Текст книги "Тайна священного колодца"

ЧЕРЕЗ ТРИСТА ЛЕТ

Время обладает удивительной силой. Оно разрушает, оно уничтожает, оно стирает из памяти людей то, что было значимым и волнующим. Через сто лет великая цивилизация индейцев майя была забыта и фактически исчезла с лица земли.

Обосновавшись в Мексике, испанцы старались не упоминать об индейцах майя. Слишком много было жестоких и кровавых страниц в истории завоевания их земли. Испанцы убеждали жителей Европы, Азии, да и самих себя в том, что до их прихода на Юкатане жили дикари и людоеды.

А буйная тропическая растительность и дожди делали свое роковое дело. Природа будто хотела помочь испанским конквистадорам скрыть свои грехи. Джунгли поглотили крестьянские поля. Зелень пробивалась везде, даже сквозь расщелины камней, которыми были покрыты площади древних городов. Буйная тропическая растительность оказалась сильнее произведений человеческих рук. Она раздвигала камни и тянулась к небу, набирая силу. Огромные деревья поднялись на площадях, на площадках храмов и дворцов. Пирамиды превратились в холмы, покрытые растительностью.

Индейцы майя ушли в джунгли подальше от городов и основали новые поселения. Там уже не было дворцов и пирамид – только хижины из пальмовых листьев и крохотные поля маиса.

Время неутомимо бежало. Десятилетия сменялись десятилетиями. Еще один век остался позади. Европа в это время была занята войнами Америка – колонизацией новых земель и строительством городов.

И все-таки наступило время, когда вновь заговорили об индейцах. Сначала появились легенды. Они передавались из уст в уста; и каждый старался украсить эту легенду, прибавляя к ней свою долю вымысла.

В 1836 году, через триста лет после гибели цивилизации майя, американский путешественник Джон Стефенс случайно наткнулся в Лондоне на отчет испанского офицера Антонио дель Рио, написанный в конце XVIII века.

И вдруг красивая легенда об индейцах предстала в новом свете. Антонио дель Рио утверждал, что в джунглях Мексики находится огромный индейский город под названием Паленке.

Джон Стефенс пригласил художника Фредерико Казервуда, и они отправились на Юкатан, для того чтобы установить истину.

Они двигались по дорогам Юкатана, но не было видно ни пирамид, ни дворцов, ни храмов. Только тропические леса и болота вокруг. Казалось, что в этом суровом краю не могла существовать никакая цивилизация.

Однако Джон Стефенс принадлежал к числу настоящих путешественников, он не прекратил поиска, пока не встретил индейцев, знавших о развалинах в джунглях. Эти развалины оказались древними храмами. Каменные стены их были так густо оплетены тропическими растениями, что можно было пройти совсем близко и не увидеть строения прошлого. А когда Джон Стефенс и Фредерико Казервуд проникли внутрь одного из храмов, они были поражены удивительным искусством древних жителей Мексики. Фредерико Казервуд тщательно нарисовал все, что он увидел на стенах храма. Джон Стефенс так же тщательно описал все, что узнал на Юкатане.

Потом Стефенс и Казервуд нашли древний город Чичен-Ицу. Они узнали, что по-индейски «чи» – значит «устье», «чен» – «колодец». Следовательно, Чичен-Ица – «Устье колодца ицев». Где же этот колодец, который дал название древнему городу? И опять поиск.

И снова удача.

В книге, которую выпустили в свет Стефенс и Казервуд, говорилось: «Колодец был самый большой, самый таинственный из всех встреченных нами на Юкатане – он был мертв, словно в нем поселился дух вечного молчания. Казалось, что сквозь его зеленоватую воду проступает тень мистических сказаний о том, что Чичен-Ица некогда был местом паломничества и что сюда бросали человеческие жертвы».

Книга Джона Стефенса и Фредерика Казервуда подтвердила существование цивилизации майя, но она не открыла тайну жизни майя.

Десятки путешественников устремились на Юкатан за разгадкой этой тайны. Ученые-этнографы стали рыться в церковных библиотеках с надеждой найти хоть какое-нибудь свидетельство времен конквисты. В 1864 году они нашли книгу Диего де Ланда «Сообщение о делах на Юкатане». Эта книга была написана триста лет назад и все это время преспокойно пылилась на полке церковной библиотеки.

Диего де Ланда был епископом на Юкатане в те самые времена, когда испанцы покоряли индейцев майя. Это он насаждал среди индейцев христианскую религию и был тем самым служителем церкви, который приказал сжечь бесценные книги «Судьбы майя». Уничтожив свидетельство прошлого, Диего де Лавда оставил потомкам небольшую книгу.

Ланда рассказывал о том, как майя обрабатывали поля, какой у них был государственный строй, какой был календарь, какие господствовали обычаи.

«У них, – писал Ланда об индейцах майя в своей книге, – был обычай прежде и еще недавно бросать в этот колодец живых людей в жертву богам во время засухи, и они считали, что жертвы не умирали, хотя не видели их больше. Бросали также многие другие вещи из дорогих камней и предметы, которые они считали ценными. И если в эту страну попадало золото, большую часть его должен был получить этот колодец из-за благоговения, которое испытывали к нему индейцы».

Слово «золото» опять мелькнуло рядом со словом «майя». Теперь легендарные индейцы волновали не только ученых Старого и Нового Света, но и предприимчивых дельцов и кладоискателей, мечтавших о богатстве. Они готовы были броситься в бой за драгоценное наследство, хранящееся в таинственных водах Священного колодца.

СОКРОВИЩА ДРЕВНЕГО ГОРОДА

Американцу Эдварду Томпсону можно отдать пальму первенства среди всех, кто мечтал обогатиться за счет древних индейцев майя.

Узнав из книги Диего де Ланда, что золото индейцев похоронено в Священном колодце, Томпсон не раздумывая предпринял путешествие на Юкатан.

Шел 1885 год. Триста пятьдесят лет канули в вечность с тех пор, как было уничтожено великое государство индейцев майя. На земле Юкатана высились католические храмы, дворцы помещиков – потомков испанских конквистадоров.

Томпсон прибыл в столицу Юкатана Мериду и тут же, наняв экипаж, помчался в Чичен-Ицу, где в то время была небольшая асьенда помещика Ортегаса.

Мулы остановились у каменного дома асьенды. На пороге появился управляющий.

– Хозяина нет, – сказал он Эдварду Томисону. – Но если вы хотите остановиться, я могу предложить вам комнату.

– Хорошо, – ответил американец. – И поскорее перенесите мои вещи.

Ему не терпелось сегодня же совершить прогулку к пирамиде.

Он надел высокие сапоги, на пояс прикрепил пистолет и охотничий нож, через плечо перекинул винтовку.

– Может быть, вам нужен проводник?

– Спасибо! – поблагодарил Томпсон и уверенно зашагал по дороге, как будто он всю жизнь ходил по ней, как будто Чичен-Ица был его родным домом. Не зря он изучал планы и карты древней столицы индейцев майя.

Вскоре он свернул с дороги на тропинку, которая, по его представлению, должна была привести к пирамиде. Тропинка поднималась в гору среди огромных валунов и таких же огромных деревьев.

Взгляд Эдварда случайно остановился на большом белом камне, заросшем травой. Поверхность его была явно обтесана. Американец понял, что камни, мимо которых он шел, – это не валуны, а колонны, стоявшие прежде у храмов, а эта заросшая кустарником поверхность не что иное, как терраса, сделанная руками древнею человека.

Эдвард поднял голову и замер в оцепенении, увидев каменную громаду, упирающуюся вершиной в небосвод. На верху этой громады стоял храм.

Томпсон как заколдованный смотрел на храм – серый, изборожденный временем, но не потерявший своего величия.

И теперь для Эдварда ожили все зеленые высокие холмы, которые были видны отсюда. Там храм Воинов, там стадион. Но все это погребено под вековыми наслоениями джунглей.

Взгляд американца лихорадочно искал дорогу, которая вела прежде от пирамиды к Священному колодцу. Кругом был плотно переплетенный лианами тропический лес. Ничто не выдавало тайны. Томпсон знал, что длина этой дороги была всего триста метров и что дорога щла от пирамиды на север. Он определил по солнцу стороны света и стал пробираться по лесу. Лес был непроходим, деревья – огромны. Казалось, они растут здесь с момента сотворения мира. Тревожно кричали обезьяны и птицы…

Влажная жара отнимала силы. Но Томпсон шагал, держа винтовку наготове. Он остановился лишь тогда, когда прошел тысячу шагов.

Он опять определил стороны света по солнцу и направился обратно к пирамиде.

Томпсон упорно пробирался сквозь заросли джунглей. Они стояли плотной стеной: в двух метрах ничего не было видно. Эдвард раздвигал руками кустарник, осторожно делал шаг за шагом.

Неожиданно он увидел то, что искал. Он раздвинул кусты, и перед ним открылся Священный колодец. В диаметре он был метров шестьдесят. Зеленая стена леса стояла по самому краю колодца. Обрывисты были его берега, и в них проступали слои белого известняка. В глубине колодца замерла вода.

Эдвард добрался до ступенек, которые были видны с одной стороны колодца, спустился на нижнюю ступень и сел, задумчиво глядя на зеленоватую поверхность воды… Томпсону захотелось дотронуться до нее. Он схватился левой рукой за корень куста и протянул правую к воде. Вдруг он услышал пронзительный крик. От неожиданности он чуть не упал в воду. Американец поднял голову и увидел на краю колодца управляющего. Узкие лисьи глаза того округлились от страха, руки дрожали.

– Не дотрагивайтесь до воды, сеньор! – испуганно крикнул управляющий.

«Шпионил, сволочь», – подумал американец и поднялся наверх.

– Там живет бог Юм-Чак, сеньор, – лепетал управляющий, продолжая дрожать. – Если бы вы опустили руку в воду, он схватил бы ее. Много людей погибло в этой воде.

– Откуда ты знаешь?

– Говорят, раньше в засуху людей отдавали богу Юм-Чаку, чтобы он 6ыл милостив.

Несколько дней жил Томпсон на асьенде и каждый день рано утром с винтовкой на плече уходил к развалинам Чичен-Ицы. Он открывал все новые и новые храмы. День ото дня у него прибавлялась уверенность, что в Священном колодце, глубоко под водой, скрыты богатства древних жителей Чичен-Ицы. На поживу в храмах Томпсон не рассчитывал. Алчные конквистадоры, конечно, выгребли оттуда все более или менее ценное, но вот Священный колодец… Он достаточно глубок. Триста с лишним лет назад у испанцев не могло быть возможности исследовать его дно.

Но предпринять что-либо сейчас американец не мог: территория, на которой находился древний город, была собственностью хозяина асьенды сеньора Ортегаса. Нужно было его разрешение. Сам он жил в Мериде и лишь изредка наезжал сюда, но, как только управляющий сообщил ему об американце, Ортегас не замедлил приехать.

Вечером к асьенде подкатила коляска. Высокий толстый человек с усами, в широкополой шляпе, с пистолетом на ремне, подал руку Эдварду.

Толстяк был рад гостю. На столе появились текилья, перец, утки, жаренные в листьях кактуса.

Толстяк говорил о женщинах, о вине, о бое быков, о лошадях, а Эдвард – о развалинах.

– Да ну их к черту, эти камни! – сказал толстяк.

– Говорят, тут неподалеку есть Священный колодец, – не унимался Томпсон.

– Врут они все. Ничего священного там нет. Я вот могу выпить еще бутылку, и пошли туда купаться, в этот самый колодец. Толстяк опрокинул очередную рюмку текильи.

– И вообще разве у меня асьенда? У людей земля как земля, а у меня камни; куда ни сунься, везде эти проклятые камни. Видно, мой предок был не очень храбрым солдатом. Другим дали хорошую землю, а ему – эту…

Томпсон внимательно смотрел на толстяка, на его добродушный живот, на его пьяные глаза, и у него вдруг мелькнула дерзкая мысль – купить асьенду. Быть собственником древнего города индейцев майя, хозяином Священного колодца.

Конечно, у предприимчивого американца было не так уж много денег. Но он вспомнил историю Стефенса. Когда тот вместе с художником Казервудом прибыл в Копан, оказалось, что руины древнего города индейцев находятся на земле, принадлежащей какому-то дону Хосе Мария. Стефенс пришел к испанцу, отрекомендовался и с американской деловитостью спросил: «Сколько вы хотите за руины?» «Я думаю, – писал потом Стефенс, – это так же поразило его, как если бы я вдруг попросил продать его бедную старую жену…»

После нескольких дней размышлений дон Хосе согласился продать шесть тысяч акров болотистых джунглей с бесполезными речными камнями и холмами мусора за пятьдесят долларов!

– Конечно, сеньор Ортегас, – начал Эдвард, – вам эти самые камни не нужны, а для науки они представляют некоторый интерес.

– Наука! – воскликнул Ортегас и засмеялся.

– Вы могли бы продать землю, на которой находятся руины.

– Ха! – сказал Ортегас и пьяно уставился на Эдварда. – Не выйдет! – Хозяин повертел указательным пальцем перед носом Эдварда.

– Я куплю у вас развалины, – сказал Эдвард, и голос его выдавал волнение.

– Хочешь купить – покупай всю асьенду.

– Мне не нужна асьенда, – сказал Эдвард. – Нужны развалины для науки.

– Нет, – твердо сказал Ортегас. – Покупай всю асьенду.

– Сколько бы вы хотели за нее?

Пьяный туман слетел с глаз сеньора Ортегаса. Теперь он уже не был этаким простодушным усатым помещиком. Он был торговцем.

Мы не знаем цену, на которой остановились Эдвард и Ортегас. Но сделка в тот день состоялась. Эдвард положил на стол задаток и получил расписку.

Допоздна они пили текилью. И это был тот удивительный случай, когда и продавец и покупатель после свершения сделки чувствовали себя счастливыми.

«Всучил я ему землицу, – думал Ортегас. – Будет над чем посмеяться. Знай наших, мистер!»

«Погрызешь ты, черт усатый, локти, когда я заберусь в этот Священный колодец и вытащу оттуда кучу золота».

…После сделки мистер Томпсон и сеньор Ортегас расстались. Сеньор Ортегас отправился в Мериду, где он обычно жил. Там он пил с друзьями текилью и потешал всех рассказами о чудаке американце, который хочет купить его дурацкую асьенду.

Томпсон вернулся и вскоре предстал перед членами американского антикварного общества и работниками музея Пибори Гарвардского университета господами Чарльзом Баудичем и Стефеном Солсбери. Эдвард положил перед ними проект будущих работ и рассказал об асьенде сеньора Ортегаса. «Мне нужна ваша моральная и материальная поддержка, господа».

Господа антиквары почесали свои лысые головы и улыбнулись. С точки зрения голого расчета такой проект, конечно, поддерживать не стоило бы. Но чем черт не шутит? Может, и правда там спрятаны драгоценности майя? Этот молодой человек так безумно верит в успех дела. Антиквары раскошелились.

Снова Эдвард плыл на Юкатан. Он весело потирал руки. В трюме парохода была упрятана лично им сконструированная землечерпалка, в ящиках лежало водолазное снаряжение, карманы были набиты долларами.

Встреча Томпсона и Ортегаса состоялась в Мериде. Эдвард положил перед хозяином асьенды пачку зелененьких банкнотов и получил от него документы на владение асьендой и землями, лежащими вокруг.

Управляющий асьенды услужливо встретил нового хозяина. Он принес какие-то счета, сметы.

– Да нет же! – крикнул Эдвард. – Мне нужны рабочие. Десять, двадцать, тридцать человек. Скорее! И вообще, как вас зовут?

– Маурильо, сеньор, – отрапортовал управляющий, и в глазах его уже не было той лисьей хитрости. Была покорность.

Местные крестьяне-индейцы с мачете в руках собрались во дворе асьенды, ожидая приказаний нового хозяина. Когда на крыльце асьенды появился Томпсон в сопровождении Маурильо, говор смолк.

– Переведи им, – приказал Эдвард управляющему. – Мне нужно срочно прорубить дорогу от пирамиды к Священному колодцу и перетащить туда землечерпалку.

Слова Маурильо вызвали растерянность у индейцев. Они стали о чем-то спорить.

– Что они болтают? – недовольно спросив Эдвард.

– Они боятся Священного колодца. Юм-Чак, который сидит там, может разгневаться, и тогда солнце сожжет землю.

– Скажи им, что никакого Юы-Чака нет! Это я точно знаю. И добавь, что я хорошо заплачу.

Пока Маурильо убеждал крестьян, Эдвард надевал высокие сапоги, заряжал винтовку. Он взял план Чичен-Ицы и еще раз взглянул на него. Дорогу Томпсон решил прорубить там, где раньше, как он предполагал, проходила торжественная процессия от пирамиды к Священному колодцу.

Крестьяне нехотя пошли на работу. Завизжала пила, и повалилось первое вековое дерево. Потом затрещали сучья второго дерева, третьего… Обозначились контуры будущей дороги. Мулы тащили землечерпалку.

Томпсон пробрался к краю колодца и взглянул на тихую зеленоватую поверхность воды. Уже несколько сот лет ничто не нарушало ее покоя. Колодец был так велик, что нужно было точно знать, где поставить землечерпалку.

С одной стороны колодца среди зарослей угадывалась каменная площадка, с которой, наверное, бросали в воду людей. Эдвард позвал нескольких крестьян и заставил их расчистить площадку. Мысленно он пытался представить полет человека в воду. Он вспомнил, что Диего де Ланда писал: «Люди, которых бросали в святой колодец, не были связаны».

Землечерпалка была установлена на площадке. Эдвард подозвал Маурильо, и они вдвоем стали раскручивать ручку лебедки.

Крестьяне столпились метрах в десяти и молча глядели на ковш. Он все ближе и ближе к воде. Сейчас его стальные зубья погрузятся в зеленоватую гладь колодца.

Крестьяне-индейцы закрыли глаза, когда ковш опустился в воду. Может, им казалось, что сейчас произойдет чудо… Может быть, ковш вылетит обратно из воды. А может, вообще ковш никогда больше не увидит света – его уничтожит бог Юм-Чак…

Эдвард и Маурильо крутили ручку лебедки. Взгляд Эдварда был устремлен в Священный колодец. «Скоро должны быть разрешены сомнения!»

Ковш опускался все ниже и ниже – и вдруг веревка повисла. Ковщ уткнулся в дно колодца.

Эдвард изо всей силы налег на ручку лебедки. Он яувствовал тяжесть ковша.

Ковш уже над берегом. Открылась его стальная пасть, и содержимое вывалилось на площадку.

Эдвард бросился к горе грязи, которая растеклась по площадке, и как безумный стал хватать ее руками.

Грязь, и только грязь. Хоть бы какая-нибудь крупинка, хоть бы какой-нибудь осколок сосуда!

Ковш вытряхнул на площадку новую порцию грязи. И опять Томпсон мял ее руками а индейцы сидели на корточках, смотрели и курили трубки. Иногда они о чем-то говорили на своем языке. Может, они смеялись над Эдвардом, может, удивлялись тому, что бог Юм-Чак не оторвал этот железный ковш и не оставил его там, на дне.

На следующий день Эдвард снова шагал по проложенной вчера дороге к Священному колодцу. В джунглях птицы пели утреннюю песню, весело перекликались обезьяны.

Подойдя к землечерпалке, Эдвард заметил, что ручки лебедки отсутствуют, и внимательно осмотрел землю вокруг – ручек не было.

– Украли, – сказал Эдвард, глядя в лисьи глаза Маурильо. – Если ты в течение часа не найдешь мне эти ручки, я застрелю тебя, сволочь!

– Может, их украли обезьяны, сеньор, – сказал Маурильо, и его лисьи глаза стали еще уже.

Индейцы, стоявшие рядом, молчали.

Эдвард вынул кольт и взвел курок. И этот стальной щелчок решил исход деда.

Маурильо знал: ручки отвернули индейцы. Старики сказали, что этот железный ковш разгневает Юм-Чака. «Но сумасшедший американец на самом деле может застрелить меня», – решил Маурильо и приказал индейцам принести ручки.

Эдвард посмотрел на часы и сел на краю колодца, по-прежнему держа в руке взведенный кольт.

Индейцы вернулись очень быстро. Наверное, ручки были спрятаны неподалеку. Эдвард не сказал больше ни слова. Спустил курок и засунул кольт за пояс.

Снова стрела крана поплыла над зеленоватой тихой водой. Ковш поднимался и опускался… И каждый раз вновь и вновь вытряхивал на площадку грязь и ил.

Два индейца крутили ручки лебедки. Когда они уставали, их сменяла другая пара. А Эдвард неистово месил руками грязь, которую выбрасывал ковш. Но все было тщетно.

Однако Томпсон не отступал. Работы продолжались день за днем. И однажды пальцы американца нащупали какой-то предмет с острыми краями. Он вынул этот предмет, аккуратно кисточкой смахнул с него грязь. Это был черепок глиняного сосуда. Замысловатый орнамент сохранился на нем. Но такие обломки можно найти в любом колодце!

И опять монотонно стучала лебедка. Звук ее разносился по лесу, окутанному густым туманом, с листвы деревьев падали капли воды, похожие на слезы. Эдвард стоял под навесом из пальмовых листьев и наблюдал, как ковш опускался в воду, как поднимался, вылавливая грязь.

…На этот раз ковш медленно выплывал из клокотавшей вокруг него воды. И вдруг Томпсон увидел на поверхности шоколадно-коричневой грязи, наполнявшей ковш, два желто-беловатых круглых комочка. Эдвард подбежал к площадке и, как только ковш опустился, выхватил из грязи эти комочки и внимательно осмотрел их.

Конечно, их изготовил человек, но зачем? Томпсон пошел к костру, около которого грелись индейцы, и подержал комочек над углями. Воздух мгновенно наполнился удивительным, ни на что не похожим ароматом. И тогда Эдвард вспомнил легенду старого Мена, мудреца из Эбтуна: «В старину наши отцы сжигали священную смолу… и с помощью ароматного дыма их молитвы возносились к богу – обитателю Солнца». Значит, это шарики смолы – комочки священного копаля, значит, они были брошены сюда вместе с другими приношениями богу.

– Быстрее крутите лебедку!

Ковш падал и поднимался. Теперь почти каждый раз он приносил свидетельство того, что здесь совершались жертвоприношения. Эдвард радовался каждой вещице, добытой в таинственном колодце. Нашли наконечник копья, сделанный из обсидиана. Эдвард верил, что следом за этими копьями ковш зачерпнет главное – золото.

Первой главной находкой была символическая фигурка, вырезанная из нефрита. И наконец, первая золотая вещица – диск, на котором был выбит какой-то рисунок.

– Виктория! – взволнованно прошептал Эдвард.

«Виктория» – это слово звенело у него внутри. Теперь он посмеется над всеми этими сеньорами Ортегасами, которые провели свою жизнь рядом с сокровищами!

А землечерпалка вытаскивала стальными зубьями все новые богатства из Священного колодца. Сундук Томпсона наполнялся драгоценностями индейцев майя.

Несколько дней продолжалось торжество американца. Индейцы молчаливо встречали каждую находку «сумасшедшего американца».

Эдвард предполагал, что под водой хранится еще немало драгоценных вещей из золота, нефрита и обсидиана. Но ковш уже бессилен вытащить их на свет.

Томпсон дал срочную телеграмму в морской порт Кампече, где у него была договоренность с двумя греческими ловцами губок.

…В тот день к Священному колодцу притащили водолазное снаряжение. Эдвард Томпсон, как всегда, торопился. Он натягивал на себя водолазный костюм, два грека-водолаза помогали.

Прежде чем Томпсон сделал первый шаг по ступенькам к воде Священного колодца, Маурильо и те индейцы, которые работали на лебедке, подошли к Эдварду и с торжественными лицами пожали ему руку: «Прощай, хозяин! Не увидеть нам тебя больше!»

Томпсон отпустил поручни и быстро пошел ко дну, оставляя за собой след из серебристых пузырьков. С глубиной вода меняла свой цвет. Наверху янтарная, потом зеленая, ниже цвета вечерних сумерек и, наконец, темная, как ночь. Даже подводный фонарь не в силах был пробить своим светом эту темноту.

Эдвард на ощупь передвигался по дну колодца. Казалось, что он где-то глубоко в подземелье. Здесь, на дне, действительно можно было поверить в существование бога Юм-Чака. Эдвард отгонял от себя страх. Действительно ему грозила опасность, но не от мифического Юм-Чака. Камни и огромные бревна, которые ускользнули от стальных зубьев землечерпалки, каждую минуту могли упасть на голову. И тогда… индейцы поверили бы в существование Юм-Чака.

На дно опустились водолазы-греки. Их чуткие пальцы быстро находили в расщелинах колодца золотые статуэтки, диски, ножи тонкой работы из обсидиана и кремня, на ручках которых были изображены золотые змеи. Скоро мешки водолазов были доверху наполнены драгоценными находками.

…Когда сундуки были набиты золотыми украшениями индейцев майя, дорогими фигурками из нефрита, редкими экземплярами оружия, Эдвард Томпсон погрузил их на пароход и поскорее отправился в Соединенные Штаты. Бизнес есть бизнес! Его финансировали господа из антикварного общества, и теперь Эдвард должен произвести с ними расчет. Его нисколько не смущало, что добытые им сокровища были сделаны руками древних обитателей Мексики.

Пароход дал протяжный гудок и покинул мексиканскую землю.

* * *

Мистер Томпсон разместил добытые сокровища в музее Пибори Гарвардского университета, получив за них солидную сумму.

Теперь его мало интересовала Чичен-Ица. Он устраивал свою жизнь, жизнь состоятельного человека, у себя дома, в Штатах.

В 1910 году в Мексике началась революция. Ее победное шествие докатилось до Юкатана. Асьенда Эдварда Томпсона была разгромлена.

Революционное правительство Мексики потребовало у Томпсона вернуть хотя бы, часть добытых сокровищ. Томпсон ответил отказом, заявив, что, если бы он не залез в этот колодец, эти богатства лежали бы там еще тысячу лет.

Томпсону предложили выплатить Мексике компенсацию 500 тысяч долларов. Американец отказался. Правительство конфисковало его асьенду и имущество в Чичен-Ице. Но все сокровища Священного колодца – национальная гордость Мексики – остались в американском музее Пибори.