Текст книги "Обольщение"

Это решение не было осознанным, хотя за последние несколько недель Доминик действительно отверг множество женщин. Неожиданно он почувствовал, что хочет открыться другу, ощутил отчаянную потребность облегчить душу.

– Она спасла мне жизнь, Мишель. Это произошло, когда я вернулся в Великобританию летом. И – да, я влюбился в нее. Влюбился, даже несмотря на то, что она была сторонницей якобинцев.

Глаза Мишеля изумленно распахнулись.

– Она не понимает всех ужасов революции или войны, – быстро заговорил Доминик, торопясь оправдать Джулианну. – Она – донельзя наивна, неисправимо романтична. Джулианна отдала бы свое последнее пенни бездомному. А еще она красивая, страстная и такая великодушная…

У Доминика перехватило дыхание, и он понял, что не может говорить. Внезапно его захлестнула непреодолимая потребность оказаться в объятиях Джулианны. В ее объятиях не было никакой войны. В ее объятиях не было мучений, безысходности, страха. В ее объятиях можно было обрести только облегчение от страданий, покой и любовь.

– Да ты по-настоящему любишь ее! – изумленно заметил Мишель. – Что же произошло? Почему ты так расстроен – нет, почему так злишься на нее? Из-за этого ты никогда теперь не улыбаешься?

Доминик перехватил встревоженный взгляд друга.

– Она предала меня. Якобинский агент в Лондоне угрожал навредить ее матери и сестре. Они живут одни в Корнуолле, и мать – душевнобольная. Джулианна обыскала мои вещи. И передала этому агенту, Марселю, информацию, которую он от нее требовал.

– Почему же она не обратилась к тебе за помощью?

– Она не знала, как добраться до Марселя. Он основательно позаботился о конспирации. Так что я все равно не смог бы помешать ему напасть на ее семью.

И в этот момент Доминик вдруг осознал, что гнев, владевший им в то время, не дал ему в полной мере понять любимую. Понять – и глубоко проникнуться бедами Джулианны, посочувствовать затруднительному положению, в котором она оказалась. Марсель наверняка причинил бы зло Амелии или их матери. Он мог даже убить их – в этом можно было не сомневаться.

В то время Домиником владела такая ярость, что он просто не видел истинного положения вещей.

– Ты должен простить ее, друг мой, – тихо сказал Мишель. – Она была в безвыходном положении. Разумеется, она сделала бы все, чтобы защитить свою ни в чем не повинную сестру и больную мать. Ты должен простить ее и обязательно схватить этого Марселя. Ты должен уничтожить того, кто осмелился использовать твою женщину против тебя. Марсель – вот тот, кого ты должен ненавидеть.

Тело Доминика начала бить дрожь. Он никогда не смог бы возненавидеть Джулианну!

Она, должно быть, так испугалась… Разве сам Доминик не замечал, какой нервной, какой встревоженной она была в последние несколько дней перед тем, как вскрылось ее предательство? Да и можно ли было считать это предательством? Джулианна любила его. Доминик знал это. Он не сомневался в ее любви до того, как Джулианна обшарила тайный ящик, не сомневался он в ее чувствах и после того, как узнал, что она натворила. В то время Доминик поддался холодной ярости, он видел лишь предательство Джулианны, отказываясь понимать нечто большее, не желая слушать никаких оправданий или объяснений.

И тут Доминик явственно представил всю глубину того, что пережила Джулианна, став жертвой угроз и шантажа Марселя, когда презренный якобинец буквально вынудил ее пойти на предательство, чтобы защитить мать и сестру. Внезапно Доминик получил ответ на так долго мучивший его вопрос: почему?

Джулианна действительно нуждалась в нем. Но он предпочел от нее отказаться.

– Я все еще люблю ее, – признался Доминик. – Я скучаю по ней.

– Что ж, хорошо! – воскликнул Мишель и, улыбнувшись, похлопал его по плечу. – Тогда ты отправишься в Лондон, чтобы поговорить с Уиндхэмом и помириться с прекрасной Джулианной. В душе ты – такой же француз, как и я, Доминик. И не меньше моего должен знать, что никогда нельзя отказываться от любви.

* * *

Джулианна стояла у открытой двери дома, потрясенно глядя на Надин. Верная данному себе слову, Джулианна снова написала Надин некоторое время назад, объяснив, почему предала Доминика. Но это письмо было отправлено больше месяца назад.

– Рада вас видеть, – с трудом произнесла Джулианна, силясь улыбнуться.

Надин замешкалась на пороге.

– Я получила оба ваших письма, Джулианна. Можно мне войти? Сегодня жуткая стужа, – ровно, без эмоций, произнесла она.

Джулианна подвинулась, пропуская Надин в дом. Потом закрыла дверь, осознавая, что гостья расположена не слишком дружелюбно. Впрочем, и ненавистью Надин тоже не пылала. Впрочем, Джулианна не могла представить себе Надин, которая вела бы себя как-то иначе, нежели в полном соответствии с приличиями, независимо от обстоятельств.

Джулианна обернулась к Гаррету, привычно последовавшему за ней к входной двери.

– Вы не могли бы принести нам чаю?

Он отправился выполнять просьбу. Мама сейчас дремала, Амелия была в городе.

Джулианна уже не могла держать себя в руках.

– Что слышно от Доминика? Как он? Умоляю, скажите, он жив? – вскричала она, дрожа всем телом.

– Я не получала от него известий, Джулианна, с тех пор, как он попрощался перед отъездом из Лондона.

Из глаз Джулианны хлынули слезы. Она непрестанно волновалась о Доминике и теперь то и дело разражалась слезами. Эта чувствительность, разумеется, во многом объяснялась беременностью.

– Вы не знаете, жив ли он? – выдавила она из себя сквозь слезы.

– Конечно же он жив, – медленно произнесла Надин. – Если бы он погиб, ужасные новости, несомненно, дошли бы до нас.

Неужели она была права? Джулианна крепко обняла себя руками за плечи. В доме было холодно, даже несмотря на яркий огонь в камине, и она куталась в шаль. Растущий в чреве ребенок постепенно менял фигуру Джулианны, но шаль умело скрывала налившиеся груди и немного выступавший живот.

Так или иначе, но Надин ничего не заметила. Она сняла с себя перчатки, пальто и капор на меху. Приняв у гостьи пальто, Джулианна повесила его на крючок у входной двери. Внимательно проследив за Джулианной, Надин тихо сказала:

– А вы действительно любите его.

Джулианна обернулась:

– Я так боюсь за его жизнь!

Надин глубоко вдохнула, подбирая слова.

– Я не знала, что и думать, Джулианна, когда Катрин рассказала мне о том, что вы наделали. Я пыталась поговорить с Домиником, но он отказался обсуждать это со мной. В сущности, его реакция на мои вопросы только подтвердила то, что я и так уже поняла: он искренне вас любит.

– Теперь он меня ненавидит.

– Я в этом не уверена, – мягко возразила Надин. – Но он страдает и чувствует себя преданным. И его ведь действительно предали.

Джулианна и не собиралась защищать себя, решив оставить оправдания на потом. Она показала на кресла перед ревущим в камине огнем. Надин кратко улыбнулась и прошла к очагу. Джулианна последовала за ней.

– Выходит, это хороший знак – то, что мы, по крайней мере, не услышали о нем дурных новостей?

– Да, это хороший знак. Для него небезопасно состоять в переписке с кем-либо из Англии.

Надин опустилась в кресло напротив Джулианны.

– Есть ли какие-то вести о войне? Я слышала о битве при Шоле.

Помрачнев, Надин подернула плечами:

– Это было ужасное сражение, но, что еще хуже, Жаклин попытался осадить Гранвиль и потерпел неудачу. За время отступления его войска опасно растянулись. Отставшие были атакованы республиканцами. Погибло больше тысячи солдат.

Джулианна вскрикнула, резко дернувшись, и шаль соскользнула с ее плеч.

– Я уверена, что Доминик участвовал в этом сражении!

Глаза Надин едва не вылезли из орбит, стоило ей увидеть округлившийся живот Джулианны.

– Скоро это станет известно всем. – Джулианна с нежностью погладила свое изменившееся тело и гордо заявила: – Я ношу под сердцем ребенка Доминика.

Подняв глаза, Надин встретилась со взглядом Джулианны и ошеломленно промолвила:

– Он знает?

– Нет.

– Он должен знать – леди Катрин должна знать! – Надин вдруг тоже разразилась слезами. – О, Джулианна, это лучшая новость с тех пор, как уехал Доминик! Это просто чудесно!

И Надин стиснула ее в объятиях.

Волна облегчения захлестнула Джулианну.

– Я не знаю, будет ли рад Доминик…

Надин прервала ее, вскинув руку:

– Он будет в восторге! Он любит вас, несмотря на все, что произошло, и обязательно полюбит этого ребенка. – Надин улыбнулась. – Я приняла решение. Я останусь в Корнуолле на всю зиму, так что мы будем соседями. И немедленно напишу Катрин, приглашу ее приехать.

Джулианна напряженно замерла на месте.

Надин погладила ее по руке:

– Она должна знать, Джулианна. Поверьте мне, она будет счастлива. Это – самый драгоценный подарок, который вы только могли ей преподнести, – сказала Надин, и улыбка сбежала с ее лица.

И тут Джулианна в полной мере осознала, что имела в виду Надин. Если Доминик не вернется домой, его жизнь продолжится в этом ребенке.

Джулианна застыла у кухонного окна, глядя на пейзаж за стеклом. Стоял пасмурный, ненастный день, ветер яростно хлестал деревья. Вдали, за пустынными лужайками и тусклыми дорожками, пенился бушующий океан. Джулианна смотрела в окно и видела не этот унылый день, а Доминика, стоявшего в холле Бедфорд-Хаус в своем ослепительном наряде. Он смотрел на Джулианну, и его глаза сияли теплотой, а она держала на руках их новорожденного ребенка…

– Джулианна? Ты простудишься у этого окна, – окликнула ее леди Педжет, ласково взяв за локоть. В зеленых глазах графини отразилось искреннее беспокойство.

Леди Педжет приехала неделю назад, прихватив с собой несколько чемоданов. Верная данному слову, Надин написала ей, поведав о ребенке. Когда Джулианна проводила прибывшую Катрин в дом, та по привычке не стала ходить вокруг да около.

– Я знаю о вашем деликатном положении, мисс Грейстоун, – сказала она, – и, несмотря на все, что случилось, это – сущее благословение! Я – здесь, чтобы все уладить и попытаться восстановить с вами хорошие отношения.

Джулианна пребывала в некотором шоке, так что даже на время потеряла дар речи. На помощь поспешила Амелия: она поприветствовала леди Катрин, принеся извинения за состояние их дома, предложила графине чай и отнесла ее сумки в единственную гостевую спальню.

Катрин привезла с собой Нэнси и свою собственную горничную, а Надин стала навещать Джулианну каждый день, нередко привозя с собой сестер. И комнаты дома вдруг наполнились оживленной женской болтовней, теплотой и смехом…

В Грейстоуне установился определенный распорядок дня. Женщины вместе гуляли, потом читали друг другу, сидя в гостиной. Вдовствующая графиня принималась за вышивку, когда Джулианна углублялась в чтение еженедельных журналов или удалялась к себе, чтобы вздремнуть. А еще в доме появилось фортепиано.

Узнав, что в имении нет музыкальных инструментов, а Джулианна когда-то играла на фортепиано, Катрин приказала доставить в Грейстоун прекрасный инструмент. Его поставили в большой гостиной, недалеко от камина. Теперь Джулианна играла каждый день.

Число ее слушателей быстро увеличивалось. Шесть женщин внимали игре Джулианны, пока Гаррет, Нэнси, горничная графини Жанна и мальчик-конюх бросали свою работу и осторожно прокрадывались в дом, чтобы послушать музыку. Вскоре и граф Д’Аршан стал заезжать по вечерам на чай, привозя с собой скрипку и играя вместе с Джулианной…

Но от Доминика по-прежнему не было вестей.

Наступила зима. Джулианна знала, что вандейские роялисты так и не дождались пополнения боеприпасов, обещанного британцами. Надин и Катрин обсуждали затруднительное положение, в котором постоянно пребывал Жаклин. Они всегда делали это за закрытыми дверями, не желая лишний раз тревожить Джулианну, но та подслушивала их самым бесстыдным образом. Надин и Катрин тревожились о Доминике, точно так же, как и сама Джулианна.

В Корнуолле было так холодно… Интересно, во Франции тоже шел снег? Может быть, Доминик сейчас замерзал где-нибудь на поле битвы? И проводил ночи в брезентовой палатке, дрожа от лютой стужи? А вдруг он вновь погрузился в шпионские игры в Нанте или Париже – и теперь ускользает от якобинцев и их агентов, поджидающих его на каждом углу? Ну почему же он не пишет?..

– Джулианна, думаю, самое время предпринять маленькую вылазку в город, – твердо сказала леди Катрин, прерывая ее мрачные мысли. – Мы отправимся в Пензанс, пообедаем там и пройдемся по магазинам.

Джулианна обернулась к графине, с трудом отвлекаясь от раздумий, в которых проводила теперь большую часть времени. Тревога за жизнь Доминика боролась в ее душе с мечтами о будущем, связанными с возлюбленным и их ребенком.

– Не уверена, что это хорошая идея… – начала было отказываться Джулианна, но осеклась, неожиданно заинтересовавшись. Она скрывалась в поместье чуть ли не целую вечность и теперь горела желанием немного развеяться.

Леди Катрин понимающе улыбнулась:

– Ты не можешь и дальше прятаться от общества, моя дорогая. Не бойся, я защищу тебя.

Слезы благодарности хлынули из глаз Джулианны. Когда-то леди Катрин была ее врагом, но на прошлой неделе стала и подругой, и союзницей.

– Я собираюсь пойти наверх и переодеться, – с улыбкой сказала леди Катрин. – Почему бы тебе не последовать моему примеру? Нас ждет восхитительная прогулка, но тебе стоит одеться теплее. Общение с людьми пойдет тебе на пользу.

Джулианна осознала, что все последнее время только и стояла у окна, думая о Доминике, мечтая о нем. Она кивнула. Когда леди Катрин ушла, Джулианна в изнеможении облокотилась о кухонный стол. Конечно, она отчаянно нуждалась в том, чтобы хоть ненадолго выбраться из дому, но еще больше ей сейчас требовалось хотя бы слово от Доминика.

И перед глазами Джулианны явственно предстала новая замечательная картина: они с Домиником, сидящие в величественной гостиной Бедфорд-Хаус, нежно улыбающиеся друг другу, и маленький мальчик, только-только начинающий ходить, умильно ковыляющий по комнате.

Леди Катрин простила ее, и Джулианна не могла запретить себе надеяться, что в один прекрасный день Доминик вернется и сделает то же самое. Впрочем, Джулианна отлично знала, как опасно было мечтать об этом.

Из гостиной доносились обрывки разговора Амелии и Надин. Джулианна собралась пойти наверх и надеть что-нибудь потеплее, когда вдруг услышала негромкое ржание лошади. Для обычного визита графа Д’Аршана было еще слишком рано. И Джулианна вдруг почувствовала, как колющий холодок пробежал от затылка к шее, а потом и по всей спине.

Доминик!

Она так явственно ощущала присутствие любимого… Опасаясь, что она потеряла рассудок, Джулианна обернулась. Душу захлестнуло волной тревоги. Бросив взгляд в окно, Джулианна заметила рослого гнедого коня, с которого спешивался всадник в развевающемся плаще. Мужчина стоял спиной к ней. Джулианна могла видеть лишь его темные волосы, стянутые в косу под шляпой с загнутыми полями, но и этого оказалось вполне достаточно. Она застыла на месте.

«Доминик вернулся домой», – мелькнуло в ее голове. Всадник обернулся, и Джулианна четко увидела его сквозь оконное стекло. Это действительно был Доминик.

На ходу подхватив юбки, Джулианна пролетела через гостиную и рывком распахнула дверь. Он шел по направлению к дому. Их взгляды встретились, и Доминик вдруг остановился.

Джулианна в ужасе застыла на пороге, чувствуя, как яростно колотится сердце.

– Ты жив.

Он помедлил.

– Джулианна…

И тут ее сознание обрело ясность, начав лихорадочно работать. Она предала его. Он бросил ее. Но ведь Доминик вернулся во Францию, а сейчас вдруг оказался совсем рядом, чуть ли не у двери ее дома!

Доминик так и стоял, молча глядя на Джулианну. А потом вдруг со всех ног кинулся к ней, и его лицо исказилось мукой и решимостью. В этот момент Джулианна осознала, что прощена. Она бросилась в объятия Доминика, и он, приподняв ее, принялся кружить в счастливом танце. Потом опустил Джулианну, позволив ей встать на ноги, и крепко стиснул в объятиях.

– Джулианна! – вскричал Доминик, прижимая ее к себе.

– Ты жив! – заплакала от счастья Джулианна.

– Я жив, – ответил он, укачивая ее в своих объятиях. Потом поцеловал ее висок, скользнул губами по волосам. – Джулианна, я так тосковал по тебе! Мне так жаль, что я прогнал тебя тогда!

Она сжала отвороты плаща Доминика, взглянула любимому в глаза… И застыла от потрясения, потому что эти глаза были полны непролитых слез. В этих глазах она видела тени прошлого и тьму страданий, оставленную войной.

– Я тоже тосковала по тебе… Это предательство почти уничтожило меня. Сама мысль об этом была мне ненавистна, поверь, Доминик! Но я так боялась за маму и Амелию!

– Я знаю. – Он нежно взял Джулианну за подбородок, приподнял его и прильнул к ее губам – неистово, отчаянно.

И Джулианна в полной мере ощутила всю глубину, всю силу страданий Доминика. Он целовал ее долго, бесконечно долго, и Джулианна позволяла ему это, все еще боясь того неведомого, что причинило ему столь сильную боль. Она сжимала широкие плечи Доминика, чувствуя, как слезы текли по его щекам. Доминик беззвучно плакал в ее объятиях.

Она с нежностью коснулась щеки любимого. Через какие ужасы ему довелось пройти? Может ли она вновь исцелить его?..

– Я люблю тебя.

– Ты мне нужна, – хрипло прошептал он в ответ.

– Я всегда буду рядом с тобой.

Доминик вдруг мрачно улыбнулся:

– Значит, я прощен за то, что вел себя как абсолютно эгоистичный и занятый лишь собой аристократ?

– Мне нечего тебе прощать.

На его глазах вновь сверкнули слезы.

– Спасибо.

– Не стоит меня благодарить! Я так рада, что ты жив, здоров – и наконец-то дома! Доминик, пожалуйста, умоляю тебя, никогда больше не уходи!

Он взглянул ей в глаза:

– Я нужен в Лондоне, Джулианна.

Она про себя возблагодарила Бога и другие высшие силы, находившиеся в ответе за столь благоразумное решение.

– Ты вернешься со мной в Лондон? Чтобы я мог добиваться твоего расположения и ухаживать за тобой должным образом? – еле заметно улыбнулся Доминик.

Джулианна затрепетала:

– Конечно вернусь. Но что именно ты имеешь в виду?

Она терялась в догадках. Может быть, братья уже успели поговорить с ним? Знает ли он о ребенке?

Доминик улыбнулся ей сквозь слезы.

– Я люблю тебя и просто обязан сделать из тебя честную женщину, – сказал он и вдруг помедлил. Доминик Педжет никогда не проявлял нерешительности и все-таки явно не решался сказать сейчас нечто важное. Но он все же сумел собраться с духом. – Джулианна, ты выйдешь за меня замуж?

Сердце чуть не вырвалось у нее из груди. Она никогда не желала услышать ничего большего!

– Это мои братья заставили тебя задать такой вопрос?

Доминик с недоумением взглянул на нее:

– О чем это ты?

«Он не знает!» – подумала Джулианна, вне себя от потрясения. Сердце неистово заколотилось, и она распахнула скрывавшую фигуру шаль. Доминик скользнул взглядом по ее выпиравшим из лифа платья грудям – и его глаза потрясенно распахнулись, стоило посмотреть чуть ниже. Джулианна взяла его ладонь и провела ею по своему твердому, округлившемуся животу.

– Ты ждешь ребенка! – ахнул Доминик.

Джулианна прижала его руку к очертаниям их будущего сына или дочери.

– Да, Доминик, я жду твоего ребенка. И молюсь, чтобы моя новость стала радостной.

Он поднял взгляд, и его зеленые глаза заблестели.

– Я вернулся из Франции в полном отчаянии. Так много людей погибло! Виноградники уничтожены… – Он осекся, взглянув на их сжатые руки, лежавшие на немного располневшем животе Джулианны.

Доминик твердо знал: никто не должен страдать так, как он, так, как страдала вся Франция.

– Джулианна, в этот момент абсолютной безысходности ты подарила мне радость и счастье!

Она улыбнулась, когда Доминик снова притянул ее в свои объятия. Его глаза, все еще полные искренних слез, смотрели на нее с любовью.

– Думаю, нам нужно тайно сбежать отсюда, – предложил Доминик.

Джулианна рассмеялась:

– Я не возражаю против того, чтобы сбежать с тобой, любимый, но все остальные могут быть против.

Он расплылся в улыбке:

– «Все остальные»?

Джулианна взяла Доминика под руку, и они обернулись к дому. На пороге стояли леди Катрин, Надин и Амелия, позади них маячили Нэнси, Жанна и Гаррет. Все присутствующие сияли от радости, даже леди Катрин, которая тихо плакала от материнского счастья.

Доминик повернулся к Джулианне и снова заключил ее в объятия.

– Так, значит, я – последний, кто узнал самую важную новость? – тихо спросил он.

– Ты – последний, кто об этом узнал, – еле слышно отозвалась она, чувствуя, как сердце замирает от нежности.

Доминик приподнял лицо Джулианны и снова прильнул к ее губам, но на сей раз это был медленный, глубокий, настойчивый поцелуй.

– Так мы сбежим сразу или после того, как я отнесу тебя наверх? – многозначительно улыбнулся он.

– После, – затаив дыхание, ответила Джулианна, и перед ее мысленным взором замелькали новые волнующие картины, одна прекраснее другой.

Он порочно усмехнулся и тихо бросил:

– Ах ты, обольстительница!

– Ах ты, проказник, – не осталась в долгу она.

Джулианна улыбнулась, когда Доминик взял ее за руку, стиснув так сильно, словно боялся отпускать. Они вошли в дом, где на Доминика тут же обрушился шквал объятий, поцелуев, великое множество восторгов и вопросов. Джулианна отступила, чтобы позволить ему насладиться радостным мигом встречи с близкими. Ее сердце было наполнено радостью. Ее тело томилось страстным желанием. А в душе жила глубокая, невероятной силы любовь.

Он был жив, он был дома – и он вернулся к ней.

Доминик обернулся к Джулианне и одними губами произнес:

– Спасибо.

И в этот миг она поняла, что преподнесла ему самый лучший дар – дар нового начала – дар надежды.