Текст книги "Игра в свидания"

Глава 22

В мае Пэрис с Биксом были страшно заняты. В июне, себе на удивление, они вышли живыми из семи свадеб. За всю жизнь Пэрис так напряженно не работала. Бикс, по его собственному признанию, тоже. Но все свадьбы прошли великолепно, невесты были на седьмом небе от счастья, мамаши лучились гордостью, а папаши безропотно оплачивали астрономические счета. Для компании «Биксби Мейсон инкорпорейтед» месяц выдался знаменательный.

В следующие за последней свадьбой выходные из Лос-Анджелеса прилетела Мэг. Для Пэрис это была единственная возможность повидаться с дочерью, поскольку уже через неделю им предстояли два гигантских приема по случаю Дня независимости.

Они сидели в саду у Пэрис и непринужденно беседовали о работе, о жизни, о поездке Вима в Европу – накануне он улетел туда с друзьями. Потом Мэг как-то неуверенно взглянула на мать и замолчала.

– Что ты мнешься? – спросила Пэрис. – Что такое?

– Хочу кое-что спросить, но не знаю, с чего начать.

– Ох, как загадочно! У тебя новый парень?

– Да нет…

Обе уже давно ни с кем не встречались, и Пэрис всякий раз подчеркивала, что ей это и не нужно. То свидание, которое устроила ей Сидни, было последней каплей. Но она не сомневалась, что в какой-то момент Мэг встретит хорошего человека.

– На днях я говорила с одной подругой по колледжу – мы с ней довольно давно не виделись. Она, оказывается, уже замужем, у нее скоро будет ребенок, что вообще-то довольно необычно. Она мне поведала грустную историю. Мы не виделись со дня нашего выпуска, у нее тогда тяжело болела мать. Так вот, два года назад она умерла. Кажется, рак груди. Я не хотела расспрашивать.

Пэрис никак не могла сообразить, к чему Мэг ей это рассказывает. Помочь она никак не могла. Может, этой девушке нужно с кем-то посоветоваться, особенно теперь, когда она беременна? Если так, Пэрис готова была помочь.

– И как у нее дела? – обеспокоенно спросила она.

– Кажется, все в порядке. Она сильная. И муж у нее очень хороший. Я сама в него когда-то была влюблена. – При этом воспоминании Мэг улыбнулась, потом с серьезным видом снова повернулась к матери: – Мы с ней говорили об ее отце. Видишь ли, он страшно одинок. Вот я и подумала, может… Я с ним несколько раз виделась. Между прочим, очень приятный человек. Думаю, он бы тебе понравился.

– О господи… – простонала Пэрис. – Мэг, только не начинай! Говорю тебе, не собираюсь я ни с кем знакомиться. – В голосе Пэрис звучала не просто твердость, но категоричность. Хватит с нее Чандлера Фримана и скульптора из Санта-Фе. Больше ни на какие свидания ее не заманишь.

– Мам, это же глупо! Тебе только сорок семь лет. Ты не можешь себя похоронить. Это неправильно.

– Я не собираюсь себя хоронить, но прекрасно могу жить и без мужчины. Никто мне не нужен.

На самом деле мужчина нужен, как ни крути, но найти подходящего слишком трудно. А тот, в ком она действительно нуждалась, теперь принадлежал не ей.

– А что, если ты отказываешься от уникального шанса? Он банкир. И человек очень порядочный. Не какой-нибудь котяра.

– А ты откуда знаешь?

– Я же с ним говорила! – не унималась Мэг. – И кроме того, он недурен собой.

– Неубедительно. Ты же с ним не на свидание ходила. Мужчину можно узнать только тогда, когда начинаешь общаться с ним близко. Да и то не всегда. Вдруг окажется, что он похож на твоего Пирса?

Мэг расхохоталась:

– Ничего подобного, можешь мне поверить! Он похож на нашего папу. Тот же тип. Рубашка, галстук, костюм в тонкую полоску, хорошая стрижка, приятные манеры, вежлив, умен и хороший отец. Все, что ты любишь.

– Мэг, не уговаривай!

– Ну, почему?

– Потому.

– Ничего не выйдет, – безапелляционно заявила дочь. – Я обещала, что сегодня мы идем с ними ужинать. Она тоже приехала домой на выходные, с отцом повидаться.

– Да ты с ума сошла! Мэг, как ты могла?!

– Мам, ты должна пойти, иначе все сочтут меня обманщицей. С хорошими людьми только так и знакомятся. По сговору. Раньше это делали родители, а теперь дети знакомят разведенного отца или мать с новым партнером.

– Но я не собираюсь становиться «новым партнером» этому человеку!

Пэрис была в ярости, но ей не хотелось ставить дочь в неловкое положение, и поэтому в конце концов она уступила.

– Надо обследоваться у психиатра, кажется, я совсем спятила, – пробормотала она, сдаваясь.

Отца подруги звали Джим Томпсон; Мэг сообщила, что ресторан, который он выбрал, славится своими бифштексами. «Это лучше, чем ярый вегетарианец», – подумала Пэрис, но про себя решила, что при первой же возможности улизнет. Она надела старенький, мрачноватый черный костюм, волосы завязала в хвост и не стала краситься.

– Может, хоть чуточку оживишь лицо? – предложила Мэг, наблюдая, как мать одевается. – Ты выглядишь, как похоронный агент.

– Вот и хорошо. В следующий раз ему не захочется со мной встречаться.

– Ты мне совсем не помогаешь! – посетовала Мэг.

– И не собиралась.

– Но ведь именно так большинство женщин знакомятся со своими вторыми мужьями.

– А мне не нужен второй муж. Я еще от первого не отошла. А на свидания вслепую у меня аллергия.

– Знаю, знаю. Помню, как у тебя это было в прошлый раз. Но тот тип явно был исключением.

– А вот и нет. Бикс мне рассказал еще более жуткую историю, – буркнула Пэрис и погрузилась в мрачное молчание.

Приехав в ресторан, они обнаружили, что оба представителя семейства Томпсон уже на месте. Джим оказался высоким худощавым мужчиной с седыми волосами и серьезным лицом, в серых брюках и блейзере. С ним была его хорошенькая дочка на сносях. Звали ее Салли; Пэрис тут же вспомнила, как однажды привозила ее к ним домой на выходные. На Джима она даже не взглянула, пока не сели за стол, однако мало-помалу между ними завязался разговор.

Пэрис заметила, что глаза у него красивые и печальные. Сразу было видно, что он перенес большое горе, как и она, и что он хороший человек. Сама того не желая, Пэрис прониклась к нему глубоким сочувствием.

Они негромко беседовали, а дочери тем временем болтали и смеялись, вспоминая своих старых друзей. Джим рассказал о том, как уходила из жизни его жена, а Пэрис неожиданно для себя стала говорить об уходе Питера. Обменявшись трагическими воспоминаниями, оба загрустили. Это было не похоже на оживленную беседу за обеденным столом, и дочери забеспокоились.

– О чем это вы разговариваете? – подозрительно спросила Салли, заметив знакомую тоску в глазах отца.

Джим нахмурился. Он много раз выслушивал призывы дочери и сына перестать плакаться в жилетку незнакомым людям, и все равно такое случалось с ним нередко. Спустя два года после смерти жены он все не мог примириться с утратой.

– Мы говорим о наших детях, – отмахнулась Пэрис. Она знала, что брат Салли на год старше Вима и учится в Гарварде. – О том, какие вы у нас непослушные и как мы с вами мучаемся, – пошутила она и заговорщицки переглянулась с отцом Салли.

Джим ответил благодарным взглядом. Ему понравилось говорить с Пэрис, он сам этого не ожидал. Он тоже не хотел идти в этот ресторан и всячески отговаривал дочь, но теперь был рад, что поддался на уговоры.

Потом разговор зашел о предстоящем Дне независимости. Салли с мужем планировали куда-нибудь поехать, ведь для них это, скорее всего, будут последние выходные до появления ребенка. Джим с приятелями собирался участвовать в парусной регате, а Пэрис ожидала работа – на них висели два пикника по случаю праздника. Джим, улыбнувшись, заметил, что, на его взгляд, ее работа – одно сплошное развлечение. Сам он явно не был большим любителем гулянок и производил впечатление тихого, замкнутого человека. Трудно было сказать, что это – следствие обстоятельств или характер. Пэрис он признался, что с момента кончины жены пребывает в депрессии. Правда, он не отрицал, что, когда позволяет себе расслабиться, ему становится легче.

На прощание девушки расцеловались, а Джим потихоньку спросил у Пэрис, можно ли ей как-нибудь позвонить. Он был такой старомодный, такой церемонный, что Пэрис засомневалась, но в конце концов кивнула. Может, если не он ей, так она ему сумеет помочь. Как мужчина он ее не привлекал, но видно было, что ему нужен собеседник, а человек он был симпатичный. Просто в данный момент у него разлад с собой. У Пэрис даже мелькнула мысль, не сидит ли он на успокоительных лекарствах.

Наблюдая, как Джим идет к выходу под руку с дочкой, она подумала, что он похож на человека ниоткуда. Даже сутулость плеч выдавала его скорбь.

– Ну, что скажешь? – спросила Мэг, едва сев в машину.

У нее было ощущение, что новый знакомый маме симпатичен, хоть она и не желает в том признаваться. Обнимая подругу на прощание, Салли шепнула, что после смерти матери отец впервые так оживлен.

– Он мне понравился. Но не в том смысле, как ты думаешь или как вы с Салли задумали, негодницы. – Пэрис улыбнулась. – Просто он одинокий человек, которому не с кем поговорить. И, по всей видимости, глубоко порядочный. Он очень тяжело пережил болезнь и смерть жены.

– Салли тоже досталось, – вставила Мэг и строго посмотрела на мать. – Мам, ему нужен не психотерапевт, а женщина. Не надо все время оглядываться на его трагедию.

– Я не оглядываюсь. Я ему сочувствую.

– Не нужно. Просто общайся с ним в свое удовольствие.

Пока что никакого «удовольствия» в новом знакомстве Пэрис не находила. Весь вечер Джим говорил о докторах, о болезни и смерти жены, о том, какие получились красивые похороны и какой он ставит ей памятник. Все дороги ведут в Рим, и, какой бы темы ни касалась Пэрис, все опять возвращалось к несчастной Филлис. Пэрис понимала, ему нужно выбраться из этого порочного круга, как в свое время ей требовалось освободиться от наваждения под названием «Питер». Судя по всему, пережить смерть намного труднее, чем развод или предательство. По ее убеждению, Джим имел на это право, и она была готова его слушать. К тому же эти переживания не были ей чужды. В каком-то смысле она больше ощущала себя вдовой, чем разведенной, поскольку все произошло так внезапно и ее мнения никто даже не спросил. С таким же успехом Питер мог и умереть.

– Он обещал мне позвонить, – сказала она дочери, и та воспряла духом.

А еще больше Мэг обрадовалась, когда наутро подошла к телефону и услышала голос Джима. Тот вежливо поздоровался и попросил позвать к телефону маму. Пэрис взяла трубку, они немного поболтали, потом Пэрис что-то записала в блокноте, кивнула и сказала, что с радостью сходит с ним в ресторан.

– Он назначил тебе свидание? – изумилась Мэг. – Так быстро? И когда же? – Она сияла до ушей, и Пэрис рассердилась.

– Ты ничего не понимаешь. Речь не идет ни о каких романтических отношениях.

– Скажешь это недели через три, когда начнешь с ним спать! – посмеялась Мэг. – Только не забудь на этот раз заранее убедиться, что ты у него одна.

Так или иначе, обе были согласны с тем, что Джим Томпсон совсем не похож на плейбоя. Салли говорила, после смерти жены он на женщин даже не глядел, и Пэрис этому верила. Ей даже казалось, что он и на нее-то не очень смотрит. Просто ему нужен собеседник. Чтобы было кому поплакаться о своей утрате.

– Так когда вы с ним встречаетесь? – Мэг не терпелось все вызнать. В ней взыграли материнские чувства, и очень хотелось, чтобы роман состоялся.

– Во вторник идем ужинать в ресторан.

– Он хотя бы воспитанный человек и не поведет тебя в такие заведения, куда меня таскают мои ухажеры, – вздохнула Мэг. – Либо это суши-бар в каком-нибудь экзотическом подвале, где наверняка отравишься, либо что-нибудь вегетарианское, либо притон с такими посетителями, что и войти-то страшно. Почему-то никто из моих кавалеров не считает нужным сводить меня в приличное заведение.

– Может, тебе нужен мужчина постарше? – предположила Пэрис, хотя сама в молодости не воспринимала зрелых мужчин. Они ее не привлекали. Она всегда предпочитала сверстников, а иногда и на пару лет помоложе. Но в таком случае приходилось мириться с их инфантильностью.

– Позвони мне потом. Расскажешь, как пройдет свидание с мистером Томпсоном, – прощаясь, напомнила Мэг.

Пэрис посвятила остаток дня стирке – делу не слишком увлекательному, зато полезному. А в понедельник они с Биксом начали вовсю готовиться к мероприятиям по случаю Дня независимости, до которого оставалось всего ничего. К вечеру вторника у Пэрис голова уже так распухла, что она чуть не забыла о приглашении Джима Томпсона. Вспомнила в самый последний момент и спешно прервала вечернее совещание с Биксом, сказав, что ей надо бежать домой переодеваться.

– У тебя свидание? – опешил Бикс.

Она ничего не говорила о новом ухажере и в последнее время всячески подчеркивала, что ни за что больше не станет ни с кем встречаться. Уверяла, что еще не остыла после знакомства с типом из Санта-Фе и что это достаточно веский довод, чтобы провести остаток жизни в одиночестве.

Сейчас на вопрос Бикса Пэрис ответила весьма туманно:

– Не совсем.

– Как это понимать?

– Я выполняю роль психотерапевта для отца одной подруги Мэг. У нее два года назад от рака груди умерла мама. То есть его жена.

– Печально, – Бикс сразу проникся сочувствием. – И что он за человек?

– Очень правильный, честный, симпатичный. Нормальный.

– Превосходно. А сколько лет?

– Пятьдесят девять или шестьдесят.

– То, что нужно! Берем. Отправляйся.

– Не обольщайся. Он говорит только о своей жене. Он на ней помешан.

– Ты это изменишь. Когда мы познакомились со Стивеном, он был таким же. В какой-то момент мне стало казаться, что, если он еще раз расскажет о своем умершем друге, я начну кричать. Это требует времени, но в конце концов все проходит. Дай ему время. Или какой-нибудь возбуждающий препарат. Например, виагру.

– Перестань, Бикс! Мы с ним просто поужинаем. Это психотерапия, а не секс-терапия.

– Называй как хочешь. Удачно тебе провести вечер! – бросил он вслед.

Через полчаса Пэрис вышла из-под душа, заплела в косу еще влажные волосы, надела черные брюки со свитером и сунула ноги в туфли. В этот момент раздался звонок в дверь. Пэрис бросилась открывать и, запыхавшись, впустила Джима Томпсона.

– Я не рано? – смутился он, увидев несколько удивленное выражение на лице у хозяйки.

Пэрис, отдышавшись, улыбнулась гостю.

– Нет-нет. Просто я только недавно пришла с работы. Неделя сумасшедшая. Впрочем, у нас всегда что-то происходит. Не Четвертое июля, так Валентинов день или День благодарения. Или чей-нибудь юбилей, день рождения, свадьба или просто «небольшая вечеринка» – человек на сорок посреди рабочей недели. Все это довольно интересно, но расслабляться не приходится.

– Похоже, вам повезло с работой. Счастливая! А банковское дело – штука скучная. Хотя, полагаю, без него тоже не обойтись.

Он присел на диван в гостиной, и Пэрис налила ему бокал вина. Вечер был чудесный, теплый и ясный. В Сан-Франциско нередко летними вечерами прохладнее, чем весной.

– Какой у вас красивый дом, Пэрис, – похвалил Джим, разглядывая антикварные вещицы, свидетельствующие об отменном вкусе. – Филлис обожала старину. Куда бы мы ни ехали, непременно шли в антикварный магазин. Больше всего ей нравились английские вещи.

Как и при первой встрече, в центре внимания моментально оказалась Филлис. Пэрис попробовала перевести разговор на детей и спросила Джима о сыне. Оказалось, что тот, как и Вим, только что уехал с приятелями в Европу.

– С тех пор как он уехал учиться на Восток, я его мало вижу, – пожаловался Джим. – Он теперь редко наведывается домой, и винить его нельзя. Наш дом стал не самым веселым местом.

– Вы куда-нибудь собираетесь летом? – спросила Пэрис, делая очередную попытку перевести разговор на другую тему.

Джима необходимо было отвлечь от его горя, тогда он снова сможет наслаждаться жизнью. И даже стать интересным собеседником. В нем не было никаких очевидных изъянов. Умный, образованный человек, с респектабельной работой, и дети у них одного возраста. Для начала этого более чем достаточно; главное – изгнать дух Филлис. Для Пэрис это стало делом чести, она твердо решила одержать верх – не только ради себя, но и ради Джима. Бикс вполне справедливо сделал вывод, что Джим Томпсон на сегодняшний день – самый подходящий претендент на ее сердце. Он был очень похож на Питера, и Пэрис поняла, что это для нее важно. Оставалось аккуратно задвинуть Филлис в могилу, чтобы не маячила в мире живых.

После непринужденного разговора Джим повез ее ужинать в небольшое французское бистро со столиками на улице. Местечко было дивное, но на Джима снова нахлынули воспоминания. Они с женой обожали Францию и часто бывали в Париже. Филлис даже говорила по-французски, причем свободно.

Остановить этот поток воспоминаний было невозможно, и в конце концов Пэрис неожиданно для себя заговорила о Питере. О том, как они были близки, какой она испытала шок, когда он ушел. Весь вечер они с Джимом делились самыми тяжкими переживаниями, так что, попав наконец домой, Пэрис чувствовала полное изнеможение. После развода она еще ни с кем так долго и подробно не говорила о Питере.

– Я бы хотел снова вас увидеть, – робко произнес Джим, прощаясь с ней у дверей.

В дом Пэрис его не пригласила. Она не хотела слышать очередную историю о Филлис или снова возвращаться к разговору о Питере. Ей хотелось похоронить их обоих. И подмывало взять с Джима обещание, что если они станут видеться, то не должны вспоминать своих «бывших». Но сказать это вслух Пэрис не решилась – ведь они были еще так мало знакомы.

– Я с радостью угощу вас своей стряпней, – предложил Джим.

– С удовольствием отведаю, – улыбнулась Пэрис, хотя ей уже заранее делалось жутковато от перспективы провести вечер в доме, где еще витает образ его покойной жены.

Она по-прежнему считала Джима милым человеком, но от нее весь вечер требовались титанические усилия, чтобы переводить разговор на нейтральные темы. Что бы они ни делали, куда бы ни направлялись, о чем бы ни говорили – будь то антиквариат, дети или путешествия, – за углом всякий раз караулила Филлис. От нее не отставал и Питер. Пэрис ничего так не жаждала, как похоронить эти воспоминания.

– Но в эти выходные у меня работа, – напомнила она.

– Может, в воскресенье вечером? – с надеждой спросил он.

Она ему действительно нравилась, такого чуткого, сострадательного слушателя еще поискать. Джим и сам не ожидал, что проникнется к ней такой симпатией.

– Замечательно, – согласилась Пэрис и, помахав рукой на прощание, закрыла за собой дверь.

Джим действительно оказался очень милым человеком, но она вынуждена была признать, что дома, наедине с собой и без компании Филлис и Питера, ей куда лучше.

– Ну, как? – накинулся на нее Бикс, едва Пэрис на следующий день переступила порог кабинета. – Безудержный секс до самого рассвета? Тебя уже охмурили?

– Не совсем, – усмехнулась Пэрис. – Пока что продолжаю сеансы психотерапии в еще больших масштабах.

Бикс покачал головой:

– Не хватит ли? Если так и дальше пойдет, ты его никогда от этого не отучишь. Он просто начнет воспринимать тебя как ее.

В свое время со Стивеном ему пришлось пойти на уговор: тот будет упоминать своего прежнего партнера не чаще одного раза в день. И это сработало. Теперь Стивен говорил, что это помогло ему взять себя в руки и очень способствовало развитию их отношений. Сейчас Стивен вспоминал о своем бывшем друге с грустью, но без боли, а Джим Томпсон пока явно находился на предыдущей стадии, хотя минуло уже два года.

Пэрис приуныла.

– Сама не пойму, зачем мне все это? Как ты думаешь?

Бикс пожал плечами:

– Никому не захочется терпеть поражение от призрака. А поскольку мягкие намеки не срабатывают, я бы тебе посоветовал перейти к более решительным действиям. Думаю, оральный секс тут бы подошел, – с серьезным видом заявил он, и Пэрис рассмеялась.

– Отлично! В следующий раз, как только он появится у меня на пороге, я ему это предложу.

– Лучше сначала впусти в дом, а то соседи в очередь выстроятся!

Пэрис не успела ничего ответить – их разговор был прерван телефонным звонком. Звонки не умолкали весь день, а точнее – всю неделю. Но оба пикника прошли без сучка, без задоринки. Как обычно, они поделили мероприятия между собой, тем более что места их проведения были друг от друга далеко и курсировать между двумя точками не представлялось возможным. Но в своей помощнице Бикс не сомневался. В этот раз вместе с Пэрис работала Сидни Харрингтон, которая в очередной раз принялась извиняться за своего приятеля из Санта-Фе. Пэрис сказала ей, чтобы не принимала все это близко к сердцу и что он, вполне возможно, человек неплохой.

– Знаешь, иногда с близкого расстояния трудно заметить чудаковатость своих друзей, – вздохнула Сидни. – А когда взглянешь со стороны… Честно признаться, мне в тот раз показалось, что он немного не в себе.

Пэрис не стала говорить, что это еще мягко сказано, и обе вернулись к работе.

В воскресенье Пэрис до вечера провалялась в постели. Ей требовался отдых – она несколько недель подряд работала практически без выходных. Сейчас, когда ей не надо было никуда мчаться, Пэрис блаженствовала.

В шесть часов она поехала к Джиму. Тот жил в красивом старинном доме в Сиклифе. В этом районе был более влажный микроклимат, в воздухе висел туман, и, возможно, от этого на душе становилась горше, чем в более солнечной восточной части города. Но особняк был спроектирован знаменитым архитектором, а из окон открывался фантастический вид на мост «Золотые ворота» и залив. Пэрис его оценила сразу, как вошла.

Вплотную к дому тянулась полоска Чайна-Бич, где Джим, по его признанию, любил прогуляться. И Филлис любила.

– Мы с Питером тоже всегда любили море, – машинально произнесла Пэрис и прикусила язык. Что она делает?! Джим Томпсон ей очень симпатичен, но почему он выуживает на свет ее самые худшие черты? По крайней мере, самые тяжелые воспоминания. Не успела она снять плащ, а Филлис уже была с ними. И Питер наступал ей на пятки.

Пэрис припомнила наказ Бикса и дала себе слово говорить о Питере не чаще одного раза в день. Это было довольно странно: ведь она несколько месяцев о нем почти не вспоминала. А теперь, благодаря Джиму и Филлис возвращалась к нему без конца. Так плохо ей не было уже давно.

Джим немало потрудился у плиты. Он затеял ростбиф с пюре из спаржи и жареной картошкой. Пэрис знала, какими словами он это прокомментирует: что они с Филлис очень любили готовить. И содрогнулась, увидев на крючке у двери в сад старую соломенную шляпку хозяйки дома. Два года прошло, а она так и висит! Интересно, сколько еще вещей покойной жены он хранит? Очевидно, все. Ему давно надо было от них избавиться, но он, по-видимому, и не собирался.

Мясо было великолепным, а овощи – еще вкусней. Он оказался на удивление умелым кулинаром. Хотя Филлис, несомненно, готовила еще лучше.

– Для меня одного этот дом слишком велик, – посетовал Джим, когда они перешли к десерту. – Но дети его обожают, да и я тоже. Они здесь выросли, я не могу себя заставить расстаться с этим домом.

«И с Филлис», – подумала Пэрис, затаив дыхание. Ну вот, теперь она стала считать, сколько раз он не упомянул о своей жене. Это было похоже на болезнь, но Пэрис никак не могла перестать отмечать про себя, как часто в разговоре возникает тема Филлис.

– У меня была такая же проблема с нашим домом в Гринвиче, – подхватила она. – После ухода Питера я места себе не находила. А отъезд Вима в Беркли меня чуть не доконал. Поэтому я и перебралась сюда.

– А дом продали? – заинтересовался Джим.

– Нет, сдала на год. Я хотела сначала убедиться, что приживусь здесь.

– И прижились? – с неподдельным интересом спросил Джим.

Они сидели в уютном уголке кухни, откуда открывался такой же прекрасный вид на море. Дом можно было бы считать идеальным, если бы не мрачноватая обшивка стен, которая, впрочем, вполне соответствовала настроению хозяина.

– Мне здесь нравится, – улыбнулась Пэрис. Она начала успокаиваться, чувствуя, как призраки отступают. Но все равно ей было странно находиться в доме Филлис, рядом с ее шляпой. – Я в восторге от работы. Я ведь никогда не работала, пока была замужем. Это, конечно, не нейрохирургия, но зато очень творческое дело. Мой работодатель стал мне настоящим другом. Он в своей области корифей. Переезд на новое место перевернул всю мою жизнь; впрочем, на это я и рассчитывала.

– А какая у вас была специальность в колледже? – спросил Джим.

– Экономика. Я была на курсе единственной девушкой, если не считать двух сестер-китаянок с Тайваня. У меня диплом по деловому администрированию, только я никогда не работала по специальности. Посвятила себя мужу и детям.

– Как и Филлис. У нее был диплом искусствоведа, она мечтала преподавать, но так и не сложилось. Сидела дома с детьми. А потом заболела…

Пэрис сделала над собой усилие, чтобы не поморщиться. Это они уже проходили.

– Да, я помню. А вы? Расскажите о своей регате. – Она помнила, что он накануне участвовал в гонках и его яхта пришла третьей. – У вас собственная яхта?

– Была когда-то. Небольшая, десятиметровая. Я ее продал два года назад. – Пэрис знала, что сейчас прозвучит. – Мы с Филлис обычно выходили в море на выходные. Лучшего матроса я в жизни не встречал. Дети тоже любили ходить под парусом.

– Может, вам стоит купить себе новую яхту? Будет чем заняться в выходные дни.

Она считала, что он должен найти себе какое-то конструктивное занятие вместо того, чтобы сидеть дома и вспоминать Филлис.

– Хлопотное это дело, – вздохнул Джим. – В особенности когда один. Я не потяну. В моем возрасте лучше уж быть в чьей-то команде.

Пэрис уже знала, что Джиму шестьдесят один, а выглядел он еще старше своих лет. По-видимому, его сломило горе. Что говорить, это большая сила; от горя, случается, даже умирают. Но Джим еще не настолько стар, чтобы не оправиться. Главное – захотеть; вот в этом Пэрис была уверена.

– А вам нравится ходить под парусом? – спросил он.

– Это зависит от обстоятельств. В Карибском море – да, а в такие волны, как здесь, – нет. Я ужасная трусиха, – честно призналась она с улыбкой.

– Не думал… Вы мне показались очень сильной женщиной.

Джим сказал, что в конце лета планирует навестить друзей в Мендосино. Его зовут и в Мэн, но это слишком далеко, ему не хочется ехать. Потом он рассказал, как однажды они с Филлис и детьми провели лето в одном симпатичном местечке. Пэрис тут же принялась перечислять все поездки, какие они совершили с Питером и детьми. Таким образом все ее благие намерения рассыпались в прах.

Несмотря ни на что, Пэрис чудесно провела время, помогла Джиму убрать со стола и вымыть посуду, а около десяти уехала домой. Но, как и в прошлый раз, придя к себе, она почувствовала полное опустошение. В Джиме было что-то неимоверно печальное, и это ее угнетало. Кроме того, Пэрис заметила, что он весьма активно прикладывался к бутылке. Казалось бы, неудивительно, в его-то настроении, вот только почему-то алкоголь его не развеселил. Наоборот, чем больше он пил, тем мрачнее становился и тем больше говорил о жене. В этом отношении он был безнадежен.

На другое утро Джим позвонил ей на работу, и они договорились через пару дней сходить в кино. Он предложил самый грустный фильм из текущего репертуара, который, впрочем, имел отличные отзывы в прессе. Пэрис это предложение решительно отвергла и выбрала самую разудалую комедию.

– А знаете, Пэрис, моя дочь правильно сделала, что нас познакомила. Вы на меня хорошо действуете, – сказал Джим, с нежностью глядя на нее.

Весь фильм Джим безостановочно хохотал, и, когда после сеанса они отправились в пиццерию, оба продолжали улыбаться. Он и в самом деле был в приподнятом настроении. Впервые между ними не стояли Филлис с Питером. Ни разу за весь вечер их имена даже не всплывали. Но Пэрис знала, что без этого все равно не обойдется.

– Вы производите впечатление абсолютно счастливого человека, – с восхищением проговорил Джим. – Я вам завидую. Сам я уже два года как в депрессии.

– А вы не пробовали лечиться? – с сочувствием спросила Пэрис и тут же вспомнила предостережение Мэг не слишком поддаваться настроению собеседника. Сострадание – это одно, спасение – совсем другое. Но порой разграничить их не удается.

– Пробовал. Не помогло. Целую неделю пил лекарства.

– Недели мало, – тихо сказала Пэрис, жалея, что познакомилась с ним сейчас, а не через год-другой. Правда, у нее не было уверенности, что с течением времени он преодолеет свою тоску, если только не приложит к тому серьезных усилий. – Тут требуется терпение. Я лечусь с того самого момента, как Питер ушел.

По правде сказать, в последнее время она разговаривала с Анной примерно раз в месяц, и то больше для страховки. Пэрис больше не чувствовала в этом нужды. Да и времени не было. Впрочем, в последние дни у нее стало появляться желание пообщаться с психотерапевтом снова. И виной тому были разговоры с Джимом, в которых Питер всплывал слишком часто.

– Я восхищаюсь вами, – повторил Джим. – Но мне это не подходит. Первые пару месяцев я посещал специальные занятия для людей, переживших горе, но от этого только хуже стало.

– Может, вам рано было ходить на такие занятия? Вы бы теперь попробовали…

– Нет, – помотал головой Джим и улыбнулся. – Сейчас со мной все в порядке. Я уже примирился с положением дел и практически сжился с мыслью о кончине Филлис. А вы так не считаете?

Пэрис уставилась на него во все глаза. «Это что, шутка?» Он же выставил Филлис в красном углу и таскает с собой повсюду. Все их встречи – это сплошные «выходные у Филлис»! Он и не начал свыкаться со своим новым статусом, напротив, он его наотрез отвергает!

– Вам лучше знать, как вы себя ощущаете, – вежливо сказала Пэрис и стала перебирать в памяти только что увиденную картину, чтобы немного отвлечься.

В этот вечер впервые, отвезя Пэрис домой, Джим поцеловал ее на прощание. Ее поразила его страстность, и она ответила на поцелуй, тая в его объятиях. Одно из двух: либо ему еще более одиноко, чем кажется, либо старая поговорка про тихий омут верна. Но Джим оказался куда более сексуальным, чем она предполагала, и, когда он прижимал ее к себе, Пэрис почувствовала, что он возбужден. Это был хороший признак. По крайней мере Филлис не унесла сексуальность мужа с собой в могилу.

– Пэрис, вы очень красивая женщина, – прошептал он. – Меня к вам влечет, но я не хочу сделать что-то такое, о чем мы оба будем жалеть. Я знаю, как вы любили своего мужа, а я… Я ни разу не был с женщиной с тех пор, как моя жена…

Пэрис об этом догадывалась. Ей вдруг стало стыдно, что после развода у нее уже был один роман. Она боялась, что Джим сочтет ее распутницей. Но зато с психикой у нее все было в порядке. Да и с организмом в целом. А вот в Джиме она не была столь уверена. Глубокое горе подчас оказывает на человека странное воздействие. Джим сам говорит, что уже два года как не выходит из депрессии. Душевная организация мужчины – очень тонкая штука. Пэрис боялась его спугнуть.