Текст книги "Нереал"

Я увидел улицу напротив этих дверей, и переулок наискосок, я увидел решительно все! И понял, что меня осенило. План ДЕЛА родился в голове и засверкал, как бриллиант!

Пакет лежал на постели, я заглянул туда – может быть, у Маргаритки хватило ума стянуть хоть бутылочку пивка? Я бы отпраздновал ПЛАН. Но в пакете пива не было, а лежали мятые бумажки. Это были деньги, но очень мелкие.

Деньги? Значит, сегодня мне не придется ходить закоулками. Я уже могу войти в приличное заведение, сесть, заказать высокий стакан пива и орешки. Я уже могу пойти туда, где собираются настоящие мужчины и говорят О ДЕЛЕ! Может быть, я даже отыщу Билла Бродягу!

Копченый гусь дал мне достаточно силы, чтобы сесть и выглянуть в окно.

Я увидел голую Маргаритку. Даже не сразу понял, что это она, потому что волосы она собрала вверх, закрутила и замотала какой-то тряпкой.

Ни с того ни с сего она стояла у колонки с ведром и обливалась холодной водой. Ей было очень зябко, ее передергивало, но она даже пыталась подмыться. Я подумал, что сейчас она захочет залезть ко мне под одеяло, и сразу принялся соображать – как бы обойтись без этого? Мокрая и холодная девчонка под одеялом – это сейчас было вовсе ни к чему.

Нужно было поскорее собраться и уматывать.

Я сунул мятые бумажки в карман штанов и ушел.

Настроение было бодрое и боевое. Сегодня я познакомлюсь с теми мужиками из пивного бара и предложу им ДЕЛО, думал я. Они обалдеют, но согласятся. Я все распишу как положено. Как учил Билл Бродяга. Кто где будет стоять и вообще. Потом – нужно будет угнать подходящую машину. Стволы у них наверняка есть…

Я нарочно сделал крюк и дошел до того дома, где жила Ксения. Ладно, ладно, это мы еще посмотрим… Как там ее муж вез? Прямо, а потом свернул налево?

Делать все равно было нечего – я неторопливо пошел в том самом направлении.

Это доставляло мне некоторое удовольствие. Я иду по ее следу, я ее преследую, думал я, я ее достану!

В сквере я присел на скамейку выкурить сигарету. Рядом дед никак не мог управиться с толстой газетой. В конце концов страницы разлетелись, он попытался нагнуться, но помешала спина.

Я не совсем уж бесчувственный. Надо помочь деду поднять с дорожки кучу бумаги – помогу. Тем более – настроение классное, впереди – ДЕЛО и деньги! Я нагнулся, сгреб листы в стопочку, поднял – и окаменел.

На первой же странице я увидел Ксению!

Это было ее лицо!

Правда, маленькое, с мой ноготь, но несомненно – ее лицо.

Как же она попала в газету?

Я стал читать статью, при которой обнаружил снимок, и дочитал ее до конца, хотя она и призывала жалеть одиноких старушек, и понял, что Ксения работает в газете каким-то важным лицом. Значит, оставалось найти адрес! Пишут же его где-то в газетах! Может, сверху, а может, снизу.

В этой газете было шестнадцать страниц, и я все их старательно просмотрел. Адрес нашелся на пятнадцатой, действительно – в самом нижнем правом углу. Я оторвал его и собрался сунуть в карман.

– Ты что это?… – попробовал возмутиться дед.

– Пришибу, – сказал я, встал и ушел. Еще возмущенных дедов на лавочках я не слушался!

Редакция толстой газеты «Отчий дом» была на улице Верещагина, шестнадцать. Я обрадовался тому, что, оказывается действительно шел в нужном направлении. И очень скоро оказался у двухэтажного деревянного дома.

У дверей стояли толстый мужик с сумкой через плечо в виде черного сундука, две старые бабы – одна тощая, а другая – как мяч, и еще один мужик, с такими буйными черными кудрями и красными губами, что я чуть не принял его за мулата.

Я прошел мимо, прочитал вывеску, убедился, что тут действительно редакция, и вошел.

– Где тут Ксения? – спросил я у первой попавшейся тетки.

– Второй этаж, третья дверь направо.

Я поднялся и открыл эту дверь.

Она стояла у стола, в белом костюме, в белой шляпе – именно такая, с какой войдешь в любой ресторан, и все умрут от зависти. Она повернула ко мне голову, и я прочитал по ее лицу, что она взволнована почти до ярости.

Ее губы приоткрылись!

Ну что же, сказал я себе, это – судьба!

Какие, к черту, слова, какие церемонии? Мужчина и женщина нашли друг друга!

В два шага я оказался возле нее и взял ее за плечи.

Но вместо того, чтобы позволить себя прижать, она извернулась и с неожиданной силой толкнула меня. Я шлепнулся…

Нет.

Я не мог шлепнуться.

Я сел на стул. На такой черный стул с колесами. И он подо мной сразу поехал прочь от Ксении.

Очевидно, она поняла, что погорячилась, и устремилась ко мне страстно и пылко. Вот это – настоящая женщина, подумал я, вот с ней я наконец испытаю то, чего так долго был лишен!

– Сумасшедший дом! – вдруг завопила она. – Думаете, я вас отсюда выставить не сумею?

Она развернула стул со мной вместе и толкнула его к распахнутой двери. Я выехал в коридор и чуть не сшиб толстого дурака с сумкой и еще одного, совсем замухрышку.

Нужно было наконец хоть что-то сказать ей! Сказать – Ксения, это же я, Брич, я пришел за тобой, подожди немного, еще неделя – и я увезу тебя отсюда!

– Люсенька! – произнес я. – Это ты!…

Нет.

Не мог я сказать такую чушь. Ничего не говорил. Вот так. Потом все, что потребуется, скажу.

– Я милицию вызывать не буду! – воскликнула она. – Я с тобой сама управлюсь! Пошел в задницу!

И из сумки, висевшей через плечо, достала небольшой пистолет.

Вот это женщина, подумал я, изумительная женщина, вот это – настоящая подруга для меня, Брич, ты нашел то, что искал! А какие ноги!

– Ну? – грозно спросила Ксения. – Это не контора, это бедлам! Мало мне ясновидцев! Наталья! Степашина! А вы кто такой? Как сюда попали?

Это относилось к толстому, хотя вроде еще не старому дураку с сумкой. Он чего-то залепетал – до такой степени не по-мужски, что захотелось плюнуть.

Да, это была женщина! Умела выстроить по струнке всю мелкую шушеру! Такая мне и нужна. Такая для меня – подходящая пара!

– Вот, нашел тебя… – сурово сказал я ей, всем видом показывая, что ничуть не боюсь. – В смысле…

И тут оказалось, что подходящих слов у меня просто нет. А ведь я знаю их кучу! Я к любой женщине так подойду, что она опомнится только в постели!

Ну и пусть! Значит, надо встать и просто обнять ее. Пусть видит, я не из пугливых.

Я бы встал, но замухрышка, мола стоявший рядом с толстым дураком, кинулся ко мне и пихнул меня обратно на стул. А сам отскочил.

Это уж было чересчур!

На гордом лице Ксении было написано: достанусь только победителю! Она вошла в кабинет и крепко хлопнула дверью.

– Ну! Ты! Родной! – уже закипая, уже впадая в бешенство, я вскочил и направился к замухрышке. Он попятился и кинулся бежать по коридору.

Каким же кретином нужно быть, чтобы дразнить меня?!?

Я – Брич! Я – Напролом!

И я понесся за ним следом.

Он был уже внизу, а я – между этажами, когда что-то треснуло меня по спине и я полетел с лестницы…

Нет!

Я одним прыжком преодолел десять ступеней и почти догнал замухрышку. А стул с колесами просто упал вниз одновременно со мной.

Я вскочил на ноги…

Я не вскакивал на ноги! Я же и не падал!

В общем, когда я оказался на улице, то увидел, что замухрышка скрывается в каком-то унылом магазине.

Естественно, я хотел прыгнуть туда следом за ним.

Но замухрышка успел запереть дверь.

Какого черта!

Я ударил по стеклу так, как учил Бродяга, – и оно сразу пошло трещинами, стало осыпаться. Теперь главное было – не прыгать туда раньше времени, чтобы не схлопотать себе на голову острый осколок. Я стукнул стекло еще раз, убедился что все куски, готовые упасть, уже рухнули, и красиво прыгнул в магазин.

Там нестерпимо воняло старым и грязным тряпьем.

Замухрышка был за длинным стояком с вешалками, на которых висела всякая дрянь. Я решительно отодвинул вешалку и схватил его левой рукой за грудки, примеряясь тюкнуть правой в нос.

И тут меня ухватили за правое предплечье, рванули и развернули к себе.

Это был пожилой крупный дядька с вороными кудрями и красным ртом, тот самый.

– Т-т-т! – сказал он мне укоризненно. – Т-т-т!

И покрутил пальцем у виска.

Похоже, он был прав – я действительно спятил, если собираюсь бить в этом свинарнике какую-то полудохлую крысу, которая уже наверняка наложила в штаны от страха. Так я подумал – но уходить, оставив тут всего лишь разбитое окно, я не хотел. Я опрокинул стояк и ударом ноги перевернул большой ящик со всякой мелочью. После чего плюнул и ушел.

Я дошагал уже до угла, когда словно дернуло обернуться. Я обернулся – точно! Круглая тетка спешила за мной следом. А за ней – тот, вороной.

Из любопытства я остановился, они меня догнали и между ними произошел странный разговор.

– Т-т-т-т! – протарахтел вороной, тыча пальцем сперва мне в грудь, потом – ниже пояса, а потом – вообще в небо.

– Ничего не понимаю! – отмахнулась тетка. – Ты эти свои штуки для Леонтинки и для клиенток прибереги.

– Т-т-т!!! – возмутился вороной и даже попытался встать между мной и теткой.

– Есть проблемы? – спросил я ее.

– Хочу с вами побеседовать! – так прямо и заявила она. – Я изучаю проблему стресса в бытовых условиях и, как правило, имею дело с подавленным, а не реализованным стрессом. А вы его только что при мне разрядили.

Если бы тут был Бродяга, он бы уж что-нибудь этакое ответил.

Интеллектуалы проклятые! Нахватались разных слов, нормальному человеку ни хрена не понять.

– Т-т-т! – продолжал кипеть вороной.

– Да ну тебя! – воскликнул тетка. – Послушайте, этот сумасшедший не даст нам нормально поговорить. Вот моя визитка – обязательно позвоните! Хоть на работу, хоть домой!

«Еженедельник „Отчий дом“, Наталия СТЕПАШИНА, корреспондент» – вот что было написано в визитке.

Я подумал – если с ней встретиться, она же может много чего рассказать про Ксению!

– Обязательно позвоню, – сказал я. – Вы ему объясните – пусть не нарывается.

– У меня из-за него сплошные неприятности, – сказала тетка. – Ну, я жду звонка. А, кстати, как вас зовут?

Действительно, как меня зовут?

Как зовут человека, который только что разбил магазинную витрину и чуть не изничтожил продавца? Знаю я этих корреспондентов, пил с одним в Миннеаполисе, так пьет он не хуже приличного человека, зато что расписал про нас с Бродягой в гнусной местной газетенке?

– Валентин, – представился я. Все равно меня с ним уже путают, так пусть путают дальше.

– Валентин, – повторила она, глядя на меня с восхищением. А почему бы и нет? Не так уж много на земле правильных мужиков, вроде меня.

Пожалуй, из всех возможных толстух эта – самая терпимая, подумал я. Хоть что-то в жизни понимает.

– Т-т-т-т! – вороной уж стал ее стучать по плечу. И отпихивать другой рукой воздух в моем направлении. Мол, сгинь, пропади!

– Ладно, ладно! – сказала она ему. – Значит, я жду вашего звонка. До встречи!

Повернулась и поспешила к редакции, а вороной – за ней следом.

Я сунул визитку в карман. Ничего, пригодится, Достать в серьезной компании – мол, не со всякой мелкотой общаюсь. С кор-рес-пон-ден-та-и!

Да, компания…

Сразу приставать нельзя. Бродяга где-то вычитал: никогда ни у кого ничего не просить, особенно у тех, которые сильнее, тогда удивятся и сами все предложат.

Они не сильнее, конечно, но сейчас они мне нужны. Поскольку они уже вместе, они уже притерлись, и им недостает только вожака. Тот, смуглый, ничего, серьезный мужик, но кто его знает, каков он в деле.

Я неплохо погулял по городу. Ближе к вечеру я отправился в тот бар. Они уже были там. Теперь следовало привлечь к себе внимание.

Я подумал, какое пиво взять – «Разина», «Ермака» или другое равноценное, или то, что вдвое дороже, – заграничный «Пауланер».

Мужики сидели солидно – и не с «Разиным». Я взял «Пауланер», пару хороших сигарет, орешки – не соленый арахис, а тоже приличные, индийские, которые завитком.

Сел так, чтобы они меня хорошо видели и оценили. Не дураки же, в самом деле. Пусть поймут – пришел серьезный человек, может, ждет приятеля, может, ищет новых знакомств. А приставать – последнее дело.

Несколько вечеров пришлось мне посещать этот бар – словно на работу нанялся. Хорошо хоть, у Маргаритки откуда-то деньги появились. Она отдавала их беспрекословно – я сказал, что нужно ДЛЯ ДЕЛА. А когда СДЕЛАЕМ ДЕЛО – у нее появятся не только эти жалкие гроши, но и норковое манто.

Вот Ксения в норковом манто была бы хороша…

У Маргаритки глаза загорелись.

– Правда? – спросила она, уже зная, что это может быть только правдой. – Ой, Брич, а ты меня тогда не бросишь? У тебя же будет куча денег…

– Не брошу, – сказал я ей и нахмурился. Вот уж не думал, что в меня так влюбится шестнадцатилетняя девчонка!

Она прижалась и приласкалась.

– Может, даже поженимся, – добавил я.

– Правда?!?

Она так заулыбалась, что я почувствовал себя героем. Не каждый мужчина может дать женщине такое счастье!

– Слушай, Брич, а ты не хочешь снять комнату? Ночью уже так холодно, что я даже об тебя еле согреваюсь.

– Погоди, еще недельки две – и будет тебе целая квартира, – пообещал я.

Так вот, я как раз недоумевал, почему они так тянут со знакомством, и вспомнил про обещанную квартиру, которой через две недели уж точно не будет, когда один из них проявил инициативу. Такой длинный, плотный, но узкоплечий, с маленькой головой и вечно прищуренными глазами.

Он подошел и спросил:

– Не занято?

– Садись, – сказал я.

Он поставил свое пиво на столик и сел.

Шестерка, подумал я, обычная шестерка, попробует меня пощупать. Ладно. Я же вижу, что тот, смуглый – кстати, и черная рубаха у него расстегнута так, как мне нравится, и блестит на шее золотая цепь, – наблюдает за нами.

– Закурить не найдется?

– Найдется.

Я достал сигареты и сам на них уставился с удивлением. Откуда только Маргаритка их притащила? Пачка была уже начатая, и такой марки, которую я видел впервые в жизни.

– Благодарю, – сказал тот мужик. – Ты, гляжу, сюда зачастил.

– Солидно, не шумно, – объяснил я, – люди приходят серьезные.

– Это точно. Ты не с Киевской?

– Нет, я вообще не здешний.

– А-а…

В общем, он взял меня к своим, и тут выяснилось, что его зовут Сазаном. Может, по фамилии, может, рыбалкой балуется – я разбираться не стал.

Главный у них был – Петрович. Правильный мужик – для первого раза с вопросами не приставал, но сказал, что сейчас они тут каждый вечер встречаются.

Не люблю, когда суетятся. А этот как раз не суетился. Руку не тянул, имени не спрашивал – ждал, пока сам назовусь.

Нужно было показать, что я ним не вяжусь, порядок понимаю. Я поблагодарил за компанию, сказал «до встречи» и пошел.

До Малаховки я добрался пешком – и тут меня ждал сюрприз.

По одну сторону шоссе были дома, по другую – начинались огороды. И я, уже почти дойдя до шоссе, увидел, как возле крайнего дома тормозит джип. Оттуда выскочила девчонка и убежала в подъезд. Джип стал разворачиваться.

Если бы меня не заинтересовали навороты, я бы просто пошел мимо. А так я остановился посмотреть на машину – и лишь потому, когда она развернулась и скрылась в темноте, поравнялся с подъездом. И сразу же оттуда выглянула Маргаритка.

Увидев меня, она уронила сумочку.

– Пошли, – сказал я ей.

Она подняла сумочку и покорно побрела следом.

– Это что за хмырь? – спросил я, когда мы уже добрались до своего домика.

– Знакомый один. Подвез.

– А-а. Нормально.

Она не хотела признаваться, что живет на огороде в будке, и придумала себе более приличный адрес – понял я. Джип – это серьезно.

– А кто он, этот знакомый? Деньги у него хоть водятся?

Если бы Маргаритка сказала «да», я бы использовал и этот шанс. Я бы все про него выпытал. И ему бы пришлось поделиться этими самыми деньгами.

– Откуда я знаю? – пожала плечиками Маргаритка. – Он же меня просто подвез.

Вдруг она даже не села, а прыгнула ко мне на колени.

– Брич, я люблю только тебя. Я однолюбка. Если полюблю – то до смерти! Я всегда это про себя знала! – быстро заговорила она. – Помнишь, как ты меня у ментов отнял? Я тебя сразу полюбила! И ребенка я рожу только от тебя!

Это меня в восторг не привело.

– Я вольная птица, – сказал я, – а ребенок – держит.

– Знаешь что? – она прищурилась. – Давай я выйду замуж за богатого дядьку, за миллионера, за такого толстого, а ребенка рожу от тебя!

Это было не так уж глупо.

– И ты отпустишь меня замуж за старого толстого дурака? – вдруг с тревогой спросила она.

– Если будет действительно миллионер – отпущу.

Нельзя этим женщинам говорить правду…

– Ты самый лучший в мире… – шептала она потом, и я не спорил – пусть найдет второго такого, неутомимого и яростного!

Когда я проснулся было близко к полудню, и она уже куда-то сбежала. Хорошо хоть поесть сготовила. И оставила денег на сигареты. Я заглянул под матрас, нашел ее заначку и сунул к себе в карман. Возможно, уже через несколько дней я ей верну эти гроши, если сегодня повезет.

Хорошо, что мы тогда прихватили кипу старых журналов. Снаружи было прохладно, я сидел, завернувшись в одеяло, и читал. Даже кроссворд разгадал.

Вечером я так подгадал, чтобы они меня ждали.

И тут уж пришлось называть свое имя.

– Брич, – сказал я.

– Как-как? Кирпич? – переспросил Сазан. Очевидно, хотел насмешить Петровича. Тот действительно усмехнулся.

– Нормально, – только и сказал. – А это вот у нас Левый, это – Арчи.

С ними был еще один, но как-то странно сидел, вроде и за нашим столиком, а вроде ногами – уже за соседним. Его Петрович не назвал.

Арчи мне сразу не понравился. У него был тонкий орлиный нос, не попорченный в драках, и сросшиеся брови, такой испанский угрюмый красавчик, наверняка бабы спокойно не могут пройти мимо. Красивый мужчина – это недоразумение. Мужчина должен быть как я – с крепкой физиономией, не более.

Я выставился – заказал всем пива. Поговорили о местном пиве. Поговорили ни о чем.

– А ты к нам по делам, или как? – спросил Петрович.

– От серьезного дела никогда не отказывался, – сказал я. Кто их разберет – может, они задумывают что-то такое, что мне и не снилось, они же местные, лучше знают обстановку.

– Серьезные дела мы и сами любим. Вон Арчи на видеопрокате сидит.

Я прикинул – в городе не меньше сотни пунктов видеопроката. Все равно – мелочь.

– Я вообще иначе понимаю, – сказал я. – Нужно взять хорошие деньги и сваливать. Но – очень хорошие.

– А что ты предлагаешь, Кирпич? – встрял Сазан.

Теперь нужно было помолчать, чтобы слова прозвучали внушительней.

– Я предлагаю брать банк.

– Что-о-о? Ты охренел?! – совершенно неожиданно взвился Сазан, но остальные молчали и сам я был спокоен, как никогда в жизни.

– Тихо, – сказал ему Арчи. – Это интересно, а, Петрович?

– Банк – это да, – согласился Петрович. – И какой же банк ты наметил?

– Я не знаю… – действительно, я не знал, как называется именно этот банк. – Такое угловое здание, многоэтажка, такое коричневатое, главный вход – стеклянные двери на фотоэлементах, второй – за углом, и напротив наискосок – четыре бара…

– Ребята, где это?… – опять взвился Сазан, но Петрович нехорошо на него посмотрел, очень по-мужски посмотрел, я люблю, чтобы мужчины так строго смотрели…

– Ты говори, Кирпич, говори.

Я испытал внезапное и пронзительное родство с Петровичем. Только мы двое были среди этой шушеры настоящие мужчины. Только мы знали цену вот такому взгляду, и негромкой, весомой, лишенной всяких там выкрутас и переливов речи. Только мы! Билла Бродягу бы еще сюда!…

– Все очень просто. Нужно покрутиться возле этого банка и узнать, когда приезжают за деньгами. Сперва засесть с утра в баре, с понтом опохмеляж, вычислить постоянных работников, потом – в ленч, потом узнать, куда ходят на ленч девчонки, ну, секретарши…

– Так, так… – подбодрил меня Петрович.

Видя, что вожак настроен по-деловому, остальные не вмешивались. Правильно делали: такой разговор – для двух настоящих мужчин, не более.

– Собрать всю информацию можно за неделю. А потом действовать нагло и открыто. Просто вовремя оказаться внутри, и чтобы снаружи ждала машина.

– Хорошо, – сказал, помолчав, Петрович. – Тебе уже приходилось делать что-то этакое? Ну, не банк, а хотя бы почту брать – когда туда пенсии привозят?

– Я банк брал.

Арчи и Левый переглянулись. В глазах у них было восхищение. Не научились еще скрывать эмоции, как вот Петрович.

Сазан хотел взвиться – и не смог. На сей раз я его взглядом припечатал.

– Один? – удивился Петрович, но как удивился! Только губы чуть дрогнули. А лицо осталось каменным – лицо настоящего мужчины, тяжелое и надежное. Как у меня.

– Нет, конечно. Нас было двое – я и Билл Бродяга.

– Кто-о-о?!? – это уже заорал не Сазан, а безымянный парень за двумя столиками, длинный, тощий, но, как мне показалось, жилистый.

– Тихо! – Петрович был невозмутим, как мраморное надгробие. – Билл Бродяга – это кто?

Длинный обнял Арчи, я бы так бабу на людях постеснялся обнимать, и что-то зашептал ему в ухо. Рот у Арчи приоткрылся.

– Напарник мой. Один мулат.

– Так. Мулат. Где же ты его взял?

А в самом деле, где я взял Билла Бродягу? Мы же всегда были вместе, всегда, с самого начала…

– Мы были вместе с самого начала.

– С начала чего? – как-то странно, без визга и склонив голову набок, спросил Арчи, и его глаза мне очень не понравились.

– И последний вопрос, – Петрович уже принял решение, я чувствовал это, я убедил его, иначе и быть не могло! – Где же был этот самый банк, который вы с Биллом Бродягой брали?

– Как где? В Чикаго!

Вдруг мне сделалось не по себе. Все смотрели на меня, ожидая, как видно, следующих слов шефа, а я вдруг понял, что коричневатая многоэтажка, где четыре бара напротив, – это именно тот банк в Чикаго, и как раз между барами я проскочил в переулок, влетел в тупик, развернулся и напоролся на двух полицейских, это были белый и негр, большой толстый негр. Я кинулся между ними, выстрелил, отмашкой сбил с ног третьего, а Бродяга, сразу сообразив, вырулил к углу, резко развернулся, распахнул дверцу «форда», и мы помчались, и чемодан с деньгами был наш, наш!…

– Ну, теперь мы на коне, Брич! – орал он, пока я возился с автоматом, выставлял его в окно и поливал очередями полицейские машины. – Ну, теперь мы поживем!

– Санек! Ты вот все время что-то сказать хотел, – Петрович обратился к длинному парню.

– Петрович, это же он нам боевик пересказывает! – тот даже подскочил. – Я кассету недавно брал! Старый боевик про двух гангстеров, один был Билл Бродяга, а другого звали Брич! Это они брали банк в Чикаго, а потом по каким-то горам лазили, и из-за бабы чуть друг друга не пристрелили…

Парень говорил, а я потрясенно кивал.

Он все правильно рассказывал! Только мы бы все равно из-за этой шлюхи Мерседес не подрались бы – просто были деньги, было настроение, мы играли! Мы в двух бешеных соперников играли, мы от всей души веселились!…

– В общем, так, – постановил Петрович. – Придется мне теперь все дерьмо из видеопрокатов пересмотреть.

И усмехнулся.

– А этого?!. – уже предчувствуя грандиозную потеху, привстал Сазан.

– Гнать отсюда через семь гробов с блядским присвистом. И без него дурдома хватает.

– Меня?

Я смотрел в каменное лицо, не понимая – что же я сказал не так? Ну, не этот коричневатый банк – так другой мы бы непременно могли взять все вместе!

– Чеши отсюда, Брич недоделанный! – добавил Сазан. – Чеши, чеши!

– А то в дурдом свезем!

Мне пообещали носить передачи и проникновенно так попросили поблизости не околачиваться и серьезным людям своей херней мозги не компостировать.

Кулаки сжались сами.

– А этого не надо, – посоветовал Петрович. – Сами сдадим, куда следует, мало не покажется. Ну, что стоишь? Вали к своему Биллу Бродяге!

Первым расхохотался Сазан.

А потом заржали все. Даже несокрушимый Петрович! Они ржали до слез, до икоты, терли глаза кулаками, стонали и кряхтели, но остановиться не могли.

Я повернулся и неторопливо вышел.

Что же я теперь Маргаритке скажу?…

Она ждала меня у окошка – как и положено ждать мужчину. Длинные волосы распустила, глазки подкрасила, в руках – журнальчик какой-то пестрый, но не читает… Соскучилась девочка!

– Ну, как? – спросила. – Встретился с теми серьезными людьми? Договорился?

– Порядок, – ответил я. Как же тут иначе можно было ответить?

– Я же говорила! – прямо завопила Маргаритка.

На ней был только шелковистый черный халатик с цветами и драконами. Вроде вчера такого не имелось. Только он – и она выскользнула с восторгом! Халатик, шурша, упал на пол. Потом Маргаритка ухитрилась подхватить его и кинуть на кровать.

– С первых же денег купим простыни и одеяло! – потребовала она. – А потом – подушки!

– Конечно! – сказал я. Простыни, одеяло… Сколько они могут стоить?

Наверно, мне следовало не пить дорогое пиво ради козла Петровича и его придурков, а зайти в магазин этих, как они… постельных принадлежностей.

Потом я понял это окончательно.

– Мне холодно! – пожаловалась Маргаритка. – Мне смертельно холодно!

– Прижмись! – велел ей я. – Давай, прижимайся. Я горячий.

– Как печка…

А она была совсем холодная. Худенькая, бледненькая и холодная. Я повернулся к ней спиной и сам не понял, как заснул.

Утром Маргаритка, как всегда, чувствовала себя скверно и не могла подняться. Я подумал, что Ксения с утра, наверно, свежа, бодра и готова к новым играм. Ксения… Высокая, статная, роскошная – королева Ксения. Если любить – так королеву!

На завтрак Маргаритка припасла половину белого батона и бутылку минералки.

– Знаешь, где я это взяла? – спросила она.

Купить – не могла. Не на что. Я же все деньги из-под матраса вынул.

– Стащила.

– Стащила! – удивившись моей проницательности, повторила она. – Когда тебе начнут платить?

– Скоро, – сказал я. – Я им предложил одно дело, они согласились.

Хотя уговорить стоило немалого труда. Основной труд взял на себя Билл Бродяга. Говорил он увлекательно – я сам заслушался. Томпсон и Флайер слушали сперва невнимательно – мало ли чего наплетет коротышка мулат, у которого половины зубов недостает? Они даже порывались встать и выйти из бара, но Бродяга любит препятствия – он сам себя превзошел! Они приподняли зады над стульями – да и шлепнулись обратно. Хозяин, Сэмми Хайд, только посмеивался – он не первый год знает Бродягу. Я же хранил на лице каменное выражение, всем видом показывая: кто обидит Бродягу – будет иметь дело со мной, Бричем. Это весь Чикаго знает.

И они согласились!

Днем я прошел из конца в конец проспект – а проспект длинный, миль шесть по меньшей мере, – осматривая с ног до головы всех встречных женщин. Ноги были так себе. Ксения… Что-то следовало предпринять. Есть хотелось неимоверно.

А все деньги я потратил в баре, чтобы познакомиться с этими козлами! С этими тупыми козлами. Они даже рядом с настоящими мужчинами не стояли – такими, как я и Бродяга. Они и не знали, каково это – провернуть настоящее ДЕЛО. Мелкота…

И Маргаритка права – действительно, по ночам все прохладнее. Нужно искать жилье.

Ну и город…

Как меня только сюда занесло?

Я уже подходил к нашей хибаре, когда услышал удивленный голос Маргаритки.

– Брич? Ты что там делаешь?

Еще три шага – и я увидел свою девчонку. Она стояла на пороге, кутаясь в одеяло, и смотрела совсем не в мою сторону.

Там кто-то был!

Чужого следовало прогнать.

Я как раз был в подходящем настроении, чтобы прогонять всякую мелкую шушеру. Не то чтобы кулаки чесались, а просто так… Если бы я сейчас кому-то хорошо въехал в челюсть, то почувствовал бы себя гораздо лучше.

Я побежал туда, куда смотрела Маргаритка, и обнаружил чужака. Он обирал яблоню в соседнем огороде. Услышав мое шаги, он повернулся.

Передо мной стоял мужик моего роста и моей ширины, но какой-то весь поношенный и обтрепанный. Он уставился на меня, как на привидение.

– Ну!… Ты!… Родной!… – как-то неуверенно выкрикнул он.

И помахал перед собой рукой.

Тут только я заметил, что на ногах у него – короткие ковбойские сапоги, вроде моих, но заляпанные какой-то белой дрянью. И это ничтожество еще смеет издеваться над мужской обувью?!?

– Ну!!! Ты!!! Родной!!! – прорычал я.

Мне даже замахиваться не пришлось – он и так дал деру.

Я подумал, что неплохо бы догнать его и надавать по шее. Не смертельно, а чтобы понял. И я понесся вдогонку, но он нырнул в какие-то кусты. Это уж было чересчур!

– Вылезай, а то стреляю! – гаркнул я, доставая пистолет.

Он не отозвался, трус поганый. Я действительно сгоряча стрельнул в заросли над канавой.

– Ты, черт немазаный, вовсе в уме повредился? – раздался оттуда старческий голос. – Я те постреляю! Всех лягух мне попугал!

И из канавы полез дедок, малого роста, в невероятном тряпье, волоча за собой какую-то древнюю бадейку.

– Иди, дед, отсюда! – сказал я ему. – Сам ты всех тут своей рожей пугаешь.

Но дед выпрямился и уставил в меня длинный грязный палец.

– Молчи, тульпа! – приказал он. – А ты, инкуб, коли можешь, подай знак!

– Интересное дело, сумасшедшие по огородам гуляют, – ответил я на это. – Чеши отсюда, дед. А то бадейку твою тебе на башку надену.

– А надень! – предложил зловредный дед. – Распоясался ты, тульпа, но это ненадолго. Есть и на тебя управа. Я-то не смогу, а вот Епископу Корнофору покоришься, так и запомни.

Я шел к нему по высокой траве, ступая весомо, чтобы он видел – идут если не бить всерьез, так основательно проучить. Он же вдруг со свистом втянул воздух, присел и резко выдохнул.

Меня вонью чуть с ног не сбило.

Я попятился, поскользнулся и сел.

– То-то! – сказал дед, как-то неожиданно оказавшись рядом. – А тронешь бадейку – пеняй на себя. Тогда не то что легонечко дохну – а вовсе в бараний рог скручу. Живешь ты тут, что ли?

Я не мог ответить. Не только в горле и в носу – в самом желудке, кажется когтями драло.

– Живешь, стало быть, – уверенно сказал он. – Уж не с той ли девонькой, которая на мой огород за картошкой повадилась? Ты ей, дурочке, скажи – такой корешок ненароком выроет, что от одного касания вся волдырями пойдет. Ладно, недосуг мне. Пока еще бадейку до дому доволоку. А ты гляди – никуда с огорода не девайся! Не то под землей найду!

Оказалось, в кустах над канавой была у него припрятана детская коляска. В этой коляске, надо полагать, его самого младенцем возили. С некоторым усилием он взгромоздил бадейку, укрыл ее ветошью и пошел себе, сгорбившись, катя перед собой кривобокую коляску – бомж бомжом!

Я встал.

Очень мне этот дед не понравился.

– Брич! – вдруг завопила Маргаритка.

Я направился к ней.

– Ты чего шумишь? – спросил я строго.

– Это ты стрелял?

– Ну и что?

– Ну и что? Стреляют, а потом вообще тихо! Что я должна была подумать?

Я посмотрел на нее с сожалением. Глупая девчонка. Что я, первый раз в жизни стреляю? Вон, Ротмана буквально на днях пристрелил.

– Иди домой, – сказал я.

Она вдруг принюхалась.

– Брич, ты что, на мусорке сидел?

– Я на всякий случай обнюхал свой рукав и убедился – вонь злобного старикашки здорово прилипчива.

– Нужно было кое за кем понаблюдать. Постирай мне штаны и рубашку.

– Порошка нет.

– Хоть как.