Текст книги "Черные комиссары"

25

Как только капитан отпустил командиров и вернулся в свою командную рубку, ожил прямой телефон, связывавший цитадель с только что сформированным штабом дивизиона.

– Здесь майор Кречет, – услышал он в трубке сухой, слегка скрежещущий голос знакомого штабиста. – То, чего вы так опасались, капитан, свершилось: я назначен командиром 45-го отдельного дивизиона, в состав которого входит ваша батарея.

Сухость начальственного голоса комдива явно подслащивалась нотками триумфа. Так мог говорить только человек, который добился осуществления своей самой заветной мечты.

– Вы хотели сказать, товарищ майор, что свершилось то, чего мы оба ожидали и чему теперь оба радуемся?

– Вот как, оба ожидали, а теперь еще и радуемся?

– Все-таки лучше, когда твоим непосредственным командиром становится знакомый тебе человек, – постарался не заметить его сарказма комбат.

Гродов понимал, что служить под началом этого своенравного комдива будет непросто, но единственное, что он мог противопоставить подобному напору судьбы, – свое демонстративное дружелюбие. Прямо-таки обезоруживающее дружелюбие. И оно сработало. По крайней мере, в этот раз.

Кречет хмыкнул в трубку, и лицо его наверняка расплылось в обескураживающей ухмылке.

– Ладно, – сказал он, – объяснение принимается. Будем служить. И в качестве первого приказа… С начала июня резко активизировалась германская и румынская авиаразведка. Чем это вызвано, не знаю.

– Хотя и несложно предположить.

– Ваши предположения, капитан, пока что никого не интересуют. Как, впрочем, и мои. Но уже очевидно, что иностранные самолеты самым наглым образом нарушают наши границы. Причем румыны – те шкодничают по мелочам, появляясь в основном над дунайскими островами. Другое дело – германцы, которые совсем озверели.

– Так, может, потому и звереют, что помнят: у нас есть жесткий приказ: «Огня не открывать! На провокации не поддаваться!»

– Не исключаю, – уклонился от прямого ответа комдив. – Но подтрибунально, слышишь, капитан, подтрибунально довожу до твоего сведения, что этот самый приказ «Не открывать и не поддаваться…» все еще остается в силе.

– Точно так же «подтрибунально» принимаю это к сведению.

– Даже если увидишь германские самолеты прямо над своей батареей, – а они вполне могут подойти к тебе со стороны моря, – делай вид, что ничего не происходит. Самое большее, что тебе позволено, так это доложить об этом происшествии лично мне или, в мое отсутствие, дежурному по штабу дивизиона.

– Пусть выдержка моего зенитного прикрытия убийственно поразит противника, – иронично поддержал Гродов комдива.

Кречет выдержал паузу, и Гродов уже решил было, что разговор окончен, однако трубка вдруг снова ожила:

– Забыл сказать: перед моим отбытием в дивизион тобой интересовался полковник Бекетов.

– Бекетов?! Он что, уже в Одессе?!

– Недавно назначен начальником контрразведки базы и на этом основании, по совместительству, заместителем начальника контрразведки округа.

– Неожиданное назначение. Но приятное.

– Давно знаком с ним?

– Не так уж и давно, зато основательно. Полковника интересовало что-то конкретное?

– Твоя служба, естественно. К тому времени Лукаш уже докладывал мне, что, мол, за наведение порядка ты взялся жестко и по-хозяйски круто, и уж, во всяком случае – со знанием дела. Приблизительно в тех же выражениях я и характеризовал тебя Бекетову.

От Лукаша такого благодушного красноречия капитан явно не ожидал, поэтому остался доволен комиссаром.

– О желании побывать на батарее полковник ничего не говорил?

– Тебе очень важно встретиться с ним? – нервно как-то отреагировал Кречет. И капитан подумал, что будет плохо, если и впредь командир дивизиона начнет болезненно воспринимать налаживание отношений между ним и Бекетовым.

– Надеюсь, что он способен помочь мне связаться с одним человеком. С девушкой, если уж быть точнее. Нашей общей знакомой, – поспешил конкретизировать Гродов, дабы избавить Кречета от догадок. – Случилось так, что в суете назначений и переездов мы умудрились потерять друг друга.

– Ах, вот оно что… – сразу же развеялся интерес комдива к этой истории. – Тогда многое проясняется.

«А ведь он стал опасаться, что, сдружившись с полковником «из органов», я стану безбожно доносить на него и таким образом подсиживать, – подумалось Гродову. – Кстати, признайся, что на его месте тебя донимали бы точно такие же предчувствия».

– О визите на твою батарею полковник ничего конкретного не говорил, но интересовался, все ли тихо да спокойно вокруг нашего дивизиона.

– Так ведь служба к этому обязывает, – напомнил комбат.

– И еще намекнул, что в связи с обострившейся обстановкой на рубежах военного округа, планирует встретиться с командным составом обеих батарей и приданных дивизиону подразделений.

– И когда следует ждать его?

– Начальство всегда появляется внезапно.

– Тогда, с вашего разрешения, мне хотелось бы оставить завтра батарею на своего заместителя и побывать в Одессе. Кроме всего прочего, я так и не успел познакомиться с городом. После представления командующему базой тут же отправился на батарею.

– Опрометчиво, – неожиданно признал комдив. – Этот город стоит того, чтобы его познавать. Особенно сейчас.

– Помня, что в случае чего нам предписано будет защищать его. – По крайней мере, одну положительную черту своего непосредственного командира Дмитрий уже обнаружил: тот был влюблен в Одессу. Как долго удастся играть на этой «слабинке» комдива, конечно же, покажет время, но… – Замечу также, что с краткосрочным отпуском после окончания курсов у меня тоже не получилось.

Гродов чуть было не проговорился, что вместо отдыха пришлось «наслаждаться» учебой на еще одних курсах, и тоже «специальных». Но благоразумно воздержался. Расписки о неразглашении по поводу тех и других курсов он не давал. Но в то же время не был уверен, что хоть какая-то запись в его личном деле будет указывать на прохождение подготовки или переподготовки уже на этих, «бекетовских», курсах.

– Лично мне хочется бывать в этом городе без каких-либо особых причин, – признался тем временем Кречет. – Советую потерпеть еще два дня, в пятницу отправимся в город вместе. Транспорт у тебя найдется? А то мой мотоцикл находится в безутешном ремонте.

– Зато мой «конь» остается на ходу. Новый и, насколько я в этом смыслю, пребывает в отличном состоянии.

– Будешь нахваливать – реквизирую. – По тону, в котором говорил Кречет, невозможно было определить, когда он просто шутит, а когда, полушутя, выдает свои тайные помыслы. – Нельзя допускать, чтобы у подчиненного обнаружился лучший транспорт, чем у начальника. Это противоестественно. В четверг вечером созвонимся. Если у тебя будет где заночевать, можешь остаться в городе на субботу и воскресенье.

– С ночлегом определимся. Если только в нем возникнет необходимость.

– Странные у тебя предположения, комбат, – с безнадежной мечтательностью вздохнул Кречет, как мог вздыхать только человек, у которого само упоминание об этом городе способно было возбуждать массу воспоминаний. – «Если возникнет необходимость…». А как она может не возникнуть… в Одессе?..

Очевидно, Гродов так терпеливо и ждал бы пятницы, если бы не событие, которое заставило его поверить в материализацию мыслей и желаний. Не прошло и десяти минут после разговора с командиром дивизиона, как позвонил сам… Бекетов.

– Только не говори, что удивлен моим появлением на берегах Черного моря, – с ходу осадил он Гродова.

– Еще несколько минут назад был бы несказанно удивлен, товарищ полковник.

– Теперь многие люди наших с вами увлечений оседают на южных берегах, полагая, что на берегах Финского залива страсти постепенно затихают, а здесь – наоборот.

«Наших с вами увлечений» – повторил про себя капитан это странное определение, способное, как считал Бекетов, о многом напомнить ему.

– Но ведь они правы, – произнес он тем временем вслух.

– Конечно, правы, – меланхолично признал полковник. – Даже притом, что плохо представляют себе, насколько все серьезно.

– Вот оно как, значит… – в том же духе поддержал разговор комбат.

– Однако более конкретно поговорим завтра. У меня. И прибыть тебе надлежит к двенадцати ноль-ноль. Соответствующую радиограмму твой командир дивизиона получит уже через пять минут. Базируемся мы рядом со штабом военно-морской базы. Найдешь, не заблудишься…

Гродов понимал, что майор может воспринять его завтрашний визит в контрразведку как попытку действовать в обход него, через Бекетова. Но объяснять ситуацию, а значит, и выяснять отношения не собирался: он получил приказ, и этим все сказано.

26

Контрразведка располагалась в небольшом двухэтажном особняке, весь архитектурный блеск которого состоял из высокой, в нескольких местах основательно потрескавшейся, каменной ограды, и какого-то едва различимого резного вензеля на вершине фронтона, за которым, очевидно, скрывалось имя его былого владельца.

Бекетов встретил его настолько сдержанно и буднично, словно они виделись только вчера, и в этом же наспех меблированном кабинете, единственным достоинством которого оставался огромный, казалось бы, никакому передвижению не подлежащий сейф.

– Не огорчает, капитан, что вот так, взял и выдернул тебя из бетонной артиллерийской норы? – спросил полковник, когда ординарец поставил перед ними две солдатские кружки с чаем и миску с четырьмя пирожками, в разломе одного из которых просматривалась гороховая начинка.

Точно такие же Гродов видел за углом, на витрине хлебного ларька, приходя мимо которого пожалел, что у него мало времени, чтобы перекусить.

– Было бы странно, если бы, прибыв сюда, вы тут же не попытались бы выдернуть меня, – ответил Гродов, едва заметно улыбаясь. – Оскорбительно было бы осознавать, что о тебе попросту забыли.

– Ход мыслей правильный, – признал Бекетов. – Однако сейчас речь пойдет не о твоей батарее, на которой, как мне известно, орудия не заржавели, запас снарядов в подземном арсенале пополнен, личный состав в основном и целом укомплектован. Как считаешь, сведения достоверные?

– Так точно. Батарея к отражению вражеской агрессии – как с моря, так и с суши – готова.

– Значит, все сходится, такой же доклад я выслушал и от командира твоего артиллерийского дивизиона. Угощайся пирожками, пей чай, а потом поговорим о том, ради чего я тебя сюда пригласил.

Какое-то время они сосредоточенно жевали, запивая свою пищу горячим чаем, а когда с этой, по-монастырски скудной трапезой было покончено, полковник взял со стола указку и подошел к огромной, во всю стену, карте Одесского военного округа.

– А теперь внимательно слушай меня, комбат, помня, что все сказанное будет сказано только для тебя.

– Принято, товарищ полковник.

– Мне неизвестно, какими сведениями обладает наше верховное командование, но согласно тем данным, которые поступают сюда, – постучал он пальцем по стенке сейфа, – нападение румыно-германских войск следует ожидать максимум в первых числах июля. Дальше тянуть они не смогут, чтобы не терять сухие летние дни, столь необходимые для развертывания наступательных операций.

– Это было бы неразумно, – поддержал его Гродов, поднимаясь из-за стола и тоже приближаясь к карте.

– А теперь внимание: самым сложным для наступления участком границы окажется тот, что обозначен рукавом Дуная. Утопив в его водах первые две волны наступающих, наша пехота, совместно с погранотрядами и моряками Дунайской флотилии, немедленно получит прекрасную возможность перейти в контрнаступление.

– Тут уж сам Бог велел пройтись по прибрежным плавням. Чтобы, действительно, на территории врага и… малой кровью.

– Вот за что я тебя уважаю, капитан, так это за догадливость. Обрати внимание: пространство между Килийским и Сулинским рукавами, расположенное уже на румынской приграничной территории, мало заселено, всего несколько местечек и рыбачьи хутора. На первый взгляд, оно само предстает в виде острова, но в то же время все устье реки испещрено островками, перешейками, болотами, плавнями и лесо-плавнями, в которых и на которых сейчас отмечается скопление пехоты, тыловых и артиллерийских румынских частей. Впрочем, германские тоже появляются.

Увлекшись осмотром плавневого устья, полковник на какое-то время погрузился в молчание, и этим тотчас же воспользовался Гродов.

– Если вы готовите для заброски на эту территорию десантный диверсионный отряд, то считайте, что свое согласие я уже дал.

Бекетов озорно взглянул на капитана, по давней привычке пожевал верхнюю губу и, красноречиво разведя руками, вернулся на свое место за столом, предложив то же самое сделать и ему.

– Опять же, ход мыслей твоих, капитан, принципиально правильный, – проворчал он, вонзившись взглядом в стол перед собой. – Именно это – сформировать несколько диверсионных отрядов морской пехоты и забросить их на румынское прибрежье – мы и должны были бы, по военной стратегии, сделать. Но кто позволит прибегнуть к таким операциям, если мы до сих пор не имеем права открывать огонь даже по самолетам-нарушителям? Хотя летчики противника уже буквально издеваются над нашими пилотами и зенитчиками.

– Тогда есть смысл создать такие отряды с упреждением, на случай нападения, в порядке военных учений.

– Ибо военная стратегия именно этого от нас и требует, – признал Бекетов. – Так что быть тебе, капитан, лучшим штабистом округа. Но не сейчас, а со временем…

– Наказывать-то меня за что?! – иронично возмутился Гродов.

– Штабист – это в будущем, в будущем, – успокоил его полковник. – Самого от всякой бумажно-штабной работы воротит, а что поделаешь? Однако шутки шутками, а военная стратегия требует того, чтобы ударно-диверсионный отряд морской пехоты был создан прямо сейчас. Уже оговорено, что это будет отдельная, нештатная пока что, усиленная десантно-диверсионная рота на сто пятьдесят бойцов, которая со временем будет развернута в отдельный особый батальон. И что командование этим подразделением примешь ты, капитан.

– Есть принять командование отдельной, нештатной десантно-диверсионной ротой, – подхватился Гродов.

– В обиходе будем называть ее просто «диверсионным отрядом».

– Так будет проще и точнее.

– И еще. Несмотря на это нештатное назначение, ты по-прежнему остаешься штатным командиром береговой батареи, во всяком случае, пока что. То есть в каких-то случаях на посту комбата тебя будет заменять старший лейтенант Лиханов. По-моему, он достаточно опытный офицер.

– Так точно, с людьми старший лейтенант Лиханов ладит, орудийное дело знает.

Считая, что основную часть вопроса он уже решил, полковник воинственно потер руки и азартно оглянулся на то место на карте, на котором огромными голубыми щупальцами надвигалось на прибрежную полосу Украины и Румынии необъятное устье Дуная.

– Поскольку румыны будут нацелены на захват нашей территории, то есть на всеобщее наступление при поддержке дислоцированных в Румынии германских частей, создать сплошную линию обороны на своей территории они не успеют.

– Да и рельеф местности не позволит им этого.

– Вот именно. Взгляни-ка сюда: на протяжении более ста километров дунайские воды текут, считай, параллельно морской береговой линии, а затем круто поворачивают к морю. Так вот, военная стратегия такова, что вся эта огромная, почти замкнутая плавнево-озерная территория представляет собой идеальный полигон для деятельности наших диверсионных групп.

– В самом деле, полигон, можно считать, идеальный, – признал Гродов.

– По ходу событий план операции может меняться. Но пока что прикидка такая. Твой отряд пойдет во втором эшелоне, вместе с частями, которые высадятся на созданные десантными группами морской пехоты и пограничников плацдармы. А потом вы разобьетесь на три штурмовые группы, которые будут проникать в тыл врага и действовать на свой страх и риск, истребляя все, что способно противостоять общевойсковому контрнаступлению. В первую очередь – штабы и доты. Уточнения какие-то будут?

– Сомнения возникли относительно второго эшелона, товарищ полковник.

– Конкретнее, – насторожился Бекетов.

– Получив в свое распоряжение диверсионный отряд морской пехоты, общевойсковое и пограничное командование тут же превратит его в ударный штурмовой отряд. И прикажет ему захватить плацдарм, находясь в первом десантном эшелоне.

Полковник задумчиво потянулся к сейфу, извлек из него полуопустошенную бутылку коньяку и разлил по небольшим розоватым рюмочкам. Пили они, развернувшись так, чтобы видно было устье великой европейской реки; и проделывали это с такой торжественностью, словно высаживаться на один из ее берегов предстояло уже завтра. Причем обоим.

– Признаю, что ход мыслей у тебя правильный, – проговорил Бекетов, предложив капитану закусить ломтиком шоколада. – Я, конечно, добьюсь, чтобы отряд твой находился в оперативном подчинении командования Дунайской военной флотилии…

– Которая, пребывая в столь узком речном рукаве, сама окажется в оперативном подчинении местного общевойскового командования. Вполне возможно, созданного в виде измаильского, или дунайского, оборонительного района.

– Скажи прямо: превращение отряда из диверсионного в десантно-штурмовой как-то повлияет на твой воинственный пыл?

– Только в том смысле, что с первого дня формирования буду готовить бойцов к форсированию реки да отрабатывать приемы десантирования на вражеский берег и создание плацдарма. Не исключено, что попрошу подключить к этому каких-то инструкторов из разведшколы, штаба нашей базы или даже из штаба флота.

– Твое стремление оперативно подчинить себе оба эти штаба, а также всю ручную военную флотилию мне понятно и близко, – не без иронии признал Бекетов. – Однако за размах мысли и планов – ценю.

– Если мы действительно намерены получить опытный десантно-диверсионный отряд, а не еще одно окопное стрелковое подразделение, на две атаки рассчитанное.

Немного засомневавшись, полковник вновь наполнил рюмочки и теперь уже решительно упрятал бутылку в сейф. После второй рюмки речь его стала еще более академически-штабной, только поэтому он изрек:

– Понятно, что более конкретные задачи и ситуации будут возникать уже в ходе боевых действий. Опровергаешь?

– Никак нет.

– Правильно делаешь. Потому как сейчас, пребывая за двести пятьдесят километров от границы, которую пока еще никто нарушить крупными силами не решился, предвидеть все исходные позиции мы не можем. Опровергаешь?

– Эта мысль не поддается опровержению, – еще более решительно укрепил Гродов полковника в его вере в свой собственный стратегический гений.

– Тогда общую военную стратегию я уже изложил, – попытался завершить свой инструктаж полковник. И вновь направился к карте, увлекая за собой капитана.

27

Еще какое-то время полковник и комбат задумчиво осматривали рассеченное голубыми венами рукавов, проливов и приток устье Дуная, мысленно блуждая его плавнями и болотными островами.

Они прекрасно понимали, что в реальной жизни существование десантно-диверсионного батальона на этом «почти идеальном диверсионном полигоне» сразу же превратится в ад солдатского бытия. Причем бытия не просто в глубине вражеской территории, под огнем сотен бродячих вражеских стрелков; но и в глубине огромных плавней, посреди кишащих гадьем и пиявками болот и трясин, под тучами комаров и мошкары.

Однако понимали и то, что сейчас они пытаются осмысливать эти условия, исходя из сугубо гражданских мерок, а для них, людей войны, да к тому же – буквально накануне войны, это уже непрофессионально.

– Ты прав, капитан, – неожиданно молвил полковник, хотя Гродов упорно молчал; просто это было продолжением мысленных терзаний контрразведчика. – Прежде всего, людей следует проверить плавнями; подготовить к особенностям выживания и ведения в них боевых действий – как маскироваться, как передвигаться по болотам, как использовать рыбацкие лодки и вязать плоты из подручных средств.

– И для этого нужны люди, хорошо знающие особенность жизни в устье реки, в плавнях. – К завтрашнему дню у нас будет пятеро краснофлотцев, которые прошли десантно-диверсионную подготовку в школе береговой обороны Черноморского флота. Кстати, в той самой, через которую мне хотелось пропустить и тебя.

– Не время сейчас отсиживаться по школам.

– Наоборот, самое время. Но видно, обстоятельства складываются таким образом, что начинать будем с сугубо военной практики, а лакировать ее теоретическими излишествами станем после войны.

– Формировать отряд будем еще здесь или сразу же на Дунае?

– Чтобы прямо на границе, сейчас? Ты что, капитан?! Свои же под трибунал сплавят за то, что провоцируем сопредельную сторону.

– Не говоря уже о том, что там нас мгновенно возьмут под прицел румынская и германская разведки.

– Поверь, в Придунавье они разворачивают свои хорошо отлаженные агентурно-диверсионные ячейки с такой быстротой и наглостью, что полностью подавлять их имеющимися в этом крае чекистскими силами мы пока что не в состоянии. Здесь проживает множество румынизированных, скажем так, молдаван, которые лишь недавно оказались в сфере коммунистической идеологии. Их язык подавляющему большинству наших чекистов не понятен; социалистический строй они явно недолюбливают, к тому же в их среде румыны оставили хорошо законспирированных агентов влияния.

– Убедительно, товарищ полковник. Значит, базироваться будем где-то здесь, под Одессой, что значительно облегчит нам задачу.

– Вот только пока что не знаю, где именно. Причем вопрос этот непростой. Свободных казарм, как ты понимаешь, у нас не наблюдается.

– Почему же, у меня в батарее найдется одна такая, вполне пригодная для проживания.

– У тебя? – поползли вверх брови полковника – Откуда у тебя… казарма, в которой смогла бы разместиться рота на сто пятьдесят штыков?!

Сопровождаемый удивленным взглядом, Гродов подошел к карте и указал пальцем на точку между селами Чабанка и Григорьевка, рядом с устьем Аджалыкского лимана.

– Орудия главного калибра батареи расположены вот здесь, однако личный состав ее, а также состав приданных подразделений, пока что базируется в наземной казарме, в километре от нее, по направлению к Григорьевке. В то же время в подземелье имеются отведенные под казарму казематы, в которую батарейцы обязаны перейти, как только начнутся боевые действия.

– Вот этого я не учел, – молвил Бекетов, возвращаясь на свое место за столом. – Просто не знал, что строители этого укрепрайона позаботились о подземной казарме.

– Эти казематы вполне приспособлены к приему людей из формирующегося отряда, – тоже вернулся на свое место Гродов, – но, чтобы соблюсти секретность батареи…

– А секретность объекта – прежде всего, – тут же встрепенулся начальник контрразведки базы.

– …Я переведу туда на время своих батарейцев, поскольку так или иначе им нужно свыкаться с подземным бытием. Ну, а наземную казарму отведу для формирования отряда морской пехоты.

– Эта, наземная, расположена на берегу моря или хотя бы лимана?

– Увы, посреди диких скифских степей. Однако и берег моря, и плавни Аджалыкского лимана, наверное, мало чем отличающиеся от дунайских, находятся рядом. Так что тренировочная база у нас тоже вырисовывается. Кстати, отряд так и можно называть десантным отрядом «Дельта». Поскольку действовать ему придется в основном в дельте Дуная.

– Диверсионный десантный отряд морской пехоты «Дельта»? А что, в виде кодового названия… Словом, принимается. Кстати, саму операцию по захвату плацдарма на правом берегу реки, которая, предвижу, будет очень трудной, я уже предложил назвать «Троянов вал». Напомню, что именно в этих местах, по левому берегу Дуная, пролегал Троянов вал, сооруженный римлянами в виде восточной, задунайской границы своей империи. Остатки этого сооружения все еще видны и в придунайских степях, и на этой карте, – повел он подбородком в сторону занавешенной стены.

– Именно эти названия я и буду использовать во время связи с вами. Четверо суток для формирования десантного отряда нам хватит?

– Нужно бы не торопиться, чтобы усилить подбор, но времена наступают суровые. Как бы к кровавой обедне не опоздать. Словом, на пятые сутки мы попытаемся перебазировать отряд куда-нибудь в район Измаила или Килии, под видом саперного подразделения, отряда военных строителей или еще чего-то.

– Лучше всего – под видом бригады заготовителей камыша для строительных нужд.

Офицеры встретились взглядами и понимающе улыбнулись. Они оба чувствовали, что идея создания «Дельты» способна еще больше сблизить их.

Правда, уже в следующую минуту Бекетов решительно согнал с лица улыбку и задумчиво повел подбородком.

– Кстати, о «заготовителях камыша»… Десант – это хорошо и правильно, да только надо бы позаботиться о своей разведывательно-диверсионной агентуре на том берегу. Не сомневаюсь, что наши центральные разведорганы кое-кого там подсадили, причем уже давно. Да только не нам, флотским, выходить с ними на связь.

– Возможно, она появится после нашей высадки. Утверждают, что в селениях, расположенных вдоль реки, живет немало украинцев, потомков задунайских казаков, обосновавшихся там после разрушения царскими войсками Запорожской Сечи.

– Вопрос: согласятся ли они помогать нам, рискуя навлечь на себя гнев румынских властей? Но ход мыслей правильный. В разведке Черноморского флота мне уже обещали связаться со специалистами по этому краю из военной разведки и Всесоюзной флотской разведки. Словом, будем думать. Было бы неплохо, если бы ко дню высадки на правом берегу вас уже ждала хотя бы одна подпольно-диверсионная группа.