Текст книги "«Трагическая эротика»: Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны"

Императора также обвиняли в том, что он намеренно держал армию в голоде, холоде и без снарядов, специально посылал в Германию хлеб, поддерживая врага (его иногда именовали «немецким каптенармусом»), отпускал вражеских военнопленных домой, после чего они вновь вливались в ряды неприятельской армии, инициировал переговоры о сепаратном мире с Германией574574
  Буржуазия накануне Февральской революции. С. 78; Царская армия в период Мировой войны и Февральской революции. С. 150 – 151, 152.


[Закрыть].

Следует вновь подчеркнуть, что обвинения в предательстве адресовали царю и люди весьма консервативных взглядов. Показательно анонимное письмо из Нижегородской губернии, посланное после убийства Распутина Ф.Ф. Юсупову, оно было подписано «Голос народа»:

Честные и благородные люди России долго боролись против темных сил: говорили в Государственной Думе, умоляли и просили Царя сойти с ложного пути и идти по пути правды и света, помнить завет Отца Миротворца, а также присягу, данную Николаем II родине. Но Николай не внял голосу правды, остался верен со своими крамольниками преступным направлениям и без колебания продолжает вести отчизну к гибели. Спасители поняли, что просьбы и мольбы бессильны, Царь к ним глух, надо избрать иной путь, и он избран. Совершилось то, чего народ давно жаждал. Гнойник вскрыт, первая гадина раздавлена – Гришки нет, остался зловонный безвредный труп. Но далеко не все еще сделано, много еще темных сил, причастных к Распутину, гнездятся в России в лице Николая, Царицы и других отбросов и выродков человеческого отребья. Неправильно назвали великих людей убийцами. Это подлость. Они не убийцы, а святые люди, пожертвовавшие собою для спасения родины. Горе Николаю, если он посягнет на жизнь и свободу этих людей. Весь народ восстанет как один и поступит с царем так, как он поступил с Мясоедовым575575
  Васильев А.Т. Охрана: Русская секретная полиция // «Охранка». Т. 2. С. 446.


[Закрыть].

Автор письма, верный памяти Александра III, полагает, что Николай II нарушил присягу, поддерживает «преступные направления»; наряду с царицей, «другими отбросами и выродками» и «крамольниками», царь, по мнению этого странного монархиста, олицетворяет «темные силы». По мнению этого автора, царь заслуживает виселицы. В данном случае показательно, как язык крайнего монархизма используется для яростной и свирепой критики царствующего императора.

После Февраля 1917 года многие враждующие периодические издания сходились, пожалуй, в одном: Николай II изображался ими как «враг народа». Такие консервативные газеты, как «Новое время», обличали «измену» отрекшегося императора не менее яростно, чем радикальные издания576576
  Головин Н.Н. Российская контр-революция в 1917 – 1918 гг. Ч. 1: Зарождение контрреволюции и первая ее вспышка. Кн. 1. [Таллинн], 1937. С. 82.


[Закрыть].

Возник и получил широкое распространение слух о том, что в дни Февраля царь якобы предполагал открыть фронт противнику, чтобы раздавить революцию, этот слух получил распространение в различных слоях общества. Общественное сознание не задавалось вопросом о практической сложности, даже невозможности выполнения подобного плана: какой бы генерал выполнил соответствующий приказ? Но император в данном случае представлялся всемогущим злодеем, способным реализовать и самый невероятный коварный замысел.

Не следует, однако, полагать, что фантастические слухи такого рода возникли лишь в накаленной революционной обстановке. И в более ранний период фиксируются разговоры о предстоящей контрреволюционной интервенции немцев с целью подавления антимонархического движения в России. Мещанка Царицына Е.Я. Милованова была привлечена к ответственности за то, что в декабре 1916 года она восхваляла германского императора, противопоставляя его императору российскому. При этом Милованова заметила: «Русский Царь все равно ничего не сделает с немцем, потому что у него внутри должна скоро подняться смута и сам же Русский Царь будет просить Вильгельма прислать войска для усмирения русских»577577
  ГАСО. Ф. 53. Оп. 1 (1917). Д. 12. Л. 139.


[Закрыть].

В революционной же прессе появлялись сообщения, работавшие на этот слух, не нашедший, впрочем, никакого официального подтверждения. Так, одна бульварная газета, активно поддерживавшая позднее генерала Л.Г. Корнилова, в марте 1917 года следующим образом излагала результаты допроса бывшего дворцового коменданта генерала Воейкова министром юстиции Керенским. Когда генералу был задан вопрос о том, не предлагал ли он призвать немецкие войска, чтобы проучить «русскую сволочь», то тот якобы ответил, что эти слова принадлежали Николаю II, но император-де произнес эти слова в состоянии опьянения, поэтому не стоит придавать им серьезного значения578578
  Живое слово. Пг., 1917. 10 марта.


[Закрыть].

Эти слова перепечатывались в эти дни и в других изданиях, с разными комментариями они воспроизводились почти дословно в дневниках современников. Генерал А.Е. Снесарев 13 марта записал в своем дневнике: «А вот – венец. Керенский подал Воейкову газету “Киевская мысль” от 10.03, в которой сказано, что он советовал Николаю II открыть Минский фронт, чтобы немцы “проучили русскую сволочь”. И верный слуга царя заявил, что приписываемые ему корреспонденцией слова принадлежат Николаю II, что, произнося эти слова, тот находился в состоянии сильного возбуждения, почему им не следует придавать значения»579579
  Фронтовые дневники генерала А.Е. Снесарева // Военно-исторический журнал. 2004. № 11. С. 54.


[Закрыть].

Очевидно, публикации такого рода могли способствовать как распространению самых фантастических слухов об «измене» царя, так и популяризации известного представления о предполагаемом пьянстве Николая II.

Версия о том, что император желал-де открыть фронт противнику, тиражировалась и с помощью ярких запоминающихся образов. В популярном сатирическом журнале была опубликована карикатура: царь, в короне и в мантии, большими ножницами разрезает проволочные заграждения, открывая тем самым путь для наступления врага580580
  Новый сатирикон. 1917. № 12. Март. С. 5.


[Закрыть].

Многие современники считали эту версию о приглашении вражеских войск для подавления революции совершенно доказанной.

Некий солдат писал в Петроградский Совет о старом командовании и Николае II, которые-де хотели «открыть Северный фронт неприятелю», чтобы бороться с революцией581581
  ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 7. Д. 11. Л. 43.


[Закрыть]. Иногда назывался другой фронт. Слухи о том, что командующий Западным фронтом получил приказ, подписанный императором, о допущении немцев в Россию для усмирения восстания, передавались в офицерской и даже генеральской среде, они зафиксированы в дневнике одного из генералов582582
  Из дневника генерала В.И. Селивачева // Красный архив. 1925. Т. 2 (9). С. 114.


[Закрыть].

Группа «московских граждан» в апреле 1917 года протестовала против планов отправки царя и царицы за границу: «Что скажут тогда тени тех десятков тысяч наших храбрецов-офицеров, которые в начале войны только с одной тросточкой в руке вели миллионы солдат-героев в атаку, как на параде, и погибли все, будучи ими заранее проданными немцам?»583583
  ГАРФ. Ф. 124. Оп. 68. Д. 10. Л. 22.


[Закрыть] Подпись, содержание и язык послания свидетельствуют о том, что его авторы также придерживались весьма умеренных политических взглядов. Даже в этих патриотических и несоциалистических кругах царь воспринимался как предатель, «продававший» русских воинов.

Пропаганда послереволюционного времени подтверждала самые невероятные слухи, они, «подтвержденные» авторитетом печатного слова, получали еще большее распространение.

Немецкие офицеры-пропагандисты, участвовавшие в братании в 1917 году, зафиксировали в своих отчетах некоторые слухи, циркулировавшие среди русских солдат. Одни искренне считали, что война является результатом сознательного сговора Николая II и Вильгельма II, а другие были уверены в том, что Германия отвергла сепаратный мир, предлагавшийся ей русским царем584584
  Bayerisches Hauptstaatsarchiv (Muenchen). Abt. IV: Kriegsarchiv. 2 Bay. Landw. Div., Band 5. Akt 9, 11.


[Закрыть].

Представление о том, что Николай II якобы тайно снабжал врага всем необходимым, получило еще большее распространение среди части русских солдат, которые именовали его немецким или австрийским «каптенармусом». Солдат-фронтовик сообщал в частном письме весной 1917 года: «На фронте весь 1-й день Пасхи была тишина, по-видимому, как нашим, так и австриякам и немцам было запрещено стрелять. Наши солдаты с передней линии ходили к неприятелю с визитом, напились там изрядно и кроме того принесли с собою в окопы по 2 бутылки рому. Немцы смеются, почему, говорят, вы сменили нашего каптенармуса Николая, он нас очень хорошо кормил в то время, когда вы кушали сухари и кукурузу»585585
  Царская армия в период мировой войны и Февральской революции. С. 155. См. также: С. 151.


[Закрыть].

Среди фронтовиков распространялись также слухи о том, что бывший император намеренно освобождал немецких военнопленных, чтобы враг мог вновь пополнять ряды своей армии: «…а почему мы не хочем (!) продолжать войну, потому, что наш царь Николай продавал нас. Сколько наши брали германцев в плен, а они обратно все в Германии, попадают по другому и третьему разу к нам в плен»586586
  Там же. С. 152.


[Закрыть].

Наконец, для части солдат измены военного времени были лишь кульминацией цепи предательских действий, совершавшихся на протяжении многих лет представителями свергнутой династии. При этом фронтовики также ссылались на мнение противника: «Наконец Россия сумела освободить себя от изменников, которые продали ее и продавали уже не одну сотню лет; что продали в эту войну Россию Романовы – факт неоспоримый, даже австрийцы это признают»587587
  Там же. С. 150 – 151.


[Закрыть].

«Предателем» именуется царь и в прошениях некоторых своих несчастных однофамильцев, пожелавших после Февраля избавиться от ставшего «неприличным», а то и опасным родового имени. Бомбардир П. Романов писал 9 апреля: «…стало ясно и для нас, (мало знающих государственную жизнь), кто вел Россию на край гибели, т.е. все люди, стоящие у власти, во главе с предателем монархом Романовым… носить одну фамилию с человеком – предателем своего народа, того, от которого он брал получки для своей развратной жизни, крайне нежелательно, даже как солдату – гражданину, прослужившему в армии два года, оскорбительно»588588
  РГИА. Ф. 1412. Оп. 16. Д. 531. Л. 1. Великий князь Дмитрий Павлович писал 23 апреля 1917 года: «…одна фамилия “Романов” теперь синоним всякой грязи, пакости и недобропорядочности» (К истории последних дней царского режима (1916 – 1917 гг.) / Публ. П. Садиков // Красный архив. 1926. Т. 1 (14). С. 229).


[Закрыть].

Мнение о «предательстве» царя получило распространение и у людей образованных и политически влиятельных. Московский юрист Н.К. Муравьев, председатель Чрезвычайной следственной комиссии, созданной Временным правительством для расследования преступлений деятелей «старого режима», искренне считал первоначально правдоподобными все сплетни о намерении царя открыть фронт немцам и допускал возможность сообщения царицей Вильгельму II сведений о движении русских войск589589
  Раупах Р.Р. фон. Facies Hippocratica (Лик умирающего). С. 96.


[Закрыть].

Разумеется, никаких доказательств такого рода найдено не было. Чрезвычайная следственная комиссия все же пришла к выводу о ложности представлений о германофильстве царя и царицы и представила соответствующий доклад Временному правительству, а российская пресса продолжала утверждать обратное. Даже респектабельные «Русские ведомости» еще в июле 1917 года писали, что Николай II был свергнут «за сношения и тайный сговор с неприятелем». Часть современников поэтому считали императора-предателя «нечеловеческим чудовищем»590590
  Так, например, относился к нему Керенский, это отношение изменилось после личного знакомства с бывшим царем. Цит. по: Мельгунов С.П. Судьба императора Николая II после отречения. С. 60, 159 – 160.


[Закрыть].

Образ «царя-изменника» не получил такого широкого распространения, как образ «царя-дурака». Очевидно, сначала о предательстве царя заговорили в малообразованных низах, а лишь затем эта тема стала появляться в разговорах образованной элиты, хотя, по-видимому, об «измене императора» говорили значительно реже, чем о «заговоре императрицы». Большую роль в распространении этого слуха после Февраля сыграла пресса революционного времени, хотя и в новых политических обстоятельствах данный слух все же не стал доминирующим.

Глава V
ОБРАЗЫ ИМПЕРАТРИЦЫ АЛЕКСАНДРЫ ФЕДОРОВНЫ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ И МАССОВАЯ КУЛЬТУРА РЕВОЛЮЦИОННОГО ВРЕМЕНИ

Один из бывших видных чинов российской тайной полиции впоследствии с возмущением вспоминал о разговоре, состоявшемся накануне Февраля 1917 года:

Я возвратился из Архангельска в Петроград за несколько дней до революции. В Архангельске я был в командировке. Ярких признаков надвигающихся событий там не ощущалось, хотя два эпизода были симптоматичны, и они оставили у меня неприятный осадок. После одного из наших заседаний мы, члены комиссии, в числе пятнадцати человек, еще не разошлись; один из членов комиссии, генерал, скорее с правым уклоном по своим политическим убеждениям, выразился неуважительно о Государыне, резко порицая ее за то, что она развила у престола мерзкую «распутинщину», причем, когда генерал об этом говорил, двери в комнату, где находились нижние чины, были открыты настежь. Никто по этому поводу не только не протестовал, а, наоборот, как будто бы все были с ним согласны. Тогда же я подумал, что раньше такое публичное суждение было бы просто немыслимо и потому является показательным в том отношении, что в командном составе не все благополучно591591
  Заварзин П.П. Жандармы и революционеры // «Охранка». Т. 2. С. 129.


[Закрыть].

Показательно, что и сам автор, по своей высокой должности обязанный, казалось бы, бороться с «крамолой» разного рода, не предпринял в этой ситуации никаких мер, оставив без внимания явное государственное преступление – оскорбление члена императорской семьи, которое при нем было совершено неким генералом публично, при том фактически в присутствии рядовых солдат. Создается впечатление, что «не все было благополучно» в этом отношении и в среде высшего руководства ведомства, отвечающего за обеспечение государственной безопасности в империи. Очевидно, и некоторые его видные чины не были уверены в том, что оскорбление царицы является серьезным преступлением, требующим немедленной реакции, тщательного расследования и сурового наказания. Можно также с уверенностью предположить, что единодушные, не встречавшие возражения высказывания военных и чиновников высокого ранга, которые не делали из своих разговоров никакой тайны, рассматривались присутствующими нижними чинами как авторитетное подтверждение самых невероятных слухов относительно императрицы и Распутина. Консервативные же убеждения упомянутого генерала и его высокий чин, сочувственное отношение его высокопоставленных слушателей придавали этим высказываниям особую значимость, они воспринимались как авторитетная экспертная оценка.

Действительно, главным объектом слухов военного времени была императрица Александра Федоровна. Распространявшийся со временем в разных общественных кругах образ «развратной предательницы», живущей в царском дворце, стал в глазах многих современников и наиболее важным символом разложения режима, и убедительным «доказательством» коварной измены в верхах.

Последняя царица никогда не была особенно популярной, однако, по свидетельствам многих современников, общественному мнению долгое время она была скорее неизвестна, чем ненавистна. Пристрастный публицист послереволюционной эпохи в книге, опубликованной уже в советское время, писал: «Россия редко видела, еще реже слышала Александру Федоровну: за круг придворной жизни и дворцовых сплетен ее имя не проникало. Она была безгласной и казалась бесцветной. <…> Царицу долго не знали и не замечали»592592
  Канторович В.А. Александра Федоровна (Опыт характеристики). Л., 1927. С. 3.


[Закрыть].

В этой злой характеристике былого политического противника старого режима есть известная доля правды: вплоть до кануна Первой мировой войны имя царицы не вспоминалось широкими общественными кругами в связи с важными политическими дискуссиями, будоражившими страну. Показательно, например, что она не была главным персонажем революционной сатиры в 1905 – 1907 годах, не щадившей других членов царской семьи. Лишь громкие скандалы, связанные с Распутиным, накануне Мировой войны привлекли некоторое внимание прессы и общества к молодой императрице, явно покровительствовавшей экзотическому «старцу».

Вдумчивый современник, придерживавшийся монархических убеждений, хорошо информированный военный юрист Р.Р. фон Раупах, писал впоследствии: «Для современника-обывателя личность покойной императрицы, подобно истории мидян в старомодных учебниках, была “темна и непонятна”»593593
  Раупах Р.Р. фон. Facies Hippocratica (Лик умирающего). С. 193; Толстой И.И. Дневник, 1906 – 1916. С. 163.


[Закрыть].

Такое мнение разделяли и некоторые люди, лично знавшие царицу, удивительно, что даже некоторые представители императорской семьи не представляли в этом отношении исключения. Великий князь Андрей Владимирович признавал, что и для ряда членов дома Романовых личность последней императрицы являла собой некую загадку, 6 сентября 1915 года он записал в своем дневнике:

Почти вся ее жизнь у нас была окутана каким-то туманом непонятной атмосферы. Сквозь эту завесу фигура Аликс оставалась совершенно загадочной. Никто ее, в сущности, не знал, не понимал, а потому и создавали догадки, предположения, перешедшие впоследствии в целый ряд легенд самого разнообразного характера. Где была истина, трудно было решить. Это было очень жалко. Фигура императрицы должна блестеть на всю Россию, должна быть видна и понятна, иначе роль сводится на второй план, и фигура теряет необходимую популярность594594
  Дневник б. Великого князя Андрея Владимировича. С. 82.


[Закрыть].

Но все же многие люди, как близкие ко двору, так и интересовавшиеся придворной жизнью, давно уже составили вполне определенное, хотя порой и совершенно ошибочное представление о личности молодой императрицы. Показательно, что и в этих явно монархических кругах последняя царица не смогла стать особенно популярной.

Преданный памяти императрицы граф В.Э. Шуленбург, имея в виду именно эту часть высшего общества, впоследствии вспоминал, что ее «подавляющее большинство» относилось к молодой императрице Александре Федоровне «неприязненно, а иногда даже и враждебно». Он с сожалением отмечал, что это негативное отношение высшего света к царице проявлялось с самых первых дней ее пребывания в России, затронув и некоторых офицеров императорской гвардии. Даже в лейб-гвардии Уланском полку, шефом которого стала сама молодая императрица, отношение к ней офицеров нередко было в лучшем случае «равнодушным», а порой враждебным, даже насмешливым. «Всех недостойных острот и обвинений не перечислить», – с горечью писал мемуарист, сам гвардейский уланский офицер, характеризуя мнение высшего света относительно царицы Александры Федоровны595595
  Шуленбург В.Э. Воспоминания об императрице Александре Федоровне. Париж, 1928. С. 6 – 8.


[Закрыть].

Появилось немало язвительных эпиграмм и стихотворений, широко распространявшихся в списках в великосветских салонах. Злые языки уже в конце XIX века именовали дочь великого герцога Гессенского и Рейнского «гессенской мухой», сравнивая ее с известным насекомым-вредителем, беспощадно уничтожающим посевы злаков. Когда еще только появились в обществе первые сведения о помолвке молодого цесаревича и гессенской принцессы, то по рукам уже начали ходить в рукописях злые стихотворения. Эти стихи вспоминались в 1917 году:

 
Неумолимая судьба, —
Какая весть коснулась слуха,
Опять на русские хлеба
Садится гессенская муха596596
  Ростковский Ф.Я. Дневник для записывания… (1917-й: Революция глазами отставного генерала). С.137.


[Закрыть].
 

Автор явно намекал на историю династических браков дома Романовых – императрица была не первой гессенской принцессой, ставшей русской царицей. Императрица Наталья Алексеевна, первая супруга Павла I, принадлежала к этому роду. Из гессенского дома происходила и бабушка Николая II, императрица Мария Александровна, жена Александра II.

Недобрую кличку царицы Александры Федоровны вспоминали современники и впоследствии, в годы войны и революции. Некая жительница Харькова явно подразумевала супругу императора, когда она писала в ноябре 1916 года М.В. Шидловской в Петроград: «Мы с Настенькой, как старые ветераны, воспрянули духом и возобновили свою переписку на темы, о которых нельзя писать по почте, и отводим душу, особенно по части гессенской мухи»597597
  ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1062. Л. 1239, 1246.


[Закрыть].

Императрица хорошо знала, что в некоторых придворных и бюрократических кругах она весьма непопулярна. В своих письмах царю осенью 1915 года она писала о том, что даже высокопоставленный чиновник якобы открыто, не стесняясь, именовал ее «сумасшедшей женщиной». Показательно, что царица сразу же поверила своему весьма пристрастному информанту – тобольскому епископу Варнаве, который обвинял в этом своего недруга, местного губернатора, очевидно, подобное отношение к себе со стороны влиятельного бюрократа императрица Александра Федоровна вовсе не считала невероятным. В том же письме от 9 сентября 1915 года императрица сообщала Николаю II: «Ты слышал, как губернатор обо мне отзывался, и здесь – в некоторых кругах – плохо против меня настроены, а теперь не время порочить имя своего Государя или его жены». Далее она писала царю о своей поездке в Петроград: «Видишь, я появляюсь в шикарных и в самых бедных и несчастных местах, – пусть видят, что мне безразлично, что говорят, я буду продолжать бывать всюду, как всегда». Хотя царица нередко действительно публично демонстрировала твердую волю и завидную выдержку, трудно поверить, что распространявшиеся в столице и провинции обвинения и оскорбления вовсе не задевали ее чувств. Подтверждение этому мы также находим в переписке императрицы. Тремя днями раньше она писала царю: «В Германии меня теперь тоже ненавидят… и я понимаю, что это вполне естественно». Слова императрицы «теперь тоже» заставляют предположить, что о неприязненном отношении к ней в России царице было известно уже и ранее. Через несколько дней она вновь написала императору о столичных слухах, сообщая мнение одного преданного ей кавалерийского офицера: «Ему противен город, и все его расстраивает, особенно то, что мое имя всюду на устах…» Царица не могла не думать о слухах, героиней которых она являлась, 16 сентября 1915 года она вновь писала мужу: «Правда, дух бодр, но все эти толки внушают отвращение». Вскоре она вновь возвращается к этой болезненной для нее теме: «Мое имя и без того слишком треплется гадкими людьми»598598
  The Complete Wartime Correspondence of Tsar Nicholas II. P. 211, 220, 221, 237, 241, 253.


[Закрыть]. Показательно, что все приведенные цитаты из писем императрицы относятся к сентябрю 1915 года, ко времени, когда принятие царем верховного командования в августе спровоцировало новую волну слухов о царице и ее политическом влиянии.

Историкам хорошо известно, что в годы Мировой войны, накануне революции, подобное негативное отношение к императрице Александре Федоровне было довольно широко распространено, оно становилось важным фактором политической жизни. Об этом часто упоминается и в разнообразных источниках, и в многочисленных исследованиях. Однако это не означает, что изучение отношения общества к царице не представляет уже никакого интереса для современных исследователей. Необходимо рассмотреть динамику и распространенность негативных образов, ведь в разное время с именем императрицы складывались совершенно разные слухи, порой противоречащие друг другу. К тому же не следует представлять, что царица Александра Федоровна вовсе не боролась за свою популярность. И борьба эта не всегда была неудачной – императрица немало времени уделяла и созданию новых образов императора, и своей собственной политике репрезентации, которая переплеталась с ее различными благотворительными и медицинскими инициативами.