Текст книги "Космос – моя работа. Записки конструктора."

8.3. К нам пришёл Юрий Николаевич Труфанов

Организационные дела на фирме постепенно утрясались. Игорь Николаевич Садовский, исполнявший до этого времени должность первого заместителя Валентина Петровича, распределил все кадры по подразделениям предприятия, оставив за собой только сотрудников бывшей своей службы по твердотопливным ракетам. 98-я ракета стояла на боевом дежурстве, и её надо было сопровождать. Видимо, он рассчитывал, что Валентин Петрович оставит его на должности своего первого заместителя. Так считали многие, в том числе и я.

Поэтому появление Юрия Николаевича Труфанова на фирме в должности первого заместителя Генерального директора и Генерального конструктора было для всех неожиданностью. Тем более, что перед этим он работал Главным инженером 3 главка нашего министерства и, казалось, это назначение было для него понижением по службе. Однако, Валентину Петровичу как-то удалось уговорить его. Они познакомились при разработке и испытаниях ракеты Протон («пятисотки», как её называли) Главного конструктора В. Н. Челомея. Юрий Николаевич был её ведущим конструктором, а Валентин Петрович разрабатывал двигатель первой ступени.

Для многих это был шок не меньший, чем появление самого Валентина Петровича. Юрий Николаевич имел репутацию требовательного, жёсткого руководителя. Коллективу предприятия он не был знаком.

Я же его знал ещё по учёбе в МАИ. Он учился на два курса старше и был старше своих сверстников по курсу. Когда я учился на первом курсе, он был начальником нашего курса. Двумя годами позже мы пересекались с ним в одной студенческой компании. Наши тогда ещё будущие жены были знакомы. После окончания института он распределился к В. М. Мясищеву, через два года я распределился к П. В. Цыбину, и наши пути разошлись. Прошло почти 20 лет. Я и не думал, что он меня узнает. Однако узнал.

Очень скоро он пригласил меня к себе. Мы поздоровались, как старые приятели. Вспомнили былое и занялись настоящим, которого было предостаточно. Так уж получилось, что после смерти Сергея Павловича первый заместитель Главного, а затем и Генерального конструктора, становился фактически начальником КБ. Не избежал этого и Юрий Николаевич. Руководить КБ, коллектив которого не знаешь, задача тяжелая и малоэффективная. Пока не узнаешь руководителей всей структуры КБ, надеяться можно только на себя.

Поэтому мое присутствие в этом коллективе для него было весьма кстати. Да, я думаю, и Валентин Петрович сориентировал его на меня. В общем, с приходом Юрия Николаевича у меня появился ещё один непосредственный начальник и ещё одно место, куда надо было довольно часто ходить на совещания. Впрочем, работать мне с ним было достаточно легко, мы с полуслова понимали друг друга и отношения наши были простые, но без всякого панибратства.

С приходом Ю. Н. Труфанова меня стали привлекать на совещания по ракете-носителю, Главным конструктором по которой был Яков Петрович Коляко. После этих обсуждений мы подолгу сидели вдвоём с Юрием Николаевичем и обсуждали как технические, так и организационные вопросы по прошедшему совещанию. В результате он на мне проверял правильность своего резюме по обсуждаемому вопросу, а заодно и пытался понять, почему тот или другой руководитель занял при обсуждении такую позицию.

В этом я не видел ничего особенного. Корабли и ракета имели много общих вопросов на стыках практически всех разделов работ, которыми никто не занимался, а я отлично знал всех участников совещания. Постепенно Юрий Николаевич этот организационный пробел понял. И понял, что или он сам должен возглавить эту работу, или надо создавать ещё одну службу Главного конструктора, с назначением ещё одного Главного конструктора.

В один прекрасный день он сказал мне, что говорил по этому поводу с Валентином Петровичем, и они договорились выступить с этим предложением перед Министерством после утверждения тематики и программы работ предприятия. «Валентин Петрович собирается поручить эту работу тебе, так что будь готов к общим поручениям с его стороны», – сказал он мне.

Я пытался выяснить, почему они не хотят поручить эти вопросы И. Н. Садовскому, оставшемуся без работы. На что получил ответ, что Валентин Петрович не хочет этого. Кроме того, И. Н. Садовскому хотят поручить проработки по многоразовой космической транспортной системе наподобие американского «Спейс Шаттла».

Действительно, скоро после этого разговора И. Н. Садовский был назначен Главным конструктором по многоразовой космической системе. К сожалению, практически все проектные силы КБ к этому времени были им же уже распределены по другим подразделениям и ему остались проектанты-конструкторы твёрдотоплевники, сектор В. П. Бурдакова, занимавшийся у В. К. Безвервого аэродинамикой, и Павел Владимирович Цыбин на правах советника. Вот с этого коллектива и начались работы по будущему «Бурану».

Вспоминаю позицию Валентина Петровича тогда по этому вопросу, которую он мне озвучил. Коротко она сводилась к следующему: наша генеральная задача – Луна, по которой мы отдали первенство Америке, и мы его должны вернуть. Многоразовая система – это самостоятельная большая работа, которая будет отвлекать нас от нашей главной задачи. Нас заставят унифицировать носитель под обе задачи, что ещё более осложнит работу по его созданию.

Так впоследствии и получилось. Луну делать не дали, заставили делать «Буран», однако носитель «Энергию» для его выведения Валентин Петрович сам постарался сделать максимально унифицированным под обе задачи. В результате, не получилось ни того, ни другого.

Из-за потребностей создания унифицированного носителя «Энергия» из «Бурана» получился многоразовый обтекатель с весьма ограниченными возможностями по размещению полезного груза и полным отсутствием потребителей для его использования.

«Энергия» как самостоятельная ракета кроме «Бурана» не имела иных полезных нагрузок. Эти нагрузки могли появиться для неё не ранее чем через десять-двадцать лет. Кто же будет содержать все эти годы производство, всю инфраструктуру для производства и запуска этой ракеты всё это время? На всех последствиях этих дел я постараюсь остановиться отдельно, они этого заслуживают.

Ну а пока, в этот раз, работы по многоразовой системе меня никак не коснулись. Но оправдались предсказания Труфанова. Валентин Петрович начал привлекать меня к более широкому кругу задач, которые у него возникали.

8.4. Работа над комплексной программой задач НПО «Энергия», предложенной В. П. Глушко

Первостепенной задачей было создание документа для Правительства страны и Руководства отрасли, который содержал бы конкретные предложения по программе работы НПО «Энергия» и потребному финансированию для её реализации. Над этой задачей трудилось всё предприятие, но надо было создать итоговый документ, содержащий краткий иллюстративный материал и пояснительную записку к нему. Создание этих материалов Валентин Петрович поручил мне.

Эта работа была мне знакома. Ещё, работая в 29 отделе, по заданию Евгения Фёдоровича Рязанова мне приходилось много этим заниматься в рамках подготовки подобных материалов для Сергея Павловича по военному космосу.

Поэтому я сразу предложил несколько вариантов представления этих материалов, мы их обсудили, и Валентин Петрович выбрал наиболее подходящий. Я попросил Валентина Петровича дать распоряжение Главным конструкторам и финансово-экономической службе НПО подготовить исходные документы для создания требуемого документа. Он сказал, что уже распорядился по этому поводу и назвал им меня как руководителя, который должен определить их содержание.

Работа началась. Однако, достаточно быстро выяснилось, что выполнить её не представляется возможным, пока не будет решён вопрос по унифицированному носителю для Луны и МКС.

Два Главных конструктора Я. П. Коляко и И. Н. Садовский имели разные мнения по этому поводу. Разбирались с этим достаточно долго, начиная с того, какими должны быть ускорители и кончая, где должны быть двигатели: на корабле или на «блоке Ц». В конце концов, споры закончились тем, что Я. П. Коляко как Главный конструктор перестал существовать, перейдя к И. Н. Садовскому заместителем.

Две службы объединили под руководством И. Н. Садавского. Позиции И. Н. Садовского усилились.

Представительские документы были, наконец, подготовлены и Валентин Петрович направил их пока в Министерство, которое поручило писать на них отзыв ЦИИМАШ.

После долгих ожиданий стало известно, что черновик отзыва готов. Ю. Н. Труфанову по своим каналам удалось тайно их заполучить на ознакомление. Валентин Петрович был болен и находился дома.

Меня вызвал к себе Труфанов и сказал, что завтра к 12 часам я должен приехать к Валентину Петровичу домой с этими материалами. Об этом факте никто не должен знать, включая первый отдел. Далее он рассказал, что Валентин Петрович живёт в «доме на набережной», назвал подъезд, этаж и номер квартиры, предупредив, что на кнопку звонка в дверь я должен нажать ровно в 12 часов.

В назначенный час я стоял перед дверями его квартиры и нажал на кнопку звонка. Сознаюсь, я немного волновался. Не каждый день приходится бывать дома у таких больших людей, да, кроме того, Валентин Петрович был большим интеллигентом, а я себя таким не считал.

Успокоился я сразу, как только он сам открыл мне дверь. Он был приветлив и предупредителен, каким он был и на работе по отношению ко мне. Предложил мне раздеться и провёл в свой кабинет. Кроме его письменного стола в комнате был ещё стол, за который мы и сели. Я положил перед ним документ.

Валентин Петрович прежде, чем развернуть его, сказал: «Не подумайте, что я попросил Юрия Николаевича прислать Вас в качестве курьера. Мне хотелось знать Ваше мнение о содержании этого заключения. Надеюсь, Вы успели с ним до меня ознакомиться?» Я ему ответил, что я прочёл бегло этот документ.

Он предложил мне чаю, а сам ушёл читать материалы в другую комнату. Мне принесли чай с печеньем и конфетами. Я остался в кабинете один, и, попивая чай, стал рассматривать кабинет. Комната была угловая с большими окнами, смыкавшимися углом. Окна по длинной стене выходили на Москва-реку, а по короткой на Кремль.

Я тут же вспомнил аналогичный вид из квартиры Главного конструктора в фильме «Укрощение огня». Мне показалось, что этот эпизод фильма снимался именно здесь. Ещё я обратил внимание на множество фотографий с Семёном Михайловичем Будённым.

Не знаю, какое отношение он имел к семье Валентина Петровича. Спросить сразу об этих двух вещах после его возвращения мне не удалось, а потом было уже неудобно.

Валентин Петрович ещё с порога при возвращении в кабинет задал мне вопрос: «Какое Ваше мнение по этому документу»? Я ответил, что главный вывод состоит в том, что Луну нам делать в обозримом будущем не дадут, а заставят делать МКС. Мне показалось, что Валентин Петрович был расстроен. На прощание он мне сказал, что за Луну мы ещё поборемся, а в МКС постараемся участвовать по минимуму с учётом интересов лунной программы. Так он впоследствии и поступил.

8.5. Новое поручение – разгонный комплекс «5М»

Вернувшись в НПО, не заходя к себе, я зашёл к Труфанову. Мы обсудили результаты моей поездки к Валентину Петровичу. Я рассказал ему о настроении Валентина Петровича после прочтения заключения ЦНИИМАШ. Юрий Николаевич, в свою очередь, мне рассказал, что ситуация с МКС на самом деле весьма серьёзная, и что в «верхах» на самом деле всполошились по поводу американского «Спейс Шаттла» потому, что какой-то чудак по фамилии Сухаралидзе из Института прикладной математики выдвинул версию, что американцы делают «Спейс Шаттл» для сброса атомной бомбы на Москву. Для этого «Спейс Шатлл» имеет возможность нырка в атмосферу с большим горизонтальным маневром.

Обсудив это предположение, мы решили, что бомбу можно сбросить и с обычного приспособленного пассажирского Боинга, которые десятками каждый день пролетают над Москвой. Боковой маневр, равный межвитковому сдвигу орбиты, нужен ему для обеспечения посадки на аэродром, а не в чистое поле, как нашим спускаемым аппаратам. Что касается «нырка по высоте» до границ атмосферы, то это тоже сущая ерунда. Нырок Шаттла в атмосферу без посадки невозможен, так как он не имеет запасов топлива для последующего разгона для выхода обратно на орбиту.

Юрий Николаевич мне говорит: «Разве это «верху» объяснишь? Тем более, что эта идея идёт наверняка от Келдыша – Президента Академии наук». Так что МКС нас делать наверняка заставят, по крайней мере, носитель для космического самолёта». «Тогда этот носитель Валентин Петрович сделает максимально приближенным к потребности лунной экспедиции. Он мне об этом сегодня фактически сказал» – ответил я.

Далее я ему говорю, что я могу остаться без работы, если работы по Луне не пойдут или того хуже, – Валентин Петрович примет решение проводить их подпольно, и я буду ими руководить. На что Юрий Николаевич мне сказал: «Не беспокойся, на твою шею работ хватит. Есть мнение в Министерстве, исходящее от первого заместителя Министра Георгия Александровича Тюлина, подключить тебя к работам по созданию разгонного комплекса на базе «Протона» и Блока ДМ беспилотной экспедиции 5М на Марс. Ты что-то знаешь об этом?» Я говорю, что впервые слышу.

«Так вот слушай, – сказал он, – такая работа поручена нашему предприятию постановлением Правительства. Есть деньги, есть сроки. Головным по работе является НПО им. С. А. Лавочкина, нам поручен разгонный комплекс. Схема двухпусковая на базе «Протона» и нашего Блока типа ДМ. Работа у нас поручена Я. П. Коляко, в которой он окончательно запутался, в министерстве намечается по этому поводу скандал. На нас пожаловалось НПО им. С. А. Лавочкина. Жалоба пришла и по партийной линии. Меня вызывал по этому поводу Георгий Александрович. Он назначен Министром ответственным за эту работу по Министерству и просил меня срочно исправить дела на предприятии по этой работе. С Валентином Петровичем вопрос я уже обсудил, и он не возражает поручить тебе эту работу».

Странно, что мне Валентин Петрович ничего об этом не говорил, я же только от него. «Да он просто не об этом сейчас думает, Луну ему делать не дают» – ответил мне Юрий Николаевич

Такой поворот событий был для меня полной неожиданностью. Разговор на общие темы вдруг перерос в конкретное большое поручение. Я стал уточнять, согласован ли этот вопрос с К. Д. Бушуевым. Я же не Главный конструктор, а всего лишь зам.

Юрий Николаевич сказал, что это личное поручение мне, Бушуев не имеет к этому никакого отношения. «Он занят важным Правительственным поручением «Аполлон-Союзом» и пусть его выполняет. Кстати, его сейчас нет, он в Америке. А вопрос надо решать незамедлительно. Приступай к работе. Коляко знает, что передаёт работу тебе и, по-моему, очень обрадовался». На этом наш разговор закончился.

На следующий день я был вызван к секретарю парткома предприятия Анатолию Петровичу Тишкину. Разговор начался сразу конкретно. Он сказал, что по просьбе парткома Министерства партком предприятия разбирался с состоянием дел в службе Я. П. Коляко по разработке разгонного комплекса 5М.

По мнению парткома, работы должным образом не организованы и не обеспечены кадрами необходимой квалификации. По заявлению Я. П. Коляко, сам он перегружен вопросами по носителю «Энергия» и не может уделить этой работе должного внимания, его зам В. А. Борисов не в курсе многих проектных вопросов, касающихся управления блоками и их стыковкой, стыковочный узел отсутствует.

Я. П. Коляко также утверждает, что эта работа не соответствует профилю его службы, так как по сути дела надо создать автоматический разгонный комплекс на орбите Земли из двух беспилотных комических аппаратов с оригинальной аппаратурой и средствами стыковки, в чём ни он сам, ни специалисты его службы не разбираются. Это дело корабелов, то есть службы К. Д. Бушуева.

Что касается двигательных модулей этих аппаратов, то он согласен их разрабатывать по ТЗ корабелов. К этому всему стало известно, что заявленные ранее весовые характеристики марсианской экспедиции не получаются.

Дальше он сказал, что партком не может не реагировать на такое состояние дел по Правительственному постановлению. Поэтому он обратился к Руководству предприятия и получил заверение, что положение будет поправлено путём передачи этой работы мне. Вот он меня и вызвал, чтобы сообщить, что это не просто решение Руководства предприятия, но и персональное партийное поручение мне со всеми вытекающими последствиями. «На следующем парткоме по этому поводу будем спрашивать уже с тебя», – закончил он.

Ну что же, говорю, спрашивайте. Я ещё не знаю, в каком состоянии дело, поскольку с ним не знаком. А вы ждёте от меня заверения, что я его сделаю. Но я же не Господь бог, умеющий из ничего делать всё. Анатолий Петрович говорит мне: «А ты повернись к этой стене и почитай, что там написано». На стене висел небольшой плакат, на котором было написано: «Кто хочет сделать дело – ищет способ, а кто не хочет – ищет причину». «Партийный комитет и Руководство предприятия надеются на тебя, и верят, что ты будешь искать способ, а не причину», – подытожил он наш разговор. Говорить после этого было не о чем.

По дороге к себе в службу мне пришла в голову мысль, что уже второй раз в жизни приходится сталкиваться с ситуацией, когда С. С. Крюков и Я. П. Коляко завязывают большие проекты, по ключевым разделам которых, мягко говоря, не совсем компетентны. Результат был один и тот же – другим людям надо искать способ, как выйти из завязанного ими тупика. Это касалось лунного экспедиционного комплекса Л3 ракетно-космической системы Н1-Л3, завязанного без участия корабелов. Сейчас повторяется то же самое с разгонным комплексом для 5М.

Каждый должен заниматься делом, в котором он компетентен, подумал я, открывая дверь своего кабинета. Справлюсь ли я с этим проектом? По сути, это первая моя большая самостоятельная работа такого уровня при новом руководстве предприятия. Вроде все разделы работ мне знакомы, значит, обязан справиться. От того, как я с этой задачей справлюсь, будет зависеть моя дальнейшая судьба, – сделал я вывод.

Начал с того, что пригласил к себе начальника проектного отдела Бориса Ивановича Сотникова и подробно рассказал о новой задаче, которой надо будет заниматься в ближайшие годы вместо лунной экспедиции. Отказа от лунной экспедиции официально нет, возможно, что в неофициальном виде какие-то работы будут продолжаться, но основные наши усилия надо сосредоточить на разработке марсианского разгонного комплекса. Дальше я рассказал ему, как я вижу организацию этой работы.

Поскольку второй проектный отдел не получился, то распределение работы по комплексу целесообразно провести в объединенном отделе, начальником которого будет он.

Юрий Михайлович Фрумкин в ранге заместителя начальника отдела со своими подразделениями должен заниматься бортовыми системами, оборудованием и разработкой программы полёта орбитальных блоков для обеспечения их стыковки на орбите ИСЗ.

Второй зам. начальника отдела Вячеслав Михайлович Филин должен вести общие компоновки головных блоков, их весовые характеристики и расчёты по выводимой массе разгонного комплекса.

После этой договорённости Борис Иванович ушёл к себе в отдел, а я стал звонить Якову Петровичу Коляко, чтобы договориться о встрече для переговоров о дальнейшем взаимодействии по проекту.

Яков Петрович заявил мне, что сначала он должен переговорить с Константином Давыдовичем о степени нашего участия в проекте, а уж потом говорить со мной. Я ему говорю, что имею личное поручение от Руководства предприятия и секретаря парткома о приёме от него этой работы. Константина Давыдовича просили в это дело не впутывать, по причине его занятости проектом «Аполлон-Союз». Да, кроме того, его сейчас нет, он в Америке. Ему все будет разъяснено Руководством предприятия после его возвращения. Мне дали на подготовку приказа пару дней. К приказу я намерен составить приложение с констатацией состояния проекта на момент передачи.

Договорились с ним, что я напишу проект, который мы вместе обсудим. Он сказал мне, что даст распоряжение своему заместителю Владимиру Андреевичу Борисову, который у него этими делами занимается, чтобы тот принял участие в подготовке документов.

Я позвонил Владимиру Андреевичу, попросил подготовить документы по проекту, включая текстовый документ по состоянию дел. Договорившись с ним о встрече на следующее утро, сел за подготовку приказа и пригласил к себе Сотникова для участия в подготовке.

Он пришёл озабоченным. Поведал мне, что при постановке задачи о новой работе Юрий Михайлович Фрумкин отказался принять в ней участие, заявив о желании перейти со своими людьми на тематику по 7К (Союз) и будет по этому поводу разговаривать с К.Д.Бушуевым после его возвращения из Америки.

Я не очень удивился этому сообщению. Просто этот поступок ещё раз подтвердил мои опасения, что с Юрием Михайловичем работать будет непросто. Причина такого поведения была мне понятна, и я решил не давить на него, а дать ему возможность самому разобраться в ситуации. Юрий Михайлович человек неглупый, сидеть без дела не может, за свой коллектив болеет. Приедет К. Д. Бушуев, он с ним поговорит. Вряд ли Константин Давыдович его чем-то обрадует по ряду причин.

Во-первых, у меня нет своей службы главного конструктора, поэтому хочет он или не хочет, а в приказе будет указан номер его службы (№ 19), за обеспечение работ в которой он отвечает.

Во-вторых, работы по программе «Аполлон-Союз» близки к завершению. А значит, если ему остаться только на кораблях типа Союз, то конфликт с Юрием Павловичем Семёновым, у которого в тот момент находились эти работы, обеспечен. Он мне об этом сам, размышляя вслух, говорил. Работа по лунным кораблям под большим вопросом, как бы ему после завершения программы «Аполлон-Союз» совсем не остаться «не у дел».

Так что может быть для Бушуева как раз большая удача, что он в качестве Главного конструктора службы № 19 получит, завязанную мной, большую, независящую больше ни от кого на предприятии, перспективную работу. Так думал я тогда, мысленно готовясь к этому непростому для меня на эту тему разговору с Константином Давыдовичем после его возвращения.

Была ещё и третья причина не волноваться – партийное поручение, обязательное для всех членов партии, работающих со мной, а не только для меня.

Я успокоил Бориса Ивановича, и мы принялись сочинять «рыбу» приказа по предприятию. По нашему мнению, всеми работами по разгонному комплексу 5М должна была руководить служба К. Д. Бушуева. Служба Я. П. Коляко должна была вести в этом проекте работы по двигательным модулям 11Д85 блока Д (11С824), использовавшегося ранее для запуска лунных аппаратов разработки НПО им. С. А. Лавочкина, на ракете «Протон».

На следующий день мы встретились с Владимиром Андреевичем Борисовым. Не виделись мы давно, как-то незаметно расставшись. После снятия В. П. Мишина и прихода В. П. Глушко он исчез из моего поля зрения, растворившись сразу среди собратьев ракетчиков в службе Коляко.

Ещё только появились разговоры о снятии В. П. Мишина, как он мне сказал: «Как только снимут Мишина, нас с тобой поменяют местами». Видимо понимал он, что сидит не на своём месте. Не смотря на наши достаточно близкие дружественные отношения, эта тема никогда нами не обсуждалась. На это я ему ответил, что, вряд ли это произойдет, так как наша с ним служба вряд ли сохранится. Скорей всего мой отдел опять вернут корабелам и меня вместе с ним, а он уйдет к своим ракетчикам. Так что пути наши скорей всего разойдутся. Он действительно сразу ушёл к Я. П. Коляко замом по экспериментальным работам. Блоки Д и ДМ они забрали с собой, а Бушуев против этого и не возражал. Так что некоторое время ушло на обсуждение «как ты живёшь». Далее перешли к делу.

Каково же было моё изумление, когда я узнал, что никаких организационных документов на предприятии по этой работе не существует. Существует проектный документ, выпущенный в подразделении В. К. Безвербова еще при Мишине. Есть разрозненные документы и некоторые сведения, полученные методом опроса специализированных отделов, по которым и сделаны выводы о возможностях разгонного комплекса. Колоссально! И на базе этих выводов НПО им. С. А. Лавочкина разрабатывает проект доставки марсианского грунта!

Я начал расспрашивать, где брали материалы по разным системам. Получил ответ, что оказывается, как раз для этого они с Колякой нас и хотят привлечь к работе, чтобы мы квалифицированно помогли им по этим вопросам.

«Кто кому будет помогать, оставим на закуску, – ответил я, – расскажи лучше, что мы обещали по отлётному весу к Марсу НПО им. С. А. Лавочкина, что у вас получается и что сейчас они требуют». Оказывается, обещали 8500 кг. на основании прикидок, требуют больше, а у нас и этот вес не получается. На сколько не получается он считал, что уточним при совместной работе.

Пришлось мне объяснить, что руководить работой поручили персонально мне, и нам с ним предстоит обсудить, как служба № 16 будет взаимодействовать со мной в этой работе. «Раз это так, то тебе полезно прежде съездить в НПО им. С. А. Лавочкина», – ответил он. «Они давно приглашают нас, а я не еду, потому что не с чем. А тебе терять нечего, ты на новенького. Заодно и познакомишься с новым Главным конструктором проекта Владимиром Павловичем Пантелеевым, который назначен вместо Владимира Геннадиевича Перминова».

Я позвонил В. П. Пантелееву и поехал в НПО им. С. А. Лавочкина. Сидел он в кабинете первого зама Главного конструктора фирмы, которым был тогда Сергей Сергеевич Крюков. Приёмная у них была общей. Секретарь доложила Владимиру Павловичу, что я прибыл. Дверь его кабинета отворилась – на пороге стоял высокий улыбающийся рыжий человек с бородой. Улыбку эту я запомнил на всю жизнь.

Он пригласил меня в кабинет, и мы сразу перешли на ты. Он поздравил меня с назначением и выразил надежду на плодотворную совместную работу. Я ему говорю, что я ещё не назначен, да и не главный я, а зам. На что он мне ответил, что раз мне Георгий Александрович Тюлин сказал, значит, буду назначен. А что формально передо мной Бушуев стоит, то перед ним тоже Крюков стоит, ну и что? «Мне характеризовали тебя как творческого человека, способного наладить дело», – сказал он. «А то Крюков с Коляко по-приятельски перезваниваются, а дело стоит. Ты же знаешь, что твои возможности по выводимому весу являются для меня базовой точкой отсчёта проекта. Проект я хочу переделать, выкинув стыковку на орбите Марса». Я его спросил, какая масса ему для этого нужна. Улыбаясь, он мне отвечает: «Только ты не пугайся, около 9000 кг., сможешь»? Я ему ответил, что пока не разобрался с возможностью обеспечить 8500 кг. У нас проекта как такового не существует. «Это и хорошо, – усмехнулся он, – начнешь с чистого листа».

Далее он сообщил, что нам вместе надо выпустить проект к концу 1975 г., в 1979 г. мы должны уже полететь. Времени у нас очень мало. По теме 5М создаётся совет Главных конструкторов, от НПО «Энергия» записан я. Собираться мы будем не реже двух раз в месяц. «Ну а сейчас зайди в кабинет напротив, к Сергею Сергеевичу Крюкову, – он просил меня тебе это передать».

Секретарь пригласила меня к Главному конструктору предприятия. Сергея Сергеевича я знал давно, ещё в бытность его работы на нашем предприятии. Но знакомство это было на уровне знания сотрудниками предприятия его начальников различного уровня старшинства. Один раз мне пришлось с ним столкнуться по работе лично. Но это было лет десять назад, ещё при жизни Сергея Павловича.

Крюков работал тогда начальником 3-го отдела. Срочно разрабатывалась так называемая «глобальная ракета». Мне Рязанов поручил проработать для неё одновитковый спутник-фоторазведчик.

Задача была на тот момент очень актуальна, потому что техника тех лет не позволяла передавать видовую информацию с орбиты. Требовалось что-то очень быстро посмотреть на интересующей территории, а запускать для этой цели «Зенит» было накладно. Для спутника мне были нужны исходные данные по весу, габаритам и различного рода связям, готовностям. Работа делалась спешно, и я отправился за ними.

Мне Рязанов сказал, что ракетой занимается Владимир Андреевич Борисов в отделе Сергея Сергеевича Крюкова. Так я впервые познакомился с Борисовым. У Борисова нужные мне данные отсутствовали или он не хотел мне их без разрешения Крюкова давать, и я зашёл к Сергею Сергеевичу.

Он был явно не в духе, кого-то ругал по телефону. Я понял, что попал не вовремя, но делать было нечего, исходные данные мне были позарез нужны. Я представился и рассказал, что мне надо. Он схватил трубку телефона и начал звонить Рязанову.

Рязанова он, назвав Женей, хорошенько послал «куда надо» и сказал, что никаких сведений пока Сергей Павлович их не утвердит, он выдавать не будет, и бросил трубку. Я стоял, не зная, как всё повернётся дальше. Не привык я к такому обращению, пусть даже и старым товарищам и без злобы. Делать Крюкову это в моём присутствии было явно нетактично. Я очень уважал Рязанова, и меня это покоробило.

Я стал настаивать, что работа авральная и делать её приходится одновременно всем. В конце концов, мы договорились, что я получу сугубо предварительные данные, для собственных прикидок, на которые до утверждения Сергеем Павловичем ссылаться нигде не буду. Потом, конечно, работая по совместному проекту Н-1 Л3, приходилось общаться, и он меня знал. Но разговора один на один, ни разу не получалось.

Сергей Сергеевич стал расспрашивать, как дела у Бушуева. Вы работаете у него заместителем? Как там Глушко? Пришлось достаточно подробно всё рассказывать, похоже, это его здорово интересовало. Потом я ему сказал, что руководство предприятия и партийный комитет поручают мне лично руководство работой по разгонному комплексу 5М. Как это организационно будет выглядеть, я ещё не знаю, но эти работы пока Бушуева касаться не будут. Кстати, говорю, Константин Давыдович об этом ещё и не знает, он в Америке.

Крюков, улыбаясь, мне говорит: «Имейте в виду, мы с Константином Давыдовичем друзья». На это я ему ответил, что не пойму, почему я должен иметь это в виду. «Вы что, собираетесь мои решения оспаривать у Бушуева? Если это так, то позвоните Глушко, приказа ещё нет», – уточнил я свой вопрос. Крюков сразу засуетился и стал уверять меня, что я его неправильно понял. Но я, думаю, понял я его правильно и вовремя оградил себя от подобных ситуаций в дальнейшем.