Текст книги "Влюбленные скитальцы"

Сжав коленями бока лошади, Джейк направил ее вперед. Сам черт не поможет Хайесу и его банде, если кто-нибудь тронет Джесси хоть пальцем. Джейк понимал, как важно сохранить спокойствие и трезвость духа, чтобы вытащить Джесси и выйти самому из этой переделки живым и невредимым, но не мог усмирить ярость, сжимавшую сердце.

Глава 8

– Ну же, пошел, ты, лопоухий увалень! Вперед, чертов мешок с костями и с парой ослиных ушей! Лучше бы я ехала на бизоне! Нет, не найти на благословенной Богом земле существа более упрямого, чем миссурийский мул! Я зажарю тебя на обед, если ты не будешь шевелиться!

Мул поводил длинными ушами то взад, то вперед, ничто более не указывало, что он слышит угрозы Берты или чувствует удары хлыстом по своему крестцу, когда она пытается заставить поживее идти вперед. Красное лицо и спутанные волосы Берты красноречиво говорили об огорчениях, которые ей доставляло такое средство передвижения. Отдавая должное мулу по кличке Пит, она и сама не знала, почему так привязалась за последние восемь лет к нему. Даже никогда не называла его по имени – он этого не заслуживал. «Мул» – и все, хватит с него.

Берта оглянулась через плечо на караван, удалявшийся в противоположном направлении, и в последний раз помахала своим знакомым из последнего фургона. Она знала, что они выручат хорошую цену в Санта-Фе за ее товары. А их десятилетний сын горел желанием воспользоваться случаем и самостоятельно править большим фургоном. Это были ее родственники из Лексингтона: им можно доверить деньги, пока они снова не встретятся в Миссури.

Берта улыбнулась, гордясь, как ловко сочинила для них подходящий повод для своего исчезновения. Сказала, будто едет на ферму Стюарта, мол, мисси, которая там живет, ее дальняя родственница, заболела и нуждается в помощи. Кроме того, добавила, что Джесси знакома со Стюартами и рассказала Берте о болезни ее кузины. Конечно, совсем не такие у нее были планы, когда она трогалась в путь из Лексингтона, но вы же понимаете, семья есть семья. А может быть, она чем-то поможет новобрачным, сгладит шероховатости, подскажет, как наладить жизнь.

Да, рассудила Берта, получилась очень хорошая история, даже когда ее пересказываешь вот так, сама себе. А одинокий путешественник, отставший от каравана, не вызовет подозрений, не то что большой фургон. Так она ничем не навредит детям – никто, кроме людей, которым она доверила свой фургон, не знает, что она уехала. А сказать об этом кому бы то ни было они смогут только с наступлением темноты, когда караван остановится на ночлег. Тогда любой, кого интересует Колтрейн, окажется так далеко, что не сможет ему навредить.

Рассуждая таким образом, Берта ехала на ферму Стюарта, располагая лишь своим упрямым мулом и кое-какой провизией. Теперь она порадовалась, что караван не остановился на ферме, иначе нельзя было воспользоваться этой замечательной выдумкой насчет дальней родственницы. Остановка на ферме могла бы произойти, но из первых фургонов передали, что сержант не советовал туда заезжать, мол, туда ехать опасно, вроде там появились воинственно настроенные индейцы. Берта туземцев не боялась: как известно, они не любят связываться с сумасшедшими. А кто может поручиться, что старуха не безумна, если едет на муле одна-одинешенька.

А может быть, она и вправду сошла с ума, раз сует нос в передряги двоих молодых людей. И надо же, у нее было такое чувство, что неприятностей им прибавилось, как только она заставила их пожениться. А ведь вроде и не собирались этого делать! Все казалось Берте полнейшей бессмыслицей. Куда они направлялись и откуда? Ничего не сказали, даже солдатам, наверное, дело противозаконное. Нет, Джесси очень милая и тихая девушка, она неспособна на дурные поступки. А посмотреть на этого парня Колтрейна – уж он-то тертый калач, знает, как корова жует капусту, сказали бы ее земляки. Да, вид у Колтрейна такой, что сразу понятно, – он знает почем фунт лиха, много чего повидал на этом свете. Если они и влипли в неприятности, то, похоже, из-за него.

Однако ясно одно: в какую бы переделку эти дети ни попали, лишнее ружье им не помешает. Любой в Лексингтоне скажет, что лучшего стрелка, чем старая Берта, не найти. За это надо поблагодарить ее третьего и последнего мужа Генри, который научил метко стрелять перед тем, как они подрядились возить товары в фургонах. Да, господа, – это ее пятая поездка в Санта-Фе, третья по счету после того, как умер бедный Генри, лишь два раза проехавший с караваном. Она осталась совсем одна – детей никогда не было. Может быть, поэтому так привязалась к Джесси. Казалось, девочке нужна материнская ласка.

Как ни ломала голову Берта, а представить себе не могла, почему Джесси оказалась рядом с Такке… Колтрейном. Ладно, черт с этим со всем! Странно, с какой стати понадобилось обманывать Джесси и даже жениться на ней под именем Таккера, если он на самом деле – Колтрейн? Что он скрывал? Все равно, ясно как Божий день, что Джесси ни в чем плохом не замешана. Может быть, следовало защищать девочку и от Колтрейна тоже? Как посмел этот человек так поступить с малышкой? Берта решила, что Колтрейн должен держать ответ. По ее убеждению, он дважды воспользовался удобным случаем: женился под чужим именем, а потом переспал с нею в брачную ночь – стоит взглянуть на простыни. Но с другой стороны, он же просто обезумел, когда увидел, что ее нет, и сразу пустился вдогонку, совсем один. Может быть, не такой он и плохой.

– Ну же, пошел, мул! Давай! Думаешь, я не замечаю, что ты лентяйничаешь, норовишь помедленнее двигать ногами? Не такой ты хитрый, как тебе кажется! Ну, пошел! – с многоречивыми понуканиями, подхлестывая и уговаривая своего мула, Берта все ближе и ближе продвигалась к ферме Стюарта.

* * *

– Прислуживать тебе никто не будет. Мне плевать, если ты не станешь есть, – сказал Скиннер и, пожав костлявыми плечами, положил предназначавшуюся Джесси еду рядом с нею на землю и сел неподалеку. Пока ел, он не сводил с нее глаз.

Джесси посмотрела на бандита, потом на черствый сухарь, кусок вяленого мяса и жестяную кружку с водой. Она вовсе не собиралась упрямиться и охотно поела бы, но ее онемевшие руки еще не могли удержать кусок. Она потерла запястья, чтобы вернуть им чувствительность. Все равно было очень больно, веревки врезались слишком глубоко. Джесси резко встряхнула кистями, надеясь, что это поможет. Через несколько минут она уже сумела взять кружку и впервые за весь день напиться воды. Никогда не доводилось ей пробовать что-то более вкусное. Ей хотелось смочить водой и обожженные солнцем ноги, но она побоялась привлечь внимание, так как была полураздетой.

Джесси выпила всю воду и начала медленно жевать сухарь и мясо, потом взглянула на Скиннера. Его самодовольный вид раздражал, и она с пренебрежением отвернулась. Джесси была слишком измучена длительностью часов, проведенных в седле под палящим солнцем, поэтому не думала, воспримет ли он ее слабой или сильной.

На самом деле, будь у нее глаза на мокром месте, она бы давно расплакалась, а пока не сознавала, что близка к поражению. И это была чистая правда. Сейчас ей стало глубоко безразлично, что будет дальше. Джесси машинально съела пищу, глядя в пустоту. Она просто сидела на траве в предвечерней тени и жевала. Прислонившись к дереву, осязала, как оно царапало спину сквозь рубашку, но не обращала на это никакого внимания. Она как можно дальше отодвинулась от Хайеса и его компании – они поглощали еду и посмеивались. Когда Скиннер поднялся и отошел, Джесси вздохнула с облегчением. Все время он держался поблизости, и это страшно раздражало.

Оставшись в одиночестве, Джесси огляделась. Безбрежные прерии с редкими холмами и деревьями простирались вокруг. Завораживающе колыхалась высокая трава, по которой волнами пробегал легкий ветерок, постоянно набрасывая волосы ей на лицо, но она даже не пыталась их убрать. Зачем? Она почувствовала, что веки смыкаются. Клонило в сон от тепла, тени и съеденной пищи.

– Вот, надень это. И напейся. Сейчас поедем дальше.

Грубый голос Скиннера и какая-то вещь, брошенная ей на колени, заставили Джесси тревожно открыть глаза. Она встрепенулась и минуту-другую сидела, мигая, прежде чем поняла, что случилось. Бросила взгляд на свои колени – там лежали мужские штаны. Заслонив глаза от солнца, она посмотрела снизу вверх на Скиннера, но он стоял спиной к солнцу и лица его нельзя было рассмотреть. Но все-таки Джесси увидела жестяную кружку, которую он снова наполнил водой и теперь протягивал ей. Не задавая лишних вопросов, Джесси быстро схватила кружку, жадно выпила до дна и, возвращая, сказала:

– Спасибо, Скиннер, – это были первые слова, с которыми за весь день она обратилась к кому-то из захватившей ее шайки головорезов.

– Не думай, будто это что-то значит. Так и ошибиться недолго, – он резко отвернулся и скрестил руки на груди, явно ожидая, пока она оденется. Джесси посидела еще минуту, озадаченная его ответом, а еще больше – заботой о ней. Потом, пожав плечами, встала и как можно быстрее натянула штаны, опираясь о дерево. Вероятно, это были запасные штаны самого Скиннера, такие длинные, что пришлось чуть ли не вдвое подвернуть их, и отнюдь не самые чистые. Но она не жаловалась. Так как подвязать их было нечем, пришлось поддерживать штаны руками.

Джесси кашлянула, давая Скиннеру понять, что готова. Когда он обернулся, ее удивило, что на его лице заиграли желваки и отразилось какое-то волнение, которое он пытался скрыть. Это не было насмешкой, хотя выглядела она достаточно забавно. Нет, совсем другое ощущение потрясло его. Но как бы то ни было, в следующее мгновение все исчезло.

– Пошли, – скупо обронил он, направляясь к лошадям.

Чтобы идти, поддерживая штаны у талии и подтягивая их с риском запнуться и упасть ничком, ей очень пригодились бы три руки. Джесси была так озабочена трудностями передвижения, что не сразу расслышала дикие вопли бандитов. К ее удивлению, потешались они как раз над Скиннером, а не над ней.

– Эй, мама Скиннер, какая же ты добренькая!

– Гляньте, гляньте. Он ее прикрыл как полагается. Однако же, сегодня вечером штаны ей не понадобятся!

– Да, наверное, Скиннер думает, что если будет с нею любезен, то получит свое без лишней возни, не понадобится ее уламывать.

– Эй, Скиннер, я слышал, кое-кто отдал свою рубашку, но не штаны же!

Кулак Скиннера быстро заткнул острослова, который мигом оказался на земле, кровь потекла из разбитого рта. Он поднес руку к губам, вытер кровь и вскочил на ноги.

– Какого черта, ты!..

– Прекратите вы, оба! – завопил Хайес, становясь между ними. – Некогда заниматься этой чепухой. Все на коней! Говорят тебе, Скиннер, прекрати!

Двое мужчин напряженно замерли с поднятыми кулаками, после чего противник Скиннера отступил.

– Все равно не стоит, чтобы из-за нее драться, – проворчал он, опуская кулаки, поднял шляпу, вытер кровь с разбитой губы и сел на лошадь. Остальные бандиты, столпившиеся вокруг, еще подзадоривали этих двоих, но тоже разошлись и стали готовиться в путь.

Скиннер вытер кровь с разбитых пальцев о рубашку, вынул из седельной сумки нож и кусок веревки и подошел к Джесси. Он смотрел так сердито, словно она затеяла драку, но глаза Джесси были прикованы к веревке – подбородок начал дрожать; как ни старалась сдержаться от слез, но не могла вынести даже мысли о том, что руки снова свяжут. Они и так уже кровоточили, как пальцы Скиннера.

Однако тот снова удивил ее. Разрезал ножом веревку и протянул ей короткий кусок. Джесси взяла и вопросительно посмотрела на бандита.

– Для твоих штанов. Подвяжи, чтобы не падали, – коротко пояснил он, повернулся и пошел к своей лошади. Джесси в крайнем недоумении проводила его долгим взглядом, потом быстро продела веревку в петли для ремня и завязала узлом спереди, взобралась на лошадь и стала ждать. На этот раз ее не связали и даже поводья она держала сама. Никто пока что не обращал на нее внимания. Джесси быстро огляделась – вот бы убежать!

И в тот же момент встретилась глазами со Скиннером: Джесси поняла, что он наблюдал за ней, проверяя, как она поведет себя. Ей открывался выбор: или она проявляет благоразумие и едет не связанной, или бунтует, совершая попытку к бегству, и получает по заслугам связанные руки, раздетая и голодная. Доброта этого человека имела свою цену. Его черные глаза, более темные, чем у Джесси, смотрели на нее из-под нависших над орлиным носом бровей и явно предупреждали, что, если она попытается бежать, никакого снисхождения не будет. Джесси опустила глаза и понурилась. Нельзя рисковать и лишаться хоть какой-то защиты, которую Скиннер оказывал ей по причине, известной ему одному. А ведь остальным и в голову не приходило пожалеть ее. И кроме того, куда от них деться, чтобы не догнали и не схватили.

Скиннер подъехал и протянул руку за поводьями, которые Джесси с большой неохотой передала ему. Когда банда тронулась в путь, она ухватилась за луку седла – стали приближаться к ее ферме. Здесь, в знакомых местах, ей придется бороться или убежать, если, конечно, доведется выжить. Вспрянув после отдыха, еды и питья, прикрыв наготу, она снова расхрабрилась. И кроме того, еще не потеряла надежду, что Джосая где-то поблизости, ждет и выбирает удобный момент, чтобы освободить ее.

А в это время человек, которого она знала как Джосаю, прятался в высохшем русле ручья между двумя холмами. Он лежал на животе, наблюдая за передвижениями бандитов. Находясь довольно далеко, чтобы различать отдельных людей и понять, чем они занимаются, он мог все-таки распознать, что с Джесси все в порядке. Она настолько мельче остальных в мешковатой одежде, что спутать с кем-то ее просто невозможно. Джейк улыбнулся: хорошо, что можно ее отличить. Предстояла драка. Трудно сказать, кто втянут в это дело и за что они будут драться.

Все вскочили на лошадей и двинулись дальше – Джейк сделал то же самое. Он был вынужден повторять их действия. Останавливался, если останавливались они, ехал, когда они ехали. Эта часть его работы всегда вызывала раздражение, потому что требовала терпения, которого ему всегда не хватало. Ожидание и наблюдение противоречили его деятельной натуре – он всегда предпочитал открытую борьбу. Но вместе с тем понимал, что слишком поспешные действия с его стороны повлекли бы за собой и его смерть, и смерть Джесси. А это, конечно, не входило в планы Джейка.

Черт побери, да ведь все, что случилось за последние несколько дней, не входило в его планы! Оказаться раскрытым Хайесом, быть раненым, преследуемым, бежать с Джесси, встретиться с конным отрядом, присоединиться к каравану фургонов, жениться – ничего этого он не предполагал. При мысли, что одна маленькая девушка помешала ему выполнять задание, изменила и его планы, и намерения Хайеса, принудила их топтаться на месте и решать всяческие проблемы, Джейк громко рассмеялся. Неожиданный взрыв смеха посреди тихой прерии испугал его коня: он сбился с аллюра и шарахнулся в сторону, закусив удила. Джейк быстро осадил и успокоил его, похлопал по шее, приговаривая, что его хозяина еще не хватил солнечный удар. Подрагивание чутких лошадиных ушей давало понять ему, что конь не очень-то убежден в этом.

По мере того как тянулся длинный день и продолжалась утомительная скачка, Джейк держался на расстоянии от Хайеса и его людей, которые не сбавляли темпа. Больше не было остановок для еды или отдыха. Джейк знал, почему они так спешили, – им нельзя опоздать, чтобы встретить последнюю партию револьверов системы «кольт», предназначенную для армии. Бандитам пришлось преследовать Джейка и Джесси, затаиться в караване, а потом мчаться обратно, и на это ушел целый день. Джейк подумал, если только Джесси нанесен какой-то вред, – это будет стоить им не просто одного дня, а целой жизни.

Снова мрачные раздумья овладели Джейком. Он точно знал, что этим же вечером с заходом солнца истекает время ожидания и наблюдения, радовался случаю предпринять какие-то решительные меры. Надоело скрываться и убегать, только этим он и занимался в последнее время. Обычно Джейк встречал трудности с высоко поднятой головой, но не теперь, когда надо думать не только о своей жизни. Теперь у него есть Джесси – его жена. Он позволил этому слову медленно проникнуть в сознание. Жена. Пусть эта свадьба служила обману, все равно Джесси стала его женой, и он отвечал за нее. Теперь понятно, почему агенты, выполняющие особо опасные поручения, – такие, как и он, – предпочитали не жениться. Они действовали замедленно, соблюдали осторожность и старались не рисковать. Джейк пообещал себе: как только задание будет выполнено, первое – это расторгнет нелепый брак, в любом случае недействительный. В ходе этих здравых рассуждений что-то сжалось у него в груди. «Уж не сердце ли», – подумал он.

Джейк отбросил все мысли и опасения насчет Джесси, чтобы сосредоточиться на предстоящей схватке. В значительной мере его план зависел от того, где и когда Хайес устроит привал. Он не боялся быть обнаруженным: бандиты и так знают, что их преследуют. Поэтому захватили и Джесси как заложницу – как будто Джейк пойдет за ними, как барашек на веревочке. Меньше всего он собирался сталкиваться с бандой на открытом месте среди бела дня. Больше успеха сулило неожиданное нападение под покровом ночи. Да, им известно, что он появится, но когда и откуда – они не знали. Хорошо бы иметь одного-двух стрелков на своей стороне…

* * *

Пылающее солнце клонилось к закату, и надежды Джесси на спасение угасали. Как пережить уготованное Хайесом? И захочется ли ей после этого жить. Оставалось надеяться, что она будет слишком усталой, жестоко измученной, потеряет сознание и умрет раньше, чем дело зайдет чересчур далеко. Джесси знала: никогда не будет она слишком усталой, слишком обожженной солнцем, чрезмерно измученной, чтобы не сопротивляться до последнего дыхания. И она решительно стиснула зубы. Так просто они ее не получат.

Увидев, где бандиты собираются расположиться на ночлег, Джесси тревожно выпрямилась. Хайес остановился в том самом месте, где они с Джосаей всего лишь вчера смывали с себя дорожную пыль и пот, тот же родник и ручей среди молодых дубков. Здесь Джосая чуть не поцеловал ее, здесь их обнаружили солдаты. Такая насмешка судьбы подкосила Джесси. Нет, только не здесь. Они осквернят это, столь дорогое для нее место, как уже осквернили покой домашнего очага, где ее вечно будут терзать ужасные воспоминания.

Размышления Джесси оборвались – всадники придержали коней. Она посмотрела на Скиннера. Тот спешился и приказал Джесси сделать то же самое. Остановились на краю рощи, в стороне от родника, вокруг которого расположились бандиты. Скиннер привязал лошадей к дереву и стал снимать седло со своего коня. Джесси тоже занялась седлом, стараясь, чтобы лошадь загораживала ее от остальных мужчин. Тяжелое седло с глухим стуком упало на землю. Уставившись на него, Джесси думала, что ни за что не удастся поднять такую тяжесть. Наконец она ухитрилась оттащить его на несколько футов в сторону к ближайшему дереву, где сразу села, опершись о него спиной, подтянула колени к груди и прислонилась к ним лбом. Скиннер снова заговорил:

– Пойду напою лошадей. Оставайся здесь. Тебя не надо связывать?

Джесси покачала головой, не поднимая глаз.

– Так я и думал. – Джесси услышала, как он удаляется вместе с лошадьми. Преодолевая усталость, она медленно подняла голову, чтобы взглянуть на привал бандитов. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания, все были чем-то заняты. Лошади, расседланные и стреноженные, паслись неподалеку. Кто-то разжигал костер, а некоторые, в том числе Хайес, смывали у ручья дорожную пыль. Джесси порадовалась, что Скиннер оставил ее здесь; лучше быть немытой и страдать от жажды, чем привлекать к себе внимание.

Пока никто за ней не наблюдал, Джесси походила вокруг дерева и немного размяла уставшее тело. Впервые за весь день она осталась одна. Возвращаясь к своему седлу, заметила спешившего к ней Скиннера. Его усталое лицо освежилось от родниковой воды и приняло обычное невозмутимое выражение. Он замедлил шаг и, подойдя к Джесси, протянул ей фляжку с холодной водой и шейный платок. Потом вернулся к костру.

Джесси знала, что благодарить его бесполезно, поэтому и не пыталась. И за что благодарить? За то, что охраняет и не дает помереть, пока не убьют Джосая? Или пока не замучают, как сказал Хайес? Благодарить, что он ударил ее в челюсть сегодня утром и стрелял вчера? Нет, не обязана она его благодарить. Джесси напилась воды, потом намочила платок и вытерла лицо, запустила пальцы в свои длинные волосы и попробовала распутать их. Слезы, устремившиеся по щекам, вполне можно было объяснить болью, вызванной неподдающимися волосами.

– На, поешь, – сказал Скиннер, сунув оловянную миску в руки Джесси. Даже если он и заметил эти слезы, то не подал виду, а сел чуть в стороне и начал поглощать свой ужин.

Сквозь пелену слез Джесси посмотрела на грубую пищу, потом устало вытерла лицо, шмыгнула носом и судорожно вздохнула. Неожиданно Скиннер заговорил, и ложка, которую Джесси подносила ко рту, замерла в воздухе. Сам он продолжал есть, не глядя на нее.

– Не беспокойся из-за них. Они тебе ничего не сделают.

Джесси долго смотрела на его тонкий профиль, прежде чем спросила:

– Откуда ты знаешь? Тебя здесь не было, когда Хайес сказал… насчет вечера. Ты не видел, какое у него было выражение…

– А мне и не надо здесь быть. Я знаю и так.

– Он передумал?

– Нет. Попытается, конечно, будь уверена. Но ничего у него не получится, – не отрывая глаз от тарелки, он соскреб остатки бобов и кивнул Джесси, чтобы она ела, но у нее от страха кусок не лез в горло.

– Скиннер, что ты говоришь? Если он и все остальные попытаются, кто их остановит? Я, что ли?

На этот раз он бросил на нее пронизывающий взгляд, в котором кипели какие-то яростные чувства. Его губы сжались – или это ей показалось. У Джесси перехватило дыхание. «Так значит, он решил быть первым? Поэтому они и не посмеют тронуть меня? Может быть, он держал пари на меня и выиграл?» Холодок страха, пробежавший по спине, приковал Джесси к земле.

Скиннер снова занялся едой, дожевал последний кусок сухаря, проглотил, запил водой и сказал:

– Скоро сама убедишься, – кивнул в сторону родника, положил тарелку на землю и встал.

Джесси испуганно посмотрела, откуда приближалась опасность. Сердце екнуло и дыхание замерло, когда она увидела Хайеса в окружении остальных головорезов, который пошел прямо на нее. На Джесси нацелились плотоядные взгляды, некоторые с довольным видом потирали руки, подталкивали друг друга локтями, говорили непристойности, а кто-то просто скалил зубы. Джесси сразу же вскочила на ноги – встретить надо лицом к лицу. Сердце билось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди, а перед глазами поплыли красные круги, в любую минуту она могла потерять сознание.

– Эй, Скиннер, – миролюбиво обратился к нему Хайес, – мы с ребятами думаем, что ты слишком долго наслаждаешься обществом этой маленькой леди. Мы ей пообещали веселенький вечерок и собираемся исполнить свое желание прямо сейчас.

Бандиты за его спиной закивали и загоготали. Один с издевкой крикнул:

– Да, мы даже помылись, так что не воняем, как скунсы. Она это оценит?

В ответ раздались смешки, кто-то одобрительно шлепнул его по спине.

Глаза Джесси перебегали с одного мерзавца на другого. Она пыталась приготовиться к нападению, которое не замедлило последовать, – Хайес схватил ее за руку и притянул к себе. Джесси инстинктивно отпрянула, но хватка у него была слишком сильная, и девушка оказалась притиснутой к нему с вывернутой назад рукой.

Она невольно вскрикнула, когда Хайес потянул вниз за волосы и, запрокинув голову, впился слюнявым ртом в ее губы. Джесси извивалась и царапалась, но толку от этого было столько же, как от уверток рассерженного котенка. Раздавленная и несчастная, она слышала лишь вопли и непристойности окруживших подонков. Наконец, Хайес отодвинул ее немного от себя и начал рвать рубашку на груди.

– Дай-ка глянем, что здесь подпрыгивало весь день, мисси!

Джесси пыталась свободной рукой помешать ему. Вульгарные вопли продолжались. Тогда Хайес схватил ее вторую руку и тоже вывернул за спину. Мысленно Джесси молила о помощи: силы оставили ее при виде налитых кровью глаз и покрытого потом лица – послышался треск разрываемой ткани.

Если до этого момента Джесси казалось, что события развиваются мучительно медленно, то теперь они понеслись с быстротой молнии. Грозный кулак, возникший откуда-то сам по себе, врезался в толстый нос Хайеса. Кровь брызнула на Джесси, и она вскрикнула, падая на землю. Еще не совсем понимая, что произошло, она лежала в оцепенении, глядя на Хайеса и Скиннера, которые катались в высокой траве. Позабыв о ней, остальные, как стая шакалов, наблюдали за дракой, издавая ядовитые возгласы. Прежде чем она осознала это, со стороны привала раздался выстрел. Один из наблюдателей упал на спину, на его рубашке расплывалось кровавое пятно – прямо там, где сердце.

Во внезапно наступившей тишине бандиты смотрели на своего упавшего спутника. Даже встревоженные лошади застыли на мгновение, как и Хайес со Скиннером. Затем все как одна головы повернулись в направлении раздавшегося выстрела. Там никого не было. Оцепенение сменилось трусливым бегством в укрытие и поиском оружия. Раздался еще один выстрел, пули просвистели прямо у ног Хайеса. Тот – весьма проворно для такого грузного человека – упал на землю и пополз к ручью.

Скиннер оказался рядом с Джесси еще до того, как она сообразила, что надо спрятаться, схватил ее за локоть и потащил к деревьям, подальше от остальных. Они укрылись в высокой траве, Скиннер вынул из кобуры револьвер и взвел курок. Джесси спряталась за деревом, где лежало седло, а ее нежданный защитник оказался на несколько футов дальше. Она была слишком напугана, чтобы хладнокровно наблюдать за происходящим, но не могла не заметить, что целился он в Хайеса и в бандитов, а не в невидимого стрелка.

Банда Хайеса беспорядочно палила в том направлении, откуда раньше раздались два выстрела, справа от Скиннера, где виднелся небольшой пригорок. Вызывало удивление, что Скиннер ни разу не выстрелил, казалось, предпочитал ждать и наблюдать. Ответного огня слышно не было. Скиннер не отводил глаз от людей у ручья, нисколько не беспокоясь о том, кто стрелял по его соратникам и убил одного из них.

Джесси устроилась поудобнее, чтобы лучше видеть. Жесткая кора дерева, к которой она прижалась щекой, казалось, успокаивала, хотя вдруг напомнила заскорузлые лапы Хайеса. Джесси поежилась от мерзкого ощущения, всплывшего в памяти. Потом возник вид кулака, обрушившегося на нос негодяя, и то, как они сцепились, катаясь по траве. Джесси удивленно подумала: «Скиннер! Защищал меня?! Ведь это он ударил Хайеса! Но почему? Совершенно непонятно: кто же он в таком случае? Правая рука Хайеса? А был ли он его правой рукой?»

Джесси не смогла больше раздумывать над этими вопросами, потому что в этот момент между нею и Скиннером в землю вонзилась пуля. Джесси метнулась за дерево, Скиннер откатился вправо и их глаза на мгновение встретились: ее взгляд был полон страха, его – выражал немой вопрос. Джесси слабо помахала рукой, чтобы он понял, что с нею все в порядке. Скиннер кивнул и прополз вперед, держа под прицелом людей Хайеса. Между ним и державшими оборону бандитами находился костер, и трудно было как следует прицелиться. Ему не мешало бы передвинуться и занять более удобную для стрельбы позицию. Джесси затаила дыхание, пока храбрец не проскользнул, пригнувшись, между деревьями и кустами, удаляясь все дальше от нее и приближаясь к человеку, стрелявшему в Хайеса. Джесси облегченно вздохнула, когда он оказался в безопасности у небольшого пригорка и, хладнокровно целясь, начал стрелять в бандитов. Один бедолага слишком высоко приподнялся и был сразу же снят Скиннером. Джесси пришлось одернуть себя и не радоваться смерти человека, хоть и бандита. Она, конечно, не одобряла убийства, но к этим людям не испытывала никаких теплых чувств, если вообще можно было их назвать людьми. По ней, так лучшего эти головорезы и не заслуживали. Особенно после того, что собирались сделать с нею и Джосаей.

Джосая! Конечно! Это он скрывается за тем пригорком! И как это ей не пришло в голову раньше. Он приехал за ней! Приехал! Ее тело пронзила дрожь, не имевшая ничего общего со страхом. Она вытянула шею и высунулась из-за дерева, насколько осмелилась, надеясь хоть краем глаза увидеть Джосаю, убедиться, что с ним все в порядке.

– А вот и ты, чертовка!

Крик Джесси был заглушен рукой Хайеса, прижатой к ее рту и носу. Другой рукой он обхватил ее поперек туловища, толстые пальцы глубоко впились в раненый бок. Джесси начала биться, кусаться, но вырваться не смогла. Мысли метались в паническом страхе, не хватало воздуха, но слова Хайеса она услышала ясно.

– Прекратите стрелять! Прекратите!!! – его люди подчинились, и стрельба внезапно стихла. Хайес вышел на открытое пространство, выставил Джесси перед собой, как щит, и выкрикнул: – Колтрейн, послушай-ка! Я поймал девчонку. Она у меня в руках, и я убью ее, если ты не выйдешь прямо сейчас и не бросишь оружие.

Ствол пистолета уперся в висок Джесси – она замерла. Ее глаза лихорадочно выискивали хоть какой-то намек на движение в ближайших холмах – ничего! Казалось, даже прерия затаила дыхание. Только потрескивание сучьев в догорающем костре нарушало напряженную тишину.

– Черт побери! – пробормотал Хайес сквозь зубы и крикнул снова: – Нечего шутить со мной, Колтрейн. Если сейчас же не выйдешь, я убью ее на твоих глазах. Выходи – или она мертва!

Для большей убедительности он щелкнул курком у виска Джесси и сильнее вцепился в нее. Прошло лишь мгновение – из-за самого дальнего холма появился высокий человек. Джесси затаила дыхание, когда он бросил на землю оружие и стал медленно приближаться к ним. Довольное хихиканье у самого уха и тихое «Вот он, сукин сын» привели Джесси в ужас: подходивший человек был никаким не Колтрейном – это был Джосая!

– Нет!! – изо всех сил крикнула она, когда револьвер бандита нацелился не в ее голову, а прямо в сердце ее мужа.