Текст книги "Роми. Хрупкая красота"

Ничто не может успокоить Клузо, унять его лихорадочное возбуждение. Возможно, безумие героя, которого играет Серж Реджиани, его бредовые галлюцинации передались режиссеру? Или он запечатлевает на пленке свой собственный скрытый невроз? Этот фильм с пророческим названием превратился в настоящий ад для актеров, которым здесь, в глухом провинциальном углу, кажется, будто они полностью отрезаны от мира, попали во власть какого-то безумного ученого-экспериментатора.

Роми с самого начала приняла решение во всем слушаться мастера. Позволила ему превратить себя в вызывающе сексуальную женщину, снималась с обнаженной грудью, хотя по контракту ей это было запрещено. В конце концов, она сама хотела предстать перед зрителями в новом облике, показать им новую грань своего дарования, разве нет?

Она не протестует, когда ее связывают и кладут на рельсы. Без возражений ложится в плексигласовый гроб, разрешает обсыпать себя пудрой с блестками и намазать оливковым маслом, чтобы на ее теле, словно в калейдоскопе, отразились муки влюбленного и безмерно ревнивого мужчины. Но она все чаще задает себе вопрос: не стала ли она сама объектом бредовых фантазий режиссера?

В этот день Роми неожиданно отказывается переодевать купальник и в очередной раз повторно сниматься в одной и той же сцене. А когда Клузо собственной персоной является к ней, желая понять, в чем проблема, и требует, чтобы она немедленно вернулась на съемочную площадку, она вдруг бросает ему в лицо: «Ты меня достал!» И убегает в свой трейлер, но перед этим угрожает, что бросит съемки и вернется в Париж.

К ней один за другим приходят посланцы Клузо, чтобы уговорить ее вернуться. Великий режиссер не может попусту терять время, тем более из-за капризов молодой женщины, которую он воспринимает как девочку-подростка. Ему надо заканчивать фильм. По крайней мере, так он объясняет свою позицию съемочной группе.

На самом деле его сводит с ума мысль, что исполнительница главной роли подвергает опасности его замысел и, возможно, никогда больше не предстанет перед объективом его камеры. Быть может, Клузо влюблен в Роми? Как еще объяснить ее присутствие почти в каждом кадре фильма?

Зачем он снимает ее в таком соблазнительном виде? Почему организует работу так, чтобы она постоянно находилась рядом с ним? А от Сержа Реджиани, напротив, всячески старается отделаться, словно испытывает что-то похожее на ревность, словно актер мешает ему создать вдвоем с Роми классическую пару «творец-творение»? И наконец, почему Инес, его жене, категорически запрещено появляться на съемочной площадке, строго-настрого приказано не покидать отель?

Но Роми некогда размышлять обо всем этом. Серж Реджиани внезапно заболевает. Роми в каком-то смысле завидует ему. Возможно, эта болезнь – проявление своего рода коллективной психосоматики, концентрация тех страданий, которые пережили все актеры, участвующие в съемках? Реджиани уезжает, и это становится для него завершением актерской карьеры. Вслед за ним Роми тоже решает уехать.

Но Клузо смог уговорить ее остаться. Неслыханное дело: он пешком дошел до ее трейлера. Что он ей сказал? Что без нее фильм потеряет всякий смысл? Что ее никем нельзя будет заменить? А еще он хочет представить ей нового партнера, Жана-Луи Трентиньяна, который был срочно вызван на замену Сержу Реджиани.

И Роми решает остаться, отчасти из любопытства, отчасти потому, что ей все же хочется довести этот проект до конца. Она проводит несколько репетиций с Трентиньяном. У них мало времени, чтобы обсуждать происходящее. Трентиньян необычайно элегантный мужчина. Сдержанный, очень дотошный в работе. Но они не успевают вдвоем предстать перед камерой: у Клузо случается инфаркт. Съемки приостановлены. Все испытывают ужас и одновременно облегчение. Роми сразу же покидает Канталь и возвращается в Париж.

От фильма сохранились четыреста двадцать пять пленок отснятого материала. Только через сорок пять лет, благодаря самоотверженным усилиям Сержа Бромбера, эти пленки будут найдены. Фильм Клузо не выйдет на экраны, а сам режиссер, чье здоровье подорвано, уже не вернется в кино.

По дороге домой Роми вспоминает, как Реджиани перед самым отъездом попросил у нее фотографию, «где она маленькая». Он хотел посмотреть, какой она была в детстве. А Роми не поняла, что он имеет в виду, и принесла ему фото маленького размера. Поняв свою ошибку, она почувствовала себя полной дурой. Как же они оба смеялись тогда! Ей бы хотелось, чтобы это было единственное воспоминание, оставшееся у нее от фильма «Ад».

1 апреля 1965 года

Берлин

Роми берет бокал шампанского, чтобы придать себе уверенности, и проскальзывает в толпу гостей. Здесь разная публика, есть бизнесмены, есть люди искусства. Муж Магды созвал на открытие своего нового ресторана всех берлинских знаменитостей. Он все еще лелеет надежду стать ключевой фигурой в деловом мире Германии.

Этот кельнский ресторатор предпочитает, чтобы его называли либо по инициалам – ГГБ, как если бы он был американским президентом, либо папочкой, как с раннего детства привыкли его называть Роми и ее младший брат Вольф. Брак с Магдой Шнайдер открыл ему доступ в мир кино, и теперь он, щеголяя красной гвоздикой в петлице, постоянно трется среди известных представителей этого мира в коридорах киностудий и в перерывах между съемками.

Лет десять назад, по случаю его пятидесятилетия, в газете, которую выпускает его фирма, появилось специальное приложение, состоявшее исключительно из его фотографий: вот он в раннем детстве, в матроске, а вот – в элегантном смокинге, на какой-то вечеринке; здесь – в непринужденной позе на фоне спортивного автомобиля, а здесь – на борту гоночной яхты.

Ганс Герберт Блатцхейм любит изображать из себя неотразимого соблазнителя, покорителя сердец и умов. Чтобы реализовать свои мечты о будущем величии, он устроил невероятно пышный прием. И потребовал, чтобы там присутствовала Роми. Она знает, что ее демонстрируют, как трофей: в сущности, она им и была, притом всю свою жизнь. Она – кинозвезда, с которой хочет познакомиться каждый.

Роми согласилась на это только ради матери; она так и не простила отчима, растратившего ее деньги. Она снова приехала в Германию. А ведь была уверена, что вернется на родину нескоро: рана, которую нанесли ей во времена «Сисси», еще не затянулась. Она последовала совету Магды и согласилась посетить этот великосветский коктейль. Ей здесь нечего делать. Но, как утверждает Магда, все собравшиеся просто счастливы увидеть ее и расцеловать.

Роми прохаживается среди гостей. Один из них привлекает ее внимание. Возможно, потому, что его облик резко контрастирует с окружающей обстановкой? Утонченная элегантность, впечатление интеллигентности, которое подчеркивают очки в строгой оправе, – все это трудно не заметить в переполненном ресторане.

Это Гарри Майен, прозаик и драматург. Что общего может быть у Роми с таким человеком, если не считать ее любви к театру? И все же в этот вечер Роми – опять-таки в присутствии матери, встречает еще одного мужчину, который сыграет важную роль в ее жизни.

Здесь, в западноберлинском «Европа-центре», Роми видит только его, мужчину ничем не примечательной внешности, но обладающего каким-то неизъяснимым обаянием. Снова любовь с первого взгляда, но на сей раз ее избранник – полная противоположность Алену Делону. Одинокая, углубленная в себя натура, Гарри Майен тем не менее хорошо известен в Западном Берлине. Это влиятельный интеллектуал. И среда, в которой он вращается, неудержимо притягивает Роми.

Майен – человек театра. Этим он и покорил Роми в тот вечер.

Май 1965 года

Берлин

Они встречаются снова и ужинают вдвоем. Роми и Гарри тянуло друг к другу с первой встречи. Она даже решила задержаться в Берлине, надеясь увидеться с ним опять. А увидевшись, поняла, что больше не сможет без него жить. Этот человек ее заворожил.

Есть только одна проблема: Гарри Майен расстался с женой, но еще не получил развода. А Роми не хочет упускать шанс опять обрести счастье.

У Гарри не хватает денег, чтобы начать бракоразводный процесс. Но Роми настроена решительно. Этот мужчина ей нравится, их познакомила ее мать, он говорит на ее родном языке, и он, несомненно, принесет ей покой и утешение после страданий, которые причинил ей уход Алена. Чтобы они могли пожениться, она предлагает Майену оплатить развод. Актерские гонорары Роми дадут ему возможность повести ее к алтарю – впервые в ее жизни.

15 июля 1966 года

Сен-Жан-Кап-Ферра

Сегодня солнечный летний день. Вокруг – пейзаж ее мечты, побережье Средиземного моря, которое она открыла для себя во время путешествий. Она захотела, чтобы бракосочетание было приурочено к предстоящим съемкам на юге Франции. Чтобы ее свадьба с соотечественником состоялась на ее второй родине, в присутствии брата и самых близких людей. В Сен-Жан-Кап-Ферра, с видом на море.

Из отеля, где поселились жених с невестой, они выходят порознь, чтобы не нарваться на толпу фотографов, поджидающую их уже несколько часов. Формальности в мэрии занимают меньше пяти минут – почти столько же, сколько церемония в Лас-Вегасе, которая сутками позже свяжет судьбы Брижит Бардо и Гюнтера Сакса. Две актрисы, чьими избранниками стали уроженцы Германии. Две женщины, влюбленные в Любовь.

Если не считать брата и нескольких самых близких друзей, немногие пришли сюда, чтобы порадоваться счастью Роми, вместе с ней испытать гордость от того, что она стала мадам Хаубеншток (такова настоящая фамилия Гарри Майена). Но для нее это не имеет значения.

Но сразу после окончания церемонии Роми исчезает. Ее ждут в Ницце, на студии «Викторина», где идут съемки нового фильма. Однако фотографы прибыли туда заранее, просидели в засаде несколько часов и, когда она приезжает, буквально дерутся за возможность сделать хотя бы один снимок. Приходится вызывать полицию.

Роми в ловушке. Чтобы ее хотя бы ненадолго оставили в покое, она соглашается на две минуты предстать перед объективами фотографов, при условии, что потом они сразу же уйдут. Фотографы соглашаются на эту сделку. Она пытается изображать начинающую актрису, осчастливленную вниманием папарацци, тогда как на самом деле ее от этого уже тошнит.

Продюсеры устроили в честь Роми небольшой прием, где гостям просто предлагают по бокалу шампанского, однако новое вторжение прессы в ее жизнь – хотя она приложила столько усилий, чтобы свадьба осталась в тайне, – испортило ей праздник. Она чувствует себя в опасности. Фотографы вьются вокруг нее, точно коршуны, готовые на все, лишь бы подсмотреть хоть какие-то крохи личной жизни, которую она так тщательно оберегает от чужих глаз.

Единственное, что утешает Роми и что известно пока еще лишь ей одной, – это секрет, который скрыт под ее платьем из белого пике и который указывает на предстоящее радостное событие. Перед ней открывается прекрасное будущее, как в личной жизни, так и в профессиональной карьере. Наконец-то она закладывает основы того, что считает необходимым для своего душевного равновесия. У нее есть дом в Германии, муж, а вскоре появится и ребенок. Это будет семейная жизнь, такая, какую она часто представляла себе в мечтах.

Лето 1968 года

Берлин

Стоя у окна, Роми разглядывает вытянувшиеся вдоль улицы фасады вилл: это Груневальд, фешенебельный квартал Берлина, где она теперь живет с Гарри. Такая безмятежная жизнь должна была сделать ее счастливой. Все, что ее окружает здесь, говорит о счастье. Деревья возле дома напоминают о детских годах, проведенных в фамильном шале. А еще у нее теперь есть сын, который в эту самую минуту топал ножками, требуя, чтобы мама взяла его на руки.

Роми сдувает пылинки, осевшие на фотографии, отгоняет их тыльной стороной ладони, и они танцуют в солнечном луче. На снимке – профиль Гарри и силуэт женщины в белом свадебном платье: это она. Я здесь красивая, думает Роми. В тот день ее лицо светилось надеждами и мечтами, которые тогда казались ей осуществимыми.

У этой женщины вроде бы все хорошо. Но внешность обманчива. Перед мужем, его друзьями, перед маленьким Давидом Роми притворяется абсолютно счастливой. Она даже пытается убедить себя, что быть матерью семейства в неполных тридцать лет – это именно то, для чего она создана. Ведь после разрыва с Аленом Делоном ей так хотелось начать с чистого листа, навсегда распрощаться с Парижем и зажить спокойно.

А ведь именно за Делона она когда-то мечтала выйти замуж. Сколько раз она представляла себе их совместную жизнь, фильмы, в которых они снимались бы вместе, аплодисменты, которыми встречают их в Каннах, но также и повседневную жизнь в Париже, ужины вдвоем, поездки в Рим, в гости к их общему другу Лукино Висконти.

Глядя, как ее полуторагодовалый ребенок делает первые шаги, она представляла себе сына, которого могла бы родить Алену. Но он решил иначе. И теперь она придумала себе счастливую жизнь с Гарри. Правда, у этой жизни есть один недостаток: в мире кино о Роми прочно забыли.

Давид забирается на деревянную лошадку. Роми становится на колени и обнимает его. Как она могла жить без него все эти годы? Что бы малыш ни натворил, она никогда не ругает его. С тех пор как 3 декабря 1966 года в западноберлинской клинике Рудольф-Вирхов он появился на свет, она целыми днями только и делает, что любуется им.

Время идет, а Роми разучивает новую для себя роль, роль жены и матери. Раньше ей казалось, что у нее впереди уйма времени, а теперь ее нередко охватывает паника. После рождения сына она решила, что несколько месяцев не будет сниматься; но как же томительно долго тянутся часы, когда не звонит телефон! Разве об этом она мечтала? Да и совместная жизнь с Гарри далека от идеала. Днем он занят тем, что обдумывает очередной творческий замысел, ночью пишет – в одиночестве, в борьбе со своими внутренними демонами. А неудачи вымещает на Роми.

Она бродит по комнатам виллы, обставленным совсем не в ее вкусе. Как здесь будет расти ее сын? Добиться взаимопонимания с Гарри становится все труднее, а иногда не получается совсем. С недавних пор он стал молчаливым, замкнулся в себе, и ему нравится принижать ее на людях – в присутствии немногих друзей, которые еще к ним приходят, – заявляя, будто она ничего не смыслит в искусстве театра. Может, в действительности их союз был построен не на любви с первого взгляда, а на трезвом расчете?

Гарри принимает все больше снотворных препаратов: из-за этого он даже проспал рождение сына. К моменту, когда он наконец вырвался из объятий Морфея, Роми уже успела родить. Зачем он это делает? Возможно, чтобы забыть о профессиональных неудачах? Или о трагической истории своей семьи? Об участи отца, еврея, погибшего в концлагере? Хоть Гарри никогда не говорил об этом, в его душе жила скорбь человека, чудом спасшегося от гибели.

Его судьба, отмеченная печатью холокоста, то, что он летом 1942 года попал в берлинскую тюрьму гестапо, затем был переведен в ее гамбургское отделение и только после этого вышел на свободу, – все это словно бездна, в которую регулярно приходится погружаться и Роми. В истории его семьи многое для нее осталось неизведанным, и это заставляет Роми задуматься над секретами ее собственной семейной истории.

Гарри на четырнадцать лет старше, и с самого начала их отношений имел на нее определенное влияние. В Берлине она одна, у нее нет никаких ресурсов, кроме собственного обаяния. Теперь она существует только как довесок к мужу, начинает сомневаться в своих возможностях и в итоге теряет веру в себя. Определенную роль тут сыграло и то, что она уже не в состоянии обойтись без коктейля, которым ее муж спасается от мигрени: это сочетание алкоголя и обезболивающего средства под названием «опталидон». Приняв это зелье, Роми сразу же успокаивается, но впадает в заторможенное состояние, близкое к оцепенению.

А что, если французские кинодеятели окончательно сбросили ее со счетов? Эта мысль возвращается снова и снова – как приступ боли.

Звонит телефон. На другом конце провода слышен голос, который она узнает из тысяч других и который переносит ее на несколько месяцев назад. Как обычно, он не называет себя. Откуда он узнал ее номер? Почему вдруг решил преодолеть барьер, который она с таким трудом сумела воздвигнуть между ними?

Ален Делон говорит спокойным, приветливым голосом. Он просит стать его партнершей по следующему фильму – «Бассейн», режиссера Жака Дере. Две другие роли будут играть Морис Роне и молодая английская актриса Джейн Биркин. Сюжет ей наверняка понравится. К тому же они получат возможность вместе провести лето в Сен-Тропе. В любом случае без нее участвовать в этом фильме он не будет.

Догадывается ли он в этот момент, что преподносит ей подарок, о котором она мечтает уже давно, пусть и втайне, не признаваясь даже самой себе, – возвращение в кино? Роми выдерживает паузу. Потом зажмуривается – и дает согласие.

Ален Делон в восторге. Это его личная победа. Ведь это он путем закулисных маневров добился, чтобы роль Марианны предложили Роми. Продюсер называл имена Дельфин Сейриг и Моники Витти. Некоторые сомневались, что Роми еще способна играть. Говорили, будто ее актерская карьера застопорилась. Но Ален выдвинул условие: фильм будет снят с участием Роми – либо без него.

Роми сама не своя от радости. Она не знает о борьбе, которую Алену пришлось выдержать ради нее; сам факт, что он выбрал ее в партнерши, наполняет ее счастьем. «Спасибо, Ален!» Только тут до нее доходит, как мучительно не хватало ей все это время возможности говорить по-французски.

12 августа 1968 года

Аэропорт Ниццы

Он расхаживает по летному полю. Журналисты вьются вокруг него, как пчелиный рой: еще бы, ведь через несколько секунд им предстоит запечатлеть момент, который войдет в историю кино – воссоединение легендарной актерской пары, Алена Делона и Роми Шнайдер. «Невесту Европы» ждут с лихорадочным нетерпением. Никто уже не надеялся, что она приедет. Съемки пришлось отложить на несколько месяцев из-за майских событий в Париже.

Черная рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами и светлые брюки: такая одежда, говорящая о раскованности и беспечности, резко контрастирует с душевным состоянием Делона: он весь на нервах. Будет ли эта встреча, здесь, в присутствии журналистов, такой нежной, такой волнующей, как он надеялся? Возродится ли прежняя магическая связь между ними и сможет ли камера Жака Дере уловить эту магию?

В нескольких метрах от Делона стоит молодой журналист, которому сегодня предстоит сделать первый репортаж. Телекомпания «Франс-3» (Лазурный Берег) поручила Жану-Мари Молиненго осветить предстоящее событие. Когда он подходит к Делону, то втайне надеется, что звезда «Леопарда» и «Самурая» не захочет отвечать на его вопросы. Он старается унять дрожь в руках. Однако, вопреки ожиданиям, Делон не отказывается дать ему интервью и даже соглашается пройти несколько шагов до зарослей кактусов: такой фон больше подходит к настроению будущего фильма, чем безликие здания аэропорта. До прибытия самолета, на котором летит Роми, осталось всего несколько минут.

Словно обращаясь ко всей Франции, Ален Делон смотрит в объектив и наставительным тоном произносит: «Сегодняшняя Роми – женщина в расцвете лет, это уже не юная девушка, не Сисси. Да, это не малышка с круглыми щечками, а настоящая женщина. Впрочем, скоро вы убедитесь в этом сами».

И тут она появляется. Роми Шнайдер выходит из самолета – и сейчас она красивее, чем когда-либо. В самом деле, актриса, которая предстает сейчас перед Делоном, не имеет ничего общего с девушкой, которую он оставил пять лет назад. Длинные волосы подчеркивают новую, более выразительную женственность ее облика, лицо уже не такое круглое, но по-прежнему сияющее.

Спускаясь по трапу, Роми не сводит глаз с Алена. Сначала они обмениваются вежливыми поцелуями в знак приветствия. Затем она обнимает его. И медленное движение рук в длинных белых перчатках, обвивающих его шею, исполнено неизъяснимого изящества. Он целует ее в щеку – раз, другой. А вот и поцелуй в лоб, у самого виска, которого ей так недоставало все это время. Роми светится счастьем. И смеется – громко, весело, от всей души.

– Вы рады снова встретиться с Аленом Делоном?

У Жана-Мари Молиненго слегка дрожит голос. Прежде чем ответить, Роми делает секундную паузу. По ее глазам видно, насколько она взволнована. А когда журналист спрашивает у Делона, взволнован ли он этой встречей, актер уклоняется от ответа, отделываясь шуткой:

– Но это же естественно, разве нет? Ведь даже вы исполнены волнения, хотя всего лишь держите в руке микрофон!

По тому, как ведут себя эти двое, чувствуется, что они очень смущены. Роми то и дело издает короткий нервный смешок, поворачивает голову то вправо, то влево, а встретившись взглядом с Аленом, сразу отводит глаза. А его смущение заметно в привычном жесте, которым он приглаживает волосы, в задорном тоне, каким он обращается к журналистам. Но постепенно эта неловкость исчезает. Остается только счастье, переполняющее их обоих, счастье, что в этот миг они вместе.

Эта встреча двух близких людей происходит в присутствии журналистов, год за годом докладывающих в прямом эфире о важнейших событиях в жизни Роми Шнайдер. Пусть даже она привыкла к их пристальному вниманию, – нелегко общаться в такой обстановке с человеком, которого она когда-то любила и с которым не виделась уже десять лет. Да, со дня их первой встречи прошло ровно десять лет.

Они повзрослели, у каждого сложилась своя жизнь, но они помнят, что почувствовали в тот день 1958 года, когда впервые встретились на летном поле Орли. А сегодня, летом 1968 года, зрители видят здесь влюбленную пару, жаждущую свободы. Кто из зрительниц не мечтает сейчас оказаться на месте этой прекрасной женщины в белом платье, на которую с нежностью смотрит самый красивый мужчина Франции, одетый в черную кожаную куртку?

30 мая 1982 года

Париж, улица Барбе-де-Жуи, 11

Рокот толпы, собравшейся у дома, проникает на этажи, все выше и выше, как волна прилива: она наверняка услышала бы его с кровати, где сейчас лежит, если бы еще могла слышать. Зрители, которые аплодировали ей, теряли голову от страсти или от зависти, когда она появлялась перед ними, сегодня здесь, чтобы проститься. Кто-то пришел с тайным желанием увидеть Роми в последний – возможно, единственный – раз в своей жизни, словно они могли унести с собой частицу ее очарования.

Хотя жандармы перекрыли улицу, многим папарацци удалось просочиться через оцепление. Те, кто преследовал ее до последнего дня ее жизни, рассчитывают сделать еще один, финальный снимок. Некоторые из этих стервятников провели ночь, спрятавшись в багажниках автомобилей, другие пытаются пробраться в дом, переодевшись сотрудниками ритуальных служб. Однако на данный момент никому не удалось прорвать линию обороны – благодаря бдительности ангелов-хранителей. Эти трое прибегли к различным ухищрениям, чтобы не дать нарушить покой Роми. Это консьержи дома – супруги Жан и Жизель Дюамель, а также Ален Делон.

В то время как последний в помещении для консьержа слушает передаваемые по телевизору последние сообщения о смерти «любимицы публики Роми Шнайдер», консьержка впускает избранных посетителей. Словно Цербер, она звонит в квартиру Роми, докладывая о каждом визите, и дает «зеленый свет», только если получит разрешение. Делон посчитал нужным убрать ручки с входных дверей, чтобы никто не смог открыть их самостоятельно. Консьерж Жан бросается выполнять его распоряжение. Бесшумно и незаметно сняв ручки, он по черной лестнице спускается в подвал с проверкой, не спрятался ли там кто-нибудь. Точно сотрудник службы безопасности, он прохаживается взад-вперед по парковке, осматривая все уголки, где можно затаиться.

Дом 11 по улице Барбе-де-Жуи превращается в осажденную крепость, чтобы защитить комнату на четвертом этаже, где покоится спящая принцесса.

Постепенно народу в комнате становится все меньше. Адвокат Роми, Жан-Мишель Дарруа, вместе с владельцем квартиры, тунисским продюсером Тараком Бен Аммаром, отправляются в похоронное бюро на улице Варенн, чтобы выбрать гроб. Жан-Луи Ливи, агент актрисы, решается спуститься вниз и выйти на площадку перед домом, которая уже стала напоминать поле битвы. Обстановка постепенно накаляется, репортеры и фотографы теряют терпение и начинают проталкиваться вперед в желании проникнуть в дом.

Через несколько часов Роми останется одна. В одиночестве, от которого пыталась спастись всю свою жизнь.

После ухода Роми в комнате останутся десятки фотографий Давида, приколотых к стене, главным образом над ее маленьким секретером. Улыбающееся лицо ее сына в разных вариациях целиком оккупировало один из углов комнаты. Кое-кому покажется, что она устроила здесь нечто вроде мавзолея. Но для нее это было пространство умиротворения, где она могла отрешиться от суеты, чтобы поговорить с ним. Его глаза с любовью смотрели на нее со стен, их свет разгонял утренний сумрак и ночную тьму. Это было первое, что она видела, просыпаясь, и последнее, что она видела перед тем, как сомкнуть веки, – иногда уже на рассвете.

Конец 1968 года

Киностудия в Булонь-Бийанкуре

В полумраке зала перезаписи Роми, серьезная и сосредоточенная, заканчивает работу над озвучиванием английской версии фильма «Бассейн». Хотя режиссер Жак Дере еще на стадии съемок договорился с актерами, что они будут дополнительно озвучивать по-английски диалоги в каждом отснятом эпизоде, осталось исправить еще несколько мелочей.

Роми пообещала режиссеру, что будет в его распоряжении все время, какое понадобится для завершения работы над «Бассейном». Она уже поняла, что этот фильм станет этапным в ее актерской карьере и в ее жизни. Он знаменует ее возвращение в кино и одновременно – возобновление отношений с Аленом Делоном. Былая страсть уступила место другому, менее бурному, но еще более сильному чувству. Он живет с актрисой Мирей Дарк. А она все еще замужем за Гарри Майеном, но ее судьба снова решается в Париже.

Роми на несколько минут выходит из зала озвучивания, чтобы продолжить спор с одной из сотрудниц технической службы. Она говорит так громко и так быстро, что не видит и не слышит, как к ним подходит мужчина и внимательно смотрит на нее. Он спрашивает, где найти некую Роми Шнайдер, но замолкает на полуслове, завороженный обаянием и темпераментом незнакомки.

Он спрашивает, как ее зовут. А затем представляется: Клод Соте, кинорежиссер. Приехал на студию в Булонь-Бийанкуре по приглашению Жака Дере, который, узнав, что Соте уже давно и безуспешно ищет актрису на главную роль в своем новом фильме «Мелочи жизни», посоветовал тому пообщаться с исполнительницей главной роли в «Бассейне». И был прав: по мнению Соте, она идеально подходит на роль Элен. Еще бы: красота Роми заворожила его с первой минуты. А ее заинтересовал этот мужчина с живым, внимательным взглядом…

Их близкие отношения исчерпают себя задолго до того, как Роми, снявшись в его фильме, превратится в кумира зрителей. Клод Соте женат, и не намерен разводиться. И в итоге, словно для того, чтобы дать своей любви другую возможность реализоваться, эти двое за восемь лет снимут вместе помимо «Мелочей жизни» еще четыре фильма.

Весна 1969 года

Париж, авеню Фош

К Роми приходят два молодых человека, они явно волнуются. Один из них протягивает ей лист бумаги, на котором написаны ноты и, не слишком разборчиво, слова песни Элен для фильма «Мелочи жизни». Это Жан-Лу Дабади, автор текста. Другой – Филипп Сард, композитор.

Фильм отснят. Клод Соте ждет подходящего момента, чтобы выпустить его на экран. Для режиссера на карту поставлено все: он рассчитывает на триумфальный успех, который позволит ему выйти из забвения; если же его надежды не оправдаются, он закончит карьеру. Вот почему он решает вначале провести несколько предпремьерных показов. На данный момент он доволен результатом: зрители выходят из зала потрясенные и растроганные.

И в этом большая заслуга Роми. Она блестяще сыграла роль Элен, любовницы Пьера, которого играет Мишель Пикколи. В этой вымышленной любовной истории слышатся отголоски реальной любви Роми и Клода Соте, любви, не имевшей будущего. Взять хотя бы сцену в машине, где Элен говорит Пьеру: «А почему бы тебе не вернуться к семье? Раз тебя там ждут – катись!.. Мне хочется плакать, потому что я устала. Устала любить тебя». В этом эпизоде проливала слезы не только Элен, вместе с ней плакала и сама Роми.

Актриса долго смотрит на листок бумаги с нотами и текстом песни. Филиппу Сарду еще нет и двадцати, он только что окончил консерваторию. Но когда он сыграл Клоду Соте пятнадцать тактов музыки, написанной им к фильму, на глазах у режиссера выступили слезы. В итоге перед самой премьерой, Жан-Лу Дабади и Филипп Сард решили дать новую жизнь этой музыкальной теме: создали песню, которую будет напевать Роми.

Ничего не сказав режиссеру, Филипп Сард попросил Жана-Лу Дабади написать на его музыку несколько слов. А затем они пришли со своим проектом к той, чей сияющий облик наполнял жизнью весь фильм с начала до конца. В надежде, что она не только согласится петь эту песню, но и приедет на студию, чтобы записать ее.

 
Я так любил тебя, Элен,
Но надо нам расстаться.
 

Бегло прочитав текст, Роми чувствует, что волнение захлестывает ее. Эти слова как будто про нее написаны. Ей нравится идея спеть их в фильме Клода Соте, но она знает, что ее вокальных данных для этого недостаточно.

По сути, эта песня – рассказ о ее жизни. Она все еще замужем за Гарри Майеном, но решила, что больше не будет изображать в их берлинском доме покорную супругу, хранительницу домашнего очага, которая постоянно поддерживает мужа в его безнадежной погоне за успехом и в конце концов дает втянуть себя в порочный круг.

 
Я вижу в зеркалах, как сгущаются сумерки.
Это моя жизнь.
 

Сейчас Роми стоит у фортепиано, босая, в слишком длинных брюках. Композитор разглядывает ее и думает: как эта женщина непохожа на идеально фотогеничное создание, которое он видел на экране во время просмотра фильма. Она словно бы меньше ростом, без косметики, волосы рассыпаны по плечам. Узнал бы он ее, если бы вдруг встретил на улице? Она кажется более ранимой и хрупкой, чем героини, образы которых она воплощала до сих пор. В такую Роми мог бы влюбиться он сам.

В момент, когда Жан-Лу Дабади напевает начало песни, Роми, которая за несколько минут до этого сообщила им, что фальшивит при пении, вдруг открывает рот и под аккомпанемент Филиппа Сарда допевает песню до конца. Словно по волшебству, как перед камерой Клода Соте, ее лицо тут же начинает притягивать свет. Это мгновение словно застывает во времени, но вот песня заканчивается. Лицо Роми залито слезами.