Текст книги "Нереал"

Глава вторая.
А не ходите, добры молодцы, по следам нереаловым!

Эту Базу хронодесанта видеть нужно было!

Когда-то давным-давно там жили люди. Они установили кухонный гарнитур и привезли холодильник. Они купили шкаф и два кресла с журнальным столиком. А потом куда-то подевались.

Те, кто их сменил, не обременяли свои головы мебельными делами, а просто привезли и покидали на пол матрасы, классические полосатые матрасы, возможно, даже больничные. Они также стащили сюда множество книг, но полки вешать не стали, это тоже было ниже их достоинства. Книги стояли вдоль стены высокими пирамидами, не менее метра, – вернее, параллелепипедами, если уж считаться со стереометрией. Эти параллелепипеды угрожающе кренились. И не хотел бы я попасть под обвал – среди книг имелись и дореволюционные фолианты издания Брокгауза и Ефрона.

Хронодесант в составе Корвина, Лалайт, Хэмси и Корнета, доставивший нас сюда, не только о мебели – и о еде мало беспокоился. Хотя Вася предлагал денег, чтобы добежать до круглосуточного ларька, хотя и я полез за кошельком, они уставились на нас, как на принцев крови, имеющих наглость требовать маринованных устриц, и командировали младшего, Корнета, на кухню варить макароны.

Серые макароны, опущенные в не успевшую закипеть воду и доведенные до состояния плохо размешанного цемента (или бетона?) получились того самого качества, которое моя строгая бабуля обозначает словом «по-польски». Скажем, «котлеты по-польски» – это котлеты, которые нечаянно вывалили на пол и потом сметали на тарелку грязным веником… Корнет честно пытался обжарить эти жуткие макароны на остатках растительного масла, но, как мне показалось, выполнял эту операцию впервые в жизни.

Что любопытно – Корвин, Хэмси и даже Лирайт ели этот кошмар с большим энтузиазмом. Башарин тоже наворачивал – будь здоров. Очевидно, ему просто надоела ворованная на огородах картошка.

Комнат было две. Лалайт и Корвин ушли ночевать в дальнюю, более того – заперлись там, а Хэмси и Корнет легли на матрасах в проходной. Нам как гостям выделили два кресла с приставленными к каждому набитыми рюкзаками6 неизвестно чьими, и спальник.

Но нам было не до сна. Вася велел нам с Башариным оставаться на кухне и приступил к допросу.

– Протокола не будет, – сказал он с таким видом, что мне одновременно сделалось нехорошо и отрадно. Нехорошо – потому, что Васька явно затевал какую-то противозаконную самодеятельность. А отрадно – в случае соблюдения юридически-процессуальных норм именно меня заставил бы этот вредитель конспектировать свою склоку с Башариным.

– Можно и с протоколом, – возразил Башарин. – Как там у вас положено? Протокол допроса подозреваемого…

– Свидетеля, – поправил Васька.

– … от такого-то числа такого-то мохнатого года…

– Двадцать восьмого сентября… Нет, двадцать девятого! – внес я свою лепту.

– Какого???

Очевидно, скитаясь по огородам, Башарин не догадался делать на какой-нибудь стене зарубки.

– Двадцать девятого, – подтвердил и Вася.

Башарин только вздохнул.

– Я уже знаю, что ты ни в чем не виноват. Ну и какого же ты лешего удрал, если не виноват? – резонно спросил Вася.

Это уже было начало допроса.

– Да-а, не виноват! – прохныкал здоровенный дядька Башарин примерно так же, как хныкал в возрасте четырех лет, будучи застукан за добыванием шоколадных конфет из запечатанной коробки. Имелось в виду – да-а, все факты – против меня, но на самом деле я действительно не виноват и все вы, невзирая на оправдания, до смерти будете считать меня виноватым!

– Вот, Игорешенька, – Вася совершенно непедагогично показал на впавшего в младенчество Башарина пальцем. – Вот, смотри и учись, как не надо вести себя с органами власти. Этот мужчина наверняка был в указанное время занят чем-то противозаконным, но куда менее противозаконным, чем стрельба по президенту «Бастиона». Допустим, он даже снимал колеса с чужой машины. Ну, что мы с ним сделаем за колеса? Обругаем, заставим вернуть украденное и впаяем какой-нибудь идиотский условный срок…

– Да не снимал я никаких колес! – заорал Башарин. – Что я – совсем идиот?

Мы переглянулись и одновременно повернулись к кухонной двери. Оба юных существа, Хэмси и Корнет, наверняка дрыхли без задних ног, но каково было Корвину и Лирайт в самую неподходящую минуту слушать такие вопли?

– Ну, я бы не рискнул так категорически заявлять… – тонко намекнул я.

– Башарин, прекратите наконец истерику! – казенным голосом рявкнул Вася. – Вы в состоянии осознать свое положение? Вы несколько месяцев стреляли в тире, и не просто так, а тренировались с Костей Сафари. Вы не выпадали из девятки. Я связался с курсами бодигардов и узнал, что вы хотели туда поступить, но возраст уже не тот, берут до тридцати пяти. Тем не менее вы продолжали всем рассказывать, что хотите сменить профессию, и тренировались! Так?

– Так, – не дождавшись от Башарина ответа, сказал я. – Давай, Вась, оглашай дальше!

– Дальше по списку – во время покушения на Ротмана вы были непонятно где. И, наконец, сбежали! Что я как следователь должен был подумать?

– Да чего ты – были, сбежали?… – восстал против вежливости Башарин. – По-человечески нельзя, что ли?

– Я с тобой, дураком, пробовал по-человечески – так ты визжать начинаешь, – объяснил Вася. – Ну вот объясни мне – как назвать человека, который не виноват, но на всякий случай удрал? Он таким дурацким образом заставляет всю городскую милицию гоняться исключительно за собой, а настоящий преступник в это время благополучно скрывается!

– Эх!… – сказал на это Башарин и махнул рукой. В голосе слышалось – все рухнуло, жизнь не состоялось, и одна у меня перспектива – пойти и повеситься. Это «эх» Васе явно понравилось – перед тем, как намылить петлю, человек бывает склонен к откровенности.

– Да если ты даже в это время квартиру брал – тебе умнее признаться! – проникновенно посоветовал он. – Потому что если на тебе повиснет эта идиотская стрельба по Ротману – тебя в покое не оставят. Ротмановская «крыша» начнет из тебя выбивать – кто заказал? А им нужно знать, кто заказал, чтобы доложить о своей бурной деятельности. Тебе непременно надо, чтобы угрожали твоей жене и твоим детям?

Очевидно, такой вариант Башарину в голову не приходил. Он вытаращился на Васю, как бы надеясь прочитать на его лице, что это просто шутки у Ментов такие, но спокойно и неколебимо было Васино лицо, и тогда Башарин посмотрел в поисках спасения на меня. Однако я заблаговременно получил приказ не вмешиваться и этюдов по актерскому мастерству на материале древнерусского фольклора не разыгрывать. Мне оставалось лишь горестно развести руками.

– Ну… – пробормотал Башарин. – Ну…

Вася насторожился – уже и по роже было видно, что человек осознал, в какую кучу дерьма вляпался, и готов говорить хоть до завтра – лишь бы его поняли и за шиворот оттудова вытянули! А, глядя на Васю, оценил ситуацию и я.

– Jacta est alea! – не удержавшись провозгласил он. Ну, а кто бы удержался?

Вася сверкнул на меня серыми, вмиг потемневшими глазами, но Башарину было в тот момент не до латыни: он думал – с чего бы начать.

– Да это все Ленка… – наконец пробормотал он.

Вася ни с того ни с сего показал мне кулак. Кулак был не слишком внушительный, но я видел как-то Васю в боксерских перчатках, обрабатывающего «грушу», и менее всего хотел бы оказаться на ее месте. И потому не латинское, а вовсе французское выражение «Cherchez la femme!» замерло на моих губах, как бы в последнюю долю секунды прихваченное за хвост зубами.

– Оцени, Башарин, я даже не спрашиваю, что за Ленка такая, – пришел на помощь Вася.

– Ну, Ленка из двадцать третьей квартиры! – выкрикнул тот. – Ну, муж у нее в командировку уехал!

– Ясно, – сказал Вася. – Муж в командировке – это великое дело. Но почему ты из своего захода налево делаешь такую глобальную тайну? Ведь не зарезал же ты эту Ленку?

– Да все моя! – нервничая, принялся объяснять Башарин. – Моя, понимаешь? Сказала – еще один заход, и катись ты на все четыре стороны.

– Мало ли… – начал было Вася, имея в виду, что все женщины только грозятся.

– Она ВСЕРЬЕЗ сказала!

– Настолько ты ее достал?

– Настолько… – вдруг Башарин словно воспрял к новой жизни. – Слушай, я же как решил? Я же понял, что если такого человека, как Ротман, подстрелили, значит, этого киллера всерьез искать будут! Я думал – отпечатки пальцев там, все эти ваши штуки! Что вы его быстро найдете – а тогда ко мне уже никто цепляться не будет!

– То есть, решил отсидеться? – уточнил Вася. – А жене-то как объяснил свое отсутствие?

– Когда к Ленке собирался – позвонил, сказал, что халтура. Что напарник у себя дома потолки белит, на работе краску взял, и меня пригласил, обещал дать новый кран для ванной. Ну, на два-то часа или там на три нормальная отмазка! А кран я в «Гербалайфе» отвинтил, там жильцы с третьего этажа выехали и кран совсем новый оставили.

– Это ты хорошо продумал, – одобрил Вася. – Значит, решил отсидеться именно в «Гербалайфе», где целую пустую квартиру для себя приспособил. Что же мы тебя леший знает где отлавливали?

Башарин задумался.

– Знаешь, я вообще-то мало пью… Ну, до чертиков не допиваюсь… А тут и не пил – а такое было! Расскажешь – не поверят!

– Поверю… – Вася покосился на Игоря.

– Поверим, – пообещал и я.

– Ну… Спрятался я в той квартире, все с собой взял, термос там, пожрать, радио… Ну, заснул. А проснулся я… – тут Башарин сделал такое страшное лицо, чтобы и без слов стало ясно – стряслось нечто жуткое! – Проснулся оттого, что меня за шкирку держат! Я извернулся – и увидел я, ребята!… Знаете, кого увидел?…

– Самого себя.

Башарин отшатнулся от Васи.

– Ты давай, рассказывай, – напомнил я ему.

– Ребята, моя рожа, чисто – моя! И ни с того ни с сего, на ровном месте – тресь меня в рыло! Я – сдачи! Он на меня прет, я отбиваюсь! Ну, жуть! Сам себя колошмачу!

– Ну и выпер ты его? – осведомился Вася.

– Так он же не один был! – как бы искренне удивляясь, что сразу не сказал такую важную вещь, воскликнул Башарин. – Одного-то я бы выставил! А так мне самому убираться пришлось. И, ребята, что дико – я же спал-то разутый, и он мне обувь вслед выбросил. Так выбросил не ботинки, а старые «казаки», которые я всегда на работе держу, они уже страшные, как смертный грех.

– Ну и как, удалось тебе отмыть эти «казаки»?

– Пришлось кое-как…

– А дальше?

– Что – дальше?… – Башарин махнул рукой. – До утра в парадном сидел. А потом, конечно, смылся.

– Почему смылся?

– Да бригада же! Они же сразу бы тебе позвонили!

– Тоже верно, – согласился Вася, всем видом показывая – действия Башарина не одобряет, но и не порицает.

А действия были такие: улизнув перед явлением бригады, он обзвонил несколько былых подруг, но ни у кого не случилось мужа в командировке. Связался также с дружбаном Борькой Жуковым, и Борька обещал приютить у себя на работе, а трудился он продавцом в магазинчике «second hand». У Борьки удалось переночевать дважды, а потом на него хозяйка магазина так взъелась, что чуть не убила. Так что убежище вместе с тещиными бутербродами накрылось медным тазом.

– Ну, делать нечего – засел я на этих чертовых огородах! – даже не пытаясь объяснить, как его вообще занесло в Малаховку, подвел итог своих скитаний Башарин.

– Что жрал-то? – с заботливостью старой, видавшей виды няньки спросил Вася.

– А все очень просто. Я там, на огородах, ведь сторожем нанялся!

– Вот это да! – изумился я. – Лягушек, что ли сторожить?

– Нет, там корешок один прикупил земли, дом строит. Место хорошее, все магазины – через шоссе, лет через пять там таких особняков понастроят… Ну, чего-то у него затормозилось, он и нанял меня стройматериалы посторожить. Живи, говорит, там на первом этаже уже можно. Продуктов привез, денег немного дал. Живи, говорит, и гоняй всякую сволочь! Ну, думаю, моя дура скоро остынет, скучно ей станет, вот тут я и появлюсь. Она уж придумает, где меня спрятать. Опять же, сподручнее будет за ментами наблюдать – как они киллера ловят. День живу, другой, а на третий или четвертый…

Он замолчал, всем видом показывая – сейчас будет сказано нечто значительное.

– Ну, ну? – подбодрил Вася.

– Что – ну? Что – ну?! – заорал Башарин. – Я же говорю – опять сам себя увидел! Вы когда-нибудь слышали, чтобы зеркало заговорило?

– Как с похмелюги зеркало бреют – слыхал, а чтобы оно еще и говорило… – Вася всем видом и каждой ноткой интонации давал понять – представляю, сколько ты там выпил, охраняя новостройку, если уж до зеркальных речей дело дошло.

– Какая похмелюга?! – Башарин вскочил.

– Сядь! – гаркнул Вася, не вставая. – По существу!

– Себя увидел! Как живого! Я ему – ну, ты, родной! И он мне точно так же – ну, ты, родной! Попугай, блин! Какаду траханный!

– Кто попугай?

– Ну, этот, который второй я.

– Вот, Игорек, мотай на свой несуществующрий ус, – нравоучительно произнес Вася. – Так судьба наказывает мужчин, которые изменяют женам. Чтобы этого не произошло, лучше тебе оставаться холостяком. Иначе твое зеркало начнет тебе трещать по-латыни. Давай дальше, Валентин. На этот раз хоть обошлось без мордобоя?

– Ушел я от греха подальше, – туманно отвечал Башарин. – Не веришь, да? А я засел на той новостройке и начал пить. Думаю – семь бед, один ответ, если я уже сошел с ума, то от водяры мне хуже не станет.

– Судя по всему, пил ты там долго.

– Не знаю. А потом приехали какие-то, те самые, гипнотизеры, что ли, как раз когда я за картошкой шел, гонять меня стали. Ну а потом – вы…

– Спасибо бы сказал, что нас туда занесло, – напомнил Вася. – А теперь давай-ка подробнее про того двойника.

– Это действительно второй я, – подумав, сказал Башарин.

И больше следователь угрозыска ни фига от него не добился.

– А что ты рассчитывал услышать? – спросил я Васю, когда Башарин убрался спать в кресло. – Что он присутствовал при создании нереала? Или он бы взял да и признался, что сам изготовил тульпу по своему образу и подобию?

Вася сидел хмурый и смотрел на стакан с остывшим чаем.

– Этот бедолага – не совсем Башарин, – сказал он. – Валентин мужик пугливый, а этот как что – так в рыло… Если бы этот идиот хоть попытался с ним поговорить!

Я не понял, кто тут идиот – Башарин или нереал.

– Ну, я еще понимаю – в «Гербалайфе» это было невозможно. Но в Малаховке? Стоп! – Васька треснул кулаком по столу. – Я все понял! Эти сволочи отправились в Малаховку за настоящим нереалом! Из этого следует – что?

Что нереал тоже поселился на огородах!

– Погоди, погоди! – я даже замахал на него руками. – В огороде бузина… то есть нереал… Ты подтасовываешь! Ну, забрел нереал в Малаховку, ну, столкнулся с Башариным!…

– Не-е-ет! Они его там выследили! А Башарин им подвернулся случайно!

– Думаешь, маги не смогли впотьмах отличить человека от нереала? – я даже обиделся за магов. – Василий, это нам с тобой разницы не видно, а им-то видно!

– А почему они тогда Башарина гоняли? – резонно возразил Васька. – Значит, разница минимальная! Такая, что ею можно пренебречь! Помнишь, что говорил Астралон? Тульпа неотличима от человека!

– Да что ты так завелся? Да еще в четвертом часу ночи? Кто он тебе, этот нереал? Брат, сват? Откуда вдруг такая горячая любовь к гибриду тульпы и инкуба? И с чего ты вдруг решил, будто он в этом мире – как беспомощное дитя? Вон в «Отчем доме» чуть человека не убил, Башарину в торец заехал! Мало ли, что он не понимает, откуда взялся?…

– А ты вообрази, – проникновенным голосом сказал Вася. – Ты только вообрази – вдруг ты оказываешься непонятно где, среди незнакомых людей! Ты знаешь, что должен совершить что-то этакое, и творишь, но при этом у тебя нет ни квартиры, ни денег, ты вроде сумасшедшего, которого случайно выпустили! Вот скажи – нужно тебе, такому, помочь?

– Сумасшедшему место в дурдоме… – подал голос из кресла задремавший было Башарин. И, надо сказать, весьма кстати.

– А если бы ты завтра проснулся где-нибудь в Африке, в племени мумба-юмба? Тебя ведь там бы тоже приняли за сумасшедшего! – развернулся к Башарину Вася. – Ты, скажем, берешь банан и жрешь, а у них не принято, чтобы посторонние видели, как ты питаешься.

– Ну, это ты уж загнул! – Башарин даже проснулся от возмущения, а я посмотрел на Васю с некоторым уважением.

– Ничего не загнул, в каком-то журнале читал, – сказал Вася.

Вовсе это было не из журнала, а какой-то латиноамериканский писатель придумал, то ли Маркес, то ли Борхес, но мучительно вспоминать, что за писатель такой, я не стал – Васька сейчас был интереснее всякой литературы.

– Если ты видишь, что ребенок тонет, ты же бросишься на помощь? – наступал он на Валентина. – Ну так этот нереал – все равно что ребенок! Попал в мир взрослых людей, ничего не понимает, делает одну глупость за другой!

Башарин посмотрел на следователя Горчакова, как на малое дитя, проповедующее реальность Дед-Мороза, устроился в кресле поудобнее и накрылся с головой старым спальником, всем видом показывая, ну вас, ругайтесь хоть до утра…

Долго бы мы еще спорили о странном Васькином желании непременно взять нереала на руки и унести его от плохих дядек, но странная мысль проклюнулась среди извилин.

Иногда мои извилины мне самому напоминают огородные грядки – не пряменькие, как положено, а взаимоперепутанные. Я бросаю в них семечки, иногда – сам того не ведая, семечки прорастают, откуда ни возьмись – торчит этакий баобаб, не давая места более полезным растениям, и выкорчевывать его я тоже не могу – кто его знает, а вдруг на нем что-то ценное созреет!

Мысль эта была такая: что-то этой ночью прозвучало очень даже знакомое, как будто несколько дней назад подвернулся кусок веревочки, а сейчас вот – торой кусок, так что если их связать…

И в придачу это была очень смешная мысль.

– Васька! А ты сам – откуда взялся?… – в совершенно театральном ужасе спросил я.

– Я? – Вася посмотрел на меня так, как все последние дни, взглядом санитара, которому давно осточертели закидоны палаты номер шесть, до такой степени, что он сдвинется с места только при явной попытке самоубийства.

– Ты, ты! – мой ужас непостижимым образом, вопреки всем нотациям Станиславского, переплавился в восторг. – Ты ведь тоже – человек, каких не бывает! Тебя кто-то придумал! Ты – нереал!

– Я – нереал? Очень хорошо, – Вася демонстративно посмотрел на часы. Имелось в виду, что если человек в это время суток даже не уложил башку на подушку, то все равно фактически спит и грезит.

– Я – серьезно! – серьезно, впрочем, не получилось, рот разъезжался.

– Не ори. И без тебя тошно.

– Вася! У тебя хоть один выговор есть?

Он повернулся ко мне и посмотрел то ли с недовольным удивлением, то ли с удивленным неудовольствием, тьфу, меня чуть было не занесло.

– А почему у меня должны быть выговора?

– Они у тебя ДОЛЖНЫ быть! У всех же у ваших есть!

– Ну, ладно, возьми бумагу, напиши мне выговор.

Самое подходящее занятие в четвертом часу утра, подумал я, и достойное завершение бурной ночи. Но ведь не спится же!

– Вася! У кого из твоих сослуживцев вот так же, как у тебя, за много лет нет ни одного выговора? Только честно!

Вот это на него подействовало! Вася возвел очи к потолку, стал припоминать – и, конечно же, такого человека среди своих ровесников в недрах угрозыска не нашел.

– Ну, если человек грамотно работает, все делает правильно – за что же ему выговор? – спросил Вася, но он уже думал мысль, которую я вложил в его чересчур безупречную голову.

– Вася!!! Того, кто в вашей системе работает ПРАВИЛЬНО, какое-то время спустя находят в заброшенном сарае. Он там с весны лежит и ждет, чтобы пришли и собрали его в полиэтиленовый пакет.

– Значит, на том основании, что я жив?…

– Не только! – тут уж я заорал. – Кто-нибудь контролирует твою работу? Нет, ты скажи – начальство мешает тебе действовать на свой страх и риск? Кто-нибудь спросил тебя – почему ты привлек к расследованию совершенно постороннего человека?

Я показал на себя большим пальцем. Он смотрел на меня, сдвинув светлые брови, как смотрел бы на привокзального жулика, позволяя ему десять минут заливать про свою невинность, чтобы потом срезать несомненными фактами.

– Кто-нибудь запретил тебе использовать меня в таком серьезном деле? Да ты же не мент – ты частный сыщик, который получает зарплату от государства! Про тебя образцово-показательное кино снимать надо! – кажется, меня опять понесло, но остановиться я не мог бы под дулом пистолета. – Ты, честный, умный, активный, неподкупный, любимец начальства, что еще?… В порочащих связях не замечен!

Тут до меня дошла еще одна истина.

– Васька… А ведь ты вообще ни в каких связях не замечен!

– Ты имеешь в виду – с женщинами? – догадался он.

Я кивнул. Раз шесть по меньшей мере. И с разинутым ртом – вот ведь дурная привычка…

Он отвернулся и стал смотреть в окно.

Честное слово, не знаю, о чем он думал.

– Ни фига себе! – возможно, мысленно произнес он, но почему-то получилось вслух. – За этой работой вообще всю физиологию забудешь. Ведь сколько раз уж говорил себе – нужно наконец познакомиться с толковой девицей и жениться!

Тема для нас обоих была болезненная.

Но я про себя все знал – я уже понял, почему мне нужна именно Маргарита, почему тридцатилетняя, подходящая по возрасту и социальному положению дама мне совершенно ни к чему… Я допускал, что и у Васьки есть одна, но пламенная страсть. Но с той же степенью вероятности он мог просто забыть, сколько времени пролетело с его последнего интимного контакта. Возможно, он сейчас в глубине души загибал пальцы, считая месяцы… судя по продолжительности молчания, счет уже пошел на годы…

Вот такая же хмуро-озадаченная и почти непреклонная рожа у него была…

Стоп!

– Вася… – я сделал глубокий вдох. – Нужно срочно позвонить Астралону и спросить у него, что такое канал!

Вот теперь два конца веревочки, вынырнув из моих извилин, завязались в узелок!

– Канал – это наш общий геморрой, – немедленно отвечал Вася. Имелось в виду, что со дна городского канала постоянно поднимают всякую дрянь, заниматься которой приходится угрозыску. Трупы бомжей – это еще полбеды, был случай, когда в этом болоте плавала спортивная сумка, а в ней – аккуратные пакетики с белым порошком совершенно запредельной стоимости…

– Да нет же! Помнишь, Таир говорил, что не хочет перерубать канал?!. – тут меня прошиб пот, прямо-таки выстрелил на лице. – А сегодня – дед-вонючка! Помнишь, орал – не рвется да не рвется!

Вася молчал. Лицо было каменное – почище, чем у Баширина…

– Вася! Это – не тот ли часом канал, которым нереал связан со своим автором, то есть создателем?…

– Иди в задницу… – совершенно неуставно выразился следователь угрозыска, но меня уже несло, и на сей раз я был на верном пути!

– Потом – твое прошлое до того, как ты сюда переехал. Если ты где-то учился – почему к тебе ни разу не закатились однокурсники?

– Закатились, – буркнул он.

Мы познакомились в турпоходе, примерно десять лет назад, и он тогда уже трудился в своем угрозыске, и был точно такой же – средний. Среднего роста и комплекции, средней рыжеватости. Средней приятности в обхождении.

Но кому же понадобилось выдумывать его такого?

Если я прав – а я, конечно, неправ, ведь если я прав – это катастрофа для Васьки, но хочется отшлифовать фантазию до совершенства, – то кто-то, придумав Ваську, сочинил ему и биографию. Ровную такую биографию, благополучную и красивую – одни его подвиги в походах чего стоят! И ведь с него одного никогда не срывало течением сапог! У него одного не промокали спички, документы, обратные билеты, запасные носки и прочие уязвимые детали. Что бы сие означало? Какой резон создавать нереала без конкретного задания? Или в назначенный час Вася стряхнет с себя всю эту шелуху, выпрямится в полный рост и пойдет крушить направо и налево?

Очевидно, мы с ним думали одно и то же, только я искал доводы в пользу версии «Васька – нереал», а он искал контрдоводы.

– А если я – эта самая сущность, этот самый микролептонный кластер, то какого хрена Астралон не догадался? – спросил Васька. – Он же все-таки маг!

– Понимаешь… Не маг он. Он просто много читал про магию и запомнил кучу всякой дряни, – объяснил я то, что он сам знал не хуже меня. – Маг-теоретик! Вот Таир – этот действительно…

– Да? – тут я понял, что Васька перестал сопротивляться. Очевидно, он знал про себя что-то такое, о чем нам, грешным, не докладывал. И пот опять прошиб меня.

Даже при стычке с магами не было так страшно…

Он походил из угла в угол, помял рукой физиономию – и вдруг его осенило вопросом!

– Послушай, Игореш! Но если я – нереал, то кто меня придумал?

– Тебя?… – эту самую мысль только что раскручивал и я!

– Рассуждая логически, каждый выпускает такого двойника, в который вкладывает все несбывшиеся мечты и несостоявшиеся убийства… – он как-то удивительно горестно фыркнул. – Двойника-мстителя! Вот нереал, винегрет ходячий… Так он – ты вспомни! – высок, могуч, насчет баб – о-го-го! Прям тебе Шварценеггер в натуре, блин! А я? Кто мог мечтать о такой морде? И о таких жалких ножонках?

Васька малость кривоног. В походах, когда дело доходило до снимания штанов и щеголянья в плавках, шуточки у ребят были простенькие. Про меня из года в год говорили – хорошего человека должно быть много. Или интересовались, как насчет зеркальной болезни. Про Ваську раз и навсегда было сказано: Бог посмотрел на его ноги и придумал колесо.

М-да, кто бы мог мечтать об этой простенькой рожице, об этих рыжеватых волосишках? О внешности, с которой можно затеряться не только в толпе, но, наверно, в пустыне Сахара?…

– Васька, тебя придумал Джеймс Бонд!

Мы полчаса отрабатывали версию иностранной разведки и пришли к выводу: при том бардаке, который теперь творится в стране, вовсе нет нужды изображать неприметность и втираться в высшие сферы. Пойди на здешний базар, попытайся купить более трех литров спирта – и через полчаса тебе предложат один из тех самых «ядерных чемоданчиков», которые, по сенсационному сообщению генерала Лебедя, исчезли из России в неизвестном направлении. Весит такой чемоданчик около тридцати кило, а как грохнет – сто тысяч человек воспарят…

Вернее, отрабатывал я, Васька больше молчал и слушал. Слушал и вглядывался…

– Ты чего это? – спросил я. Сделалось тревожно.

– Ничего… – с легкой гнусавинкой соврал он. – Мыслишка одна…

– Ну?

– А ведь нереал – не я, а ты…

– Я?!?

Он кивнул. Научиться бы мне так строго и определенно кивать!

– Ну и что же во мне нереального?

– Все. Люди так себя не ведут.

Да-а… Приехали…

Васька был прав. Вся моя нелепая жизнь свидетельствовала – придуман кем-то спьяну. Или же нашелся специалист, который умеет выпускать из человека все то, что ему не требуется, материализуя и отправляя куда подальше, чтобы назад не вернулось.

Вот кто-то и избавился единым махом от всей своей придури!

– Я – нереал! – с этим воплем я вскочил и изобразил руками то, что старшеклассники на дискотеке, как бы пытаясь нокаутировать потолок. – Я – нереал! Вяжите меня, православные, я – нереал!…

И шлепнулся обратно, потому что Васька резко толкнул меня в грудь.

– Вот теперь все ясно! – в полном восторге заговорил я. – Только нереал может влюбиться в собственную ученицу, изнасиловать ее стихами Федерико Гарсиа Лорки, вылететь из школы в три шеи, связаться с шестью газетами и двумя журналами сразу, а в довершение всего принять участие в охоте на нереала! Васька, я понял методику этого дела! Маг делит человека пополам! Оставляет ему все нормальные человеческие качества, а из всего остального лепит нереала!

– Двойника, – спокойно поправил Васька. – Нереал – это когда винегрет.

– А я?

– А ты просто дурак…

Ну да, подумал я, конечно, если человек знает стихи и латынь, если он умеет пародировать былины и высокий штиль, если он вообще не стыдится своего высшего образования – так он уже и дурак!

– Стоп! У меня же бабушка есть! Природная бабушка! – никогда факт существования старушки не приводил меня в такой бешеный восторг. – Васька, а у тебя бабушка есть?

Он вздохнул.

И тут мне в третий раз стало страшно до холодного пота.

Я не просто понял, что угадал. Я окончательно убедился в этом.

– Погоди, погоди… – забормотал я, вдруг испытав совершенно идиотское желание – обнять Ваську и уложить его рыжую башку себе на грудь. – Погоди, это все не так просто! Мало ли что ты никого не можешь вспомнить! Есть такая штука – амнезия! Тебя треснули по башке – и ты забыл все детство и всю юность.

– После чего меня взяли на работу в органы… – пробурчал Васька. – Нет уж, придумывай что-нибудь другое.

– И в конце концов, даже если ты чей-то двойник, что с того? Ты вот работаешь, квартиру имеешь, «пазлс» собираешь… книги читаешь… Ты же не виноват, что ты – двойник!

– Нет, Игореша, я не двойник. Двойник бы помнил всю биографию своего… ну, как он называется?… Родителя! А я не помню. Я сконструирован, Игореша. Я-то как раз и есть нереал. Ты вспомни, что мне Таир сказал, когда мы впервые встретились? Он сказал – ладно, живи уж, не ты мне нужен! То есть – он искал СВОЕГО нереала! В которого впилили инкуба. А я был просто НЕ ЕГО нереал. И он меня оставил гулять…

На Ваську страшно было смотреть. Он весь съежился.

– Ну и что? Ну, нереал! Что же теперь – раньше смерти помирать? – мне всяких страдальцев доводилось утешать, но чтобы нереала – такое впервые…

– Да я, наверно, и помереть теперь толком не могу. Я же не человек. Я – конструкция!

Срочно нужно было что-то предпринять.

– Как во городе было во Урюпинске, проживал там свет дородный добрый молодец, – нараспев заговорил я, – во урюпинской ли во ментовушке, добрый молодец свет Васильюшко, по прозванию нереалушко…

Васька вскочил, треснул кулаком по столу, посмотрел на меня и выскочил из комнаты. Я так и остался сидеть – как будто кулаком по лбу схлопотал.

Не подействовало! Впервые в жизни древнерусское настроение не подействовало!

Я ведь только хотел насмешить!…