Текст книги "Укрощенная Элиза"

10

Вечером, после ужина, граф снова сделал ей предложение.

Она искренне сожалела, что он не подождал немного дольше. Элиза качнула отрицательно головой – Я не могу выйти за тебя замуж, мой дорогой, – сказала Элиза. – Просто не могу!

– Тогда ты должна мне объяснить почему, разве не так? – потребовал он.

Элиза смотрела на его руки, сжатые крепко на столе, и старалась не думать о том, что эти руки нежно ласкали ее и любили.

– Хорошо, – вздохнула она.

У нее перехватило горло, и ей трудно было говорить. Как сделать так, чтобы он понял ее, и не оскорбить его чувства? Нет, это, наверное, невозможно.

– Йоркшир это твой дом, – качала она. – Тебе здесь нравится. Но я не могу жить на севере. Тут все по-другому и так отличается от того, к чему я привыкла за свою жизнь. Я буду тосковать и вряд ли себя переделаю. Получится в конце концов, что я стану причиной и твоего несчастья. И что хорошего нас тогда ждет? Жизнь ведь долгая, Дрейк.

– Все это я отлично знаю. Но говорю тебе, что ты можешь ничего не бояться. Обещаю тебе, что всегда буду заботиться о тебе. Ну, согласна?

Она снова покачала головой, молча, потому что была не в состоянии произнести ни слова.

Он встал, подошел к окну и посмотрел на черную ночь. Когда он снова повернулся, его лицо было бледным, и Элиза подумала, что он плакал.

– Понятно, – сказал он. – Ты все время хотела уехать домой. Видать, Лондон для тебя много значит. Могу даже поверить, что он для тебя важнее, чем наши с тобой отношения. Нам было так хорошо вместе. Я считал, что любовники не должны разлучиться, они должны быть вместе всегда. Думал, что мы будем любить друг друга вечно. Или тебе все что не нужно?

Он замолчал, но, поскольку она не отвечала и не смотрела в его сторону, он развел руки.

– Теперь-то мне, конечно, все понятно. Ты не веришь мне, ни капельки не веришь. И ты не любишь меня, а потому боишься рискнуть. О да, клянусь, я все понял!

Элиза упорно не поднимала глаз от своих рук, сложенных на коленях.

Через секунду она услышала, как за ним хлопнула дверь. Элиза закрыла лицо руками и расплакалась навзрыд.

Она не видела больше Дрейка этим вечером. И в постель легла одна.

Некоторое время Элиза лежала и ждала, когда он придет. Ну конечно, он не мог не прийти, думала Элиза, зная, как он хочет ее.

Мало ли что они наговорили друг другу. Конечно, он придет!

Но Дрейк не пришел, измученная ожиданием, уже на рассвете Элиза забылась тревожным сном.

Когда утром она спустилась вниз, графа не было на кухне. Хотя по оставленной посуде Элиза определила, что он все же позавтракал. Он, должно быть, в сарае, подумала Элиза, наливая чай. Она решила, что лучше сейчас не тревожить графа. А потом, когда он вернется, сделать вид, будто ничего не случилось.

Но граф не вернулся. И Элиза пошла его искать. День был серый и холодный. Она укуталась потеплее в свою меховую накидку и зашагала быстро к сараю.

Снова с большим трудом Элиза открыла дверь. В хлеву был такой же полумрак. Но она увидела в дальнем углу мужчину и подошла к нему. Он стоял спиной к ней, но Элизу уже охватило ужасное предчувствие. Мужчина повернулся.

Это был совершенно не знакомый ей человек!

– Меня зовут Элиза Чалмерс, – еле смогла она произнести от огорчения. – А где лорд Даррин?

– Его здесь нет, – ответил мужчина, продолжая рассыпать корм перед курами.

– Но где же он? Когда он вернется? Незнакомец пожал плечами.

– Мне ничего об этом неизвестно, миссис. Он мне не сказал.

Элиза хотела встряхнуть его как следует, потому что была уверена, что он знает больше, чем говорит.

Но, взглянув на его морщинистое, твердое как камень лицо, она поняла, что не дождется ответа. Она повернулась и вышла из сарая.

Остаток дня тянулся ужасно медленно и показался ей бесконечным. Она легла спать, уверенная теперь, что Дрейк не вернется этой ночью.

Элиза говорила себе, что могла бы догадаться, что Дрейк именно такой. Упрямый, своенравный и гордый мужчина привыкший все делать по-своему. Но ведь он любил ее! И любил слишком сильно. Он не мог быть долго без нее. Он обязательно вернется.

На следующее утро, когда она сидела на кухне, Элиза услышала голоса, раздававшиеся снаружи.

Улыбнувшись, довольная она вскочила и подбежала к двери. Сцена, которую увидела Элиза, повергла ее в шоковое состояние. Потому что во дворе стояла ее карета, а грум и Джон Кочман спрашивали что-то у странного незнакомого фермера, появившегося еще вчера невесть откуда.

Элиза молча прислонилась к косяку. Граф отправлял ее обратно! Он не пришел сам и ничего не сказал ей, но дал понять совершенно ясно. Он будто стоял рядом и приказывал ей немедленно убираться из его дома.

Если она не хочет подчиниться воле графа и выйти за него замуж, то он не желает иметь с ней ничего общего. Все было закончено, и она знала это. Она чувствовала во рту привкус горечи и думала, что, может быть, именно такой вкус имеет пепел…

Кучер заметил ее, оставил грума присмотреть за упряжкой и подошел к Элизе.

– Доброе утро, мэм, – он снял шляпу и поклонился. – Надеюсь, мы не опоздали? Граф сказал, что вы хотите уехать в Лондон.

Элиза гордо подняла подбородок. Ей хотелось умереть, но выказывать свои чувства перед слугой она была не намерена.

– Мне нужно еще кое-что сделать до отъезда. Если же вам что-нибудь требуется, спросите у этого фермера. Кроме того, вы с грумом можете пройти на кухню и поесть. Чайник уже вскипел, а в шкафу полно продуктов. Кучер снова поклонился, втайне удивляясь, что хозяйка интересуется, нужно ли им что-нибудь. Раньше она никогда этого не делала.

Элиза решила побыстрее упаковать вещи и уехать отсюда. Если она начнет задумываться, то может совсем расклеиться, а этого она не хотела допустить ни за что на свете. Пусть она все потеряла, но гордость у нее осталась.

И в самом скором времени Элиза Чалмерс уезжала прочь из этого дома. Она ни разу не оглянулась.

Ночь Элиза провела в той же гостинице в Йорке, где оставила раньше свою больную служанку.

Первым делом Элиза спросила хозяйку о судьбе бедной девушки.

– Ах, она не прожила и дня после того, как вы уехали, – грустно сказала хозяйка гостиницы. – Доктор объяснил мне, что ее плохо кормили в детстве и у нее было слишком мало сил, чтобы сопротивляться болезни.

– Очень жаль это слышать, – ответила Элиза и удивилась, что, несмотря на собственные проблемы, действительно сожалеет о случившемся.

Элиза подумала о мертвых ягнятах. У них тоже было слишком мало сил.

– Ее похоронили? – спросила она затем.

– Нет, тело может побыть в подвале до самой весны. Совсем не обязательно копать могилу в такой мороз. Конечно, если вы желаете, леди, я все организую, чтобы тело отправили на юг и похоронили у нее на родине.

Тут Элиза сообразила, что понятия не имеет, где родилась Марта Мэннерс и где находится вся ее семья. Она смутилась. Покачав головой, она спросила, сколько будет стоить похоронить служанку на местном кладбище. И это было все, что Элиза могла сделать в данной ситуации.

День за днем Элиза ехала дальше на юг по уже знакомой дороге.

Мистер Кипп не появлялся, но теперь кучер мог обойтись и без него. А Элиза и не пыталась нанять себе новую служанку. Она пользовалась услугами горничных в гостиницах, когда останавливалась на ночлег.

В карете Элиза была предоставлена самой себе и своим невеселым мыслям. Это было не очень приятное путешествие.

Наконец они приехали в Лондон. Но и родной дом не радовал Элизу. Даже приветственные добрые улыбки прислуги, удобная кровать и ярко пылающие камины во всех комнатах не могли ее развеселить.

Неделю спустя она написала своему отцу, известив его о своем возвращении и объяснив, почему обстоятельства не позволили ей оставаться дольше в Йоркшире, правда, коротко.

Она также рассказала ему, что не видела графиню и не смогла вручить ей письмо, поэтому отсылала его ему обратно.

Элиза старалась писать так, чтобы ее слова звучали спокойно и рассудительно. Она боялась, что Джордж Гринэвэй приедет к ней, возможно, вместе с этой невыносимой Маргарет, и начнет задавать много вопросов. Такие эмоциональные встряски Элизе совершенно ни к чему.

И, к ее облегчению, отец не собирался наносить ей визит.

Вместо себя он послал в качестве своего эмиссара ее кузена Майлса.

Сначала она обрадовалась, но потом забеспокоилась. Уж лучше бы приехал сам отец. Его-то гораздо проще обмануть.

Сонные темные глаза Майлса видели все слишком хорошо. И он не удовлетворился ее первым поверхностным объяснением. А когда она попыталась сменить тему, он решительно потребовал, чтобы она перестала юлить и не относилась к нему как к идиоту.

– Ну давайте же, Элиза, не мучьте меня, – сказал он, наливая себе еще бокал вина. – Никогда не представлял, что вы такая скрытная. Это разожгло мой интерес, и я не уйду, пока не узнаю правду. Кстати, что у вас сегодня на ужин?

Последняя фраза была не очень обещающая, так как он пришел в десять утра. Но Элиза решила взять себя в руки.

– Не пытайтесь меня смутить, Майлс! – ответила она почти весело. – Я все уже вам рассказала…

– Нет, не все, – настаивал он.

Не обращая внимания, она продолжала:

– Замок был не замок. Обычный дом, причем старый, полуразвалившийся и пустой. Там никого не было, кроме лорда Даррина. Он сказал мне, что его мать поехала нанять прислугу, раз в неделю к ним приходит кухарка. В общем, скучно и неинтересно.

– Значит, он эксцентричная личность, этот лорд Даррин? – спросил Майлс.

– И весьма. Вы не представляете, как я рада, что наконец снова дома!

– Вот это и странно, – заметил он, сел напротив нее и посмотрел внимательно ей в лицо. – Непохоже, чтобы вы радовались, кузина. Вы бледны и очень серьезны, несмотря на показную веселость. К тому же я не услышал от вас забавных историй. Ни одной истории! Мало сказать, что я удивлен.

– Но я же говорила. И повторяю, что ничего забавного в этом не было! – воскликнула Элиза.

Она тут же постаралась успокоиться. Даже ей самой ее голос показался очень напряженным. Конечно, это не укрылось от внимания проницательного Майлса. Так она выдаст себя. Надо быть настороже.

– Я оставила в Йорке мою служанку, потому что она заболела, – продолжала Элиза. Майлс хотел задать какой-то вопрос, но она быстро сказала: – Поверьте, Майлс, все это было ужасно! И эта жуткая метель! Я не могла уехать, даже если бы лорд Даррин не отослал мою карету. Все дороги были засыпаны снегом.

Ее кузен поднял свою белую аристократическую руку.

– Но получается, что вы остались наедине с графом, раз в доме не было даже вашей служанки. Это очень пикантно! Не вздумайте говорить об этом вашему отцу, кузина! Кроме того, у меня сразу возникает другой вопрос. Оставшись с вами, такой прелестной и очаровательной, граф разве не предпринял ни одной попытки соблазнить вас? Или, возможно, именно его неудача вас так сильно расстроила?

Элиза встала и подошла к окну. Она надеялась, что Майлс не догадается, зачем ей это понадобилось. Она хотела убежать от его проницательных черных глаз.

Наконец она пожала плечами и сказала:

– Графу не нравилось мое присутствие в доме. Он был занят исключительно своей фермой. Да и вообще, я не думаю, что все мужчины должны обязательно влюбляться в меня. Вы, например, никогда не были в меня влюблены.

– Я нет, но на то есть причины, – проговорил он, вставая.

Он взял ее за подбородок, и она была вынуждена поднять голову и посмотреть ему в глаза.

К ее удивлению, его улыбка была почти нежной. Он наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Не беспокойтесь, Элиза, – произнес он, – я не буду вас больше смущать, моя дорогая.

Подойдя к двери гостиной, он повернулся и как бы между прочим добавил:

– Один совет, кузина. Не появляйтесь с таким грустным лицом в городе, умоляю вас. Даже если вам все равно, что скажет свет об этом вашем печальном приключении, то мне не все равно. На карту поставлена моя репутация. И, если помните, я предупреждал, чтобы вы никому не говорили о том, что собираетесь нанести визит этому загадочному графу. Потому что теперь все только и будут расспрашивать вас о вашем визите, стоит вашему симпатичному личику показаться на публике.

Он едва успел выскочить из гостиной: Затем Майлс наклонил голову и прислушался. Он не ошибся – тяжелый предмет грохнулся в уже закрытую дверь и разбился.

– Кажется, это одна из ужасных фарфоровых статуэток, которые стоят на камине, – сказал он дворецкому, когда тот подал ему шляпу, трость и перчатки. – На вашем месте, старина, я бы не входил туда некоторое время, вы меня понимаете?

Дворецкий поклонился, и, глядя на его бесстрастное лицо, Майлс слегка кашлянул.

– Впрочем, вы не дурак. Извините меня.

* * *

Визит Майлса имел положительные результат. Элиза перестала грустить и зажила так, как она привыкла.

Она наняла новую служанку, купила ткань для новых платьев, а также сообщила своим друзьям, что она вернулась в город и снова дает приемы. Один был особенно удачным. Всей компанией они прокатились по замерзшей Темзе, посетили ледяную ярмарку, а когда стало совсем холодно, собрались у Элизы на чудесный ужин.

Элиза старалась быть самой веселой на вечеринках, на приемах и в театре. Но, придя домой, она ложилась на постель и долго глядела в полог над собой. И тогда она могла сбросить маску веселости и признаться в душе, что она самая несчастная в мире. Потому что ей не хватает Дрейка Даррина.

Она страстно хотела ощутить каждый дюйм ее мускулистого энергичного тела. Она хотела ощутить его запах. Его смех. Его губы. И даже эту смешную ямочку. А еще Элиза так соскучилась по его рукам. О да, ей так не хватало его рук и тех сладостных ощущений, которые они дарили. Забыть его яркие серебристые глаза было невозможно, как и его длинные божественно-золотистые волосы.

И все-таки, как она ни страдала по нему, Элиза знала, что не сделала ошибки, отказавшись стать его женой.

Потому что даже теперь, на большом расстоянии, Даррин-Кастл не казался ей более привлекательным.

Слишком хорошо она помнила ледяные сквозняки, скрипучую лестницу и стонущие доски чердака, малюсенький, но прожорливый камин в ее спальне и ведро с грязной водой. Особенно его.

Не видела Элиза и никакой романтики в том, чтобы своими руками подбрасывать уголь в камин, жить на кухне и ходить ночью через двор в пургу, цепляясь за веревку и трясясь от страха. И Элиза старательно напоминала себе грубые манеры Даррина, отсутствие у него всякого шарма и этот его невозможный акцент.

* * *

Но странно было другое. Все эти правильные мысли приходили к ней в дневное время. А по ночам Элиза думала только о нем самом. Она не слышала его ворчливых замечаний. Она слышала только его страстный голос, который шептал ей в ухо, какая она красивая и как он страстно хочет ею обладать.

Однажды вечером, во время большого представления в Ганновер-сквере, она встретила своего кузена.

Майлс пригласил ее в тихий салон рядом с залом.

Когда лакей принес им шампанского, Майлс поднял свой бокал и воскликнул:

– Браво, Элиза! Я горжусь вами!

– Рада заслужить ваше одобрение, сэр, – ответила она с улыбкой. – Хотя, если честно, я не понимаю, по какому поводу аплодисменты? Этой зимой я развлекалась, как никогда, и вы сами можете видеть, что ошибались, намекая на мое увлечение йоркширским графом.

– Действительно, я намекал? – спросил он лениво и внимательно посмотрел на нее.

Лицо Элизы сразу вспыхнуло. Но она заставила себя улыбнуться. А затем опустила ресницы и произнесла лукаво:

– Мне придется считать, что вы ревнуете меня, сэр, если вы будете упоминать о нем слишком часто. Я даже посмею надеяться, что вы наконец-то решились серьезно за мной ухаживать и просить моей руки. О, неужели это правда? Последний великий холостяк все-таки побежден! Это роскошное перо в мою шляпу!

От его соленого ответа она чуть не поперхнулась шампанским, глоток которого она неосторожно хотела отхлебнуть именно в этот момент.

Пока она кашляла и пока он хлопал ее по спине, граф Даррин был забыт к великой радости Элизы.

11

Прогуливаясь как-то в солнечный день со своим кузеном, Элиза увидела оживление, царившее недалеко от Кавендиш-сквера.

Один из домов, построенных еще в 1600-х годах, спешно обновлялся, а другой, что напротив, уже был отделан и туда завозили новую мебель, картины, зеркала и даже уголь.

– Кажется, это бывшая городская резиденция герцога Хэлстона? – спросила Элиза. – Я слышала, что дом был продан за огромные долги. Интересно, кто его купил?

Майлс только пожал плечами.

– Это мог быть кто угодно. В Лондоне много богатых людей. Но кто точно, никто не знает. В другой дом обживает сейчас Фредди Марш со своей женой. Думаю, что они хотят открыть в нем сезон.

– Я с таким нетерпением этого жду, – сказала Элиза, рассеянно поправляя капюшон. – Но если эти ужасные холода не кончатся скоро, то об открытии сезона можно скорее всего забыть. Просто невероятно, сколько дров и угля мы сжигаем, чтобы в доме было тепло! Совершенно жуткая зима!

Заметив странный взгляд кузена, Элиза поняла, что лучше не продолжать эту тему.

– Вы слышали, Майлс, что Фредди Марш продал свою плантацию на Ямайке? Там были волнения рабов?

Как она и ожидала, Майлс немедленно стал говорить о недопустимости рабства и угнетения человека человеком. В такие рассуждения Майлс пускался часто, потому что придерживался твердой точки зрения по данному вопросу. Он прилагал немало усилий в парламенте, чтобы правительство отменило рабство всюду, где развевается британский флаг.

Элиза была согласна немного поскучать, лишь бы избежать мучительных разговоров о графе Даррине.

Майлс решил зайти к ней на чай, и она не могла отказать. Кузен помог ей снять пальто. И тут Элиза увидела на столике письмо и сразу узнала почерк.

– От моего отца. – Она взяла письмо, и они с кузеном прошли в библиотеку. – Интересно, что он пишет?

– Вы, кажется, слегка встревожены, – заметил Майлс и уселся в большое кожаное кресло перед камином.

– А вы всегда ведете себя как джентльмен, – сказала Элиза насмешливо, потому что сама хотела сесть в это же кресло.

– О, к чему нам церемонии, дорогая кузина! – ответил он.

– Я вижу, что вы не церемонитесь. А для тревоги у меня есть основания. Уверена, что в письме какие-нибудь ужасные новости. Или моя старая тетушка умерла и надо ехать на похороны, или дорогая Маргарет торопится ко мне с визитом, чтобы обновить тут свой гардероб и повидаться с друзьями. Ко всему этому даже трудно подходит слово новости.

– Вы не можете ужиться с вашей мачехой, не так ли? – лениво спросил он.

– Она невыносима.

– А может, вы и не пытались с ней поладить? Ведь ей не так легко было войти в дом невестой вашего отца, где вы хозяйничали уже с одиннадцати лет. Мне даже жаль вашу мачеху.

– О, перестаньте, дорогой Майлс! У меня нет сейчас настроения слушать ваши лекции.

Она сломала печать и развернула письмо. Оно было коротким. Элиза нахмурилась, прочитав его до конца. Но и когда она перечитала его еще раз, настроение у нее не улучшилось.

– Плохие новости, как всегда? – спросил Майлс. – Кто умер?

– На этот раз никто. Отец требует, чтобы я приехала к нему, и говорит, что это очень важно. Ненавижу, когда он напускает таинственность! – добавила она и передала письмо Майлсу. – В таких случаях мне начинает казаться, что случилось самое ужасное.

Майлс улыбнулся.

– Не вижу ничего ужасного. Он просит вас приехать. Точнее, требует. Но достаточно вежливо. Возможно, соскучился и знает, как вы неохотно покидаете город.

– Лучше бы он сам сюда приехал. Действительно, у меня нет никакого желания ехать куда-либо в такую жуткую погоду.

– К сожалению, я не могу составить вам компанию, ваше величество, – произнес Майлс.

– И опять вы надо мной смеетесь, – укорила его она.

* * *

В конце недели Элиза покинула Лондон и отправилась в имение отца. Никаких других писем от него не приходило, но Элиза их и не ждала. Отец просто приказал, зная, что из любви к нему она не посмеет ослушаться, как всегда.

Напротив Элизы в карете сидела новая служанка. Мисс Пелхэм была женщиной среднего возраста. На ней были теплое пальто, шляпка и толстые шерстяные перчатки. Элиза пыталась не думать о бедной Марте Мэннерс и о том, как плохо та была одета.

Когда они приехали, Элиза с удовольствием осмотрела еще раз старое имение отца. Оно ей всегда очень нравилось. Это был и ее дом, до того, как она вышла замуж за Джеймса Чалмерса. Тут был лесок и за ним – озеро, в котором она с братьями плавала и ловила рыбу. Сейчас кругом лежал снег, белый-белый, совсем не такой, как в Лондоне.

– Где мой отец, Джексон? – спросила она у старого улыбающегося дворецкого. – Он дома?

– Он в библиотеке, мисс Элиза, – ответил он, по-прежнему считая ее маленькой девочкой.

– Здравствуй, отец, – сказала она, входя в комнату.

Он сидел за столом. Увидев дочь, улыбнулся.

– Я в твоем полном распоряжении, – добавила Элиза.

– Это не распоряжение, дочка, а просьба, – поправил он, когда она подошла и поцеловала его.

– Конечно, это была просьба, – согласилась она. – Но скажите мне, сэр, в чем дело? Подозреваю, что-то опять затевается нехорошее.

– Ничего подобного. Сразу и нехорошее! Наоборот, скорее что-то замечательное. Но ты сама увидишь. Хочешь выпить рюмочку шерри, дорогая?

Элиза кивнула, изучающе глядя на отца. Она всегда считала его красивым мужчиной. Он и сейчас был красив, хотя ему было за шестьдесят и его волосы покрывала седина.

– Как поживает Майлс? – спросил отец, подавая ей бокал. – Я просил его тоже приехать, но он только прислал мне письмо. Непослушный щенок!

– Майлсу тридцать пять лет сэр. Так что он уже не щенок. Он просил передать вам свои сожаления. У него дела, и он не может сейчас уехать из города.

– Настойчивый молодой человек. Этому он у меня научился, – сказал Джордж Гринэвэй, садясь снова за стол и поднимая свой бокал. – За тебя, Элиза. Ты хорошо выглядишь, хотя и бледновата слегка. Кажется, ты похудела, и это тебе совершенно ни к чему. Правда, ты всегда была стройная.

Она махнула рукой.

– Не будем о пустяках, папа. Так зачем ты просил меня приехать? Я теряюсь в догадках.

Он откашлялся.

– Что ж, я хотел это подержать в секрете как можно дольше, но ты всегда умела меня обкрутить! Короче говоря, я получил известие от графа Даррина. Он просил твоей руки и моего благословения.

Даррин! Сердце ее забилось сильнее. Он написал письмо ее отцу? Он посмел? После того, как она ему отказала! Ведь она говорила ему, что никогда не выйдет за него замуж. Может, он решил заставить ее, прибегнув к помощи ее отца?

Неожиданно ей стало плохо. Будто что-то сжалось в животе. Она поставила свой бокал на стол. Только бы не закричать, не разнервничаться. Она должна оставаться внешне спокойной.

– В самом деле? – как можно равнодушней спросила она, радуясь, что ее голос не дрожит. – Как это, однако, странно! Я отказала графу и не собиралась менять свое решение. А поскольку я вдова, то никто не может заставить меня. И смею заверить, что я никогда не выйду замуж за графа Даррина.

Отец вдруг нахмурился, и она сразу испугалась.

– Пожалуйста, оставь этот тон, когда разговариваете со мной, мадам, – строго сказал он. – Твое вдовство, Элиза, не имеет значения в данном вопросе. Ты сделаешь так, как я тебе велю.

У нее, наверное, был очень печальный вид, потому что отец тут же смягчился.

– Ну перестань, моя дорогая. Ты должна понять, что я хочу тебе добра. Ты ведь только женщина и не знаешь сама, что именно для тебя хорошо. Но я твой отец, и я знаю. Мне, скажу откровенно, не нравится, что ты живешь в городе одна. Ты очень молодая и очень красивая вдова. Если бы Майлс не обещал мне присмотреть за тобой, я бы настаивал, чтобы ты переехала сюда и жила в этом имении после смерти Джеймса.

Теперь лорд Даррин делает тебе предложение. Не могу передать, как я рад за тебя. И ты не должна думать, что я заставляю тебя выйти за него замуж лишь потому, что его отец спас мне когда-то жизнь. Нет, разумеется. Граф чудесный молодой человек, он будет тебе хорошим мужем.

– Пожалуйста, отец, я умоляю тебя. Не проси меня о том, что я не могу сделать, что противно мне! Но, быть может, тебе не известны мои чувства к этому человеку? Так я скажу тебе. Я ненавижу его, и мне не нравится, как он живет. И если бы ты знал, то не заставлял бы меня. У него не дом, а какая-то развалюха. Нет мебели, нет слуг. Это будет не жизнь, а каторга!

– Ну что ты, дочка, ты явно преувеличиваешь, – сказал отец. – Хотя все женщины склонны преувеличивать, я знаю. Но граф заверил меня, что ты будешь довольна.

– Видимо, это только потому, что через год-два такой жизни я буду в могиле, – пробормотала Элиза.

Ее отец встал.

– Тебя утомила дорога. Иди и отдохни. Мы поговорим об этом позже, когда ты не будешь так раздражена.

Он поцеловал ее и подвел к двери. Поднимаясь по лестнице, Элиза еще раз сказала себе, что не станет женой графа и никто не сможет ее в этом переубедить. Как-нибудь она докажет это и отцу. Главное – не оскорблять его. Тогда он простит ее за непослушание. От всех этих мыслей ей снова стало нехорошо.

– Ах, Элиза, ты уже приехала? – ее мачеха появилась на лестнице.

Элиза кивнула, не в состоянии ничего ей сейчас ответить.

Маргарет Гринэвэй посмотрела изучающе в лицо своей падчерицы.

– Значит, отец уже сказал тебе? – мягко спросила она.

И Элиза еще раз кивнула. Затем ей стало так плохо, что ее затошнило. Она прижала ко рту руку, пробежала в свою комнату и захлопнула дверь перед самым носом у мачехи, когда та попробовала пройти следом.

Мисс Пелхэм распаковывала чемоданы.

Она посмотрела на свою хозяйку и сразу схватила таз.

– Вот, мэм, прямо сюда, – сказала она, подставляя таз.

Затем, по совету служанки, Элиза легла в постель, укрылась потеплее и задремала.

Ее разбудил гонг. Она вызвала мисс Пелхэм и заявила, что хорошо выспалась и спустится к ужину. Элиза надела новое желтое шелковое платье. Чуть позже она присоединилась к отцу и мачехе в столовой.

– Извините меня, мэм, – сказала она, сделав реверанс. – Я не хотела быть с вами грубой. Мне просто стало нехорошо, и я не могла ждать.

Миссис Гринэвэй удивилась, что ее падчерица сочла разумным извиниться перед ней. Элиза никогда этого раньше не делала.

– Ничего, все нормально, Элиза. Уверена, что тебе уже лучше?

Элиза увидела, что отец внимательно на нее смотрит. Но его явно не заботило здоровье дочери, потому что он как-то хитро улыбался. С ужасом Элиза подумала, что еще новенького он ей готовит.

За ужином никто не говорил о предложении графа, и Элиза была этому бесконечно рада. Она надеялась, что так будет и дальше, а потом они пройдут в гостиную, где выпьют по бокалу портвейна.

Элизе требовалось время, чтобы как следует выстроить свои аргументы против замужества. Отказать графу надо так, чтобы не обидеть отца.

Когда миссис Гринэвэй встала, Элиза последовала за ней в гостиную.

Лакей уже разжег там камин.

– Оставьте нас, – нетерпеливо сказала миссис Гринэвэй.

Элиза удивилась, потому что ее мачеха всегда была вежлива с прислугой.

Они сели друг напротив друга у камина. Лакей поклонился и вышел. Они молча ждали, когда за ним закроется дверь.

– Элиза, я знаю, что отношения между нами не всегда были хорошими, – начала миссис Гринэвэй, глядя внимательно на падчерицу. – Конечно, мне было трудно прийти в дом второй женой твоего отца, когда тебе уже исполнилось четырнадцать лет. Тебе не хватало матери, я не могла ее заменить, а ты и не хотела, чтобы я заменяла ее. Да, я все понимаю. – Она помолчала, как бы ожидая ответа. Но, видя лишь смущение на лице Элизы, продолжила: – Пожалуй, я не должна говорить тебе это сейчас. Тем более за спиной твоего отца и против его желания. Но я не допущу, чтобы он сделал то, что задумал, не предупредив тебя. И я должна сказать это немедленно. Он придет сюда с минуты на минуту.

– Что он задумал? – спросила Элиза пересохшими губами.

– Он сказал мне, что ты не слушаешься его. Что ты не хочешь выходить замуж за лорда Даррина. Что ты почему-то ненавидишь его. Это правда?

– Я не могу выйти за него замуж, – сказала Элиза сжав руки. – Я не хочу жить в нищете до конца моих дней. Я не могу!

Миссис Гринэвэй нахмурилась.

– Не думаю, что ты будешь жить в нищете, Элиза, но это даже и не главное. Главное то, что тебя заставляют выйти замуж против воли. Это недопустимо. И это не должно случиться.

Элиза удивилась, обнаружив, что Маргарет на ее стороне. Но и обрадовалась. Хорошо иметь ее в союзниках. Может быть, Маргарет сумеет убедить отца. В конце концов она его жена.

Следующие слова лишили Элизу всякой надежды.

– Мой собственный брак был именно таким, – сказала Маргарет мягко, глядя на пламя в камине.

Элиза смотрела на нее совершенно изумленная. Маргарет не любила Джорджа Гринэвэя? Она не хотела выходить замуж? Элиза была шокирована.

– Я уже перестала молить Господа, чтобы он послал мне мужа, когда твой отец посватался ко мне, – продолжала мачеха, и Элиза стала внимательно слушать. – Мои родители, конечно, очень обрадовались. Но какой бы старой девой я ни была, а все-таки мне было всего тридцать. А твоему отцу уже пятьдесят. На двадцать лет старше меня.

– Мне очень жаль, – прошептала Элиза. – Я ничего этого не знала…

– Да и зачем тебе было знать? – вздохнула Маргарет. – Ты была молода и очень любила отца. – Она взглянула на Элизу. – Я говорю это сейчас, потому что хочу помочь тебе. Мистер Гринэвэй заявил, что ты должна выйти замуж за графа Даррина. Боюсь, что, если ты откажешься, он перестанет считать тебя своей дочерью.

– Я знаю. Этого я и боюсь больше всего. Я очень люблю отца.

Мачеха грустно улыбнулась. Элиза удивилась, что никогда не замечала, какая миссис Гринэвэй несчастная. Только подумать, что все эти годы, проведенные в браке, она ужасно страдала.

– Что мне делать? – спросила Элиза. – Что я могу сделать?

– Если бы я знала ответ, я бы сказала, но у меня его нет, к сожалению. Но я знаю, что сегодня вечером вы увидитесь с графом, и поэтому хочу предупредить тебя о предстоящей встрече.

– Дрейк здесь?! – воскликнула Элиза и не удивилась, что ее сердце забилось сильнее.

– Да. Он сказал, что не хочет появляться в гостиной перед ужином, чтобы ты могла спокойно поесть. Но я думаю, что граф уже сейчас пьет портвейн с твоим отцом. Они должны вот-вот прийти сюда.

Элиза встала и заходила по комнате. Он был здесь! Что же делать? Что ему сказать?

– А что если я извинюсь и уйду в свою комнату? – спросила она. – Вы объясните им, что я заболела.

– Конечно, ты можешь так сделать. Но ты только оттянешь время. На твоем месте я бы осталась и все выяснила сразу.

Элиза не слышала, как открылась дверь. По лицу Маргарет было ясно, что придумывать что-либо уже поздно. Отец и граф Даррин вошли в гостиную.