Текст книги "Черные комиссары"

35

Хотя за подполковником прибыла машина, он предложил комбату пройтись до первого орудийного дворика по подземному ходу. Из любопытства. Когда еще выпадет такая возможность, тем более что дослуживал он последний год, намереваясь осенью уйти в отставку?

– А вам приходилось долгое время бывать под землей? – поинтересовался капитан, словно бы предчувствуя неладное.

– До сих пор не приходилось, – признался Зацепин, когда, спустившись по винтовой лестнице, они прошли мимо подземного, дублирующего командного отсека и небольшой казармы бойцов разведки, связи и охраны КП.

– Тогда вам предстоит испытать свои нервы.

Поначалу все шло хорошо, но, как только ординарец Гродова, выступавший в роли проводника, сообщил, что им надлежит спуститься до глубины тридцати метров под землей, подполковник вдруг замедлил шаг, стал панически оглядываться и с опаской посматривать на влажные, уже кое-где потрескавшиеся потолки потерны. Но самое ужасное, что он тут же стал задыхаться.

– Старший краснофлотец, назад! – приказал комбат слегка оторвавшемуся от них ординарцу.

– Хорошо, я пойду медленнее, – не понял его Пробнев.

– Товарищ подполковник уже ознакомился с видом потерны и, чтобы не терять времени, мы поднимаемся на поверхность, к машине.

– Ты это брось, капитан, «я пойду», – вполголоса попытался воспротивиться его решению представитель штаба округа, но Гродов был настроен решительно.

– На первый раз достаточно, – произнес он, бесцеремонно подхватывая подполковника под руку и пытаясь направить назад, к подземному КП. – Ничего не происходит, все нормально. Признаюсь, мне самому не раз становилось жутковато. А впереди – более километра подземелий, при глубине, которая в районе электростанции действительно достигает тридцати метров.

Но Зацепин резко освободил свою руку и вновь направился в глубь потерны. Гродов великодушно пожал плечами и молча последовал за ним. Однако, с трудом преодолев еще метров пятьдесят, на одном из поворотов, за которым следовал очередной пологий спуск, подполковник все же сдался. С минуту передохнув, он схватился за предплечье капитана и едва слышно проговорил:

– Ты прав, комбат, на первый случай достаточно. Возвращаемся. – Судя по синюшно-зеленоватому цвету лица подполковника и по тому, как усердно он массажировал под сердцем, на поверхность они поднялись как раз вовремя. – Только ты, капитан, обойдись без лишних впечатлений от этой прогулки.

– В этом можете не сомневаться. На всякий случай, сегодня же прикажу пропустить через потерну весь личный состав батареи. Такой подземный марш-бросок.

– Вот именно: поди знай, как обернется боевая обстановка.

Едва их машина остановилась у первого артиллерийского дворика, как вдали показалось несколько крытых армейских машин.

– Старший лейтенант флота Владыка, – представился капитану рослый тридцатилетний крепыш с некогда перебитой, неудачно сросшейся переносицей. – Назначен заместителем командира десантного отряда. Со мной пятьдесят бойцов. Еще тридцать бойцов направлены мною на лиман, в намеченный район плавней, для разбивки лагеря и подготовки временного учебного полигона.

– Уже чувствуется размах и основательность.

– Кроме того, доставил флотское обмундирование, оружие и сухие пайки. Сегодня к вечеру приказано перебазировать отряд в учебный лагерь.

– Жаль, на сегодня у меня еще много дел на батарее, – проворчал Гродов, посматривая на подполковника.

– Это учтено, – заверил его Владыка. Бас у него был воистину архиерейский. – Приказом командующего военно-морской базой отряд «Дельта» временно придан вашему укрепрайону и находится под вашим общим командованием. Но самой подготовкой бойцов к десантным операциям буду заниматься я, вместе с группой инструкторов, которых уже включили в отряд.

– У вас появился опыт практической подготовки бойцов?

– До недавнего времени служил инструктором школы парашютистов-десантников.

– И чем это для вас закончилось?

– Скорее для школы, поскольку я с трудом отпросился в действующую армию, точнее, во флот.

– Вот видите, как важно знать, кто оказался в строю рядом с тобой, – объяснил свое любопытство Гродов.

– Кстати, завтра прибудут еще около тридцати бойцов, и, таким образом, отряд на полторы сотни штыков будет полностью сформирован.

– Намеченные штабом округа учения завершены, капитан Гродов, – заметил подполковник, отходя к двум наблюдателям, которые должны были уехать в город вместе с ним. – Батарея со своей задачей справилась, так что со спокойной душой выполняйте приказ контр-адмирала Жукова о формировании десантного отряда «Дельта». Не думаю, что это ухудшит степень подготовленности вашей береговой батареи.

* * *

К вечеру все бойцы отряда были обмундированы таким образом, что общевойсковые галифе и сапоги соединялись с «тельняшками» и зюйдвестками. Некоторые, правда, начали возмущаться по поводу «поругания флотской формы», но им очень быстро объяснили, что в плавнях во флотских ботинках и «брюках-клеш» не очень-то повоюешь. Так что радуйтесь «тельняшкам» и бескозыркам, которые носить будете только в увольнении, поскольку в плавнях все же сподручней «воевать» в пилотках и гимнастерках. Во всяком случае, не так демаскируют.

Ну, а на базу отряда комбат все же отправился вместе с колонной Владыки, твердо намереваясь взять подготовку бойцов под свой контроль.

Лагерем отряду служил на время выделенный рыболовецким колхозом полузаброшенный рыбачий хуторок – с хижиной, двумя лабазами и двумя черепичными навесами, под одним из которых виднелась летняя печь, а другой служил рыбакам столовой.

– И что же входит в программу подготовки спецотряда? – поинтересовался Гродов, осматривая расставленные хозвзводом палатки, а также ближайшие плавни, романтически испещренные островками, наспех сколоченными причалами и ведущими к открытой воде мостиками.

– Умению ходить на веслах, вязать из камыша и прочих подручных средств небольшие плоты, маскироваться, плавать и вообще выживать в плавнях.

– Причем выживать в боевых условиях, поэтому придется отрабатывать высадку на острова, обучать рукопашному бою и азам минерного дела. Десантники-диверсанты как-никак…

– И сколько времени вам на все это отведено?

– Нам с вами, товарищ капитан, нам с вами, – даже когда Владыка пытался улыбнуться, лицо его превращалось в некую морщинистую гримасу, с явным налетом жестокости.

– Так сколько? – сдержанно повторил свой вопрос комбат.

– Через три недели обещают провести учения, но уже на Дунае, где мы будем приданы Дунайской флотилии.

– Считаете, что этого времени хватит?

– Нужно учесть, что, как минимум, четверть состава уже прошла подготовку на всевозможных курсах разведчиков, минеров, а несколько человек – даже в разведывательно-диверсионной школе. Так что у нас найдется кого посылать в разведку, да и часового снять тоже найдется кому.

– Вот с этих, наиболее подготовленных, в том числе и с инструкторов, мы и начнем. Разбейте их на пары, проведем контрольные схватки.

В течение часа бойцы демонстрировали приемы рукопашного боя, способы нападения на часовых, показывали всем прочим, необученным, как следует правильно связывать и «отключать» пленного; как бесшумно транспортировать его через линию фронта.

Гродов и сам принял участие в нескольких схватках, после чего даже инструкторы стали смотреть на него с уважением: они-то считали, что командовать отрядом начальство назначило обычного артиллерийского офицера, представления не имеющего о том, как следует готовить бойцов ударного десантно-диверсионного отряда.

– Тогда не понятно, почему вы до сих пор служите в обычной артиллерии, а не в парашютно-десантных частях или во фронтовой разведке, – попытался подытожить итог этих контрольных испытаний старший лейтенант Владыка.

– Не в «обычной», а в береговой, дальнобойной, – назидательно уточнил комбат.

– Тем не менее – в артиллерии.

– Когда научатся сбрасывать орудия на парашютах, я попрошусь на службу в «парашютную артиллерию».

– Но когда встанет вопрос о нашей переброске на Дунай, вы, конечно же, попросите командование освободить вас от должности комбата?

– Почему вы так решили, старший лейтенант? Может, наоборот. И тогда командиром назначат вас.

– Не назначат. Пришлют какого-то капитана.

– Кто сказал, что старший лейтенант не может командовать ротой?

– Со школы я действительно ушел по своей воле и даже против желания ее начальника. Но в свое время я уже был разжалован за драку в Доме офицеров из старлея до младшего лейтенанта. Поэтому, по новой, до третьего «кубаря»[37]37
  До 1 января 1943 года в РККА не существовало погон. Звание определялось по различительным знакам в петлицах. Вплоть до старшего лейтенанта оно определялось количеством красных кубиков, которые в обиходе именовались «кубарями». Младший лейтенант – один кубик, лейтенант – два, старший лейтенант – три. Капитан носил в петлицах один красный прямоугольник, именуемый «шпалой», майор – две «шпалы»…


[Закрыть] дослужился только месяц тому.

– И что, разжаловали за драку? Как водится, из-за женщины?

– Да нет, просто пытался проучить одну сволочь, которая слишком старательно выявляла в рядах офицеров морально и политически неустойчивых. Однако оказалось, что на самом деле «проучил» самого себя. И хорошо еще, что…

Владыка попытался продолжить этот разговор, но из палатки, которую оборудовали под узел связи, вышел радист и позвал Гродова.

– Вас из штаба округа, товарищ капитан.

Гродов решил, что разговор пойдет о прошедших стрельбах, однако на самом деле это звонил Бекетов, которого как офицера контрразведки артиллерийские развлечения интересовали сейчас менее всего.

– И каково первое впечатление от отряда? – услышал он характерный гортанный голос полковника.

– Только что разминался с наиболее подготовленными из будущих десантников.

– Уже нынешних. Радист так и сказал мне, что ты с бойцами занимаешься «костоламством».

– Что вы? Я с ними – со всей возможной нежностью. Уверен, что основа десантного отряда уже сформирована.

– Остальных тоже подучим. Как считаешь, местные плавни для подобного обучения подходят?

– Судя по карте, в устье Дуная плавни выглядят грандиознее. Достаточно взглянуть на огромное устье этой реки, чтобы понять, что масштабы там совершенно другие. В плавнях может действовать целая дивизия.

– Полагаю, что на реке готовиться уже будет некогда. Дунай нас уже не учить, а экзаменировать станет, причем жестко и сурово. Как и полагается.

– Так ведь и мы – не новичками-салагами необученными туда прибудем.

– Вот это другой разговор, – признал полковник. И без какого-либо перехода сказал: – Завтра, к шестнадцати, тебе нужно появиться в Одессе, по известному адресу.

Если этот день и мог иметь какое-то логическое завершение, то оно должно было заключаться именно в этой, слегка закодированной фразе: «… По известному адресу». Вряд ли полковник догадывался, какую бурю чувств она способна вызвать у комбата.

– Есть, появиться по известному адресу.

– Хозяйка салона уже знает, кто ты, она уже заинтригована, а когда познакомится с таким красавцем – будет заинтригована еще больше. Так что роль твоя, капитан, в том и заключается, чтобы делать умный вид и надувать щеки, а партию вести будет старший лейтенант Лозовская.

– Уже готовлюсь, как провинциальный артист – к своему первому бенефису.

– И вот тут главное – не переиграть. Существуют намеки на то, что завтра в салоне появится какой-то особый гость, которого хозяйка нетерпеливо и в то же время нервно ждет.

– Но Валерия уже успела наладить отношения с ней?

– Выражаясь более понятным нам обоим языком не театралов, а комендоров, пристрелка там уже вроде бы состоялась; теперь пора вводить в бой орудие главного калибра. Для убедительности можешь явиться с личным оружием в кобуре. Так сказать, прямо с учений, с боевых стрельб. О существовании батареи хозяйка знает, поэтому ее, а точнее, таинственного гостя, будут интересовать точное месторасположение, технические характеристики и система охраны.

– В этой ситуации я должен многозначительно намекать на грозность вверенного мне оружия и постепенно набивать себе цену?

– Все правильно. Как я уже сказал, твоя задача – надувать щеки. Но запомни, что с этим гостем Валерии следует познакомиться поближе. И поскольку это жестко входит в ее роль, постарайся обойтись на своем бенефисе без сцен ревности. В появлении пьесы «Отелло из береговой батареи» пока что никто из нас не заинтересован.

«Отелло из береговой батареи?!» – мысленно рассмеялся Гродов, однако сразу же услышал:

– Выполнять, капитан! – и связь тут же прервалась.

Прежде чем отбыть из лагеря десантников, Гродов построил отряд напротив пожарного щита, вызвал краснофлотца Малюту и спросил:

– Видишь этот щит?

– Считаете, что нужно изобразить?

– По полной цирковой программе.

– Тогда прикажите сложить возле меня, на этом валуне, все имеющиеся у бойцов ножи, пригодные для метания. Чтобы не суетиться и не терять времени на возврат оружия.

А дальше последовало то, что приводило десантников в восторг: Малюта-Циркач метал стоя, лежа, сидя; ножи вылетали из двух рук сразу и по два – из каждой руки. А когда под аплодисменты он завершил представление своим коронным, поистине цирковым номером – метнув нож изо рта, через спину, Гродов объявил, что назначает его инструктором по метанию ножей и представляет к званию младшего сержанта. Кроме того, он приказал изготовить несколько учебных чучел с человеческими очертаниями.

– Во время боевых действий для каждого из нас нож должен стать таким же оружием, как и винтовка, – завершил он это показательное выступление Циркача. – Через две недели метать ножи и вообще, владеть ножом во время рейда в тыл врага и рукопашного боя должен каждый. Иначе какие мы десантники, какое право имеем называть себя штурмовым разведывательно-диверсионным подразделением? Старший лейтенант Владыка, это обучение – под вашу личную ответственность.

36

Салон Волчицы состоял из двух просторных комнат, соединенных кирпичной аркой, устроенной на месте обычной двери. Получился небольшой зал, увешанный толстыми портьерами из малинового бархата и старинными картинами в золоченых рамках. Мебель здесь тоже была старинной и некогда, очевидно, дорогой, поскольку теперь она поражала не столько своей изысканностью, сколько ветхостью. Так как внешний вид самого дома поражал убогостью своей отделки, никому и в голову не могло бы прийти, что одну их четырех квартир этого двухэтажного строения кто-то умудрился превратить в некое подобие дворянского гнезда. Правда, периода заката.

Капитан и Валерия специально пришли на десять минут раньше, чтобы поближе познакомиться с хозяйкой, которая теперь любезно проводила их от картины к картине.

– Конечно же, все это копии, – говорила она, время от времени вскидывая уже слегка отвисающий подбородок и тем самым напоминая себе о необходимости блюсти аристократичную осанку, – или же полотна мало кому известных художников. Но посмотрите, как прекрасно они выполнены.

– Чудесные работы. Независимо от того, кисти какого мастера они принадлежат, – по-молдавски молвила Валерия. – В конце концов, салон ваш – не музей.

– А мы не такие уж ценители, чтобы отличать кисть великого художника прошлого от талантливой кисти нашего современника, – тоже по-молдавски поддержал ее Гродов.

– И все же хотелось бы видеть у себя оригиналы Айвазовского, Караваджо, Ван Гога, Шишкина… Вопрос престижа, знаете ли. У меня в роду всегда помнили о чести и престиже.

Елизавете явно было под пятьдесят, однако она все еще оставалась моложавой и статной. Судя по всему, крупная фигура досталась ей по наследству, поскольку заподозрить ее в том, что она располнела, было трудно. Другое дело, что в ней отчетливо просматривалась высокая грудь, широкая талия и широкие, крутые, слегка вздернутые бедра, которыми обычно так славились степные крестьянки.

– В вашей молдавской речи, конечно, прослеживается сугубо украинский акцент, – тоже по-молдавски обратилась она к Гродову. – А вот что касается вас, Валерия, – возвышенно повела она подбородком, – то еще во время двух прошлых встреч я заметила, что это уже даже не молдавская, а истинно румынская речь, без каких-либо свойственных молдаванам бессарабских или украинских акцентов.

– Это язык моих предков, моих родителей.

– Но как вам удалось сохранить его в такой похвальной чистоте?

– Надеюсь, вы не донесете на меня в НКВД, если я сообщу, что порой слушаю не только кишиневское, но и бухарестское радио? Под видом кишиневского или тираспольского, естественно.

– Ну, зачем же доносить? Тем более что так поступают почти все молдаване, кто только сумел обзавестись радиоприемником. А вот родословной вашей, извините, поинтересовалась. – Паузы, которой она сопроводила это свое признание, было достаточно, чтобы ее гости ощутили все напряжение момента. – И, могу уведомить вас, что была удивлена. Если вы действительно та, за кого себя выдаете…

– Признайтесь-ка честно, товарищ Валерия: вы действительно та, за кого выдаете себя? – тут же подыграл хозяйке капитан. – Или вам все-таки есть что скрывать от компетентных органов?

– Вот только радует это далеко не всех, кто узнает о том, куда уходят мои корни, – сухо обронила Лозовская, оскорбленно поджимая губы.

– …Так вот, если вы действительно… Тогда получается, что вы происходите из очень благородного семейства, самых чистых семиградско-валашских кровей. Мои знакомые тут же связались с крупным специалистом по истории дворянских родов Молдавии и, естественно, Румынии. Исходя из сведений, которые этот архивариус получил от меня, ему не составило труда проследить вашу родословную по отцу и матери. Там, конечно, намешано немало кровей, но все они отличаются своей исключительной голубизной. А предки ваши – высокородностью. Ничто не помешает нам признать за вами титул баронессы или графини. А то и княжны. В нашем узком кругу, естественно.

– Я всегда считала себя баронессой, – молвила Валерия. – Но если появится достаточно доказательств того, что имею право на титул графини, это меня еще больше вознесет в собственных глазах.

Гродов едва заметно пожал руку девушки у самого локтя. «Неужели она действительно имеет право называться графиней? – подумалось Дмитрию. – Впрочем, стоит ли удивляться? Даже если бы оказалось, что родословная этой женщины намного скромнее, все равно таких женщин следовало титуловать “графинями”, хотя бы из уважения к их красоте».

– Этих оснований достаточно. Многие принимают графские титулы, не обладая и десятой долей той голубизны крови, которой обладаете вы. Пожалуй, именно так, «графиней» я и стану титуловать вас, – молвила Елизавета, и в голосе ее почудились некие нотки чинопочитания, граничащего с раболепием.

– Даже титула баронессы уже с лихвой хватило бы для того, чтобы агенты НКВД признали во мне закоренелого врага народа. И пока я не получу документального подтверждения своего графского титула, прошу титуловать меня только так – «баронессой», – с непонятной Гродову жесткостью потребовала Валерия. – В этих вопросах я остаюсь человеком принципиальным.

– Вот и меня тоже удивляет, каким чудом вам удалось уцелеть в этой классовой мясорубке.

– Вы уже ответили себе: чудом.

– Хотя, смею заметить, не ожидала, что вы решитесь высказываться в подобном духе, стоя под руку с капитаном Красной Армии.

– Теперь, когда румынские дивизии вновь готовы перейти исторические границы Бессарабии, многие начинают вспоминать, что в их жилах течет румынская кровь, – чуть пафоснее, нежели следовало бы, ответила Валерия. – Причем немало таких и среди красных офицеров.

– И все же благоразумнее будет сменить тему, – тут же вмешался капитан, все еще предаваясь стихии бессарабского наречия. – Кстати, Валерия утверждала, что здесь нас ждет общество местной театральной элиты.

– Предусматривалось, что мы соберемся более широким кругом, однако я перенесла эту, массовую, встречу ради того, чтобы поближе познакомиться с вами, баронесса Лозовская, и, конечно же, с вами, товарищ капитан. К нам присоединится только еще один приятный в общении мужчина, который только вчера прибыл из Москвы, но тоже связан своими корнями с Молдавией.

Елизавета взглянула на старинные настенные часы и, заверив, что последний званый гость должен появиться с минуты на минуту, пригласила девушку и офицера на довольно просторную кухню, где их ждал скромно сервированный стол – с бутылкой молдавского вина, бутербродами и вазой с прошлогодними яблоками.

– Вижу, вы и в самом деле отдаете предпочтение выходцам из Бессарабии, – вежливо улыбнулась Валерия. И капитану показалось, что внутренне она старается подражать манерам Елизаветы Волковой.

– Я забыла уведомить вас, баронесса, что девичья фамилия моя – Олтяну.

– Мне не хватает познаний в истории молдавского дворянства, но уверена, что ваша принадлежность к уважаемому роду Олтяну многое объясняет.

– Признаюсь, баронесса, мне не суждено гордиться своими высокородными корнями, но и в роду моего отца, да и по материнской линии – тоже, появлялись истинные рыцари, и даже государственные мужи, которые не раз становились опорой молдавских господарей.

Гродов загадочно улыбнулся. В эти минуты он чувствовал себя так, словно перенесся на столетие назад, в один из дворянских салонов Российской империи.

Какое-то чувство неловкости светская манерность этих дам все же вызывала. Но Дмитрий решил, что, наверное, он еще попросту не успел настолько проникнуться духом классового невосприятия или даже ненависти, чтобы аристократическая салонность вызывала у него раздражение. Наоборот, ему хотелось присоединиться к дамам, чтобы вести себя в том же духе. Да, видно, прав был полковник Бекетов, который, благословляя его на эту встречу, предупредил:

– Только не надо подыгрывать аристократизму Волчицы и баронессы Лозовской, капитан. Оставайся в образе красного командира-пролетария. Пусть тебя не сбивает с толку показная обыденность всего того, что будет происходить в квартире мадам Волковой. Есть подозрение, что мы имеем дело с настоящим, хорошо законспирированным логовом наших идеологических противников.

– С которым могли бы легко покончить.

– Если бы не подозрение в том, что оно может превратиться в логово шпионско-диверсионное. Причем парадокс ситуации заключается в том, что нам выгодно, чтобы это превращение произошло как можно скорее.

– Понятно, ради внедрения в агентуру сигуранцы, а затем и абвера, старшего лейтенанта Лозовской. Мы это уже обсуждали.

Полковник покачался на носках своих всегда до блеска надраенных сапог и, загадочно взглянув на капитана, уточнил:

– А может быть, и не только ее. Пока что нам трудно прогнозировать развитие операции «Троянов вал», поскольку неизвестно, чем все же в реальности завершится наше противостояние с румынами на границе. Так что твоя миссия – не вспугнуть Волчицу и ее «будуар», и хотя роль твоя дальше пресловутого «кушать подано» не распространяется, ты все же оттачивай мастерство, а главное, талантливо подыгрывай этим женщинам.

И, видит Бог, капитан старался. Правда, порой Валерии казалось, что он переигрывает; во всяком случае, она несколько раз перехватывала взгляд Дмитрия, когда тот останавливался на фигуре хозяйки квартиры, ее осанке.

– Может быть, вы все же представите нам своего таинственного гостя еще до его появления? – великосветски улыбнулась Валерия, когда прошло еще около двадцати минут и стало ясно, что визитер непростительно опаздывает.

– Могу сказать только, что он тоже офицер, – отвесила хозяйка поклон в сторону Гродова. – Но не обычный армейский. Не исключено, что я не имела права говорить даже этого. Все остальное мой гость скажет о себе сам. Точнее, скажет то, что сочтет нужным.

Едва она произнесла эти слова, как откуда-то из-за портьеры, за которой скрывался черный ход, ведущий во двор из кухни, донесся негромкий стук в дверь.

– Это он, господа, – с облегчением вздохнула Волкова, неспешно поднимаясь. – У него профессиональная привычка появляться неожиданно и, как правило, с черного хода. У них, в НКВД, это приравнивается к правилу хорошего тона. Если, конечно, я не ошибаюсь, – мило улыбнулась Елизавета, скрываясь за портьерой.

– Вам явно нравятся женщины такого типа, капитан, – едва слышно произнесла Валерия, поведя подбородком вслед хозяйке.

– Только потому, что к этому же типу принадлежите вы, баронесса Лозовская, – вежливо заверил ее Дмитрий, прежде чем Волчица успела встретить своего гостя на лестничной клетке черного хода.