Текст книги "Две птицы на снегу"

Зато в голове от этого удара прояснилось, растаял липкий туман, заполнявший ее почти всю дорогу. Признавать правоту Горской не хотелось, но все же он здорово переоценил свои силы, и этот день тоже стоило бы провести в больнице. Или хотя бы двинуться напрямую домой, и плевать, что в хранильнике крысокан с голоду сдохнет. Он не крысокан, и можно было бы чего-нибудь по зеркалу заказать, да и наверняка в запасах что-то есть, он давно не открывал морозилку, но…

Да чтоб ему питаться этими самыми крысоканами до конца жизни, если он об этом скажет! Ничего, дошел же как-то, сейчас немного посидит, пока кончится отходняк от зелья, и пойдет готовить еду. Вот только сперва…

– Да посиди ты хоть пару минут! – Лета надавила на его плечо, не позволяя встать. – Что случилось?

– Надо встречу перенести, – нехотя пояснил он, ленясь бороться.

Тем более от движения опять неприятно полыхнуло жаром по всему телу и бросило в пот. Для феникса, который в своей жизни ни разу не обжигался и почти никогда не температурил, это ощущение было непривычным и оттого особенно неприятным.

– Давай зеркало принесу, – через мгновение сжалилась гостья. – Где оно?

– Вон там, на полке. Спасибо.

Летана нашла разговорное зеркало на книгах, отдала хозяину, а сама вернулась к чемодану, чтобы уложить туда аптечку. Подумала, что, наверное, стоило бы выйти в другую комнату и позволить Яру провести разговор без свидетелей, но додумать и тем более воплотить в жизнь не успела, на том конце уже ответили.

– Чего еще тебе от меня надо? – страдальчески поинтересовался очень странный женский голос – звонкий и хрипловатый.

– От тебя мне надо тебя! – улыбнулся Вольнов. – Я понимаю, что ты это ненавидишь, но… Ты случайно не планируешь пробегать сегодня мимо?

– Ну и наглая же ты морда! – с восхищенным возмущением ответили из зеркала, и Лета поспешила спрятать улыбку. Но из комнаты не вышла: стыдно признаться, ей стало любопытно, чем закончится разговор и чего Яроплет вообще хочет от собеседницы.

– На том и стоим! – ничуть не смутился он. – Да я бы на завтра перенес, но если метель закончится, то сразу придется на заставу прыгать. А там Творец знает, когда еще я в город выберусь. Проси чего хочешь!

– Что, так паршиво? – неожиданно сочувственно и понимающе уточнили из зеркала. – Ладно, защитничек, приду. Кого я пытаюсь обмануть! Не могу отказаться от удовольствия лишний раз полапать твои мускулы. И кофе с тебя!

– Да хоть всю банку! Настоящего, деморского, – добавил он искушающим тоном.

– Банку оставь себе, я все равно нормально не сварю, – не соблазнилась собеседница. – Если только тебя в кофейное рабство брать и заставлять готовить. Но из тебя слишком паршивый раб.

– Это еще почему? – обиделся феникс.

– Жрешь много, – припечатали на том конце. – Часа через два приду, до встречи.

И собеседница прервала связь. Вольнов негромко щелкнул крышкой зеркальца. Лета еще пару мгновений поизображала возню с вещами, стараясь придать себе невозмутимый вид: манера общения этой парочки обескураживала, и она даже представить не могла, кого и зачем звал к себе феникс. Не любовницу же, в самом деле! Обернувшись, Горская уткнулась взглядом в широкую спину выходящего Яроплета.

– Куда ты? – растерянно спросила Лета.

– Еда, – лаконично бросил феникс через плечо и скрылся из виду.

Оставалось только вспомнить добрым словом и пониманием незнакомку из зеркала, которая, кажется, очень неплохо знает Вольнова.

Первым делом Лета закончила то, что начал хозяин дома, – постелила себе на диване. Белье оказалось чистым, свежим и безупречно выглаженным, что опять натолкнуло на мысль о заботе какой-то очень хозяйственной женщины или, в крайнем случае, неплохой прачечной. После этого Лета быстро переоделась в удобные спортивные штаны и свободную рубашку без пуговиц – свою домашнюю одежду, которую предпочитала всем халатам.

Хозяин дома ходил босиком и никакой обуви для гостей не держал, так что Летане пришлось довольствоваться теплыми толстыми носками – тапочки в чемодан уже не влезли. У такой «обуви» было единственное преимущество – беззвучный шаг, и, если бы не оно, вряд ли Лета сумела бы застать Вольнова врасплох.

Он положил руки на бортик раковины и согнулся пополам, уткнувшись в них лбом. Феникс явно все еще чувствовал себя очень плохо.

Лета несколько мгновений постояла, разглядывая его. Дома Яр снял жилетку и обувь, оставшись в одних штанах, так что сейчас открывался прекрасный вид на его спину. Полюбовавшись четко очерченными дельтовидными и роскошными широчайшими мышцами, хоть первокурсникам анатомию на нем показывай, Лета велела, подходя ближе:

– Сядь.

Яроплет вздрогнул от неожиданности, распрямился и упрямо отмахнулся:

– Издеваешься? Да я сейчас уже и на сырое согласен, после больничной кормежки, и у тебя есть все шансы стать закуской!

– Сядь, – не впечатлившись угрозой, Лета ухватила его за локоть и потянула, оттесняя от крана, лежащих в раковине овощей и завернутого в вощеную бумагу куска мяса. – Я тут все помою, а ты нарежешь салат. И мясо я уж как-нибудь пожарю.

– Вот только «как-нибудь» и не хватало! – проворчал Яр, но уступил. То ли зелье еще не подействовало, то ли одно оно не в состоянии разом поставить феникса на ноги, но облегчение оказалось мнимым и скоротечным. – Но только помой! Ни за что не доверю женщине приготовление мяса. Какой смысл покупать что-то приличное, чтобы получить подметку?! – продолжая недовольно бурчать, хозяин все-таки уселся у стола.

– Буду готовить под твоим руководством, – не стала она спорить о таком пустяке и включила воду.

Кухонную возню Летана не любила и не была талантливым кулинаром, предпочитая питаться в институтской столовой, но при необходимости вполне могла не обходиться сухомяткой. Она искренне не понимала, как можно испытывать серьезные трудности с готовкой при наличии поваренной книги, в которой все написано. Ладно там какие-то затейливые блюда с полусотней специй или капризная выпечка, но сварить простейший суп или потушить мясо – много ума не надо. А уж порезать овощи и поджарить отбивные – это и вовсе самое простое.

Во всяком случае, Лета так думала, пока не приступила к готовке. Сначала оказалось, что она неправильно режет мясо, потом неправильно отбивает, потом неправильно солит, потом никак не может подобрать правильный накал плиты…

Впрочем, надо отдать фениксу должное: он хоть и следил очень дотошно, и цеплялся за каждую несущественную мелочь, но больше на женщин и мясо не ругался, проявляя завидную выдержку. И салат настрогал сам, довольно крупно, но очень ловко.

Обстановка в кухне была скромной и такой же основательной, как везде: шкафы и полки из светлого дерева, хранильник, квадратный стол и два стула в углу. И участие женщины тут тоже ощущалось отчетливо – вряд ли феникс выбрал бы вот эти белые занавески в рыжий цветочек и сшил бы из той же ткани прихватки, так что заботливую мать точно стоило включить в биографию этого человека.

С другой стороны, и полностью переложить на эту женщину ответственность за чистоту и порядок не получалось. Слишком хорошо Яр знал, где у него что лежит и как всем этим пользоваться. Пусть посуды здесь нашлось немного и большинство полок пустовали, но у каждой вещи имелось строго определенное место. Пара сковородок, пара кастрюль, десяток разнокалиберных тарелок и всего два ножа – здоровенный, за который даже браться страшновато, и Лета уступила его хозяину, и поменьше.

Но самое главное, ножи эти были острыми. Не просто острыми, а очень острыми, и поначалу это завораживало – то, как легко, без усилия, блестящее лезвие рассекает мышечные волокна и тонкие белые прожилки.

В родительском доме Лета имела мало отношения к кухне, потому что там работала прислуга. В подростковом возрасте она проявляла любопытство, и ни мачеха, ни кухарка не осуждали этого интереса, позволяли наблюдать и даже иногда немного помогать, но тогда о подобных мелочах задумываться не приходилось. А вот после, когда началась самостоятельная жизнь, обнаружилась проблема: острые ножи в ее доме быстро заканчивались.

Она покупала всякие, завела несколько разных точилок, относила домашнее холодное оружие мастеру на все руки, который занимал каморку под лестницей в соседнем доме и выполнял любые мелкие хозяйственные дела вплоть до ремонта обуви. Но все равно казалось, что такими острыми ножи у нее не бывали никогда.

Несмотря на совместную готовку, которая вроде бы должна сближать, чувство неловкости не проходило и постоянно ощущалось – непередаваемо неприятно, словно тесная одежда или неудобная обувь, которая вроде бы не трет, но и забыть о ней не получается. Разговор, не считая команд Вольнова, не клеился.

Лета утешала себя тем, что неловкость рано или поздно иссякнет, и вполне возможно, грядущие две декады пройдут неплохо: Яроплет, несмотря на все недостатки, похоже, не настолько безалаберный, как показалось поначалу.

Хозяину же временно было не до гостьи и прочих мелочей: после укола голод, притупленный мутными предобморочными ощущениями, начал ощущаться слишком пронзительно, чтобы думать о чем-то еще. На мясо с кровью он накинулся так, словно несколько дней голодал. У Леты вид пациента вызывал смешанные чувства умиления и недовольства: не то его поведением, не то недокормленностью.

Сама она ела не спеша, хотя и приходилось бороться с легким беспокойством и даже смущением: столовых ножей не нашлось, а постоянно орудовать большим разделочным оказалось неудобно, поэтому пришлось предварительно порезать отбивную на маленькие кусочки. Неправильно, но все же лучше, чем голодным хищником вгрызаться в кусок, как Яроплет. Будто волк, а не феникс…

– И какая же у вас теория? – спросил Яр. Умяв две внушительные отбивных, он положил себе еще две и приступил к ним уже без спешки. Даже про нож вспомнил и принялся проворно разделывать мясо.

– О чем ты?

– Разлом. Какой теории придерживаетесь вы с руководителем?

– Ты для чего интересуешься? – уточнила Летана, все силы приложив к тому, чтобы это прозвучало спокойно, а не выглядело так, будто она ощетинилась иголками.

– То есть как? – Левая темно-рыжая бровь с сережками вопросительно выгнулась. – А есть варианты?

– Полно. Для поддержания разговора, для налаживания контакта, для того, чтобы еще раз меня поддеть… Продолжать?

– Как у тебя все сложно, – улыбнулся Яроплет. – Просто спросил. Я слышал с десяток разных версий, и интересно, какую именно нам предстоит проверять.

– Вариант одной из самых популярных, – после короткой паузы ответила Лета. – О том, что наш мир конечен во всех направлениях, просто по краю его очерчивают непроницаемые Границы, а там, где их нет, начинается Ничто.

– И почему, согласно вашей теории, из этого Ничто лезет всякое нечто? – с любопытством и без издевки спросил Яр.

– Круговорот. Все, что уходит наружу, преобразуется и возвращается обратно. Поток силы пронизывает наш мир мировыми линиями, а потом зацикливается через это самое Ничто, также обстоит дело и с живыми существами. Естественным путем это происходит через смерть и рождение, но Разлом нарушает обычный ход вещей. Можно сказать, выдергивает сущности на середине их перерождения. В Белый лепесток они приходят душами, а у нас души не могут существовать свободно и обретают плоть.

– И откуда они ее берут?

– Из мира, – пожала плечами Летана. – Не так уж много в них плоти.

– Хорошая версия, логичная, – спокойно заметил Вольнов, и Лета немного расслабилась и даже приободрилась: все же феникс умел быть серьезным, и это давало надежду на то, что совместное существование не превратится в кошмар. – А что именно ты хочешь измерить у Разлома? И ты говорила про вариант этой теории, какой именно?

– Ты слышал что-нибудь о «Мокрой рукописи»? «Черский дневник» иначе, – после короткой паузы все-таки решила пояснить она.

– Еще бы, – озадаченно хмыкнул Вольнов. – Дневник какого-то психа, который якобы пересек море в Белом лепестке и добрался до его края. Очень занимательный ужастик, в детстве мы его с выражением читали ночью, страшно было так, что… Кхм. Ладно. Хочешь сказать, ты подозреваешь, что он подлинный?

– Ты немного неверно ставишь вопрос, – возразила Лета. – Подлинность рукописи доказана, ее неоднократно проверяли. Дневник действительно написан примерно в то время, на которое претендует, и автор его реально существовал, и именно он все написал. Споры вызывает содержание.

– Какая ты все-таки зануда, – усмехнулся Яроплет. Сейчас, в хорошем настроении и при хорошей еде, эта черта женщины уже не раздражала, а скорее забавляла. – Я об этом и говорю. Считаешь, оно подлинное? Что это не бред свихнувшегося от жажды и одиночества бедолаги, а документальные свидетельства очевидца?

– Если подумать, этот бред слишком хорошо согласуется с разрозненными легендами лепестков. Почти никто из исследователей не сомневается, что все народы когда-то давно взаимодействовали, а потом одновременно оказались изолированы каждый в своем лепестке. Да, наверняка поначалу еще имелись полукровки, но в лепестке всегда преобладают наследственные признаки местной расы, так что вскоре следы чужаков затерялись. Изоляция продолжалась больше десяти веков, до того как мы вновь начали сталкиваться. Тебя никогда не смущал этот момент? Проходы в стенах есть, многие из них во вполне доступных местах, но долгое время обходилось без каких-либо контактов?

– Честно? – искренне улыбнулся Яроплет. – У меня по мироведению и истории всегда были плохие оценки. Очень плохие и очень заслуженные. Так что ты как-нибудь покороче и попроще, для тупых.

– Если совсем коротко, наш мир когда-то был совсем другим. Потом случилась катастрофа, в прямом смысле расколовшая его на части, и только воля и сила Творца не позволили погибнуть всем. Сначала эти куски разлетелись в разные стороны, но он удержал их, не позволил погибнуть, после – притянул ближе, так что они сомкнулись и позволили нам опять общаться. Поэтому он так рассердился на нас за появление Разлома: своей глупостью мы пустили прахом его труд, – подытожила Лета. – И потому слова «Мокрой рукописи» выглядят очень правдиво. «И позади меня сияло синью и золотом, а впереди разверзлась бездна. И иней, и пар, и пламя, и пепел, и камни, и прах, и ветер, и штиль порой проступают там из Ничто, словно медузы поднимаются к поверхности моря. И узрел я начало и конец всего, и глядел в бездну, не в силах отвести взгляда, сделать вдоха, двинуть рукой, пока бездна не уставилась на меня и не протянула ко мне руки…»

– Ты это наизусть помнишь? – Во взгляде Яроплета появилось не столько восхищение, сколько опаска, и Лету это позабавило.

– Только фрагменты, – заверила она. – Сложно не запомнить, когда разбираешь все это на детали и проводишь десятки проверок.

– И как же вернулся обратно этот бедолага? По вашей теории.

– Мне кажется, ему просто повезло попасть в обратное течение. Если все так, если наша теория верна, то прямо сейчас Творец пытается собрать мир в единое целое и, вероятно, притягивает к себе из Ничто обломки. Вероятно, и твари, которые вылезают из Разлома, откликаются на этот зов. Если разобраться, то нет ни единого действительно весомого аргумента, который позволял бы сомневаться в «Мокрой рукописи». Тот способ, с помощью которого автор «Мокрой рукописи» достиг края мира, рабочий, его пробовали и другие. Все сгинули, но даже по теории вероятности кому-то одному могло повезти. Совместить воздушный шар и лодку – это вполне логичное решение, позволяющее не улететь слишком высоко в небо и не провалиться в океан в отдалении от берега, что обычно происходит с кораблями. Мы хотим измерить кое-какие параметры возле Разлома и внутри него. Нужно сравнить с результатами, полученными с высоты и из моря коллегами из Белого и Черного лепестков. Определенные частоты и модуляции силовых потоков, они… Ну это тебе явно не интересно, – оборвала себя Лета и, поморщившись, поднялась, чтобы отнести тарелку в мойку. Вольнов слушал ее и жевал с таким отсутствующим видом, что она почувствовала себя дурой.

И ведь сам спросил! Но то ли Летана слишком увлеклась, то ли он ожидал чего-то другого…

– Основное я услышал, – ничуть не смутился Яр. – А эти все мелочи скучные и ни на что не влияют.

– Что значит – не влияют? – нахмурилась Лета.

– У тебя-то, может, и влияют, а мне… – Яроплет неопределенно взмахнул вилкой. – И так понятно, что будет весело. – Вилка воткнулась в очередной кусок мяса.

– Весело?..

– Весело, – подтвердил Яр. – Но не сразу. Добрин будет категорически против того, чтобы тащить тебя к самому Разлому, – пояснил он с явным удовольствием. – Сначала он станет отговаривать, потом грозиться, потом ворчать, потом смирится и будет долго клевать мне голову на тему ответственности, долга офицера и мужчины и так далее. Но тебе все равно туда надо, да еще и не в одно место, так? Причем я сейчас пуст, как голова прилипалы, а ты ни разу твари живьем не видела. Поэтому – да, будет очень весело!

– Прилипалы?… – спросила Лета, чтобы не спросить что-то менее нейтральное.

– Я не помню, как они по-умному. Такие чешуйчатые мячики с зубами.

– Пилозубы? – немного севшим голосом уточнила Летана.

– Ага, вроде они.

Продолжать разговор она не стала. Забрала у Вольнова опустевшую тарелку и молча отправилась мыть посуду. Мыть посуду – хорошо мыть посуду – отлично мыть посуду – великолепная альтернатива скандалу с претензиями!

Легкомысленное отношение феникса выбивало из колеи и раздражало еще сильнее, потому что Лета убедилась: он умеет вести себя иначе! Но не хочет и даже не пытается. При этом она прекрасно понимала, что любые претензии неуместны. Перевоспитывать взрослого мужчину? Нет ничего более глупого. Если он с такой насмешкой относится к своему командиру, а опасных прожорливых тварей называет «мячиками с зубами», то ее вместе с ее опасениями и вовсе поднимет на смех.

Оставалось надеяться, что дурачиться он все же предпочитает на словах. Или что отмеренного Творцом для этого феникса везения хватит и на нее, иначе с таким защитником никакие твари не нужны, он ее сам угробит. Уронит в Разлом и скажет, что сама прыгнула.

– Первый раз в жизни получаю удовольствие от болезни, – со смешком заметил Яроплет через некоторое время. – Всегда ненавидел мыть посуду, вот за это – огромное спасибо. Может, ты еще и массаж умеешь делать?

– Даже если умею, тебе его не назначали, – пожала плечами Летана, не оборачиваясь. – И даже наоборот, лучше не стоит сразу после восстановления.

– Жаль, – демонстративно вздохнул феникс. – И, наверное, бесполезно предлагать тебе плюнуть на диван и все-таки перебраться ко мне в спальню на достаточно широкую для двоих кровать?

– Жаль, – эхом откликнулась Лета. – Я уже было решила, что ты сумеешь удержаться от этой пошлости. Но нет, переоценила. Видимо, окончательно отлегло. – Она закончила с посудой, выключила воду и, не найдя поблизости чистого полотенца, слабым потоком силы смахнула воду с рук в мойку.

– Отлегло?

– Полегчало, – пояснила она, обернувшись, прислонилась к тумбочке и сложила руки на груди. – Нет, Яр. Не трать на меня, пожалуйста, свое обаяние. Мне хватило одного раза, и нет ни малейшего желания повторять печальный опыт. Нет, я ни в чем тебя не обвиняю и не держу никакой обиды, сама виновата, но… не надо, пожалуйста!

– Жестокая женщина! – с укором отозвался феникс, который после еды и отдыха ощутимо повеселел. Голос его звучал обиженно, но глаза при этом смеялись. – Как не стыдно попрекать человека прошлой неопытностью? Честное слово, в этот раз тебе понравится!

– Верю! – Лета выразительно выставила ладони перед собой. – Охотно верю, что отказываюсь от лучшего постельного приключения собственной жизни, но… я не люблю приключения. Давай договоримся, что ты будешь относиться ко мне… скажем, как к товарищу-мужчине.

– Боюсь, этот вариант понравится тебе еще меньше, – еще больше развеселился Яр. – Ты же не согласишься завтрашний день провести в компании вина и девочек, а?

– Считай меня очень старым и занудным мужчиной.

– Плохо ты знаешь старых занудных мужиков! – рассмеялся феникс. – При таком раскладе девочек не избежать, и это в лучшем случае. А то у чопорных стариков порой бывают такие вкусы…

– Ты невыносим! – Лета со вздохом закатила глаза, но продолжить этот бессмысленный диалог они не успели: мелодично тренькнул дверной звонок.

– Лора, что ли? – растерянно хмыкнул себе под нос Яр и дернулся встать, но был прерван недовольной гостьей:

– Сиди, не хватало тебе завалиться в прихожей.

Пришелица производила впечатление. Такое, что Летана чуть не забыла поздороваться и едва успела убраться с дороги: несмотря на то что новая гостья была на полголовы ниже Горской и очень тоненькой, что позволяла рассмотреть расстегнутая куртка, вперед она перла с неотвратимостью хлыстонога.

Маленького роста и мальчишеского сложения, с выкрашенными в невообразимую мешанину цветов волосами по плечи, с россыпью веснушек на лице, чуть менее ярких, нежели у Вольнова, с большими светлыми глазами в обрамлении ярко-рыжих ресниц…

Кто она такая, Лета так и не сумела представить, но явно не продажная женщина. Во-первых, одета она была в длинную мешковатую юбку безумного кроя и болотно-зеленого цвета и ярко-оранжевую блузу – совсем не то, чем можно соблазнять мужчину; а во-вторых, приглядевшись, Лета вдруг поняла, что гостья не в том возрасте, чтобы зарабатывать подобным на жизнь. Она относилась к тому типу людей, про которых говорят «маленькая собачка – до старости щенок», и хотя была еще не стара, явно разменяла шестой, а то и седьмой десяток. Возраст выдавали морщинки в уголках глаз, губ и на шее.

– Так, и где этот засранец?! Я за ним, значит, бегаю, а он тут с девицами развлекается? – возмутилась пришелица, стаскивая сапоги один о другой. – Ладно хоть девица симпатичная! – решила она, окинув Летану выразительным взглядом. – И подозрительно приличная, надо же…

– Добрый вечер, – все-таки сумела вежливо вставить Лета, проглотив вопросы и замечания и удержав спокойную мину на лице.

– Ты даже не представляешь, насколько приличная! – Яр, конечно, не усидел в кухне. Он возник в проходе, привалился к дверному косяку и поспешил наябедничать: – Она меня только ругает, воспитывает и не соглашается ни на что приятное.

– Тебе полезно, – непримиримо фыркнула Лора. Стянула большую бесформенную куртку с бездонным капюшоном, сунула в руки растерявшейся от такой бесцеремонности Летане, смерила Горскую взглядом и добавила с сочувствием: – Хотя он упертый, тут проще сразу отдаться, чем объяснить, что ему ничего не светит.

– Благодарю за совет, но не обещаю им воспользоваться, – сдержаться от замечания Лета не смогла, но зато безукоризненно выдержала тон «холодная вежливость» и даже сумела с невозмутимым видом пристроить верхнюю одежду гостьи на вешалке.

Если бы мачеха сейчас ее видела, она бы очень гордилась падчерицей, у которой в детстве и юности были большие проблемы с выдержкой.

– А, то есть тоже упертая? Ну-ну, – с непонятным выражением хмыкнула Лора и подхватила солидный и, кажется, довольно увесистый саквояж, которого Лета поначалу не заметила. Шагнув к фениксу, выразительно поцокала языком, ощупала его грудь, а после звонко шлепнула по ней ладонью и заявила: – Не обманул, гляди-ка! Вперед!

Они двинулись на кухню, и Лета сама не поняла, как оказалась там же. Она даже подумала, что не стоит навязываться и правильнее было бы уйти в комнату, заняться своими записями и переложить вещи в чемодане, но через несколько секунд уже стояла в проходе и с интересом наблюдала, как странная гостья деловито выкладывает из своего саквояжа непонятный инструментарий – нечто среднее между артефакторским, ювелирным и хирургическим.

– А почему я до сих пор не чую плату за выездную работу? – строго глянула Лора на Яроплета.

– Сейчас все будет! – заверил феникс и захлопал дверцами тумбочек и шкафов. Он бодрился, но стоял явно с трудом: постоянно норовил опереться или прислониться к чему-то.

– Ему бы нежелательно вставать, – неодобрительно заметила Горская.

– Не балуй его, на шею сядет, – предостерегла пестрая гостья. – Если он не лежит пластом и способен встать, то кофе мне тем более сварит. Я Милорада, лучше Лора.

– Лета. Что вы собираетесь делать?

– Наводить порядок. Яр, закрой ушки! – бросила Лора через плечо и, не обратив внимания на усмешку не послушавшего ее приказа феникса, доверительным тоном обратилась к Летане: – Если честно, это я с ним кокетничаю и цену набиваю. Между нами, с таким телом работать – одно удовольствие. Я бы его всего разукрасила, но жаль потраченного времени, и так слишком часто приходится латать. Вот если изобрету способ самовосстановления, тогда можно будет развлекаться.

– Вы художница? – сообразила наконец Лета. – Специалист по татуировкам?

– Ага. Специалист, – отозвалась та с непонятной интонацией. – Тебе не предлагаю, не волнуйся. У тебя совсем не тот тип и характер, а вот Яр… ну скажи – хорош же! – с гордостью скульптора или родителя заявила она.

– Понимаю. Он выглядит… целостно, – аккуратно подобрала нужное слово Летана. – Не буду вам мешать, – подытожила вежливо и все-таки вышла.

Она не заметила, каким взглядом проводила ее художница, и не обратила внимания на то, как поспешно и тихо Милорада закрыла за ней кухонную дверь и только после этого проявила любопытство:

– Ты где такую вообще откопал? Что это за возвышенное создание? Разнообразия захотелось?

– Силовик она, прибыла исследовать Разлом, а меня пристроили к ней нянькой, – отмахнулся Яр. Углубляться в тонкости их прошлых взаимоотношений он не собирался. – Я не против разнообразия, но по своей воле в это дело не полез бы.

– Ну да, расскажи мне, как ты отказался бы от общества смазливой девицы с ногами от ушей и высокой грудью! – рассмеялась художница.

– По своей воле я нашел бы кого попроще, а сейчас просто пытаюсь получить удовольствие от навязанной компании, – возразил он, поставил перед художницей чашку кофе и тяжело упал на стул. – Рисуй, я весь твой!

– Спаси Творец от такого счастья! Весь ты мне ни даром, ни с доплатой не нужен. Может, отложим на декаду? – предложила Лора, но принялась отточенными движениями протирать рабочее пространство поочередно несколькими составами.

– Почему? Ты все равно уже здесь.

– С таким довеском на закорках ты или опять к хирургам попадешь, или канешь в Разлом. В обоих случаях моя нынешняя работа будет бессмысленной.

– Спасибо за веру в мои силы! – рассмеялся Вольнов.

– Не трясись! – шикнула Лора, ткнув его острым кулаком в живот, и феникс послушно замер.

За работой Лора предпочитала молчать, он это давно усвоил. Да и самому Яру час-другой молчания тоже сейчас пришелся кстати.

Он не всегда мог говорить кратко. В бою – да, на докладе у командира по делу – тоже да, а вот в расслабленной обстановке, да еще с женщинами, Яроплета быстро начинало нести. Он прекрасно знал за собой эту особенность и чаще всего даже радовался ей, потому что на женщин отлично подвешенный язык обаятельного пограничника действовал магнетически. Но сейчас был тот редкий случай, когда многолетняя привычка мешала: тратить силы на болтовню слишком расточительно, а не тратить – не получалось, так что молчаливая Лора с ее пыточными приспособлениями подвернулась как нельзя вовремя.

Впрочем, пыточными он их называл исключительно для красного словца. Приятными ощущения было не назвать, но и мучительными – тоже. На инструментах и материалах Милорада никогда не экономила, и они неплохо обезболивали. Не настолько неплохо, чтобы задремать, а жаль. Стоило умолкнуть и прикрыть глаза, и усталость навалилась на плечи.

Нет, все. Спать. Вот сейчас Лора закончит, и никаких больше разговоров с Горской, никаких размышлений и планов, все завтра. И попозже завтра, как можно позже!