Текст книги "Личностные расстройства"

Пассивно-агрессивное личностное расстройство

Пассивно-агрессивное личностное расстройство (ПАЛР) содержит признаки, описанные в рамках «орально-садистического характера» [1]. В DSM-I было включено «пассивно-агрессивное нарушение личностных характеристик», разделенное на три субтипа: 1) пассивно-зависимый; 2) пассивно-агрессивный; 3) агрессивный. В DSM-II агрессивный субтип был назван «эксклюзивным» личностным расстройством, пассивно-зависимый был исключен, а пассивно-агрессивный был сохранен, с добавлением психодинамического описания. В DSM-III ПАЛР оказалось на грани исключения, в связи с соображениями, что оно может объясняться реакцией на ситуацию, делающую пациентов бессильными и подчиненными. По мнению В. Мишель (W. Mischel) [2], специалисты ошибочно атрибутируют поведение других к личностным чертам и не видят связи со средовыми факторами. У госпитализированных лиц такая ошибка еще более вероятна. В DSM-III-R список диагностических критериев был расширен. В DSM-IV ПАЛР помещено в «Приложение B» – «Критерии и оси для дальнейшего исследования».

ПАЛР находится как бы на границе официальных диагностических рамок. Хотя этот вид нарушения зарегистрирован в классификации DSM-III-R, но из DSM-IV оно исключено, в связи с некоторыми сомнениями в достаточной объективности признаков нарушения. Лица с пассивно-агрессивными особенностями встречаются достаточно часто. Свойственное им поведение квалифицируется как свидетельствующее о нарушении социальной адаптации и подлежащее коррекции. Такая точка зрения встречается в работах, посвященных изучению ассертивного поведения.

Основной чертой ПАЛР является негативный подход и пассивное сопротивление требованиям адекватного поведения в социальных (включая семейные) и производственных ситуациях. Пациенты/ пациентки с ПАЛР сопротивляются требованиям функционировать на ожидаемом от обычного человека уровне. Характерна оппозиционность в условиях работы и при социальном функционировании. Сопротивление проявляется в различных преобладающих и смешанных формах: упрямстве, забывчивости, канители, отсутствии необходимого для решения задачи понимания.

Эти формы поведения часто автоматически «включаются» как реакция на требование начальства. Лицам с ПАЛР очень трудно проводить какую-либо работу в условиях коллектива, т. к. они не только не выполняют своего объёма работы, но и создают препятствия для других, сознательно совершая неправильные действия различного содержания. Они обычно стараются на кого-то перенести ответственность за свои ошибки. В то же время считают себя обманутыми, незаслуженно эксплуатируемыми, недостаточно ценимыми. Для лиц с ПАЛР типично недовольное, периодически мрачное согласие, они часто затевают ссоры, становятся циничными и саркастичными, прежде всего к людям, которым они формально подчиняются. По отношению к лицам, занимающим одинаковое с ними социальное положение, испытывают, как правило, чувство зависти, особенно если кто-то из них добивается успеха. Для лиц с ПАЛР характерен пессимизм, от будущего они не ожидают ничего хорошего. Часть пациентов/пациенток имеют тенденцию погружаться в рассуждения об отрицательных профессиональных и личностных качествах людей, от которых они прямо или косвенно зависят. К пассивно-агрессивному стилю поведения могут присоединяться зависимые черты. В этих случаях пассивная агрессивность более замаскирована, спрятана за фасадом внешнего подчиняющегося (субмиссивного) поведения. ПАЛР может сочетаться с возникновением психических нарушений на Первой оси. К наиболее часто встречающимся расстройствам здесь относятся большая депрессия, дистимия, алкогольные и другие формы аддиктивного поведения.

Предпосылками развития ПАЛР у детей и подростков могут являться признаки оппозиционного расстройства, к которым относятся:

1. Частые эмоциональные срывы, с потерей контроля над своим поведением.

2. Частые конфликты с родителями.

3. Частый отказ от выполнения просьб родителей, домашних правил и обязанностей.

4. Частое совершение действий, которые раздражают других.

5. Частое обвинение других в своих собственных ошибках.

6. Легкое возникновение раздражения при контакте с другими.

7. Гневливость и мстительность.

8. Частое сквернословие.

В отличие от нарушения поведения (Conduct Disorder) дети и подростки с оппозиционным расстройством не совершают более серьезных нарушений прав других людей. Проявления оппозиционного расстройства имеют место в домашней обстановке, но, как правило, отсутствуют в школе или в присутствии других людей, не входящих в узкий семейный круг. Во всяком случае, общая тенденция заключается в том, что признаки расстройства более очевидны во взаимодействиях со взрослыми или ровесниками, которые хорошо знакомы ребенку. Последнее обстоятельство нужно учитывать при клиническом обследовании, поскольку дети с оппозиционным расстройством не выявляют его признаков при обследовании. При конкретном разговоре на тему об особенностях поведения, дети не считают себя оппозиционно настроенными. Они оправдывают свое поведение в каждом обсуждаемом случае, объясняя его естественной реакцией на неразумные претензии и требования.

В становлении ПАЛР в раннем взрослом возрасте может иметь значение обучение опыту, на основании которого формируется уверенность в том, что можно достичь многого не прямым, а косвенным путем, используя манипулирование другими людьми, различного рода «трюки», двусмысленные ситуации, психологический прессинг на «слабые места», соблазн.

Они обучаются искусству маскировать негативное эмоциональное отношение к конкретным людям, событиям и ситуациям. В общении с такими людьми их знакомые и даже близкие часто не способны распознать у них такие эмоционально насыщенные состояния, как, например, гнев, обиду, ненависть, унижение. Лица с ПАЛР имеют также обыкновение активно отрицать наличие у них чувства гнева по отношению к кому-либо, как и желания заставить кого-то испытывать чувство вины. Иногда чувство гнева скрывается за ширмой гиперкомпенсации, что проявляется в нарочитой мягкости, преувеличенном внимании, заботливости.

Межличностные отношения лиц с ПАЛР обычно напряжены, в них отсутствует интимность и обоюдность. С течением времени их неискренность и манипулятивность раскрываются в нарастающем количестве ситуаций, что приводит к серьезным конфликтам, изменению отношения к ним, а также к разрыву отношений. В связи с тем, что пациентки/пациенты с ПАЛР затрачивают много времени и энергии на отрицательные эмоциональные переживания, придумывают различные сценарии «отмщения», они очень мало реализуют себя в продуктивной деятельности, не добиваются заметного успеха, в целом являются малоэффективными. Такой стиль жизни предполагает ограниченную возможность испытывать положительные эмоции, быть оптимистичными, радостными, веселыми. Этим, очевидно, можно объяснить предрасположенность к употреблению алкоголя и других изменяющих психическое состояние веществ. В проведенных нами анализах самоотчета об эффектах алкоголя у пациенток с ПАЛР обнаруживалась тенденция ориентироваться при употреблении алкоголя на достижение способности «отвлечься», «раскрепоститься», «подумать о чем хочется», «рассчитаться с человеком/людьми, которые плохо к ним относятся». Таким образом, устанавливалась преимущественная фиксация на двух эффектах алкоголя: 1) транквилизирующем и 2) усиливающем пассивное воображение. Пациентки фактически стремились использовать алкоголь в качестве инструмента, позволяющего отвлечься от ситуационных «помех» и погрузиться в мир свойственных им, но не впрямую реализуемых, агрессивных имиджей и сценариев.

Пассивно-агрессивное поведение, наряду с агрессивным и субмиссивным (подчиняемым), противоречит ассертивности. Если графически представить поведение в виде прямой линии, то на одном ее полюсе находится субмиссивное, а на втором – агрессивное поведение. Пассивно-агрессивное поведение вызывает менее пристальное внимание, в связи с тем, что не относится ни к одному, ни к другому полюсу.

Общей характеристикой пассивно-агрессивного расстройства является пассивное сопротивление различным требованиям, необходимым для адекватного социального или профессионального функционирования. Согласно DSM-IV, оно имеет ряд признаков, пяти из которых достаточно для установления диагноза этого нарушения.

1. «Волокита». Лица с этим расстройством постоянно откладывают различные, требующие решения проблемы, до бесконечности затягивая их исполнение, находя «объективные» причины для того, чтобы не завершать или не начинать необходимую активность. Это касается самых разных сфер жизнедеятельности: различного рода обещаний, выполнения заданий, поручений, обязательств перед родственниками, друзьями, членами семьи, что создает определенные трудности как им самим, так и окружающим.

2. Эти люди становятся угрюмыми, мрачными, раздражительными, аргументативными, вступающими в различные дискуссии, споры в многочисленных ситуациях, когда их просят сделать то, чего они делать не хотят. Аргументирование сводится к стремлению доказать, что делать этого не нужно. Желание окружающих заставить их предпринять определенные виды активностей портит им настроение, изменяет отношение к окружающим, обижает, воспринимается как насилие, чья-то прихоть, как ненужная, ущемляющая их права деятельность.

3. Они частично осознанно, а частично не осознанно выполняют работу настолько медленно, что люди, с которыми связана эта деятельность, теряют терпение и раздражаются. Очень часто совершают ошибки в работе, делая ее не так, как нужно. И, если, в конце концов, и выполняют задание, то делают это неправильно. Те, кто «загрузил» их какими-то поручениями, в дальнейшем стараются делать все сами. Вышеперечисленное касается видов деятельности, в которых страдающие данным видом расстройства люди не заинтересованы.

4. Без каких-либо достаточных оснований часто протестуют против предъявляемых к ним требований или просьб, считая их неразумными, лишенными достаточного смысла, связанными с тем, что люди, которые их выдвигают, не разбираются в ситуации, не понимают ненужности и бессмысленности происходящего.

5. Избегание выполнения различных обязанностей, которые являются частью рабочего цикла. Уклонение объясняется забывчивостью, рассеянностью.

6. Внутреннее убеждение, что они справляются с различными заданиями значительно лучше, чем оценивают их деятельность окружающие. Они думают, что другие крайне необъективны, не выделяют главного, придираются к мелочам, несущественным деталям, выдвигают завышенные требования.

7. Отвергают различного рода полезные советы окружающих, касающиеся возможности устранения каких-то ошибок, улучшения продуктивности их деятельности; вступают в дискуссии; могут пытаться логически обосновывать несостоятельность этих «поучений»; могут использовать перенос, проецировать свои недостатки на других, особенно лиц, критикующих их. Они фиксируются на различных событиях, фактах из прошлого, стараясь показать, что эти люди вели себя некомпетентно, непрофессионально, поэтому они не имеют никакого права ни предъявлять какие-то требования, ни поучать их.

8. Саботируют попытки, старания других сделать что-то в производственном цикле: на работе, по дому. Свое звено работы в этой цепи они не выполняют или делают его с серьезными ошибками.

9. Без достаточных оснований критикуют, дискредитируют людей, которые занимают более авторитетную позицию.

Во всех вышеописанных признаках проявляются скрытая регрессия, сопротивление, протест, которые не выражаются напрямую, что обусловлено чувством внутренней слабости, недостаточности, страхом проявить несостоятельность. Выступает стремление добиться цели доминирования косвенным образом, используя различные манипуляции. Наблюдается тенденция привлекать для реализации такой цели на свою сторону других людей, объединять их, стимулируя их чувство справедливости, замечая слабые места людей, занимающих более высокие статусные позиции. Внутренний страх оказаться несостоятельным часто «запускает» поведение, которое, особенно в случаях успеха, репродуцируется в различных ситуациях.

Коррекция ПАЛР подразумевает осознание механизмов иррациональных поступков с дальнейшей заменой этого стиля поведения другим, который включал бы большее количество элементов, свойственных ассертивности.

Внешне ПАЛР может выглядеть как лень, как проявления волевых расстройств, что требует тщательной дифференциальной диагностики.

Список литературы

1. Millon, T. Disorders of Personality. DSM-III: Axis II. New York. Wiley, 1981.

2. Mischel, W. On the Predictability of Behavior and the Structure of Personality. In R. Xusker et al. (Eds.). Personality and the Prediction of Behavior. New York. Academic Press, 1984. 269–305 p.

Личностное расстройство избегания

Личностное расстройство избегания (ЛРИ) характеризуют ингибиция (подавление), интроверсия и тревога в социальных ситуациях.

В 1969 году Т. Миллон [6] впервые использовал термин «избегающий» по отношению к активно-отстраненному паттерну интеракции, при котором индивидуумы желают находиться в системе межличностных отношений, но отстраняются от последних, чтобы избежать возможности «быть поврежденными».

ЛРИ было впервые включено в DSM-III по описанию Т. Миллона [6]. В DSM-III-R критерии ЛРИ были изменены, чтобы соответствовать концепции фобического нарушения характера. В DSM-IV вдобавок к избегающему поведению акцентируется гиперсенситивность, страх отвержения и чувство неадекватности. ЛРИ в значительной степени перекрывается с социальной фобией генерализованного типа. У пациенток/пациентов чаще, чем у других, наблюдаются тревожные состояния, включая паническое расстройство и агорафобию. ЛРИ часто диагностируется в сочетании с другими нарушениями первой и второй оси.

Л. Бенджамин (L. Benjamin) [2] предполагает, что, в отличие от многих других личностей, пациенты/пациентки с ЛРИ получили в детстве достаточную любовь и внимание от родителей и развили социальные связи внутри семьи. Эта особенность сохраняет у них желание быть в отношениях и во взрослом возрасте. Другой особенностью воспитания было то, что родители и/или осуществляющие заботу лица создавали отрицательный имидж людей, находящихся вне семейного круга. Последние подвергались постоянной критике, осуждению. В их адрес высказывались насмешливые, унижающие комментарии. В результате избегающие лица сохранили лояльность к семье, но чувствовали, что не могут рассчитывать на что-либо хорошее вне ее к руга. У них сформировалось чувство исходного недоверия к большинству незнакомых и мало знакомых людей, а также чувство дефицитарности, неспособности достичь успеха, если последний связан с необходимостью вступать и поддерживать социальные контакты.

Л. Бенджамин предупреждала психотерапевтов о необходимости учитывать при проведении лечения лиц с ЛРИ следующее обстоятельство. Пациенты/пациентки потенциально способны хорошо функционировать в терапии и добиваться прогресса, но «камнем преткновения» часто становятся авторитетные члены их семей, которые оказывают сильное психологическое давление, постоянно предупреждают, чтобы они не выдавали психотерапевту семейных «секретов».

Нужно иметь в виду, что, даже при отсутствии такого давления, лица с ЛРИ проявляют сопротивление, не хотят делиться информацией личного характера, боятся таким образом обвинить в чем-то семью, скомпрометировать ее членов. Л. Бенджамин подчеркивала в связи с этим, что простое проявление пациенткой/пациентом хорошего отношения к психотерапевту недостаточно. Пациентам следует на модели отношений с терапевтом обучиться новому стилю поведения в большом мире, в каждодневных отношениях с другими людьми.

Влияние среды имеет большое значение в формировании основ ЛРИ. «Запрограммированные» лица с ЛРИ боятся и избегают многих людей и ситуаций. Дети часто обнаруживают тенденцию к развитию этого расстройства [7]. Автор пишет, что некоторые травматические события в раннем развитии: брутальное поведение родителей, инцест, сексуальное насилие в детстве приводят не только к посттравматическому стрессовому расстройству, но также к длительному проявлению социального избегания и боязни по отношению к тем, кто даже отдаленно напоминают агрессоров из прошлого.

Б. Ван де Кольк (B. Van der Kolk) [10] также считает, что «ранняя сексуальная эксплуатация» часто приводит к «зависимости от боли», самопораженчеству (т. е. мазохистическим чертам характера), наряду с избеганием, последнее выражается, в частности, в избегании взгляда и в интенсивном чувстве стыда.

Ego-защиты при ЛРИ, в общем, носят зрелый характер, включают, прежде всего, регрессию, избегание конфликта между внутренними психическими структурами (superego) и внешними факторами изоляции.

Представленность ЛРИ в общей численности населения составляет менее 1 % [7].

М. Стоун [7] считает целесообразным выделять два типа ЛРИ. Тип «А», характеризующийся постоянной конституциональной сверхтревожностью с различными фиксациями (хорошими и плохими) в истории жизни. Этот тип способен улучшить социальную адаптацию в результате тренинга социальных навыков, поведенческих интервенций, ситуационной терапии.

Тип «В», проявляющий нарциссическую ранимость. Для него типично воспитание в обстановке нетерпимости, обучения формированию стыда. В истории жизни присутствуют в основном переживания, связанные с отрицательными фиксациями.

П. Тайрер и Дж. Александер (P. Tyrer, J. Alexander) [9] обнаруживают много общего между лицами с ЛРИ и страдающими дистимией. Дифференциация заключается в том, что лица с дистимией более совестливы, подозрительны и склонны очернять себя. Лица с ЛРИ – более скромны, стеснительны и ранимы.

В общей характеристике данного расстройства по DSM-IV-TR присутствуют чувство социального дискомфорта и страх отрицательной оценки. Нарушение выражается рядом признаков, четырех из которых достаточно для его формальной диагностики:

1. Эти лица легко ранимы (неодобрением или критикой). Нанести им психическую травму не составляет особого труда. Это объединяет их с нарциссическими, но если у нарциссических лиц критика вызывает ярость, то у людей с ЛРИ – нет, поскольку последние не формируют у себя имиджа грандиозности. Лица с шизоидным личностным расстройством могут создавать имидж грандиозности, но он отличается от нарциссического, и имеет следующую цель: «Если я буду значительно выше других, то я стану недосягаем, и никто не сможет причинить мне вред».

2. Отсутствие близких друзей или тех, кому они доверяют, за исключением родственников первой степени близости (родители, дети, муж, жена). Люди с ЛРИ, в отличие от людей с шизоидным личностным расстройством, боятся, что лица, имеющие с ними близкие отношения, будут мешать им, захватывать все их время. Параллельно присутствует страх того, что эти люди их «выбросят», потому что они станут для них неинтересными, например, не будут соответствовать их уровню.

3. Нежелание вовлекаться в отношения с людьми до тех пор, пока не появится уверенность в возможности длительных отношений. Фактором, ограничивающим близкие контакты, является страх отрицательного отношения к себе и постоянный страх возможной отрицательной (и даже адекватной) оценки себя другими, поскольку базовая самооценка таких людей очень низкая. Они могут долго и тщательно проверять действия будущих предполагаемых партнеров, наблюдать за ними, не проявляя активных действий.

4. Избегание социальных контактов и профессиональных активностей, влекущих за собой многочисленные межличностные контакты. Лица с расстройством избегания обычно не принимают предложений по работе и повышения по службе, если оно связано с необходимостью расширения круга контактов с людьми.

5. Сдержанность в различных социальных ситуациях (обычное общение, собрания, вечеринки). Желание участвовать есть, но сдерживает страх сказать что-то несоответствующее, неподходящее ситуации. В отличие от гистрионических лиц, они боятся выглядеть глупыми в социальных ситуациях, привлечь к себе внимание, в связи с тем, что вдруг не смогут ответить на вопрос, проявят некомпетентность, отсутствие профессионализма, вызовут критику.

6. Страх проявить компрометирующие их эмоциональные реакции. Они боятся покраснеть, побледнеть, начать заикаться, пугаются того, что у них могут затрястись руки, и это все увидят. Боятся возникновения неадекватного истерического приступа, после чего окончательно потеряют лицо.

7. Постоянное преувеличение потенциальных трудностей и опасностей. Таким лицам присущ «рутинный, стереотипный стиль жизни», выражающийся в не изменяющихся моделях поведения, несмотря на их нарастающую неадекватность в изменяющихся условиях. Например, при появлении в городе новых мостов человек с таким расстройством продолжает ездить только по привычному старому, хотя было бы удобнее воспользоваться новым. На вопрос, почему он это делает, такой человек отвечает: «Если я поеду по этому маршруту, то там есть несколько незнакомых поворотов, из которых можно не выбраться. Лучше буду ездить по старому, пусть дольше, но зато надежнее». Они прогуливаются только по определенным улицам, потому что там нет вероятности встретить нежелаемых людей, или потому, что просто привыкли. Если перед ними стоит какая-то задача, они часто начинают преувеличивать, например, время, которое они могут потратить на ее решение, или возможные, ожидаемые трудности, которые будут «нагромождаться» одна на другую. Поэтому пациенты с ЛРИ характеризуются как люди консервативные, с трудом меняющие привычный стиль жизни. Считается, что лица с ЛРИ в современном мире страдают больше, чем в традиционных культурах, где им легче приспособиться, в связи с медленным темпом изменений в сферах жизни. В условиях бывшего СССР, имевшего черты традиционного общества, они обучались, получали место работы, жилье, их окружали одни и те же лица, существовала возможность создать какие-то социальные ниши, где им было достаточно комфортно. В современном обществе таких ниш осталось мало, многие их них утратили свою привлекательность.

Считается, что ЛРИ, в отличие от шизоидного расстройства, формируется в основном воспитанием. Такой тип воспитания некоторые авторы называют «скрытыми инцестными отношениями». При такой модели воспитания родители, особенно кто-то из них, нагружают ребенка сверхответственностью, заставляют его выполнять несвойственные ему «родительские» функции [1].

Список литературы

1. Adams, K. Silently Seduced. When Parents Make Their Children Partners. Understanding Covert Incest. Deerfield Beach, Florida, Health Communications, 1991.

2. Benjamin, L. Interpersonal Diagnosis and Treatment of Personality Disorders. New York, Guilford Press, 1993.

3. Grinker, R., Werble, B., Drye, R. The Borderline Syndrome: A Behavioral study of Ego-Functions. New York, Basic Books, 1968.

4. Livesley, W., Schroeder, M., Jackson, D. Dependent Personality Disorder and Attachments. Journal of Personality Disorders, 1990. 4, 131–140.

5. Livesley, W., Schroeder, M., Jackson, D., Jung, K. Categorical Distinctions in the Study of Personality Disorder: Implications for Classification. Journal of Abnormal Psychology, 1994. 103, 6–17.

6. Millon, t., Davis, R. Disorders of Personality; DSM-IV and Beyond, Second Edition. New York, Wiley and Sons, 1996.

7. Stone, M. Individual Psychotherapy with Victims of Incest. Psych. Clin. North America, 1989. 12 (2), 237–256.

8. Trull, T., Widiger, T., Frances, A. Covariation of Criteria Sets for Avoidant, Schizoid and Dependent Personality Disorders. American Journal of Psychiatry, 1987. 144, 767–771.

9. Tyrer, P., Alexander, J. Personality Assessment Schedule. In P. Tyrer (Ed) Personality Disorders: Diagnosis, Management and Course. London. Wright, 1988.

10. Van der Kolk, B. Compulsion to Repeat the Trauma: Reenactment, Revictimization and Masochism. Psych. Clin. North America, 1989. 12 (2), 289–412.