Текст книги "Дорогами ислама Центральной России"

Костромская область. Последнее пристанище князей Юсуповых

Страницы истории: Татарская подгородная слобода, мусульманское кладбище

История ислама на Костромской земле представляет интерес не только для историков, но и для этнографов и языковедов. Здесь нашли свое прибежище некогда известные и сильные в военном и политическом отношении романовские татары – потомки ногайской аристократии. Длительная история проживания татар на Костромской земле привела к практически полной потере ими родного языка, при сохранении этнического и религиозного самосознания.

Здесь сохранился своеобразный этнографический музей под открытым небом – Подгородная слобода – уголок татарской жизни посреди Центральной России. К сожалению, в годы советской власти была разрушена старая мечеть, но на ее месте сегодня воздвигнута новая, где мусульманин может найти все элементы халяльной инфраструктуры. Интересно и заслуживает внимания также старинное мусульманское кладбище города Костромы.

В годы Первой мировой войны в городе жил, находясь в плену, Саид Нурси, впоследствии ставший известным исламским ученым.

Татарская подгородная слобода Костромы – отдельное поселение на берегу Волги у Чёрной речки – ныне находится в черте города. Самоназвание населения Татарской подгородной слободы – «нугай татарлары» – совпадает с самоназванием юртовских татар Астраханской области. Сохранились предания о пребывании тюркского населения в Костроме и ее окрестностях. В одном из них упоминается о двух старинных могилах в двух верстах от с. Борщевки: «Крестьяне называют места сии Могильцами и ни за что не согласятся срубить деревца на оных или засеять оные хлебом, полагая, что там похоронены Татары, кои сими местами проходили из Кинешмы в Плёс». Среди некоторых групп волго-уральских татар бытовало мнение, что костромские татары являются мишарями, однако сами они отделяли себя от мишарей. Большая часть краеведов полагает, что костромские татары – потомки ногайцев, поселенных в Романове.

Формирование Татарской подгородной слободы с тюркоязычным населением и самобытной культурой происходило в несколько этапов. Одним из первых в 1625 г. в Кострому был отправлен ногайский мурза Урак Тинмаметьев с женами и челядью. По документам Разрядного приказа, Татарская подгородная слобода Костромы была основана в 1680 г. Сюда по царскому указу переселили из Романовского уезда (современная Ярославская область) 208 человек, поскольку «они в православную веру не крестились и устроены слободами». В 1686 г. костромской воевода Ф. И. Чемоданов пересмотрел всех переселенцев «на лицо» и определил, что под Костромой проживает 44 романовских мурз и татар, 20 вдов, 51 вдова с детьми и 105 зависимых людей, всего 220 человек. Самыми богатыми были семьи Юсуповых, Кутумовых, Шайдаковых. Татары получали «кормовые деньги» и компенсации за оставленные в Романовском уезде поместья. В 1721 г. в Костроме значилось 26 дворов (60 человек в окладе) костромских слободских татар, «которые после мурз люди» из г. Романова (ныне г. Тутаев Ярославской области). Категорически отказавшиеся принять христианство романовские служилые татары численностью 128 человек были окончательно переселены из Романова в Татарскую подгородную слободу Костромы указом от 13 декабря 1760 г. Многие из них принадлежали к роду ногайских мурз.

В 1761 г. сюда прибыла новая группа татар из Романо-Борисоглебского уезда Ярославской губернии. Причина их переселения объяснялась тем, что «…большая часть татар уже приняла христианскую веру, а оставшимся поклонникам Магомета пожалована была земля около города Костромы…».

В мае 1767 г. во время путешествия по Волге Кострому посетила императрица Екатерина II и предоставила костромским татарам ряд привилегий. Она «приказала костромскому воеводе Малыгину состоящую близ города Костромы Татарскую слободу и живущих в ней татар иметь ему, воеводе, под собственным его смотрением и попечением в всяких касающихся их нужд и от них прошения разбирать ему, а кроме его никому не ведать, потому, что они, Татары, хотя и иноверцы, но их можно считать за иностранных». После учреждения Костромской губернии татары в 1779 г. были включены в разряд казенных крестьян. В XIX в. они входили в отдельное сельское общество в составе Гридинской волости Костромского уезда Костромской губернии.

Численность населения Татарской подгородной слободы неизменно росло. В 1762 г. оно составляло 128 человек, в 1811 г. – 204, в 1858 г. – 290 человек. По статистическим данным на 1867 г., в этом обществе числились 159 мужчин и 140 женщин, в 1874 г. – 189 и 176 соответственно. В 1902 г. численность татар достигла 525 человек (86 домов), в 1920 г. – 521, в 1924 – 653 человека (104 двора). Семья состояла в среднем из 5 душ. Увеличение числа жителей Татарской подгородной слободы во 2-й половине XIX в. достигало 3,1 % при общегубернском показателе 0,82 %. Уровень естественного прироста был обусловлен сравнительно высоким благосостоянием жителей и хорошими гигиеническими условиями в их домах.

В конце XIX в. в Татарской подгородной слободе было 73 дома, которые располагались вдоль берега Волги, с двух сторон главной улицы. На восточной стороне гребня находилось мусульманское кладбище. Дата образования кладбища неизвестна; на памятной доске (которая была изготовлена в 1960–1970-е гг.) при входе указана дата – 1151 г. Однако, как известно, сама Кострома была основана только в 1152 г. Доцент кафедры всемирной истории Костромского государственного университета к.и.н. Т. И. Нигметзянов предполагает, что дата на табличке указана по хиджре (1151 г. хиджры соответствует 1738 г. по григорианскому летоисчислению). Старожилы рассказывают, что мусульманское кладбище «было основано очень давно»; при копке новых могил здесь часто натыкаются на останки, т. е. захоронение тел идет по второму-третьему разу. Древних памятников, либо оград не сохранилось, хотя они были известны в старину, так что определение даты основания мусульманского кладбища нуждается в дополнительной корректировке, а его история в изучении. Ранее над могилами богатых татар сооружали дюрбе, погребение огораживали по периметру невысокой кирпичной стеной с навершиями по углам. Три старинных дюрбе конца XIX – начала XX в., построенные из красного кирпича, в конце ХХ в. находились в полуразрушенном состоянии. В советские годы на этом кладбище хоронили не только мусульман, сохранились могилы с фамилиями русского, польского, еврейского происхождения.

Татарской слободе принадлежало 296 десятин, из них 225 десятин пахотной и около 15 десятин сенокосной земли; остальная земля была непригодна для хозяйственных нужд. Большинство домов в Татарской подгородной слободе были срубными, с окрашенными тесовыми крышами, расписными дверями, окнами и небольшими висячими балконами. Только окраина состояла из лачуг, которые уцелели от пожара 1873 г., уничтожившего большую часть слободы. Усадьба обычно состояла из открытого двора с жилым домом и хозяйственными постройками: погребом, амбаром, конюшней, хлевом. За огородом ставили баню. Фасады домов, их планировка являлись, скорее, городскими, чем деревенскими. Своеобразной чертой во внешнем оформлении жилого дома являлось то, что тесовые крыши, двери, окна окрашивались и создавали впечатление яркой, разноцветной полосы. Подобная полихромная раскраска была характерна для казанских татар в районе Заказанья.

Татарская подгородная слобода с ее разноцветными домиками в XIX в. представляла с противоположного, правого берега Волги яркое зрелище. На самом берегу Волги возвышалась деревянная мечеть с невысоким минаретом, построенная в 1780 г. Духовенством и учителями были выходцы из Казани, Касимова, Пензы, Нижнего Новгорода, Оренбурга и др. Одним из наиболее почитаемых имамов Татарской подгородной слободы был ахун Тухфатулла Сафаров (уроженец с. Четаево Касимовского уезда Рязанской губернии), прослуживший при мечети 54 года (1849–1903). К концу своей жизни Т. Сафаров имел более 8 государственных наград.

В 1866 г. в Татарской слободе по адресу: ул. Нариманова, д. 33, было открыто духовное училище (медресе), построенное на средства казанского потомственного почетного гражданина купца Апакова (200 рублей) и местного общества (150 рублей). Обучение проводилось местным имамом на бесплатной основе, и занятия проходили ежедневно. Преподавались законы шариата, арифметика, чистописание (арабский алфавит), турецкий и арабский языки (чтение и письмо). Учебное заведение посещали 25 мальчиков в возрасте от 6 до 15 лет. Жена имама обучала на дому до 10 девочек законам шариата и арифметике.

В начальных школах (мектеб) до 1917 г. преподавали литературный татарский язык. Однако уже в 1880-е гг. разговорный язык населения «был скорее русский, чем татарский. Многие из них говорили на родном языке не совсем уже правильно и с трудом». Современники отмечали, что «почти все татары в обыденной жизни зовут друг друга русскими именами». В то же время, по словам Т. Сафарова, татары с особым почтением относились к именам своих дедов и прадедов и старались давать их своим детям. Несмотря на то, что из Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС) был прислан особый циркуляр о замене подобных имен именами арабского происхождения, сохранялись имена Адельша, Валима, Хорамша, Ураза, Алтон-бика, Кутлу-бика. И в XX в. костромские татары называли своих детей старинными именами, такими как Джембет, Джембулат, Зюфарбик, Баймет, Кутлубек, Сунбек, Айбек.

Браки в Татарской подгородной слободе заключались по мусульманским законам, многоженство и разводы практически отсутствовали. Ввиду численного перевеса мужского населения костромские татары часто привозили невест из Казани, Касимова и других губерний. Традиционная одежда имела аналогии с одеждой мишарей Оренбургской губернии, касимовских и казанских татар, национальная кухня почти не отличалась от общетатарской.

К концу XIX в. Татарская слобода расширилась, появились двухэтажные дома, строились роскошные конюшни. Особо зажиточными являлись семьи Женодаровых, Булатовых, Бильгильдеевых, Курочкиных, Сиушевых, Кыдыбердиевых. Семья Маметьевых имела несколько барж и буксирных пароходов, табун из 50 и более лошадей. Табун лошадей имел и другой зажиточный татарин, Исхан Космасов, торговавший кумысом из кобыльего молока. В конце XIX – начале ХХ в. костромские татары занимались хлебопашеством, торговлей, рыбной ловлей, в городе на конных повозках они перевозили грузы, были рабочими на пароходах.

В начале ХХ в., в эпоху индустриального строительства, в Кострому прибыли многочисленные группы татар из Казани и Казанской губернии, района Касимова и других мест. В 1916–1918 гг. в Костромской губернии находилось 246 офицеров и 219 нижних чинов из числа военнопленных турецкой армии, в том числе непосредственно в самой Костроме – 83 офицера и 80 служащих нижних чинов. В документах упоминаются врач лазарета г. Битлис (восток Турции) полковник Челяби Мустафа, мулла 10-го пехотного полка Абдурахман Абдулла, капитаны Сулейман Бажан и Али Риза Гасим, поручик Хасан Хамид и др. Среди них был и Саид Нурси. Военнопленных турок местные мусульмане под свою ответственность брали к себе в гости на выходные и в праздничные дни, а Саид Нурси жил в Костромской мечети, где исполнял обязанности имама.

В первые послереволюционные годы костромские татары пытались выстроить отношения с новыми властями. Так, в 1918 г. Совнаркомом народного хозяйства Костромской губернии был зарегистрирован устав Мусульманского извозо-промышленного товарищества, учредителями которого стали жители Татарской слободы – Измаил Назиров Булатов, Баймет Назиров Булатов, Файзулла Гайнутдинов Булатов, Алей Бадамшин Булатов, Мухомед Даудов Курочкин и др. Позднее был учрежден Мусульманский сельский совет Гридинской волости Костромского уезда, просуществовавший вплоть до 1930 г.

Однако в конце 1920-х гг. укрепившаяся советская власть запретила конфессиональную образовательную деятельность, а представителей духовенства подвергло репрессиям. В марте 1929 г. власти выселили из квартиры, предназначенной для имамов, муллу Рахманкулова. В феврале 1930 г. в Татарской слободе была закрыта мечеть и сломан минарет. Здание мечети использовалось как изба-читальня и клуб и было снесено гораздо позже, в 1953 г. В эти и последующие годы советской власти основную консолидирующую роль в жизни мусульманской общины Костромы стали играть неофициальные имамы. Вплоть до 1990-х гг. они на частных квартирах проводили коллективные намазы и меджлисы, организовывали похороны по мусульманским обрядам. Весомым, хотя и не декларируемым аргументом членов мусульманской общины перед властями в возможности соблюдать религиозную обрядность являлось активное участие костромских мусульман в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.

В последней четверти XX в. в слободе насчитывалось около 200 человек, в настоящее время здесь проживают 3–4 татарские семьи. Продолжительные и тесные контакты с русскими, особенно в период развития капиталистических отношений, заметно отразились на традиционной культуре. Однако эти изменения не вытеснили этнокультурные особенности этой группы татар. Костромские татары сохраняют этническое самосознание и этнокультурное своеобразие, будучи неотъемлемой частью татарского народа.

Мусульманская община на рубеже веков: динамика численности, социальная активность и религиозная жизнь

Религиозная жизнь мусульман Костромской области получила новый импульс в начале 1990-х гг. Мусульманское религиозное объединение (МРО) Костромы и области было создано 20 апреля 1992 г. Ее председателем стал Мансур Хайруллович Хайрутдинов (до 1994 г.), первым имам-хатыбом (с 12.04.1995 г.) – Измаил Минагараевич Хайрутденов. 7 декабря 1995 г. администрация города выделила членам МРО ветхое здание бывшего клуба фабрики «Ременная тесьма», где после проведенного собственными силами ремонта разместилась Костромская мечеть. Городская дума Костромы 16 апреля 1998 г. вынесла решение о безвозмездной передаче этого здания в собственность МРО, а 27 апреля 1999 г. администрация Костромы предоставила МРО Костромы в бессрочное пользование земельный участок под этим зданием.

В 1997–1999 гг. 4 костромских мусульманина впервые после долгих лет запретов совершили хадж. С 15 июля 1999 г. в Костроме стала выходить газета «Ислам», что положило начало издательской деятельности мусульман области.

4 мая 2003 г. усилиями руководства ДУМЕР и членов МРО Костромской области (председателя Хасана Салиховича Зарипова, имам-хатыбов Марата Жалялетдинова и Табриза Нурутдинова и др.) началось строительство новой, двухэтажной Мемориальной мечети в Костроме. Заметное участие в жизни МРО принимают активисты азербайджанской (Шаик Багиров, Тохид Абдуллаев, Натик Багиров, Сарван Гулиев), чечено-ингушской (Хасан Делилович Умаров, Иса Ибрагимович Мизаев, Султан Русланович Баширов), дагестанской (Шамиль Магомедалиев) и других этнических общин. Общая численность членов мусульманской общины, по данным всероссийской переписи 2002 г., достигала 7,2 тысячи человек (татары – 2,7 тысячи, азербайджанцы – 1,5 тысячи, чеченцы – 0,5 тысячи и др.). В то же время руководители МРО оценивают сегодня численность мусульман области в 15 тысяч человек. Помимо собственно Костромы, мусульманские общины проживают в Галиче, Нерехте и других городах области.

Мусульманская община в Галиче Костромской области возникла в первой половине ХХ в. Татары появились здесь в 1933–1934 гг., переселившись из с. Ломаты Дубенского района Мордовской АССР. Они селились близ города в деревне Якушкино-Богородское. Первыми переселенцами были семьи Шарифкуловых, Хабибуловых, Ашировых. Так, семья нынешнего председателя мусульманской общины Мубаракши Якубовича Шарифкулова переселилась в Галич в 1937 г. и жила по ул. Красноармейской, в верховье р. Нешмы.

Религиозная жизнь общины оживилась с начала 2000-х гг. Первый коллективный пятничный намаз мусульман-галичан прошел 7 февраля 2003 г. в частном доме М. Я. Шарифкулова по адресу: ул. Заводская, д. 69. 11 февраля 2003 г. под руководством Анвера Гарифовича Валиуллина – первый праздничный намаз, посвященный празднику Курбан-байрам. В рамках мусульманской общины объединились люди разных национальностей, проживающих в Галиче: татары, чеченцы и дагестанцы. Важным событием в жизни мусульманской общины стала официальная регистрация Мусульманского религиозного общества г. Галича (10 июня 2003 г.). В настоящее время все мероприятия – пятничные и праздничные намазы, занятия в медресе по изучению Корана и основ ислама, проходящие под руководством Табриза Нурутдинова, – проводятся в доме председателя М. Я. Шарифкулова.

Большую организаторскую работу в жизни мусульманской общины принимают члены Совета общества: Уздинова Газима Ислямовна, Алудов Супьян Якубович, Салахутдинова Такия Сафиулловна, Уздинова Факия Сулеймановна, а также представители МРО Костромской области имам-хатыб М. Жалялетдинов, Т. Нурутдинов, Ш. Багиров и др.

Временное здание мечети г. Кострома. Мечеть открыта 7 декабря 1995 года

Курская область. Темник Ахмат – управляющий соловьиным краем

Страницы истории: Ахматовы слободы, Бесединский и Гочевский археологические комплексы

Областной центр Курской области хранит в себе богатое исламское прошлое со времен Средневековья. Именно здесь произошли известные события вокруг знаменитых Ахматовых слобод, до сих пор не дающие покоя историками и археологам. Познакомиться с их историей можно, посетив экспозицию Курского государственного археологического музея, а также Гочевского и Бесединского археологического комплексов. Последнее лучше делать по согласованию с учеными-археологами, работающими в упомянутом музее. В последние годы все шире развивается археологический туризм, предоставляется уникальная возможность принять участие в экспедициях и раскопках под руководством опытных ученых. Кроме золотоордынских городов и поселений, в области находят множество монетных кладов восточного происхождения (булгарские, арабские) доордынского времени, привязанных к торговому пути из Булгара в Киев, а также нередки артефакты хазарского времени.

Желающие могут посетить «башню Шамиля», в которой, по местной легенде, имам останавливался по пути в Медину, а также Марьино – имение князей Барятинских близ с. Ивановское Рыльского района.

История ислама в Курской области до сих пор не являлась предметом внимания исследователей, хотя она представляет несомненный интерес. В ней можно выделить раннесредневековый, имперский и советский периоды.

Доордынский этап представлен двумя временными срезами: хазарским (салтово-маяцким) и постсалтовским. Известно, что вся территория современной Курской области входила в состав Хазарского каганата. В нескольких районах региона найдено немало артефактов, относимых к салтово-маяцкой культуре и ее локальным вариантам, в числе которых ряд могильников (городище «Гора Ивана Рыльского» в г. Рыльске, Лебяжинский могильник в Курском районе и др.). По мнению виднейшего хазароведа М. И. Артамонова, освоение славянами освобожденной от булгар-кутригуров лесостепной полосы Днепровского Левобережья происходило именно под защитой хазар. Расположенное на месте г. Рыльска укрепленное поселение контролировало стратегически важный район, соединяющий торговые магистрали, и входило в ту же цепь фортификационных сооружений, что и Супрутское городище (Тульская область), Чернигов и Киев. В свете последних исследований территориально близких к современным границам России регионов Украины уже в IX–X вв. отмечается наличие крупных хазарских городов с мусульманским булгарским и аланским населением, доминирующим носителем салтово-маяцкой культуры на всех прилегающих землях. Возможное проникновение мусульман севернее нынешней российско-украинской границы подтверждается отдельными артефактами исламского происхождения, найденными на территории Супрутского городища.

Постсалтовское торговое влияние, уже неразрывно связанное с исламом, фиксируется в различных кладах, найденных в Курской области. Самым крупным из них является Жидеевский клад (Железногорский район), содержащий 320 дирхемов, один из которых был отлит в Суваре (Волжская Булгария) в 341 г. хиджры (952/953 г.). Присутствие этой монеты и зооморфных мотивов в найденных местных серебряных изделиях указывает на торговые связи северян с Поволжьем. По мнению археологов, для производства всех серебряных и биллонных изделий, изготовленных в этот период в Посеймье, использовалось серебро арабского и булгарского происхождения.

Золотоордынский период истории ислама характеризуется наличием крупных городских центров и особого административно-политического образования конца XIII – конца XIV в. – Курской тьмы. Основными источниками по данному периоду являются русские летописи, характеризующие правление Золотой Орды на этих землях исключительно с негативной стороны. В силу данных обстоятельств исследователю трудно дать объективную оценку даже таким явлениям, как основание в конце XIII в. новых крупных процветающих торгово-ремесленных центров – Ахматовых слобод. Несмотря на то, что баскак Ахмат, возможно, пытался создать на территории нынешней Курской области «город по примеру быстро возникавших на пустом месте золотоордынских городов» (М. Полубояринова), это событие в историографии до сих пор трактуется как «грабительская политика» монголо-татар.

Ахматовы слободы – два поселения, основанные в конце XIII в. курским баскаком Ахматом и разрушенные в ходе борьбы между ним и местными князьями.

Местонахождение Ахматовых слобод и хронология связанных с ними событий являются предметом длительной научной дискуссии. В летописи повесть о курском баскаке приводится под датировкой 1283–1284 гг. Однако ситуация, описанная в ней, учитывая имена и периоды правления ордынских ханов, относится к несколько более позднему времени. В свое время крупный отечественный историк А. Н. Насонов определял время этих событий 1287–1293 гг. Последние исследования В. А. Кучкина, проанализировавшего весь корпус источников, позволили привязать борьбу вокруг Ахматовых слобод к 1289–1290 гг.

Вопрос о том, где именно находились упомянутые в летописи Ахматовы слободы и курские города Воргол и Липовеческ, и поныне являет собой одну из археологических загадок Курского края. Ряд исследователей, начиная с Н. М. Карамзина, связывали с Ворголом и Липовеческом соответственно с. Воргол под Ельцом и современный Липецк. Ахматовы слободы в этом случае помещались без точной привязки где-то «под Рыльском». По мнению археологов и историков А. Ю. Липкинга и В. В. Енукова, этими слободами являлись расположенный на расстоянии 18 км от Курска Бесединский археологический комплекс (Ратский) на р. Рать и группа памятников у с. Лебяжье в 10 км от областного центра. Столица же Липовеческого княжества соотносится ими с археологическим комплексом у с. Липино в Октябрьском районе Курской области. Другие исследователи (В. Егоров, А. Кашкин, А. Зайцев и В. Кучкин) локализуют месторасположение Ахматовых слобод не в центральной, а в западной части области, близ Рыльска. Воргол, входивший во владения князя Рыльского, находился, возможно, на месте Воргольского городища на Клевени в Путивльском районе (Сумская область, Украина), а Липовеческ ими осторожно связывается с городищем у с. Старый Город под г. Дмитриевом-Льговским. Наиболее близким к истине представляется мнение, что Ахматовы слободы располагались на западе или северо-западе современной Курской области.

События, связанные с Ахматовыми слободами, непосредственно вытекают из внутриполитической ситуации, сложившейся на территории Курского края после монгольского нашествия. Курское княжение, претендовавшее на гегемонию в регионе, прекратило свое существование, земли его были опустошены. Сам Курск, лишившись князя, превратился в резиденцию монгольского баскака, центр Курской тьмы. Ведению курского баскака подлежали также территории сопредельных княжеств: Рыльско-Воргольского и Липовеческого.

В 1280-е гг. Курской тьмой управлял баскак Ахмат, ставленник темника Ногая, взявший сбор дани на откуп. Его деятельность причиняла «велику досаду» не только «черным людям», но и местным князьям. Во владениях Олега Воргольского и Рыльского им было основано две слободы, куда различными льготами переманивались люди как из рыльских и воргольских земель, так и из соседних владений князя Святослава Липовечского. Выражаясь современным языком, эти две слободы представляли собой некий аналог свободной экономической зоны. Слобожане переходили под непосредственную юрисдикцию Золотой Орды, обогащали своим трудом Ахмата, принося тем самым прямой убыток русским князьям. Под покровительством баскака эти поселения быстро превратились в крупные процветающие торгово-ремесленные центры: «И быша те велики две слободы, якоже грады великиа». «Скорее всего, со стороны Ахмата организация слободы была самодеятельной попыткой искусственно создать город по примеру быстро возникавших на пустом месте золотоордынских городов», – считает историк М. Д. Полубояринова. Более того, ощущая за собой мощную поддержку Ахмата, слобожане даже совершали грабительские набеги на окрестности – «насилие много творяше людям около Воргола и около Рылска».

Рыльский князь Олег в феврале – марте 1289 г. уговорил Святослава Липовечского отправиться вместе с ним в низовья Волги в ставку хана Телебуги и принести там жалобу на своеволие баскака. Таким образом, князья обращались сразу к высшей инстанции, минуя промежуточную – суд темника. Телебуга, стремясь обуздать чересчур усилившегося Ногая, благосклонно отнесся к прошению князей и дал им своих «приставов», которые должны были проконтролировать исполнение указа – вывести из слобод княжьих людей обратно в их владения, а сами Ахматовы слободы разогнать. Хан, как и положено, выступил в роли ревнителя справедливости – в слободе, согласно устоявшимся обычаям, нельзя было принимать людей из тех княжеств, на территории которых они основывались.

Вернувшись в начале лета 1289 г. из ханской ставки, князья поспешили исполнить повеление хана. Сам Ахмат отсутствовал, выехав в ставку Ногая. Олег и Святослав вместе с посланцами Телебуги ворвались в Ахматовы слободы и опустошили их, вернув своих людей в собственные вотчины и заодно захватив богатую добычу. Узнав о том, Ахмат оклеветал князей перед Ногаем, представив дело так, будто Олег и Святослав выступили не против злоупотреблений баскака, имея на то санкцию хана, а взбунтовались против самой татарской власти. Так, коварством Ахмата, объясняет дальнейшие события летописец. Однако на деле Ногай, вероятно, увидел в действиях князей еще один шаг Телебуги в борьбе против него. Согласно принятой в Орде практике, он призвал «виновных» на суд к своему двору. Ногай пользовался исключительным правом охоты на лебедей в заповедных местах Рыльско-Воргольского княжества. Каждый год в конце лета туда отправлялись его сокольники; через них и посоветовал Ахмат передать князьям требование явиться на суд. Отказавшись от переданного приглашения, князь явно продемонстрировал бы свою нелояльность по отношению к сюзерену.

В октябре 1289 г. сокольники вернулись к Ногаю, и привезли с собой отказ князя. Олег не желал ехать судиться к темнику после того, как выиграл суд у самого хана. Непокорство рыльского владетеля вызвало негодование Ногая, и против него была послана карательная рать, вместе с которой отправился и сам баскак. Князья со своими малыми дружинами были не в силах противостоять ордынцам. Олег бежал под защиту Телебуги, Святослав укрылся в воронежских лесах; схватить их Ахмату так и не удалось. 13 января 1290 г. рать Ногая стала лагерем под Ворголом. Отсюда в течение 20 дней рассылались отряды для разорения окрестностей; добычу и людей свозили в Ахматовы слободы. На суд Ахмата были представлены скованные по двое 13 старейших рыльских, воргольских и липовечских бояр. Всех их баскак велел принародно казнить, боярские платья Ахмат отдал случайно проходившим тут паломникам со словами: «Вы есте гости паломници, ходите по землям, тако молвите: кто иметь держати спор со своим баскаком, такоже ему и будет». Головы казненных монголы привязали к своим седлам, руки побросали в сани и двинулись от Воргола к с. Турову, чтобы устрашить население мятежных княжеств. Однако народ еще до этого разбежался из разоренных нашествием сел.

После этой кровавой расправы Ахмат покинул Курскую землю вместе с ратью карателей; в Ахматовых слободах остались два брата баскака. Серьезной военной силой они, видимо, не располагали, а потому доведенный до отчаяния Святослав Липовечский оказался для них весьма опасным противником. Еще в феврале 1290 г. он совершил ночное нападение на одну из слобод, а несколько позже подстерег на дороге, ведущей от одной слободы в другую, и самих Ахматовых братьев. Напав из засады, Святослав «Руси избил 25 [человек] да два бесерменина», однако сами братья с немногими уцелевшими спутниками сумели бежать. Решительные действия липовеческого князя вынудили братьев Ахмата бежать в Курск (9 апреля 1290 г.), а наутро после бегства наместников разбежалось и население обоих слобод. С этого момента упоминания об Ахматовых слободах исчезает из летописей. Вернувшийся из Орды Олег Рыльский не одобрил действий Святослава. Он стремился действовать «законными средствами», в рамках установленных порядков. Между вчерашними союзниками произошел разрыв. Ранней осенью 1290 г. Олег вновь направился в Орду и вернулся с татарским отрядом и ханскими полномочиями. Он выступил против бывшего союзника и убил Святослава. Однако уже через год, после гибели хана Телебуги, брат погибшего Святослава, Александр, отомстил рыльскому князю, убив его вместе с двумя малолетними сыновьями.

Как утверждает В. Егоров, в конечном итоге Ахмат и Ногай добились превращения курских земель в буферную зону с русским населением и золотоордынской администрацией. Вероятно, именно по этой причине с конца XIII в. со страниц русских летописей исчезает всякое упоминание о Курском княжестве и его князьях. Такие буферные зоны были довольно обычным явлением русско-ордынского пограничья того времени. Они не представляли собой непрерывной полосы, а существовали лишь в отдельных порубежных районах. По мнению исследователя, интерес к созданию и сохранению подобных приграничных образований проявляла не столько золотоордынская кочевая аристократия, и без того владевшая обширными степными улусами, сколько определенная прослойка золотоордынских чиновников, занимавшаяся откупом и сбором дани. Нередко в различных исторических и краеведческих работах, события вокруг Ахматовых слобод именовались «освободительной борьбой курян против татарского ига». Основу для подобного толкования заложил еще Н. М. Карамзин. Он писал, что в Ахматовы слободы «стекались негодяи всякого рода, чтобы… грабить окрестные селения», а в завершение делал вывод: «Достойно замечания, что летописцы сего времени ни мало не винят убийцы, осуждая безрассудность убитого: столь рабство изменяет понятия людей о чести и справедливости! Святослав казался злодеем, ибо, отражая насилие, подвергал россиян гневу сильного тирана: а жестокий Олег, вонзив меч в сердце единокровного князя, не заслужил их укоризны, ибо тем спасал себя и подданных от мести татарской».