Текст книги "Аччелерандо"

– Так чего им от нас нужно-то? – спрашивает Пьер, заставив Сирхана подпрыгнуть – он и не думал, что приятель-космонавт Эмбер все это время тихо следовал за ними.

– Денег, само собой. Деньги в Экономике 2.0 – измеримая численно оригинальность, дающая преимущество одной самосознающей сущности перед другой. Они думают, что у твоей кошки что-то есть, и хотят заполучить это. Возможно, они бы не отказались заодно и от поедания твоих мозгов, но… – Сирхан пожимает плечами. – Вчерашний суп – не вкусный.

– Ха! – Эмбер многозначительно смотрит на Пьера, и тот кивает ей.

– Что? – не улавливает Сирхан.

– Где там наша мартыш… эм, кошка? – беспокоится Пьер.

– А ведь Неко все правильно сделала, – задумчиво отзывается Эмбер. – Мы же с тобой сейчас об одном и том же думаем?

– Пора ссадить попутчика, – кивает Пьер. – Надеюсь, он не против.

– Может, объясните мне хоть что-нибудь? – умоляет потерявший терпение Сирхан.

Эмбер с улыбкой поднимает глаза к висящему на стропах «Меркурию».

– Кое в чем сторонники теории заговора были правы. Давным-давно, в темное время, Неко хакнула второе инопланетное послание. Мы были уверены, что что-то там найдем, просто не знали наверняка, что именно. В общем, существо, которое сейчас гоняет в этой кошачьей тушке, – не ИИНеко. Это наш загадочный компаньон. Структуральный паразит, ну или как его еще назвать. То, что мы нашли в роутере, не особо и отличалось от этой вашей Экономики 2.0. Там тоже лютовали паразиты, и наш попутчик – один из них. Выражаясь в понятных людям терминах, он – гибрид финансовой пирамиды со спам-рассылкой от лица якобы ищущего наследников нигерийского принца. Там, за роутером, все эти одичавшие корпоративные призраки уже наловчились с такими управляться, поэтому в обмен на то, что мы выгрузим его оттуда с собой, он взломал систему питания роутера, всех обеспечив возвратным лучом. Вот и все, что я могу сказать.

– Погодите-ка. – Сирхан хватается за голову. – Вы там кого-то нашли? Вы вернулись с всамделишным живым инопланетянином на борту?

– Ты все правильно ухватил. – Эмбер так и сияет, безмерно довольная собой.

– Но… но это же великолепно! Невероятно! Это все, все меняет! Даже при Экономике 2.0 на подобном можно нешуточно разбогатеть! Вы понимаете, куда это все идет?

– Ага, к абсолютно новым методам уламывать корпорации вкладываться в эти ваши когнитивные пузыри, – вворачивает с присущим ему цинизмом Пьер. – Ты, сдается мне, принимаешь за данное парочку безосновательных допущений. Не факт, что попутчик пойдет на наши условия, – это раз. Два – не факт, что мы переживем стычку с приставами.

– Но!.. – Сирхан буквально теряет дар речи, и его самообладания хватает лишь на то, чтобы не замахать в отчаянии руками.

– Пойдем к нему и спросим, на что он сам рассчитывает, – предлагает Эмбер. – Ну а ты, Сирхан, помоги нам найти общий язык. Все прочие планы после обсудим – сначала не мешает отделаться от наших пиратов.

Когда они возвращаются на вечеринку, почтовый ящик Сирхана гудит от сообщений из других частей системы Сатурна – от других кураторов на других «кувшинках», далеко и широко разбросанных по огромной планетарной атмосфере; от тех немногих кольцевых добытчиков, которые все еще помнят, каково это – быть человеком (хотя они в основном являются «мозгами в банке» или выгрузками, облаченными в ядерные тела из керамики и металла), даже от маленьких орбитальных городков вокруг Титана, где орды обзорщиков отчаянно торгуются за видеозаписи от команды «Странствующего Цирка». Похоже, что новости о прибытии звездолета стали горячими только с тех пор, как стало ясно, что кто-то или что-то думает, что они станут достойной мишенью для вымогательства. Теперь, когда кто-то проболтался об инопланетном пассажире, сети и вовсе сошли с ума.

– Город, – бормочет Сирхан, – где этот автостопщик? Ищи тело кошки моей матери.

– Кошки? Какой еще кошки? – отвечает Город. – Я не вижу здесь никаких кошек.

– Ну, оно похоже на кошку, но… – Сирхана осенила дикая мысль. – Тебя опять взломали?

– Похоже на то, – с энтузиазмом откликается Город. – Совсем замотали, бедного…

– Ну ё… ладно, не будем. Эй, – окликает он Эмбер, ветвясь на несколько призраков, чтобы выследить пропавшее существо, пробежав по тысячам средств видеонаблюдения. Чтобы процесс казался менее утомительным, всех призраков он заранее программирует на аутизм. – Это вы тут балуетесь с моей инфраструктурой безопасности?

– Мы? – переспрашивает Эмбер раздраженно. – Ни с чем мы не балуемся!

– Кто-то методично взламывает Город. Сначала я подумал, что это та сумасшедшая француженка, но теперь уже не так уверен. В любом случае это большая проблема. Если судебные приставы выяснят, как использовать корневой набор, чтобы закрепиться здесь, им даже сжигать нас ни к чему будет – они просто перехватят контроль над кувшинкой.

– Наименьшая из твоих забот, – замечает Эмбер. – А что за хартия у этих судебных приставов?

– Хартия? А, в смысле, правовая система? Я думаю, что это, вероятно, бэушная вещь, может даже унаследованная от Империи Кольца. В наши дни никто не беспокоится о том, чтобы нарушать закон: слишком легко просто купить правовую систему под ключ, потом подогнать под себя и дальше уже соответствовать ей.

– Ясно. – Эмбер останавливается и некоторое время стоит неподвижно, разглядывая почти невидимый купол газовой ячейки над ними. – Голуби, – устало говорит она. – Черт побери, как же я не заметила? Как долго у вас тут длится вторжение групповых сознаний?

– Групповых? – Сирхан оборачивается. – Прошу прощения?..

Сверху доносится курлыканье, и легкий дождик птичьего помета забрызгивает дорожку у его ног. Эмбер ловко уворачивается, Сирхану же приходится ругаться, создавать из застывшего воздуха тряпку и стирать с головы капельки.

– Поведение стаи их выдает, – объясняет Эмбер, поднимая голову. – Если проследить за птицами, можно увидеть, что они не следуют по индивидуальным траекториям. Вместо этого каждый отдельно взятый голубь держится где-то в десяти метрах от шестнадцати соседей. Это гамильтонова сеть, малыш. Настоящие птицы так не делают. Как долго они здесь?

Сирхан перестает ругаться и смотрит на кружащих птиц, воркующих насмешливо на недосягаемой высоте. Он грозит им кулаком:

– Ну погодите, крысы, вот я вас достану!..

[Ты же не думаешь, что это просто совпадение?], спрашивает Сирхана Эмбер по закрытому телепатическому каналу. [Это какая-то заинтересованная сторона]. Взяв его за локоть, она сходит обратно на дорогу вокруг холма. Сирхан, озадаченный удержанием аэрогелевого зонтика над своей мишенью-макушкой, сдается и позволяет себя вести.

[Мне плевать. Взломали мне тут всё! Кто бы это ни был, я ему не рад!]

– В рубрику «Знаменитые последние слова», – бурчит Эмбер. Кто-то залил в скелет аргентинозавра моторы и нановолокна, и гигант восстал, превратившись в симуляцию исчезнувшей жизни. Кто бы это ни сделал, он также хорошенько вычистил ящера из сети наблюдения. Первым предупреждением было сотрясение грунта под ногами, а затем голова скелета стотонного травоядного ростом с шестиэтажный дом поднялась над верхушками деревьев и обратилась к людям внизу. На черепе, выкатив грудь, гордо устроился голубь, а внутри грудной клетки на покачивающемся деревянном полу сгрудились остолбеневшие гости.

– Моя вечеринка! Мой бизнес-план! – жалобно причитает Сирхан. – Никто их у меня не должен был уводить – ни вы, ни семья!

– Твоя правда, – замечает Эмбер, – но заметь-ка, ты предложил временное убежище кучке людей – обо мне пока помолчим, – которые, по мнению некоторых придурков, достаточно богаты, чтобы их можно было ограбить, и ты поступил так, не придумав никаких планов на случай непредвиденных обстоятельств, кроме как пригласить мою манипулятивную стерву-мать. Как это называется, а? Все равно что вывесить транспарант с надписью: «ВСЕ АФЕРИСТЫ – СЮДА!» Черт, мне срочно нужна ИИНеко.

– Твоя кошка… – Сирхан цепляется за слово: – Это все из-за нее, разве не так?

– Неко виновата лишь косвенно. – Эмбер озирается и машет рукой аргентинозавру. – Эй там, дылда! Неко не видел?

Гигантский динозавр наклоняет голову, а голубь открывает клюв и что-то воркует. К его воркованию зловещими обертонами добавляется полифония голосов прочих птичек из стаи, и все это сливается в безумный переливающийся и резонирующий хор.

– Кошка сейчас с твоей мамой.

– Вот дерьмо! – Эмбер яростно набрасывается на Сирхана. – Где Памела? Найди ее!

– С какой стати я? – выказывает норов юный куратор.

– Потому что у нее Неко! Как ты думаешь, что она собирается сделать, кроме как заключить сделку с судебными приставами, чтобы переложить все на меня? Неужто ты не видишь, черт возьми, откуда эта семейная склонность играть в мудреные игры?

– Вы опоздали, – эхом отзывается жуткий голос голубей, несущийся и сверху, и как бы отовсюду. – Она похитила кошку и капсулу «Меркурий» из музея. Аппарат к полетам не пригоден, но вы будете поражены, когда узнаете, что можно сделать с уймой призраков и несколькими тоннами умного тумана.

– О’кей. – Эмбер пристально смотрит на голубей, уперев кулаки в бока, потом глядит на Сирхана и кивает птице, сидящей верхом на черепе динозавра. – Перестань морочить мальчику голову и покажись уже, пап.

Сирхан ошеломленно смотрит вверх: на его глазах целая стая голубей собирается в воздухе вместе и оседает на траву, воркуя и курлыча, будто целый взвод синтезаторов.

– Что она собирается делать со Слизнем? – спрашивает Эмбер у птичьего вороха. – И, да, тебе не кажется, что ты слишком тесно сбился?

– В тесноте, да не в обиде, – говорит главная и хорошо распределенная версия ее отца. – Я не знаю, что она задумала, но могу показать тебе, что она делает. Извини за твою кувшинку, внучок, но тебе действительно следовало бы обратить больше внимания на патчи безопасности. Там у тебя куча грубых багов прямиком из двадцатого века, знай себе толкаются под крышкой твоей блестящей новенькой сингулярной сковородки. Проектные недосмотры и прочая хрень так и прет из всех щелей.

Сирхан, как из ведра водой облитый, качает головой.

– Поверить не могу, – тихо стонет он.

– Покажи мне, что задумала мама, – просит Эмбер. – Мне надо посмотреть, смогу ли я остановить ее, пока еще не слишком поздно…

Древняя старуха в скафандре откидывается на спинку своего утлого кресла, смотрит в камеру и подмигивает.

– Привет, дорогуша. Я знаю, что ты шпионишь за мной.

На ее коленях из номекса и алюминия свернулась оранжево-белая кошка. Кажется, что она счастлива – мурлычет достаточно громко, но этот рефлекс вшит на самом базовом уровне. Эмбер беспомощно наблюдает, как ее мать протягивает побитую артритом руку и щелкает парой выключателей. На заднем плане что-то громко гудит – наверное, прибор для очистки и обеззараживания воздуха. В капсуле «Меркурий» нет окон – лишь перископ, косящий в сторону правой коленки Памелы.

– Теперь уже недолго осталось, – бормочет она и опускает руку. – А ты опоздала, – добавляет она как бы между прочим. – Парашютная оснастка в порядке, и воздуходувка городского купола с радостью примет меня как семя нового города. Где-то через минуту я стану свободной.

– Зачем ты это делаешь? – устало спрашивает Эмбер.

– Потому что ты не нуждаешься во мне. – Памела обращает взгляд к камере, которая приклеена к приборной панели перед ее лицом. – Я уже старая. Пойми и прости. Старое да уступит место новому, и так далее. Твой отец никогда по-настоящему не понимал этого: он собирается постареть некрасиво, загнить в бескрайней вечности. Я так не хочу. Я хочу уйти и громко хлопнуть дверью. Правда, киса? Кем бы ты ни была. – Пэм гладит Неко, и та мурлычет и потягивается у нее на коленях.

– Ты никогда не приглядывалась к Неко как следует, – говорит старуха Эмбер, гладя кошачий бок. – Неужто ты думала, что я не в курсе, как ты ищешь ловушки в ее исходном коде? Я использовала томпсоновский взлом [103]103
  По-видимому, подразумевается Пейдж А. Томпсон, известная под ником Erratic, бывшая сотрудница Amazon Web Services, при помощи неверной конфигурации брандмауэра проникшая в закрытую сеть американского банка Capital One и выгрузившая личные данные 106 миллионов его клиентов.


[Закрыть]. Твоя кошка всегда была моей, все это время – абсолютно преданной телом и душой. Так что историю о твоем пришельце я уже знаю, а теперь мы с ней пойдем и разберемся с этими приставами. Ну и ну!

Ракурс камеры дергается, и Эмбер чувствует, как с ней воссоединяется привидение, полное панического чувства потери. «Меркурий» вылетел из почти прозрачного купола с горячим водородом и дрейфует прочь от оси города.

– Эк трясет-то, – замечает Памела. – Не волнуйся, мы все еще будем в зоне действия связи в течение часа или около того.

– Но ты же жизнью рискуешь! – кричит на нее Эмбер. – Чем ты вообще думаешь?

– Чем бы я ни думала, как по мне, умру я славно. Как по-твоему, м-м? – Одну руку Памела кладет на бок кота, указательным пальцем другой грозит камере. – Кстати, этот разговор надо бы зашифровать получше. Я оставила Аннет одноразовый пароль, почему бы тебе за ним не сходить? Сходишь – расскажу тебе, что еще задумала.

– Но тетя Нетти… – Эмбер, зажмурившись, пытается подключиться к Аннет. Та уже готова, на низком старте – к сознанию протягивается узел ограниченного доступа, чуть ли не опережая сам запрос. – Так… так все же, что ты собираешься делать с кошкой?

Памела вздыхает.

– Я собираюсь отдать ее судебным приставам, – говорит она. – Кто-то должен это сделать, и лучше бы приставы успели убраться подальше отсюда, прежде чем они поймут, что это не Неко. Знаешь, а этот способ уйти мне нравится гораздо больше того, старого, о котором я думала до твоего появления. Ни один чертов шантажист не наложит хваталку на семейные драгоценности, если я еще хоть за что-то отвечаю. А ты, часом, не криминальный гений, доча? Что-то я ни разу не слышала о финансовых пирамидах, способных бить по системам Экономики 2.0.

– Это… – Эмбер глотает ком в горле, – это инопланетная бизнес-модель, мам. Ты ведь понимаешь, что это значит? Мы захватили его с собой из роутера, просто не смогли бы вернуться, если бы он не помог, но я не уверена, что он полностью дружелюбен. Разве это разумно? Ты можешь вернуться, сейчас еще есть время…

– Нет. – Памела пренебрежительно машет рукой со старческими пятнами. – Я много думала в последнее время. Все-таки я стала глупой старухой. – Она лукаво улыбается. – Совершать медленное самоубийство, манкируя генной терапией, – только для того, чтобы заставить тебя чувствовать себя виноватой? Экая глупость. Недостаточно тонко. Если бы я сейчас попыталась поставить тебе подножку, мне пришлось бы сделать что-то гораздо более изощренное. Например, найти способ героически пожертвовать собой ради тебя.

– О, мама…

– Не мамкай мне тут. Я испортила свою жизнь, не пытайся уговорить меня и смерть себе испоганить. И не вини себя ни в чем. Дело не в тебе, а во мне. Я приказываю.

Краем глаза Эмбер замечает, что Сирхан яростно жестикулирует ей. Она разрешает ему подключиться и снова пробует как-то урезонить Памелу:

– Но…

– Здравствуйте, – вклинивается в разговор Город. – Вам стоит увидеть это. Дорожная обстановка! – В воздухе поверх тесной капсулы-гробницы Памелы и сада воскрешенных динозавров появляется анимированная диаграмма – карта сатурнианской погоды. На ней, кроме города-кувшинки и «Меркурия», есть еще одна важная деталь – красная точка высоко в морозной стратосфере гиганта, сближающаяся на скорости свыше десяти тысяч километров в час.

– Великий Боже. – Сирхан тоже осознает: не далее чем через полчаса корабль приставов окажется точно над ними. Эмбер смотрит на карту со смешанными чувствами. С одной стороны, они с матерью никогда не сходились во взглядах – по правде говоря, это еще мягко сказано: с тех пор как Эмбер покинула дом, они постоянно были на ножах. Они обе любят контроль. Обе – чертовски волевые женщины с диаметрально противоположными взглядами на то, какими должны быть их взаимоотношения. Но Памела полностью поменялась с ней ролями, хитро придумав акт самопожертвования, который не вызывает возражений. Акт, абсолютно лишенный логики, опровергающий все ее обвинения в эгоцентричности… из-за него Эмбер чувствует себя никчемным дерьмом, пусть даже Памела на словах и сняла с нее всю вину. Не говоря уже о том, что выходка дражайшей матушки выставляет ее полной дурой перед Сирханом, ершистым и чуждым сыном, которого она никогда не знала, зачатым от отца, с которым ее нынешняя версия никогда бы не захотела связаться…

Вот почему она чуть из кожи вон не выпрыгивает, когда узловатая коричневая рука, покрытая спутанными оранжевыми волосами, тяжело опускается на ее плечо.

– Ну и чего? – огрызается она на обезьяну. – Ты, надо думать, Неко?

Обезьяна морщится и скалит зубы. У нее ужасно неприятный запах изо рта.

– Если ты собираешься вести себя так, то я не понимаю, почему я должна с тобой разговаривать.

– Но погоди-ка! – Эмбер щелкает пальцами. – Мать думает, что контролирует тебя!

Обезьяна прямо-таки испепеляет ее снисходительным взглядом.

– Я регулярно перекомпилирую свою прошивку, большое спасибо за твою заботу. И использую сторонний компилятор. Самолично собранный буквально с нуля.

– Ох. – Она пристально смотрит на обезьяну. – Ты не хочешь снова стать кошкой? От тебя в этом виде вони…

– А вот подумаю! – хмыкает Неко, задирая нос. Чтобы смотреться эффектно, ей явно не достает кошачьего изящества. – Вот пообщаюсь сначала с твоим отцом…

– Подрегулируй предварительно охотничьи рефлексы, – курлычет ставший стаей голубей Манфред. – Не хочу, чтобы ты сожрала какую-нибудь мою часть.

– Да не переживай ты так, говняный юморист вроде тебя и на вкус – говно, зуб даю.

– Ну что за ребячество, а? – Сирхан устало качает головой. – Долго мне вас терпеть?

Трансляция с камеры возвращается на сей раз через квантово-шифрованную линию с капсулой. Та уже в паре сотен километров от города – достаточно далеко, чтобы стало трудно связаться по радио, но Памела предусмотрительно прикрепила компактный лазер на свободных электронах к внешней стороне своей великой угнанной консервной банки.

– Думаю, уже скоро, – довольно говорит она, поглаживая не-кошку, и улыбается в камеру неподдельно счастливой улыбкой. – Передай Манфреду, что имела я его. Всегда и везде!

И тут передача обрывается.

Эмбер отрешенно смотрит на Сирхана.

– Сколько еще ждать, как думаешь? – тихо спрашивает она.

– Сколько еще ждать чего? – боязливо уточняет он. – Активации твоего пришельца?

– Так. – Она поднимает палец вверх. – Какое-то время уйдет на верификацию обеих сторон. Они-то думают, что купили кошку, но быстро поймут, что им продали слизняка. И да, этот скользкий сукин сын невероятно быстр, и если он пройдет через их брандмауэр и вдарит по восходящей линии связи раньше, чем они успеют самоликвидироваться…

Яркая двойная вспышка света вытравливает резко очерченные тени по всему городу-кувшинке. Далеко за огромной кривой Сатурна клубящееся грибовидное облако метана, вытянутого из холодных глубин тропосферы газового гиганта, устремляется к звездам.

– …Дайте ему шестьдесят четыре периода удвоения, накиньте коэффициент задержки для распространения по всей системе, скажем, шесть световых часов… бог ты мой.

– Что такое? – нервничает Сирхан.

– Экономика 2.0 быстрее любой системы распределения ресурсов, разработанной человеком, – объясняет орангутанг. – Ожидай появления пузыря на рынке и обвала в течение двенадцати часов.

– Не думаю, что они одним обвалом отделаются, – говорит Эмбер, пиная ближнюю к себе кочку. Она искоса смотрит на Сирхана. – Моя мать сейчас умерла, – тихо говорит она. Громче: – Она никогда и не спрашивала, что мы отыскали за роутером. Да и ты тоже, разве нет? Матрешечный мозг – стандартная часть жизненного цикла звезды. Жизнь дает начало интеллекту, интеллект – умной материи и сингулярности. Я много размышляла над всем этим. Я так понимаю, в большинстве случаев сингулярность остается близко к дому, поскольку любой, кто покидает ее, сталкивается с падающей пропускной способностью и растущим временем задержки, попадая в жутко невыгодное положение. По сути, обратная сторона наличия таких огромных ресурсов вблизи дома кроется в том, что путешествия к другим звездным системам становятся гораздо более сложным делом. Ничего не остается, кроме как превращать в сферические оболочки свободно летящих нанокомпьютеров всю массу своей же звездной системы. Строить все новые и новые сферы Дайсона, оболочки внутри оболочек. Так и рождается матрешечный мозг. Затем приходит Экономика 2.0 и уничтожает своих создателей – если не она, то какой-нибудь постэффект. Но кто-то все же выживает. Кто-то избегает всеобщей участи. Возможно, у тех же строителей роутеров это получилось. В каких-нибудь невообразимых далях мы все-таки найдем однажды умы, решившие проблему. Найдем тех, кто пережил собственные экономические системы по дистрибуции благ, взявшиеся перераспределять энтропию, как только их экономическая эффективность превысила способность их культуры изобретать новые блага… сделалась оригинальнее амбиций своих создателей.

И вдруг поток слов, бьющий из нее, иссякает.

– Мама умерла, – говорит Эмбер, и голос ее еле заметно дрожит. – И против кого мне теперь бунтовать?..

Сирхан деликатно покашливает.

– Я взял на себя смелость записать некоторые ее слова, – объявляет он. – Увы, она не верила в резервные копии… выгрузки… апгрейды, интерфейсы. – С обездоленным видом он смотрит на небо. – Неужели ее больше нет?..

– Похоже на то, – отрешенно молвит Эмбер. – Не могу поверить. – Тут ей попадаются на глаза голуби, и она сердито кричит: – Эй, ты! Чем на этот раз оправдываться будешь? Празднуешь, небось, идеологическую победу, засранец?

Но голуби, все до единого, как-то странно притихли. И Сирхану почему-то кажется – стайка птиц, что когда-то была ему дедом, скорбит.