Текст книги "Месть лорда Равенскара"

Глава 5

Сэр Харвей Уичболд ехал в экипаже вместе с лордом Уиндовером, хозяином роскошной пары гнедых, и на лице его сияла улыбка удовлетворения.

Надо же было такому случиться! Бот это удача! Вчера вечером он был в клубе, зашел в бар и там у стойки оказался рядом с лордом Уиндовером. Разговор, естественно, зашел о предстоящем в Уимблдоне поединке, и лорд Уиндовер сам предложил поехать туда, чтобы вместе насладиться этим зрелищем.

Надо сказать, что с самого первого дня своего приезда в Лондон сэр Харвей стремился попасть в круг избранных, стать своим в высшем обществе. Но местные модники и франты всячески избегали его, так что он уже почти отчаялся добиться цели.

Конечно, с его богатством легко было снискать расположение у обедневших аристократишек и тех, кто просадил все свои деньги в карты. Но сэр Харвей хотел совсем другого.

Он вырос в Йоркшире. Его отец, обнищавший барон, который в свое время продал свой дворянский титул и самого себя дочери богатого фабриканта, владельца шерстопрядильной мануфактуры, категорически запретил сыну покидать родные края. Это было очень неразумное решение, потому что Харвей Уичболд не нашел для себя никакого другого занятия, кроме совращения всех мало-мальски привлекательных особ женского пола в радиусе тридцати миль от дома. С неослабевающим пылом он мечтал вырваться на более широкие просторы, чтобы дальше развивать свои незаурядные способности.

Как только отец умер, Харвей уехал из Йоркшира, готовый насладиться всеми прелестями веселой и привольной жизни в Лондоне, о которой слышал столько заманчивых историй. К этому времени новоиспеченному барону стукнуло тридцать лет, и он отлично знал, что перед его красноречием и привлекательностью не сможет устоять, ни одна женщина.

Однако он не учел того, что мужчины, которых он стремился назвать своими друзьями, могут оказать ему весьма холодный прием.

В первый раз он осознал это, когда не смог вступить ни в Уайтс-клуб, ни в Брукс-клуб, куда его попросту не приняли. Он не знал, кто его враги и насколько они влиятельны, но они у него, без сомнения, были. Каждый год Харвей Уичболд возобновлял попытки стать членом двух самых престижных клубов на Сент-Джеймс, и с неизменным постоянством его имя оказывалось вычеркнутым.

Ему все же удалось попасть в два второстепенных клуба. Он посещал всякие увеселительные заведения и «залы» дня карточной игры, в которых ему всегда были рады.

В прошлом году он побывал в Хантингдоншире Там он попал на шумную вечеринку в доме одного из молодых дворянчиков, который за эти годы задолжал Уичболду весьма значительную сумму, и там же, среди приглашенных дам, он сразу заметил очаровательную молодую девушку. Ему чрезвычайно понравилось непринужденное веселье, царившее на этом вечере, и именно тогда ему пришло в голову, что он сможет добиться удовлетворения своих амбиций, если примется действовать несколько иным образом.

Он и в самом деле был почти искренне очарован молодостью, свежестью и нетронутой красотой Кэрил. Но не менее важным для него было ее происхождение. От внимания Харвея Уичболда не укрылось, с каким почтением и уважением отзываются о генерале Александре Шелдоне. Он был принят в лучших домах графства.

Н Харвей, с присущей ему самоуверенностью, принялся завоевывать сердце Кэрил. У этого тщеславного человека не было ни капли сомнения в том, что рано или поздно, какие бы трудности ни пришлось преодолевать, он сможет стать одним из приближенных принца Уэльского и займет достойное место в его окружении.

Когда генерал запретил Уичболду посещать свой дом, он был крайне озадачен этим. Но он был совершенно уверен, что старик безумно любит обеих дочерей и в конце концов изменит свое решение. Он уговорил Кэрил бежать с ним. Каково же было его удивление и разочарование, когда он увидел, что все письма, отправленные ею из Лондона отцу в Хантингдоншир, возвращаются нераспечатанными. Вестей от сестры Кэрил тоже не было. И тогда только сэр Харвей понял, какую ужасную ошибку он совершил! Это был настоящий удар. Но его проняло еще сильнее, когда он узнал, что Кэрил беременна.

Меньше всего ему хотелось связать себя узами брака с женщиной, которая не имеет никакого положения в обществе, и повесить себе на шею ребенка, которого родной дед и знать не захочет.

К тому же это очередное увлечение сэра Харвея прошло. Уже здесь, в Лондоне, он встретил вдовушку (как он теперь считал, слишком поздно), которая могла бы укрепить его положение в свете и стать гораздо лучшей женой, чем любая из тех женщин, с которыми он раньше имел дело.

Неужели уже слишком поздно? Этот вопрос не давал ему покоя, и он начал обдумывать различные варианты, как бы избавиться от Кэрил. Задача была не из легких.

А тем вечером, когда Ромара примчалась в Лондон на помощь к Кэрил, все мечты и надежды сэра Харвея разом рухнули.

Самоуверенность подвела его и на этот раз. Он нисколько не сомневался, что скучающая в одиночестве дамочка никуда от него не денется, потому и не слишком торопился уверить ее в серьезности своих намерений. Но после тихого, весьма интимного обеда вдова спокойно и твердо заявила, что собирается замуж за другого.

Сэр Харвей ужасно разозлился. Естественно, он во всем винил Кэрил. Это из-за нее, думал он, аппетитная и многообещающая вдова уплыла у него из рук. Если бы Кэрил не жила в его доме и не мозолила каждый день глаза, твердил он себе, он смог бы сделать выгодное предложение гораздо раньше.

Ярость душила его. Злоба клокотала в его душе и поднималась все выше с каждой рюмкой бренди, которых он опрокинул изрядное количество после неудавшегося сватовства. Домой Уичболд вернулся вконец разгневанным. Он ударил Кэрил, как, впрочем, частенько делал и раньше. Но он вовсе не собирался бить ее сестру. Просто сам факт ее присутствия в доме и то, что Кэрил послала за ней без его ведома, так рассердило его, что он потерял всякий контроль над своими действиями.

Все следующее утро сэр Харвей провел в тревожном ожидании, опасаясь возможных осложнений с Ромарой. По день прошел тихо, без происшествий, и он воспрял духом. «Наверняка эта дрянь убралась восвояси», – решил он.

На следующий день он был одним из многих, кто, прочитав в «Газетт» сообщение о свадьбе лорда Равенскара и Ромары Шелдон, пришел в неслыханное изумление. Сначала сэр Харвей не поверил своим глазам. Потом он подумал, что Ромара приехала в Лондон именно по этой причине.

Не желая осложнять свою жизнь ненужными проблемами, он спрятал этот номер «Газетт» подальше, чтобы он не попался на глаза Кэрил, и строго-настрого приказал слугам не пускать в дом посторонних, и прежде всего обитателей соседнего дома.

Но сэр Харвей не знал одной вещи, которая, несомненно, привела бы его в бешенство: его слугам уже хорошо заплатили, и они передали чемодан Ромары соседям.

Сэр Харвей, как и большинство богатых людей, не был добрым и щедрым хозяином. Он выгонял своих слуг за малейшие провинности, платил им за работу гроши и проявлял чрезвычайную скупость, когда надо было заказывать провиант для слуг.

Эта черта передалась ему от йоркширского деда по наследству, и все слуги относились к своему хозяину соответственно – они старательно выполняли свои обязанности, но никогда не считали, что должны при этом быть преданными и верными.

Записочки передавались из одного дома в другой, а сэр Харвей не имел об этом ни малейшего представления. А тот факт, что каждое послание из дома лорда Равенскара неизменно сопровождалось золотым совереном, делал процесс передачи простым и быстрым.

Между тем сэр Харвей стремился так или иначе избавиться от обузы, освободиться из «когтей Кэрил», но никак не мог придумать подходящего способа.

Однако сегодня, направляясь в Уимблдон, он выбросил из головы все мысли о Кэрил и изо всех сил изображал перед нордом Уиндовером приятного собеседника. Обычно тихий и спокойный человек, лорд Уиндовер имен одну, но непобедимую страсть: бывая в Лондоне, он все время проводин за карточным стоном. Его всегда с радостью принимали в Карптон-Хаусе, а принц Уэльский часто гостил у него в Беркшире.

Разговор по пути в Уимблдон, естественно, шел о предстоящем поединке. Бомбардир Том Бард, протеже виконта Гарсона, должен был сражаться с Джебом Солтом, чемпионом графства.

– Лично я ставлю на Барда, – заявил лорд Уиндовер. – Гарсон знает толк в боксерах, к тому же эти чемпионы слишком высокого о себе мнения и подозреваю, не всегда заслуженно.

– Думаю, вы правы, – ответил сэр Харвей, – пожалуй, я присоединюсь к вам.

Когда они добрались до Уимблдона, поле, на котором должен был проходить матч, уже было готово к приему многочисленных зрителей, и телеги и тюки с сеном расставлены в должном порядке по кругу. Здесь были друзья виконта Гарсона, блиставшие изяществом и светским лоском. Они все ставили на Барда. А вот местные дворяне и окрестные жители явно болели за Солта.

Лорд Уиндовер бросил поводья кучеру, и они с сэром Харвеем присоединились к другим господам, сидевшим на тюках сена вокруг ринга.

Едва они успели устроиться, как поединок начался. Сразу стало ясно, что бомбардиру придется сражаться изо всех сил и легкой победы здесь не будет. Действительно, прошел целый час, пока бомбардир, истекающий кровью и едва стоящий от усталости на ногах, из последних сил послал Джеба Солта в нокаут.

– Отличный матч! Выдающийся поединок! – раздавались отовсюду голоса.

Виконт Гарсон вручил победителю кошелек с золотом. Но и Джебу Солту, хоть он и проиграл, тоже кое-что перепало в благодарность за прекрасное зрелище.

– Поздравляю вас. Гарсон! – радостно произнес лорд Уиндовер.

– Спасибо, спасибо, – ответил довольный виконт, – но мы обязательно должны отпраздновать это событие. Поужинаете со мной сегодня? Я устраиваю небольшой прием.

– С удовольствием, – согласился лорд Уиндовер.

А потом, к радости и удивлению сэра Харвея, виконт небрежно бросил:

– Присоединяйтесь к нам, Уичболд, если, конечно, у вас не занят сегодняшний вечер.

– Сочту за честь, – поспешно отозвался сэр Харвей.

От подобного приглашения отказываться было невозможно! Ведь раньше и сам виконт, и все его друзья вели себя так, словно и не знали о существовании Харвея Уичболда на белом свете. И вот сегодня его пригласили на ужин, который может стать поворотной точкой в его жизни!

– Где собираемся? – поинтересовался лорд Уиндовер.

– В фамильном мавзолее на Парк-Лейн. Родитель сейчас в деревне, и весь дом в моем полном распоряжении.

– В половине восьмого? – не унимался лорд Уиндовер.

– Да, в семь тридцать, – ответил виконт, – только не вздумайте опаздывать. Должен прийти Бруммель, а он терпеть не может ждать, когда же подадут еду.

Сэр Харвей не верил своим ушам. Мало того, что виконт пригласил его на ужин в кругу самых близких друзей, – это и так огромная удача! Но среди гостей будет сам Красавчик Бруммель, а значит, та цель, которая казалась уже почти неуловимой, будет наконец достигнута!

Красавчик Бруммель прославился не только как законодатель моды, он был самым важным, самым влиятельным человеком во всем высшем свете. Успех или неудача любого приема в огромной степени зависели от его присутствия. И все потому, что его имя было непосредственно связано с принцем Уэльским, который навещал его каждое утро, чтобы послушать очередные новости и сплетни, а также посмотреть его наряды. Те, кто ненавидел высокомерие Бруммеля, следили за ним с завистью, ревностью и лютой злобой. Он занимал в обществе особое место, и сбросить его с этой вершины было практически невозможно.

Сэр Харвей стремился лишь к тому, чтобы где-нибудь встретиться с Красавчиком Бруммелем, а потом этим хвастаться. На большее он и не рассчитывал.

Конечно, видел он его достаточно часто, но только издалека. Не восхищаться этим человеком было просто невозможно, ведь он был воплощением того идеального образа, которому стремились подражать все остальные.

Сэр Харвей всегда помнил строки из письма, полученного его матерью от знакомой, когда Джордж Бруммель только появился в свете.

«Природа щедро одарила этого очаровательного молодого человека. Рост у него, как у Аполлона, а телосложение изумительное! Голова его практически идеальной формы, лицо продолговатое, кожа матово-белая, удивительно высокий лоб.

По выражению лица видно, что этот человек, безусловно, умен и ироничен. Он обладает превосходным чувством юмора. У него чудный голос незабываемо мягкого тембра» – так писала эта дама.

Корреспондентка леди Уичболд нисколько не преувеличивала. Все эти слова были правдой, а многие люди считали его веселым и добрым человеком. И он был неизменно предан тем, кого считал своими друзьями.

Честно говоря, сэра Харвея мало интересовали приятели Красавчика Бруммеля. Для него важно было самому заручиться его дружеским расположением.

Он очень хотел познакомиться с этим человеком, он мечтал об этом, даже молился. И вот наконец долгожданная возможность представилась!

Они вернулись в Лондон довольно поздно. Времени до назначенного срока оставалось немного, так что лорду Уиндоверу и сэру Харвею пришлось поторопиться, чтобы не опоздать на ужин в доме виконта.

– Я заеду за вами, – сказал лорд Уиндовер, высаживая своего попутчика из экипажа на Керзон-стрит.

Еще одна удача! Ведь лорд Уиндовер знает, что у сэра Харвея есть собственный выезд.

Сэр Харвей торопливо поднялся по ступенькам, вошел в дом, и тут началось! Он зычно кликнул камердинера и, перескакивая через ступеньки, помчался к себе. Перед ним стояла чрезвычайно сложная задача – выбрать, что надеть, приличествующее случаю. Он всегда уделял своему гардеробу значительное внимание и истратил на наряды целое состояние, а слуга все содержал в порядке наглаженным и готовым к употреблению. Оставалось только решить, какой именно из длиннополых сюртуков лучше всего подходит для сегодняшнего вечера и какой муслиновый платок следует повязать на шею.

Сэр Харвей вовремя вспомнил, что Красавчик Бруммель всегда был противником развязного и показушного хвастовства, жеманных манер вигов11
  Виги – в XIX в. политическая партия в Англии, представляющая интересы крупной буржуазии. – Примеч. ред.


[Закрыть] и нарочитой грубости лондонских щеголей. Этот сторонник хорошего вкуса и умеренности частенько говаривал:

– Человек, привлекающий внимание улицы своим внешним видом, всегда вызывает горькое разочарование.

Камердинер прервал его размышления:

– Вы наденете булавку для галстука, сэр?

– Нет, конечно, придурок! Одним из гостей должен быть сам Бруммель!

Сэр Харвей не смог устоять перед искушением похвастаться хотя бы перед собственным слугой.

– Тогда, наверное, вам нужен кармашек для часов, сэр?

– Нет! – отрезал Уичболд решительно и снял с пальца массивное кольцо, которое обычно носил.

Он тщательно оделся и принялся с удовлетворением рассматривать себя в зеркале. Его галстук был образцово накрахмален и завязан затейливым узлом, который ввел в моду Красавчик Бруммель. На шелковых чулках не было ни морщинки, а сюртук сидел безукоризненно. Его сшил сам Швейцер, портной Красавчика Бруммеля и принца Уэльского.

– Сегодня вы необыкновенно элегантны, сэр, – раздался льстивый голос камердинера.

Сэр Харвей улыбнулся своему отражению.

– Пожалуй, закажу завтра еще один сюртук, – произнес он. – Швейцер отлично знает свое дело, я им доволен.

– И он тоже будет рад наверняка, – поддакнул слуга.

Сэр Харвей довольно хмыкнул. Сегодняшний вечер – только начало. А сколько таких ужинов впереди! И он уже будет полноправным членом модной светской компании.

А пока он принялся вспоминать веселые анекдоты, красивые, затейливые фразы, остроумные словечки, чтобы при случае блеснуть в разговоре.

Точно в двадцать пять минут восьмого кабриолет лорда Уиндовера подкатил к дому сэра Харвея. Тот с трудом удержался, чтобы сразу же не броситься вниз к двери, и заставил себя дождаться звонка. Уже сидя в карете, он сказал:

– Думаю, сегодняшний вечер будет прекрасным. Знаете, я ведь ни разу не видел дом Гарсонов. Мне казалось, что виконт живет в собственном доме.

– В общем-то все так и есть, виконт живет у себя, когда его отец, граф Гарсон, находится в Лондоне, – ответил лорд Уиндовер, – но в последнее время старик нечасто бывает в столице. Похоже, ему нездоровится.

– Понятно, в большом доме гораздо удобнее принимать гостей, – заметил сэр Харвей.

С этой минуты он решил, что дом на Керзон-стрит ему не подходит: слишком мал. Надо будет переехать куда-нибудь на Беркли-сквер или даже на Парк-Лейн. А почему бы и нет? Денег у него предостаточно!

У сэра Харвея даже пульс участился, когда он представил себе обед в своем новом доме в компании вновь приобретенных друзей, а может быть, и самого Красавчика Бруммеля.

До большого и внушительного особняка, принадлежащего отцу виконта, было совсем недалеко. Дом стоял несколько в стороне от Парк-Лейн и был окружен прекрасным тенистым садом.

Лорд Уиндовер направился к парадной двери, и сэр Харвей проследовал за ним, оглядываясь по сторонам и все примечая. Он уже обдумывал обстановку собственного будущего дома. У виконта было не меньше шести лакеев, не считая дворецкого, к тому же их ливреи выглядели гораздо более яркими и богатыми, чем у лакеев сэра Уич-болда.

«Н-да, мне придется много чего переделать», – подумал сэр Харвей.

Дворецкий зычно объявил об их прибытии:

– Лорд Уиндовер! Сэр Харвей Уичболд!

В комнате уже находилось четырнадцать-пятнадцать человек. Казалось, все они обернулись и посмотрели на только что прибывших. Некоторых из присутствующих сэр Харвей узнал. К примеру, лорда Чарльза Мэннерса и его брата лорда Роберта Мэннерса, сыновей герцога Рутленда. Потом он увидел Красавчика Бруммеля, и уже больше никто его не интересовал.

На лице этого модного светского льва застыло насмешливо-презрительное выражение, впрочем, оно было вполне обычным для него. Однако он внимательно слушал своего собеседника, судя по внешнему виду и выправке, старого вояку.

Лорд Уиндовер пересек комнату и подошел к хозяину дома. Виконт не стал обмениваться с ним рукопожатием, а просто сказал:

– Что ж, раз вы приехали, Уиндовер, мы можем начать.

Он поднял руку, призывая гостей к вниманию. В гостиной воцарилась тишина.

– Я собрал вас сегодня вечерам, – громко и отчетливо произнес виконт, – потому что у всех присутствующих в этом доме, за единственным исключением, есть нечто общее. Это, как вы прекрасно знаете, то, что все мы служили в полку легких драгун под командованием генерала сэра Александра Шелдона.

Среди слушателей пронесся легкий гул одобрения.

– Это был великий человек, настоящий мужчина, – продолжал виконт, – и хотя у нас частенько были причины бояться его, думаю, в глубине души мы всегда уважали его и восхищались им.

Все согласно зашумели.

– Именно поэтому, – снова возвысил голос виконт, – мне показалось, что все вы будете рады присутствовать сегодня в качестве свидетелей на свадьбе младшей дочери генерала, мисс Кэрил Шелдон, и сэра Харвея Уичболда!

Сэр Харвей буквально задохнулся от неожиданности. Он не мог сдвинуться с места, его словно парализовало. Взгляды всех присутствующих остановились на нем.

Сначала он подумал было, что ослышался, неточно понял то, что сказал виконт. По потом ему стало ясно: его ловко и чрезвычайно умно поймали на крючок, как мальчишку, как последнего дурака, и ничего – совсем ничего! – сделать уже нельзя!

Тут отворилась дверь и в комнату под руку с лордом Равенскаром вошла Кэрил. Па голове ее была прикреплена длинная, спадающая до самого пола, белая кружевная вуаль, которая не закрывала лица, но облаком окутывала платье. В руках невеста держала огромный букет белых цветов. В таком наряде ее фигура была практически не заметна. Глаза ее были опущены книзу, длинные ресницы полукружьями отчетливо темнели на фоне бледных щек, на золотистых волосах возлежал веночек из флердоранжа. Кэрил была прекрасна в этот вечер. Ее волнение мог заметить лишь очень внимательный наблюдатель, и то только по тому, что она слишком крепко держала лорда Равенскара под руку.

Они приблизились к виконту. Сэр Харвей уже стоял рядом с ним, так что все участники свадебной церемонии оказались на своих местах. Откуда-то из-за спины невесты и ее сопровождения показался священник в белом одеянии, медали у него на груди говорили о том, что это полковой капеллан.

Виконт молча отошел в сторону. Абсолютная тишина в комнате показалась сэру Харвею зловещей, таящей угрозу. Потом началась церемония бракосочетания, и ему уже ничего не оставалось, как только смириться с неизбежным. Сердце его бешено колотилось, перед глазами стоял красный туман. Казалось, лишь инстинкт самосохранения, а не гордость или какое-то иное чувство заставляет его произносить без запинки уверенным голосом требуемые слова.

Голос Кэрил звучал едва слышно и заметно дрожал.

Кольцо в нужный момент появилось буквально ниоткуда, словно из воздуха, и сэр Харвей должен был надеть его на палец Кэрил. Капеллан соединил их руки и произнес последние слова брачного обряда.

Лишь только голос священника замер, лорд Равенскар предложил руку Кэрил, и она снова крепко схватилась за него. Они вместе вышли через ту же дверь, в которую недавно вошли.

Когда они скрылись, сэр Харвей посмотрел вокруг и увидел, что приглашенные гости разделились на две группы, образовав узкий проход. Все было ясно без лишних слов. Высоко подняв голову и не глядя по сторонам, сэр Харвей Уичболд проследовал через этот строй, пересек комнату и вышел вон.

В холле дворецкий подал ему шляпу, лакей набросил на плечи плащ, и еще один стоял, готовый подсадить его в наемную карету. Это последнее оскорбление его добило. Теперь сэр Харвей понял, что не просто потерпел поражение: он был раздавлен, сокрушен, его грандиозные планы стать важной фигурой в высшем обществе рассыпались в прах, и им отныне никогда не суждено будет осуществиться.

В комнате, смежной с той, в которой проходила свадебная церемония, Кэрил опустилась на ступ и закрыла лицо руками. Ромара ласково обняла сестру за плечи.

– Все хорошо, дорогая! Все уже закончилось! – успокаивающе заговорила она. – Теперь ты замужем, но ты никогда не должна видеться с ним!

– Он… никогда мне этого не простит, – с запинкой произнесла Кэрил. В глазах у нее стояли слезы.

– Я тоже никогда не прощу его! – твердо сказала Ромара.

Лорд Равенскар подошел к ним с бокалом шампанского в руке.

– Думаю, вашей сестре необходимо выпить немного вина, прежде чем вы заберете ее домой, – обратился он к Ромаре. – Это подкрепит ее.

Она взяла протянутый ей бокал и поднесла его к губам Кэрил.

– О нет! Это напоминает мне… о нем!

– Зато ты будешь лучше себя чувствовать, – настаивала Ромара. – Ну сделай несколько глоточков, а когда вернемся, ты сможешь чего-нибудь поесть.

Кэрил покачала головой. Исподлобья взглянув на сестру, она дрожащим голосом опасливо спросила:

– К-куда ты собираешься… меня забрать?

– Ты поедешь со мной, в дом лорда Равенскара, – ответила Ромара.

– По это же совсем рядом, – испуганно выдохнула Кэрил. – А вдруг Харвей увидит? Он ведь убьет меня.

– Не бойтесь, это только на одну ночь, – вступил в разговор лорд Равенскар. – Завтра же я отвезу вас с сестрой в свой загородный дом. Там вы будете в полной безопасности, я вам обещаю.

Его низкий спокойный и уверенный голос подействовал на Кэрил. Она немного пришла в себя и уже не так дрожала от ужаса.

– Это было бы замечательно, – робко пытаясь улыбнуться, проговорила она.

Ромара помогла сестре подняться на ноги. И так втроем – Кэрил посередине, Ромара с одной стороны, а лорд Равенскар с другой – они вышли из комнаты и прошли по коридору к другому выходу из дома. На улице их уже ожидала закрытая карета. Сестры уселись в нее никем не замеченные, и карета тронулась с места. Лорд Равенскар стоял и смотрел вслед удаляющемуся экипажу.

Теперь можно было вздохнуть с облегчением. До этого момента он старался даже не думать о том, что этот план может не удаться, хотя они и разработали его вместе с Энтони Гарсоном до мельчайших деталей. Ведь нельзя было сбрасывать со счетов вероятность того, что сэр Харвей может заартачиться и категорически откажется жениться на Кэрил, или того, что он по какой-нибудь непредвиденной причине не сможет принять приглашения на ужин.

Что ж, подумал лорд Равенскар, во всяком случае, теперь хоть одна проблема решена. Ребенок Кэрил не будет незаконнорожденным, а Уичболд получил по заслугам. Осталось разобраться с собственными делами.

Он не мог смотреть в глаза женщине, которая только лишь по его прихоти, не ведая того, стала его женой, к тому же ее лица и разглядеть было невозможно под повязкой. Наверное, она наложена для того, решил он, чтобы никто не увидел безобразных лиловых и желто-зеленых синяков. Шрам возле рта почти зажил и губы уже не выглядели такими распухшими. Но она все время низко опускала голову, так что лорд Равенскар даже не мог предположить, как же она выглядит на самом деле. Оставалось лишь надеяться, если, конечно, судьба к нему благосклонна, что она хоть немного похожа на сестру. Та, несомненно, была весьма хороша собой, пока не превратилась в истеричную и плаксивую особу из-за жестокости и отвратительного поведения Уичболда.

Да, хорошего мало, мрачно думал лорд Равенскар, возвращаясь в дом, чтобы присоединиться к гостям виконта, – точнее говоря, ничего хорошего. Единственное утешение – то, что у Ромары обнаружился очень приятный голос.

Он терпеть не мог женщин с резкими, грубыми или визгливыми голосами, но голос Ромары звучал, как нежная музыка. А с какой искренней теплотой и любовью она обращалась к сестре!

Значит, буду слушать ее с закрытыми глазами, невесело усмехнувшись, решил лорд Равенскар.

Из гостиной доносились громкие голоса и смех. Лорд Равенскар тряхнул головой, взялся за ручку двери и спустя мгновение присоединился к друзьям.

Карета подвезла девушек к задней двери дома лорда Равенскара. Миссис Феллоуз помогла Кэрил подняться наверх и проводила в комнату.

– Я уже приготовила вам постель, миледи, – заботливо приговаривала она. – Все, что вам нужно, – это хороший крепкий сон. А утром все невзгоды покажутся вам пустяками.

Кэрил проплакала всю дорогу и сейчас была слишком подавлена и измучена, чтобы отвечать.

– Не печалься, дорогая, теперь все в полном порядке, – сказала Ромара. – Ничего не бойся, я сама позабочусь о тебе и никому не дам в обиду. Мам будет так хорошо вместе!

Правда, с лордом Равенскаром этот вопрос они еще не обсуждали. А вдруг он не захочет, чтобы Кэрил постоянно жила с ними? Хотя она и была абсолютно уверена в том, что лорд не горит желанием остаться наедине со своей женой, однако, ради справедливости, следовало признать, что он проявил себя с самой лучшей стороны. Когда он рассказал ей о разработанном плане, о том, что они заберут Кэрил из дома, как только сэр Харвей уедет вместе с лордом Уиндовером, она, не удержавшись, воскликнула:

– Господи, какой же вы молодец! Блестящая идея! Он теперь не отвертится.

Все было до мелочей рассчитано так, чтобы сэр Харвей ни за что не решился устроить скандал, которого бедняжка Кэрил просто не выдержит и никогда не согласится выйти за него замуж.

– Ваша задача заключается лишь в том, – объяснял лорд Равенскар, – чтобы ваша сестра была нарядной и по возможности привлекательной. Ей и самой наверняка не хочется, чтобы присутствующие догадались о ее интересном положении.

Ромара покраснела. Потом еле слышно спросила:

– Но мне… ведь нет необходимости… показываться? И вас и меня… это будет смущать.

– Давайте поступим так, – предложил лорд Равенскар. – Если вы чувствуете себя в силах, то побудьте с Кэрил до того времени, как ей надо будет идти к гостям, а потом я сам провожу ее.

– Спасибо, огромное спасибо вам за все… от всего сердца.

Тут голос Ромары задрожал, она чуть не заплакала, и лорд Равенскар поспешил добавить:

– Я говорил вам совершенно искренне, что никому не позволю обращаться по-скотски с дочерью моего старого командира. И для каждого из нас большая честь оказать ему эту услугу.

– Уверена, что папа, будь он жив, тоже был бы вам очень благодарен, – негромко произнесла Ромара. – Конечно, он никогда не желал увидеть подобного человека мужем своей дочери. По все же он был практичным человеком и наверняка согласился бы, что в данных обстоятельствах наилучший выход для Кэрил – выйти замуж за сэра Харвея.

– Все правильно, я тоже согласен с вами, – поддержал ее лорд Равенскар. – Завтра я отвезу вас обеих в свое загородное поместье. Поживете немного там, пока у вашей сестры не родится ребенок.

В течение нескольких дней Ромара занималась подготовкой свадебного наряда для Кэрил и тайной переправкой всего необходимого в соседний дом. Горничной Кэрил уже вручили изрядную сумму, так что она была готова сделать для своей хозяйки все, что угодно. Кроме того, она и раньше с непритворным сочувствием относилась к молодой женщине.

Как только сэр Харвей и лорд Уиндовер отправились к виконту, к дверям дома сэра Харвея в закрытом экипаже подъехали Ромара и лорд Равенскар. Кэрил поспешно спустилась вниз и присоединилась к ним. Она радостно вскрикнула, увидев сестру, но потом тревожно посмотрела на лорда Равенскара.

– Не волнуйтесь, все идет по плану, – успокоил ее лорд, – у нас все готово. Так что все пройдет без осложнений.

– Вы уверены? – недоверчиво спросила Кэрил. – Харвей отправился на какой-то важный прием. Моя горничная говорила, что там будет сам мистер Бруммель.

– Мистер Бруммель служил под командованием вашего отца больше двух лет, – ответил лорд. – Ему было всего лишь шестнадцать, когда он получил корону пэра из рук принца Уэльского.

– А я и не знала, – пробормотала Кэрил.

– Вам надо лишь держаться за меня, – еще раз повторил лорд Равенскар, когда они подъехали к дому виконта, – и ничего не бояться.

– Я постараюсь, – вся дрожа, пообещала Кэрил.

Когда в соседней комнате раздались громкие мужские голоса, она так побледнела, что Ромаре показалось, будто все силы покинули бедняжку. Но лорд Равенскар был надежной поддержкой и опорой для сестры, и теперь Ромара знала, что этому человеку можно доверять.

– А сейчас, – произнес он, когда дверь перед ними открылась, – вспомните вашего отца и представьте, что вы с ним, плечом к плечу, идете в сражение.

Эти слова оказали нужное действие, Кэрил немного собралась с духом и перестала дрожать.

Но оказалось, все эти усилия дались ей слишком дорогой ценой, и теперь Кэрил лишь беспомощно всхлипывала, уткнувшись лицом в подушки. Миссис Феллоуз тихонько потянула Ромару за руку.

– Я принесу ее светлости стакан теплого молока, ей необходимо уснуть, – понизив голос, проговорила она. – В ее положении нельзя так расстраиваться.

Ромара согласно кивнула, и немного спустя Кэрил, выпив молока, быстро уснула.