Текст книги "Секрет. Беседы о суфизме"

Глава 10
Нет ни низшего, ни высшего

Первый вопрос:

Дорогой Ошо, что такое простота?

Простота – это жизнь без идеалов. Идеалы создают сложность, идеалы создают внутри вас разделение и, как следствие, сложность. Как только вы начинаете думать о том, чтобы стать кем-то другим, вы становитесь сложными. Быть удовлетворенными собой, такими, какие вы есть, – вот что такое простота. Будущее привносит сложность. Полностью пребывая в настоящем, вы просты.

Простота не означает жизнь в бедности. Это в высшей степени глупо, потому что человек, навязывающий себе жизнь в бедности, вовсе не прост. Он лицемер. Потребность в навязывании себе бедности означает, что глубоко внутри он стремится к диаметрально противоположному – а иначе зачем нужно было бы ее себе навязывать? Вы навязываете себе определенный характер как раз потому, что вы – его полная противоположность.

Гневливый человек хочет стать сострадательным, насильственный человек хочет стать ненасильственным. Если вы ненасильственны, вы не будете стараться быть ненасильственным. Для чего? Человек, навязывающий себе бедность, просто пытается проживать жизнь в соответствии с мнением других людей, а не в соответствии со своей собственной сокровенной сущностью, не в соответствии со своей собственной спонтанностью. А жить в соответствии с мнениями других никоим образом не означает быть простым.

Жить в соответствии с мнениями других означает проживать жизнь подражателя. Такая жизнь будет искусственной: на поверхности вы будете чем-то одним, а в своих глубинах – чем-то прямо противоположным. А значение имеют только глубины, поверхность не имеет никакого значения. Вы будете святым на поверхности и грешником глубоко внутри. И решающее значение будет иметь именно это, потому что Бог связан только с вашими глубинами, он не связан с вашей поверхностью.

Поверхность связана с обществом, а Существование связано с глубиной. Существование знает лишь то, чем вы являетесь, оно ничего не знает о том, чем вы притворяетесь. Существование ничего не знает о вашем актерстве. Вы можете притворяться великим святым, махатмой, но Существование никогда об этом не узнает, потому что оно ничего не знает о ложном. Все ложное происходит вне Существования. Оно знает лишь подлинное, вас подлинных.

Простота означает быть самим собой, кем бы вы ни были, в безграничном принятии, без какой-либо цели, без идеала. Все идеалы – хлам, выбросьте их прочь.

Для того чтобы быть простым, требуется мужество. Мужество требуется потому, что вы все время будете жить в состоянии бунта. Мужество требуется потому, что вы никогда не будете в согласии с так называемым обществом, с прогнившим обществом, которое вас окружает. Вы все время будете посторонним. Но вы будете простым, а в простоте есть красота. Вы будете жить в полной гармонии с собой. Внутри вас не будет конфликта, не будет разделения.

Идеалы приводят к разделению. Чем выше идеал, тем больше будет разделение. Идеал означает, что когда-нибудь в будущем, возможно, в этой жизни, а может быть, в другой, вы однажды станете великим святым. А пока вы грешник. Это помогает вам продолжать надеяться, помогает продолжать верить на поверхности, что завтра все будет хорошо, завтра вы станете таким, каким должны быть. А «сегодня» можно перетерпеть. «Сегодня» можно игнорировать, не нужно обращать на него внимания, не нужно о нем беспокоиться. Все важное произойдет завтра.

Но завтра никогда не наступает. Всегда есть только сегодня… только сегодня.

И человек, живущий идеалами, продолжает упускать реальность, потому что реальность сейчас, здесь. Быть сейчас и быть здесь означает быть простым: быть как деревья, здесь-и-сейчас, быть как облака, здесь-и-сейчас, быть как птицы, здесь-и-сейчас – быть как будды, здесь-и-сейчас. Для идеала нужно будущее. Простота – это не идеал. Но люди и простоту превратили в идеал – такова человеческая глупость.

Простота никак не может быть идеалом, потому что никакой идеал не может создать простоту. Именно идеалы отравляют вас и делают сложными, они разделяют вас надвое: на того, кто вы есть, и того, кем бы вы хотели быть. И тогда начнется война, постоянная гражданская война.

А если вы сражаетесь с самим собой – насильственный человек старается стать ненасильственным, уродливый человек старается стать красивым, и так далее, и тому подобное – когда вы все время стараетесь, стремитесь стать кем-то, кем вы не являетесь, ваша энергия рассеивается в этом конфликте, ваша энергия все время утекает. А энергия – это наслаждение. Обладать энергией означает быть живым, быть свежим, быть молодым.

Посмотрите на лица людей, какими безжизненными они выглядят. Загляните в их глаза – их глаза утратили весь блеск и всю глубину. Попробуйте ощутить их присутствие, и вы не почувствуете никакого сияния, не почувствуете никакой струящейся от них энергии. Напротив, вы почувствуете, что они как будто вас высасывают. Вместо того чтобы переполняться энергией, они превратились в черные дыры: они высасывают вас, используют вашу энергию. Побыв с ними, вы становитесь беднее. Именно поэтому, выйдя на улицу и побыв в толпе, а затем вернувшись, вы чувствуете себя усталыми, утомленными, истощенными, вам нужен отдых. Почему? Почему, побыв в толпе, вы чувствуете себя так, как будто вы что-то утратили? Несомненно, вы что-то утратили, потому что толпа состоит из черных дыр. И чем более эта толпа неразумна, чем больший сброд она собой представляет, тем большую усталость вы ощутите.

Именно поэтому, когда вы молча сидите в уединении, не с кем-то, а просто одни – в состоянии полной отрешенности, совсем одни – вы вновь наполняетесь, обновляетесь. Именно поэтому медитация оживляет вас, омолаживает. Вы начинаете чем-то обмениваться с Существованием. Ваша энергия начинает течь, она больше не застывшая. Вы пребываете в своеобразном танце, так же как звезды. У вас внутри возникает песня.

Но в толпе вы всегда теряете. В медитации вы всегда приобретаете. Почему? Что происходит в медитации? В медитации вы становитесь простым: вас больше не интересует будущее. Именно это и есть медитация: потеря интереса к прошлому и будущему и пребывание здесь-и-сейчас. Существует только это мгновение. И всякий раз, когда это происходит, всякий раз, когда существует лишь это мгновение – когда вы наблюдаете восход или смотрите на белое облако, плывущее по небу, или просто безмолвно общаетесь с деревом, или провожаете взглядом летящую птицу – всякий раз, когда вы совершенно забываете о прошлом и будущем и вами овладевает настоящее мгновение, когда вы полностью одержимы этим мгновением, вы чувствуете себя обновленными. Почему? Исчезает разделение – разделение, созданное идеалами. В такое мгновение вы едины, целостны, вы собраны в одно целое.

Простота – это не идеал, вы не можете навязать себе простоту. Именно поэтому я никогда не говорю, что такие люди, как Махатма Ганди, просты. Это не так, они не могут быть простыми. Простота – их идеал, они стараются его достичь. Простота для них – цель, расположенная в далеком будущем, и они к ней стремятся, напрягаясь, прилагая огромные усилия. Но разве можно создать простоту усилием? Простота означает просто то, что есть. А своими усилиями вы пытаетесь улучшить Существование.

Существование уже совершенно, такое, какое оно есть, оно не нуждается в улучшении. Так называемые святые все время продолжают себя улучшать – отбрасывают то, отбрасывают это, подавляют то, навязывают себе это – то плохо, а это хорошо… Постоянные усилия, и из-за самих этих усилий они терпят неудачу.

Простота – это состояние без усилий, это кротость – не кротость, созданная в противовес высокомерию, не кротость, созданная в противовес эго, не кротость, противоположная гордому уму. Нет, кротость – это не противоположность гордости. Кротость – это просто отсутствие гордости. Попытайтесь понять, в чем тут суть. Если ваша кротость создана в противовес вашей гордости, если вы стремились отбросить свою гордость, свое эго, свое высокомерие, то все, чего вы добились в этом случае, лишь подавление. Теперь вы станете гордиться своей кротостью, теперь вы станете хвалиться, какой вы кроткий. Именно так и происходит. Просто посмотрите на так называемых кротких людей – они постоянно объявляют о своей кротости.

Подлинно кроткие люди не знают, что они кроткие, – а тогда как они смогут этим бахвалиться? Как кроткий человек может узнать, что он кроткий? Кроткий человек – это больше не человек. Кроткий человек пребывает в состоянии фаны: кроткий человек исчез. Теперь он – только присутствие. Кротость – это присутствие, не характеристика личности, не черта характера, а лишь присутствие. Другие это почувствуют, но сами вы не сможете это почувствовать. И то же самое касается простоты.

Простота означает, что вы просто живете от мгновения к мгновению, спонтанно, а не в соответствии с какой-то философией, не в соответствии с джайнизмом, буддизмом, индуизмом, не в соответствии с какой бы то ни было философией. Если вы живете в соответствии с какой-нибудь философией, вы себя предаете, становитесь врагом самому себе. Простота означает быть в глубокой дружбе с собой, проживать свою жизнь без вмешательства каких-либо идей.

Конечно, для этого нужно мужество, потому что вы никогда не будете жить в безопасности. Человек, живущий с идеалами, живет в безопасности. Он предсказуем, и в этом его защита. Он знает, что будет делать завтра. Он знает, что если возникнет определенная ситуация, он отреагирует на нее таким-то образом. Он всегда уверен. Простой же человек ничего не знает ни о завтра, ни о следующем мгновении, поскольку он не будет действовать, исходя из своего прошлого. Он откликнется в соответствии со своим осознанием настоящего мгновения.

У простого человека нет «характера», характер есть только у сложного человека. Хороший он или плохой, суть не в этом. Характеры бывают хорошие и плохие, но и те, и другие – сложные. Простой же человек – бесхарактерный, он ни хороший, ни плохой, но ему присуща красота, которой никогда не может быть ни у хороших, ни у плохих людей. К тому же, хорошее и плохое не так уж различаются – это две стороны одной монеты. Хороший человек в глубине души плохой, а плохой человек в глубине души хороший.

Вы удивитесь, узнав, что святым всегда снится, как они совершают грехи. Если вы исследуете сны ваших так называемых святых, вы очень удивитесь. Что за сны снятся им все время? Это их подавленный разум, который бурлит и проявляется во снах. Грешникам всегда снится, что они стали святыми. У грешников самые прекрасные сны, потому что они всю свою жизнь грешили. Они устали от всего этого. И теперь отвергаемая ими часть начинает говорить с ними в сновидениях.

Во сне с вами говорит ваша отвергаемая часть, ваше подсознание: подсознание – это отвергаемая часть. Запомните: если в своем сознании вы хороший, если вы воспитали в своем сознании хорошие качества, то сами вы оказываетесь плохим: все, что вы отвергали, становится вашим подсознанием, и наоборот.

У простого человека нет ни сознания, ни подсознания, в нем нет разделения. Он просто осознает. Весь его дом залит светом. Все его существо знает лишь одно: осознание. Он ничего не отвергал, и поэтому он не создал подсознание. Это нужно понять.

Зигмунд Фрейд, Карл Густав Юнг, Альфред Адлер и другие считают, что сознание и подсознание – это нечто естественное. Но это не так. Подсознание – это побочный продукт цивилизации. Чем человек цивилизованнее, тем больше его подсознание, потому что цивилизация означает подавление. Подавление означает, что вы отвергаете некоторые части вашего существа, не давая им выйти на свет, вы заталкиваете их в темноту, забрасываете в свой подвал, чтобы никогда с ними не встречаться.

Люди сбросили в подвалы свой секс, свой гнев, свое насилие и заперли двери. Но насилие, секс, гнев и тому подобные вещи невозможно запереть. Они подобны призракам. Они могут проходить сквозь стены, им невозможно помешать. Если вам удалось остановить их днем, они явятся ночью – они будут охотиться за вами в ваших снах.

Именно из-за подсознания люди видят сны. Чем более человек цивилизован, тем больше снов он видит. Посетите аборигенов, нецивилизованных людей – они еще остались – и вы снова удивитесь, узнав, что они видят очень мало снов, лишь изредка, иногда. Проходят годы, а они не рассказывают ни о каких снах. Они просто спят, без сновидений, потому что они ничего не подавляют. Они живут естественной жизнью.

У простого человека нет подсознания, простому человеку не снятся сны, однако сложному человеку сны будут сниться.

Махатма Ганди говорил, что хотя ему и удалось достичь безбрачия в состоянии бодрствования, в сновидениях сексуальные образы по-прежнему посещали его. До самого конца ему снились сексуальные сны, и он был очень сильно этим озадачен. Он был в недоумении, поскольку был совершенно непросвещен в том, что касается этого явления. Он думал, что сделал все, что только возможно сделать, чтобы достичь безбрачия. И он действительно сделал все: нет никаких сомнений в искренности его усилий, он был очень искренним. Он делал все, что предписывает традиция, и потерпел неудачу.

Неудача Махатмы Ганди стала неудачей всей традиции – традиции подавления, традиции отвержения, традиции отрицания жизни, традиции навязывания идеалов. Его эксперимент окончился полной неудачей, потому что ночью, всякий раз, когда он засыпал, у него в уме начинало говорить подсознание, приходили в действие отвергнутые части. Все, что он отверг, выходило наружу.

Именно это происходит и с вами. Если вы попоститесь один день, то ночью в своих снах вы будете пировать. Во сне Дикша непременно предложит вам особое угощение! Пост порождает во сне пир. А люди, которые днем пировали, могут начать думать о том, чтобы попоститься, – они всегда об этом думают.

Постом люди интересуются только в богатых странах. Сейчас только Америка интересуется голоданием, диетой и тому подобными вещами. Бедная страна не может думать о посте. Бедная страна и так всегда постится, всегда сидит на диете, всегда недоедает. Только богатые люди думают о посте. В Индии самым богатым сообществом являются джайны, и их религия включает в себя пост. Мусульмане – беднейшие люди, их религия включает в себя празднование. Когда бедный человек отмечает религиозный праздник, он устраивает пир. Когда свой религиозный праздник отмечает богач, он постится.

В этом можно увидеть определенную логику. Мы все время компенсируем. Сновидения – это компенсация, они компенсируют вашу жизнь в состоянии бодрствования. Простой человек не будет видеть снов, у простого человека нет подсознания.

Простой человек прост. Он живет от мгновения к мгновению без какого-либо представления о том, как нужно жить, – у него нет никакой жизненной философии. Он доверяет своей разумности. Что за нужда иметь философию? Зачем нужна философия? – чтобы вы могли ею руководствоваться. Это означает, что вы глупы и нуждаетесь в жизненной философии, которая могла бы вас направлять. Если же вы разумны, вам не нужна никакая жизненная философия. Достаточно вашей разумности, она сама себе свет.

Слепой человек нуждается в руководстве, он спрашивает: «Где дверь? В каком направлении мне нужно идти? Где поворот?» Только слепой заранее готовится, прежде чем сделать шаг. Человек, у которого есть глаза, просто идет, потому что он видит. Когда появится дверь, он об этом узнает, и когда появится поворот, он тоже об этом узнает. Он может доверять своим глазам.

И то же самое происходит во внутреннем мире. Доверяйте своей разумности, не доверяйте жизненным философиям, иначе вы останетесь глупыми. Большая часть человечества остается неразумной, потому что верит в жизненные философии – христианскую, индусскую, мусульманскую.

И опять-таки, следует запомнить одну очень важную вещь: каждый ребенок рождается разумным. Разумность – это не то, чем некоторые обладают, а некоторые – нет. Разумность – это аромат самой жизни. Ею обладает сама жизнь – если вы живы, то вы разумны – но при этом, если вы совсем ей не доверяете, она начинает мало-помалу исчезать из вашей жизни. Если вы не будете пользоваться своими ногами, то утратите способность бегать. Если вы три года не будете пользоваться своими глазами, надев на них повязку, то ослепнете. Ваши чувства могут оставаться живыми, только если вы постоянно ими пользуетесь.

Разумность – это естественное явление, каждый ребенок рождается разумным. Но очень немногие люди живут разумно, и очень немногие люди разумно умирают. Девяносто девять и девять десятых процента людей всю свою жизнь остаются глупыми – а ведь они не были неразумными с самого начала. Так что же происходит? Просто они никогда не пользуются своей разумностью. В раннем детстве они полагаются на своих родителей и на их руководство.

В лучшем мире родители, если они действительно любят своих детей, должны были бы учить их доверять своей собственной разумности. В лучшем мире родители должны были бы помогать детям как можно раньше становиться независимыми, самостоятельными.

Затем им приходится верить учителям в школе, затем преподавателям в колледже и университете. К тому времени, как проходит третья часть их жизни, они выходят из университета совершенно тупыми. Третью часть жизни их учили верить кому-то еще, тем самым мешая функционировать их разумности.

Посмотрите на малышей, какие они разумные, какие живые, свежие, какой огромной готовностью учиться они обладают. И посмотрите на пожилых людей – скучных, безжизненных, не готовых что-либо воспринимать, цепляющихся за то, что они уже знают, цепляющихся за известное, совершенно не готовых отправиться в приключение.

В лучшем мире детей будут стараться как можно раньше предоставлять самим себе. Все усилия родителей следует направлять на то, чтобы заставить ребенка пользоваться своей разумностью. И если образование будет правильным – если это будет образование, а не лже-образование – то все усилия будут направлены на то, чтобы снова и снова подталкивать ребенка к его собственной разумности, так чтобы он мог действовать сам, чтобы он мог пользоваться своей разумностью. Да, возможно, поначалу он будет не очень эффективен, это правда – у учителя уже может быть правильный ответ, а если ученик начнет искать свой собственный ответ, этот ответ может оказаться не таким правильным – но дело вовсе не в этом. Возможно, ответ будет не очень правильным, он может не соответствовать ответам, приведенным в книгах, но он будет разумным. И именно в этом заключается вся суть.

Учитель дал ученикам задание: «Нарисуйте что-нибудь об Иисусе», и дети нарисовали. Учитель рассказывал им об Иисусе – это была христианская воскресная школа. Один ребенок нарисовал самолет. Это была не очень удачная попытка: рисунок лишь отдаленно напоминал самолет, и в этом самолете было четыре окна. Учитель был заинтригован. Он спросил:

– А что это за люди выглядывают из окон?

Ученик ответил:

– Один – это Бог-Отец, другой – его сын Иисус Христос, и третий – Святой Дух.

Конечно же, учителю стало еще интереснее.

– А кто четвертый? – Потому что насчет троих все понятно, но кто же этот четвертый? И ребенок ответил:

– Это Понтий-пилот.

Возможно, его ответ не был правильным – суть не в этом – но посмотрите, какая разумность. Ведь учитель сам никогда бы не догадался, «кто этот четвертый». Только ребенок может обладать такой разумностью, такой свежестью. Кого волнует ваша троица! Вы посмотрите на этого ребенка и его разумность.

Понаблюдайте за детьми, и вы все время будете удивляться. Но мы просто начинаем разрушать их разумность, поскольку нас слишком интересуют правильные ответы – не разумные ответы, а правильные. Это неверный подход. Пусть ответ будет разумным, пусть ответ будет чуть-чуть оригинальным, пусть это будет собственный ответ ребенка. Не беспокойтесь о правильности, не спешите – правильное придет само. Пусть ребенок его поищет, пусть он сам на него наткнется. Зачем так спешить?

Мы просто останавливаем рост детской разумности, мы снабжаем ребенка правильными ответами. Только подумайте: все происходит так, что ребенку никогда не позволяется найти ответ самостоятельно. Когда ответы даются извне, разумности не нужно расти, потому что разумность растет только тогда, когда ей самой приходится находить ответы.

Но мы слишком одержимы идеей правильного. Никогда не следует совершать ничего неправильного. Почему? Человек, никогда не совершающий ничего неправильного, не растет. Для роста нужно, чтобы вы время от времени отклонялись в сторону, чтобы вы начинали экспериментировать, пробовать, чтобы вы находили что-то оригинальное – пусть и неправильное. К правильному вас должны привести ваши собственные усилия, ваш собственный рост – в этом случае появляется разумность.

Быть простым означает быть разумным. Простота – это разумность, жизнь без идеалов, без руководств, без карт, когда вы просто живете от мгновения к мгновению без каких-либо гарантий безопасности.

Наша нацеленность на правильное и наш страх неправильного – это не что иное, как страх небезопасности. Правильное дает нам ощущение безопасности, неправильное вызывает у нас ощущение небезопасности. Однако жизнь – это небезопасность. Безопасности нет нигде. Возможно, у вас есть счет в банке, но этот банк в любой день может обанкротиться. Возможно, вы чувствуете себя в безопасности, потому что у вас есть муж или жена, но жена в любое мгновение может вас бросить, она может в кого-то влюбиться, или ваш муж может умереть.

Жизнь небезопасна. Безопасность – это лишь иллюзия, которую мы создаем вокруг себя, уютная иллюзия. И из-за этой уютной иллюзии мы убиваем свою разумность. Человеку, желающему жить просто, придется жить в небезопасности, придется принять тот факт, что ничто не бывает безопасным и определенным, что мы путешествуем в неизвестность, что никто не может с уверенностью сказать, ни куда мы идем, ни откуда мы пришли.

По сути, ни у кого, кроме глупцов, нет иллюзии определенности. Чем вы разумнее, тем менее вы уверены. Чем вы разумнее, тем вы неувереннее – потому что жизнь безгранична. Жизнь огромна, неизмерима, таинственна. Как вы можете быть уверены?

Жизнь в неопределенности, жизнь в небезопасности – это и есть простота.

И именно это я подразумеваю под саньясой: жизнь в небезопасности, жизнь без идеалов, без характера, жизнь, не укорененная в прошлом, не мотивированная будущим, – жизнь полностью здесь-и-сейчас.

Второй вопрос:

Я очень любопытный человек. Именно поэтому я пришел к тебе. Ошо, что ты скажешь о любопытстве?

Любопытство – это хорошо, любопытство – это прекрасно, однако не останавливайся на нем. Это хорошее начало, но не конец, потому что любопытство всегда остается вялым, прохладным. Это интеллектуальная гимнастика.

Быть любопытным хорошо, потому что именно благодаря этому человек отправляется в путешествие, начинает исследовать Существование, но если он остается лишь любопытствующим, то в этом исследовании не будет интенсивности. Он может перемещаться от одной диковинки к другой – как плывущая по реке щепка, от одной волны к другой, никогда ни к чему не приставая.

Любопытство хорошо поначалу, но потом нужно стать более страстным. Нужно превратить свою жизнь в поиск, а не в одно лишь любопытство. Что я имею в виду, когда говорю, что нужно превратить жизнь в поиск?

Любопытство порождает вопросы, однако при этом ваша жизнь не превращается в поиск. Вопросов много, а поиск один. Когда какой-то вопрос становится для вас настолько важным, что вы готовы пожертвовать ради него жизнью, тогда это поиск. Когда какой-то вопрос приобретает такую важность, такое значение, что вы можете рискнуть, можете поставить на кон все, что имеете, тогда это становится поиском.

Любопытство хорошо как стартовая точка для начала поиска, однако многие люди всю свою жизнь остаются просто любопытствующими. Их жизнь – пустая трата времени, они подобны катящимся камням – на них никогда не нарастает мох. Они остаются инфантильными, никогда не становятся зрелыми. Они задают тысяча и один вопрос, но на самом деле их не интересуют ответы. К тому времени, как вы им ответили, у них уже готов другой вопрос. По сути, в тот момент, когда мастер отвечает на вопрос, ученик, если он всего лишь любопытен, уже начинает обдумывать, какие еще вопросы ему задать. Он вообще не слушает ответ. Его не интересует ответ, он обожает задавать вопросы.

И в этом случае ваше любопытство может зацепиться за что-то в высшей степени нелепое. Есть люди, которым любопытно, кто создал мир. Но ведь это полнейшая бессмыслица. Будда столько раз говорил по этому поводу: «Каким образом это повлияет на вашу жизнь? Это не углубит вашу медитацию, не поможет вам стать просветленными, не подарит вам свободу, не принесет никакого света – почему вас так интересует, кто создал мир?» Был это А, или В, или С, христианский Бог, индусский Бог или мусульманский Бог, какая вам разница? Даже если со всей определенностью станет известно, что мир создал А, что вы будете с этим делать? Вы начнете спрашивать о чем-то еще – с этим вопросом будет покончено.

Но с этими вопросами никогда не будет покончено, потому что эти вопросы в высшей степени бессмысленны, абсурдны – и поэтому они никогда не кончаются. Их можно продолжать и продолжать задавать, и вся жизнь может стать пустой тратой времени.

Быть любопытным хорошо поначалу, но не оставайтесь любопытными навсегда. Для роста требуется больше страсти. Для того чтобы трансформировать вашу жизнь, любопытство недостаточно горячо. Оно поверхностно, пусто. У вас должно быть сильное стремление к познанию истины, безграничная, интенсивная страсть к истине.

Но поскольку для этого требуется мужество, поскольку это связано с риском, люди продолжают размышлять над вопросами. Этим они заменяют поиск.

И в этом состоит различие между философией и религией: религия – это поиск, а философия – лишь любопытство. Что бы ни обнаружил философ, это никогда не приводит его к трансформации. Он остается тем же самым. Например, если вы встретитесь с Аристотелем, вы не обнаружите в его жизни никакого воздействия его философии, совершенно никакого. Он будет настолько же не затронут своей философией, как и вы. Он лишь размышляет, он это не проживает. Но если вы встретитесь с буддой, то окажется, что все, о чем он говорит, он проживает. Он говорит лишь потому, что прожил это, – слова приходят позднее. Сначала проживание, проживание предшествует.

Преврати свою жизнь в поиск. Хорошо, что ты пришел сюда, но не уходи таким же, каким пришел. Уйди со страстью, с огнем в сердце. В противном случае любопытство может стать еще и опасным.

Я слышал…

Сэм Джонс, самый любопытный человек в Нью-Хэвене, возвращался поездом из Сторрса, когда в вагон вошел одноногий англичанин с костылем. После долгой паузы, снедаемый все возрастающим любопытством, Сэм начал разговор:

– Похоже, вы служили в армии? – спросил он, глядя на ногу незнакомца.

– О, нет. Я никогда не служил в армии.

– Может быть, дрались на дуэли?

– Нет, сэр, я никогда не дрался на дуэли.

– Эти трамваи – опасная штука, – рискнул намекнуть Сэм.

– Я никогда не попадал ни под трамвай, ни под поезд, – добродушно ответил англичанин.

Все наводящие вопросы Сэма ни к чему не привели. В конце концов, он решился напрямую спросить, как его собеседник потерял ногу.

– Я отвечу вам, – сказал англичанин, – при условии, что вы пообещаете не задавать мне больше никаких вопросов.

– Отлично, только скажите мне, как вы потеряли ногу, и я не задам вам больше ни одного вопроса.

Англичанин дружелюбно взглянул на Сэма.

– Мне ее откусили, – сказал он.

– Откусили! – воскликнул Сэм. – Вот это да! Хотелось бы мне знать, каким же это образом…

– Нет, сэр, больше ни единого вопроса, – сверкнул глазами англичанин. – Ни единого.

Сэм Джонс приехал в Нью-Хэвен с сильной мигренью.

Неделю спустя он умер от неудовлетворенного любопытства.

Пусть твое любопытство претерпит здесь трансформацию. Пусть оно станет пламенем в твоем существе, поиском. Ты пришел сюда как философ. Уйди отсюда религиозным человеком.

Религия – это поиск истины. Она хочет познать истину, но не полагаясь на чей-то авторитет, не заимствовав ее из священных писаний – религия хочет познать ее самостоятельно. И обладание таким качеством – одно из величайших благословений жизни.

Я создаю здесь поиск, причем такой поиск, который никогда не сможет удовлетворить кто-то другой – даже я не могу его удовлетворить. Я просто порождаю внутри вас жажду, делаю вас все более и более жаждущими. И однажды сама эта жажда приведет вас в ваше внутреннее сокровенное святилище.

Там вас ждет истина. Там вас ждет Бог.

Третий вопрос:

Шри Морарджи Десаи, премьер-министр Индии, на днях заявил группе твоих саньясинов, встречавшихся с ним в Сурате, что ему не нравится твой образ мышления, твоя жизненная философия и твоя работа. Он также выразил сильную неприязнь к нашему ашраму и его деятельности. Ошо, не мог бы ты это прокомментировать?

У Морарджи Десаи ум фашиста.

Какое имеет значение, нравится ему моя жизненная философия или нет? Кто он такой? Если он – премьер-министр нашей страны, то это еще не означает, что все должны с ним соглашаться, что существовать может лишь то, или иметь право на существование может лишь то, что ему нравится. Если ему не нравится моя работа, моя деятельность, моя жизненная философия, это его проблема. Ему следует попытаться больше понять, попытаться стать немного более разумным, немного более осознающим и медитативным.

Это не означает, что он должен препятствовать моей работе, но он делает именно это, пытается делать. И странно то, что он пришел к власти во имя демократии. Что же это тогда за демократия?

Демократия означает, что у каждого есть право думать по-своему, жить по-своему. Демократия означает, что правительство не будет навязывать всем свою собственную идеологию, что правительство будет воздерживаться от вмешательства в свободу граждан.

То, что я говорю, то, кем я являюсь, не имеет никакого отношения ни к нему, ни к его правительству. Но именно так происходит с любым политиком: когда у него нет власти, он рассуждает о демократии, а когда он оказывается у власти, он превращается в фашиста. Морарджи Десаи – это еще одна иллюстрация к известным словам лорда Актона: «Всякая власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно». Всего за полтора года он совершенно забыл о демократии? Но так бывает всегда.

Это странное явление – то, что власть меняет людей. Но мое собственное наблюдение таково, что на самом деле власть их не меняет, а только раскрывает. Она выносит на поверхность все то, что есть подлинного в их существе. Пока человек не обладает властью, он не может быть фашистом, ему приходится скрывать эту свою особенность. Он не может быть высокомерным, ему приходится создавать вокруг себя некую видимость, чтобы никто об этом не узнал, – иначе он никогда не пробьется к власти. А как только он получает власть, это становится ненужным – он больше не боится людей, теперь власть в его руках. Теперь он может делать то, что всегда хотел делать, но не мог.