Текст книги "Властелин мургов"

Наступило долгое молчание.

– Мне больше не хочется обсуждать эту проблему, – с нарочитой важностью сказала Сенедра и, пришпорив лошадь, обогнала Шелка с Гарионом и присоединилась к Полгаре и Бархотке.

– Но это же она приставала с расспросами, – с невинным видом оправдывался Шелк перед Гарионом. – Ты ведь сам слышал.

Они уже несколько дней скакали на юг. Погода улучшалась. Ирастайд прошел для них, по существу, незамеченным, потому что они были в пути, и Гарион, как ни странно, даже сожалел по этому поводу. С раннего детства он привык к тому, что этот праздник, приходящийся на середину зимы, был одним из самых ярких событий года, и не отпраздновать его казалось в некотором роде попранием чего-то очень святого. Он рассчитывал где-нибудь по пути купить Сенедре какой-то особенный подарок, но больше поцелуя подарить ей ничего не удалось.

В нескольких лигах от Тол-Боуруна они встретили богато одетую пару, скакавшую на север, в столицу империи, в сопровождении десятка или даже полутора десятков слуг.

– Эй, друг, – обратился одетый в бархат богач к Шелку, который ехал в этот момент во главе кавалькады, – что нового в Тол-Хонете?

– Что там может быть нового? – угодливо ответил драсниец. – Все по-старому – убийства, заговоры, интриги. Нормальные развлечения для благородных людей.

– Мне что-то не нравится твой тон, друг, – сказал богач.

– А мне что-то не нравится, когда меня зовут «друг».

– Ой, а мы слышали такие рассказы! – вступила в разговор легкомысленная по виду дамочка, одетая в бархатную пелерину на меху. – Это правда, что там кто-то задумал перебить всех Хонетов? Говорят, будто целые семьи вырезают, прямо в постелях.

– Балера, – недовольным голосом одернул ее муж. – Что ты повторяешь всякие слухи?! Ты посмотри на этого человека. Разве он может что-нибудь знать о том, что происходит в столице? Я уверен, будь в этих дурацких слухах хоть доля правды, Нарадас рассказал бы нам.

– Нарадас? – На крысином лице драснийца сразу появился интерес. – Это купец из Ангарака с бесцветными глазами?

– Как, вы знаете Нарадаса?! – удивленно воскликнул богач.

– Я знаю о Нарадасе, ваше превосходительство, – осторожно ответил Шелк. – Глупо ходить и говорить на каждом углу, что ты знаком с этим типом. Вы же знаете, император назначил цену за его голову.

– Этого не может быть!

– Простите, ваша честь, но в Тол-Хонете об этом все знают. Если вы сообщите, где его найти, то запросто получите тысячу крон.

– Тысячу крон!

Шелк заговорщически огляделся по сторонам.

– Мне не следовало бы говорить лишнего, – произнес он полушепотом, – но в Тол-Хонете ходят упорные слухи, будто золотые монеты, которыми он прямо-таки сорит, фальшивые.

– Фальшивые?! – воскликнул богач, выпучив глаза.

– Мастерская подделка, – продолжал Шелк. – Золото вперемешку с дешевыми металлами. Монеты выглядят как настоящие, но не стоят и десятой части их номинала.

Богач побелел и механически похлопал по кошельку, привязанному к поясу.

– Все это делается, чтобы подорвать толнедрийскую экономику, расстроив денежную систему, – принялся объяснять Шелк. – Хонеты были каким-то боком причастны к этому, вот их и убивают. Естественно, всякого, кого хватают с такими монетами, тут же вешают.

– Что?

– А как же? – Шелк пожал плечами. – Император хочет на корню истребить это явление. Тут без строгих мер не обойтись.

– Я пропал! – застонал незнакомец. – Скорее, Балера! – крикнул он, заворачивая лошадь. – Надо немедленно возвращаться в Тол-Боурун! – И они быстро поехали в обратную сторону.

– Вы еще не узнали, какое королевство стоит за всем этим! Не хотите узнать?! – крикнул Шелк им вдогонку, а затем согнулся в седле от хохота.

– Великолепно, принц Хелдар, – восхищенно произнесла Бархотка.

– Этот Нарадас везде поспевает, – заметил Дарник.

– Я думаю, теперь ему придется постоять на якоре, – ухмыльнулся Шелк. – После того как слухи расползутся, ему, я думаю, будет трудно сорить деньгами. Не говоря уж о том, что вознаграждение, о котором я упомянул, вызовет интерес у некоторых военных.

– Ты ужасно, однако, обошелся с этим господином, – неодобрительно заметила Бархотка. – Теперь он приедет в Тол-Боурун, вытащит все свои запасы и закопает.

Шелк пожал плечами.

– Не будет в другой раз связываться с ангараканцами. Ну что, прибавим ходу?

Тол-Боурун они проехали без остановки и направились дальше на юг в сторону Леса Дриад. Когда этот древний лес появился на горизонте по ходу их пути, Полгара подъехала к дремлющему в седле Белгарату.

– Думаю, нам надо остановиться и засвидетельствовать почтение Ксанте, отец, – предложила она.

Старик стряхнул с себя сон и посмотрел в сторону леса.

– Может быть, – с сомнением в голосе буркнул он.

– Мы обязаны ей за ее гостеприимство, отец, к тому же это по пути.

– Хорошо, Пол, но только ненадолго. Мы уже отстаем от Зандрамас на несколько месяцев.

Дорога полем закончилась, и путники очутились среди старых, замшелых дубов. Ветер отряхнул с них листву, и голые ветви чернели на фоне неба.

Странная перемена произошла с Сенедрой, как только путешественники вступили в лес. Хотя теплее не стало, она откинула капюшон и встряхнула своими кудрявыми волосами, отчего мелодично зазвенели ее серьги в форме желудей. Лицо королевы стало удивительно безмятежным, нимало не выражающим того горя, которое накладывало на него отпечаток с момента похищения сына. Взгляд сделался спокойным и отрешенным.

– Вернулась, – почти прошептала она в тишине леса, толстые стволы которого не давали разгуляться ветру.

Гарион скорее почувствовал, чем услышал ее полушепот. Со всех сторон до него доносились звуки, напоминавшие печальные вздохи, хотя ветер сюда не долетал. Эти вздохи едва воспринимал человеческий слух. Вместе они складывались в тихую печальную песню, в которой Гарион услышал сожаление и надежду.

– Почему они так переживают? – тихо спросил Эрионд Сенедру.

– Потому что зима, – объяснила она. – Потому что им жаль своей листвы, жаль, что птицы улетели на юг.

– Но ведь снова придет весна.

– Они это знают, и все равно зима печалит их.

Бархотка с любопытством смотрела на маленькую королеву.

– Благодаря своему прошлому Сенедра удивительно чувствует деревья, – пояснила Полгара.

– Вот не знала, что толнедрийцы любят природу.

– Она лишь наполовину толнедрийка, Лизелль. Любовь к деревьям пришла к ней по другой линии.

– Я дриада, – просто сказала Сенедра, сохраняя мечтательное выражение лица.

– Я не знала этого.

– А мы и не афишируем, – сказал Белгарат Лизелль. – Нам и без того нелегко было приучить алорийцев к мысли, что толнедрийка может быть ривской королевой, так что не хватало еще сообщить им, что среди ее предков есть и нечеловеческая ветвь…33
  В греческой мифологии дриады (от «дрис» – дуб) – лесные нимфы, которые рождались с деревьями, жили в их листве и умирали с ними.


[Закрыть]

Они разбили простенький лагерь как раз неподалеку от того места, где королева Салмиссра напустила на них несколько лет назад своих ужасных подручных.

Поскольку в этом священном лесу нельзя было рубить сучья и ломать ветки, им пришлось довольствоваться тем, что они находили на земле, среди листвы, отчего костер получился очень маленький. Смеркалось. Шелк посмотрел на слабый огонь костра, затем на деревья, из-за которых прямо-таки осязаемо надвигалась чернота, и пророчески сказал:

– Думаю, нас ждет холодная ночь.

Гариону спалось скверно. Хотя он и нагреб побольше листвы под постель, которую делил с Сенедрой, влага и холод – а исходили они и от самой листвы, – казалось, проникали до костей. Он окончательно освободился от мучительного перемежающегося бодрствованием сна, когда первые бледные лучи света стали просачиваться сквозь туман и деревья. Он сел и собрался было сбросить с себя одеяло, но замер, увидев Эрионда, сидящего на поваленном стволе по другую сторону давно погасшего костра, а рядом с ним – дриаду с каштановыми волосами.

– Деревья говорят, что ты друг, – говорила дриада, рассеянно играя стрелой с острым наконечником.

– Я люблю деревья, – ответил Эрионд.

– Они не про то.

– Я знаю.

Гарион тихонько снял с себя одеяло и встал. Дриада проворно протянула руку к луку, лежавшему рядом с ней, но затем отдернула ее.

– Ах, это ты, – сказала она, потом внимательно оглядела Гариона серыми глазами и произнесла:

– Ты, по-моему, постарел, да?

– Всего на несколько лет, – улыбнулся Гарион, силясь вспомнить, когда он ее видел в последний раз. Легкая улыбка коснулась уст дриады.

– Ты меня не помнишь, да?

– Да нет, что-то…

Дриада рассмеялась, затем взяла в руки лук и, натянув тетиву, нацелилась стрелой в Гариона.

– А это тебе не поможет вспомнить?

Гарион захлопал глазами.

– А-а, так это не ты ли хотела убить меня?

– Это было бы справедливо: я тебя поймала, я должна была и убить тебя.

– Вы что, убиваете каждое человеческое существо, которое попадает вам в руки? – спросил дриаду Эрионд.

Она опустила лук.

– Нет, не каждое. Иногда я нахожу им другое применение.

Гарион повнимательнее присмотрелся к дриаде.

– А ты совсем не изменилась. Какая была, такой и осталась.

– Я знаю. – Затем она взглянула на него с вызовом и спросила: – И такой же хорошенькой?

– Даже очень.

– Как приятно это слышать. Может, я очень рада, что не убила тебя. А почему бы нам не уйти куда-нибудь, где ты смог бы мне сказать еще что-нибудь приятное?

– Ну все, хватит, Ксебела, – резко сказала Сенедра, все еще продолжая лежать в постели из листьев. – Он мой, так что выкинь из головы эти штучки.

– Привет, Сенедра, – сказала дриада с каштановыми волосами таким тоном, словно они виделись с Сенедрой не далее как на прошлой неделе. – Ты не хочешь поделиться им с одной из своих сестер?

– Ты же мне не дала бы свой гребешок, правда?

– Конечно нет. Но это же все-таки гребешок. А тут…

– Ну как мне объяснить тебе, чтобы ты поняла? – И Сенедра, сбросив одеяло, поднялась на ноги.

– Ох, люди. Вы так странно рассуждаете. – Дриада задумчиво посмотрела на Эрионда, маленькой ручкой погладив его по щеке. – А как насчет этого? Он тоже твой, да?

Появилась Полгара. Лицо ее было спокойным, но одна бровь поднялась.

– Доброе утро, Ксебела. Рано же ты встала.

– Я охотилась, – ответила дриада. – Этот светловолосый принадлежит тебе, Полгара? Вон тем Сенедра не хочет делиться со мной, так, может… – И она с томным видом провела по мягким кудрям Эрионда.

– Перестань, Ксебела, – отрезала Полгара. Дриада вздохнула и поджала губы.

– Скучные вы все какие-то. – Затем она встала, оказавшись такой же миниатюрной, как Сенедра, и тонкой, словно ива. – Ой, я чуть не забыла. Ксанта просила, чтобы я отвела вас к ней.

– А тебя понесло в сторону, – сухо заметила ей Сенедра.

– Так день еще не начинался.

Потом к погасшим углям вышли Белгарат с Шелком, а затем и Дарник с Тофом.

– Вон сколько их у вас, – с интересом заговорила Ксебела. – Уж одного-то могли бы одолжить на время.

– О чем у вас речь? – заинтересовался Шелк.

– Не обращай внимания, Шелк, – успокоила его Лизелль. – Нас хочет видеть Ксанта, сразу после завтрака, и Ксебела покажет нам дорогу. Да, Ксебела?

– Пожалуй. – И дриада вздохнула, явно недовольная.

После легкого завтрака дриада повела их через древний лес. Белгарат, ведя под уздцы лошадь, шел рядом с ней. Со стороны казалось, будто они оживленно беседовали. Гарион заметил, что дед время от времени тайком достает что-то из кармана и дает изящной дриаде, а та жадно хватает и тут же кладет в рот.

– Что это он дает ей? – заинтересовалась Бархотка.

– Сладости, – ответила ей Полгара, и в голосе ее сквозило неудовольствие. – Ей их нельзя, но он вечно, как появляется в этом лесу, угощает ее сладким.

– А, понятно. – Лизелль поджала губы. – Не слишком ли она молода, чтобы вот так…

Сенедра засмеялась.

– Внешность может быть обманчивой, Лизелль. Ксебела несколько старше, чем выглядит.

– И сколько же ей?

– Лет двести – триста, не меньше. Она того же возраста, как и ее дерево, а дубы живут очень долго.

Через некоторое время Гарион стал слышать то смех, то шепот, то позвякивание крошечных золотых колокольчиков. Иногда за деревьями он замечал мелькание цветных пятен: это пробегали дриады, и до него доносилось позвякивание их сережек.

Дерево королевы Ксанты оказалось еще более раскидистым, чем запечатлелось в памяти Гариона, – его сучья достигали ширины наезженной дороги, а дупла в стволе напоминали вход в пещеру. Дриады в ярких туниках покрывали огромные сучья дерева, как цветы, они пересмеивались, шептались, показывая пальцами на гостей. Ксебела подвела их к дуплу у комля дерева, потом приложила пальцы к губам и издала птичий посвист.

Из дупла появилась Ксанта со своей рыжеволосой дочерью Ксерой и поприветствовала гостей. Сенедра и Ксера бросились друг другу в объятия, королева и Полгара тоже дружески обнялись. Золотистые волосы Ксанты были тронуты на висках сединой, серо-зеленые глаза смотрели устало.

– Ты себя плохо чувствуешь, Ксанта? – спросила Полгара.

Королева вздохнула.

– Просто приходит мое время, вот и все. – Она с любовью посмотрела на свой огромный дуб. – Он все больше устает, его громадный вес давит на корни. Каждая ветка по весне с трудом оживает и с трудом дает листья.

– Не могу ли я чем-то помочь?

– Нет, дражайшая Полгара. Боли я не чувствую – только огромную усталость. Спать хочется. А что вас привело в лес?

– Кто-то похитил моего ребенка, – сказала Сенедра и с плачем кинулась в объятия тетушке.

– Что ты сказала, детка?

– Несчастье случилось этим летом, Ксанта, – взялся объяснить Белгарат. – Мы пытаемся найти похитителя по имени Зандрамас. По нашим сведениям, он отплыл на борту найсанского судна.

Ксебела стояла неподалеку от гиганта Тофа, благоговейно разглядывая его мускулы.

– Летом я видела один из кораблей королевы-змеи, – сказала она, по-прежнему не сводя глаз с немого гиганта. – Это было там, где наша река вливается в большое озеро.

– Ты об этом никогда не говорила, Ксебела, – удивилась Ксанта.

– Забыла. Кому интересно, чем занимаются ее подданные?

– Большое озеро? – нахмурился озадаченный Дарник. – Что-то не знаю про большое озеро здесь, в лесу.

– Я говорю о том озере, у которого непонятный вкус, – пояснила Ксебела. – И берегов не видно.

– Значит, ты имеешь в виду Великое Западное море.

– Зовите его как хотите, – сказала Ксебела, продолжая рассматривать Тофа с ног до головы.

– И это найсанское судно прошло мимо вас? – спросил Белгарат.

– Нет, оно сгорело, – последовал ответ Ксебелы. – Но после того как кто-то сошел с него.

– Ксебела, – нетерпеливо спросила Полгара, вставая между дриадой и объектом ее пристального интереса, – ты точно помнишь, о чем говоришь?

– Думаю, да. А там и помнить нечего. Я охотилась. Вдруг вижу – корабль идет к берегу, с южной стороны реки. С него спустился человек в черном плаще с капюшоном, в руках он что-то нес. Потом этот корабль, тоже черный такой, отчалил, а человек на берегу махнул рукой, и корабль охватило огнем, сразу весь.

– А что стало с командой? – спросил дриаду Дарник.

– Знаете, есть такие рыбы, полный рот зубов?

– Акулы?

– Наверно. Их там полно было вокруг корабля. Когда люди попрыгали от огня в воду, рыбы их всех поели. – Ксебела вздохнула. – Зря пропали. Я надеялась, что один-два, а то и три доплывут. – И она снова вздохнула.

– А этот, на берегу, что делал? – задала вопрос Полгара.

Ксебела пожала плечами.

– Он подождал, пока корабль сгорел, а потом пошел в лес, на той стороне реки. – Она обошла Полгару и снова уставилась на гиганта. – Если ты не используешь его, Полгара, не могу ли я взять его на время? Я никогда не видела такого большого.

Гарион повернулся и побежал к своей лошади. Эрионд уже стоял там, держа за повод своего гнедого жеребца.

– Возьми моего, Гарион, этот попроворнее.

Гарион кивнул и взлетел на коня.

– Гарион, ты куда?! – крикнула ему Сенедра.

Но тот уже галопом летел через лес. Он почти ни о чем не думал, когда жеребец нес его мимо деревьев. Единственным подобием мысли был нарисованный Ксебелой образ – черный человек на берегу, держащий что-то в руках. Потом он обратил внимание на нечто необычное. После каждых пяти-шести шагов лошадь как-то странно поводило, а деревья вокруг на миг расплывались. Потом она снова шла нормальным галопом, а через пять-шесть шагов повторялось странное явление.

Расстояние между деревом Ксанты и местом, где Лесная река впадала в Великое Западное море, было немалым, Гарион это знал. Даже самым быстрым галопом туда ехать полтора дня. Так что же это там засверкало впереди в свете зимнего солнца? Уж не вода ли?

Конь снова как бы пошатнулся, картина помутнела, и внезапно конь уперся передними ногами в песок, его немного протащило, и Гарион увидел, что перед ним плещется речная волна.

– Как ты это сделал?

Конь повернул голову, прислушиваясь к словам седока. Гарион огляделся и расстроился.

– Мы же не на том берегу! – воскликнул он. – Надо на ту сторону.

Он напряг свою волю, стараясь перенести себя на южный берег, но конь развернулся, сделал пару шагов, его снова как бы повело, и внезапно они оказались на другом берегу реки, а Гарион опомнился, только заметив, что сидит, судорожно вцепившись в седло, чтобы не выпасть. Он даже хотел было дать взбучку коню, что тот не предупредил его, но внимание его привлекла более важная вещь.

Он соскользнул с седла на землю и побежал вдоль берега, вытаскивая на бегу меч.

Шар с готовностью засиял.

– Гэран! – крикнул ему Гарион. – Найди моего сына Гэрана!

Вдруг Шар резко остановил Гариона, тот даже чуть не упал. Гарион стоял, чувствуя мощное притяжение меча в своих руках. Кончик меча засиял, опустился к песку, тронул его раз-другой, после чего Шар торжествующе вспыхнул, а меч уверенно указал на верх усыпанного сучьями и бревнами берега, поросшего низкорослым лесом.

Вот оно! Хотя Гарион втайне опасался, что сведения, которые до них доходили, всего лишь новая хитрая уловка Зандрамас, теперь-то он знал наверняка, что Зандрамас и его маленький наследник здесь. Внезапно буря закипела в его душе.

– Беги, Зандрамас! – крикнул он. – Беги как только можешь быстро! Но знай: я иду по твоему следу! Мир не так велик, чтобы ты от меня спрятался!

Глава 7

Промозглая сырость висела среди причудливо перепутавшихся ветвей, в воздухе раздражающе пахло стоялой водой и гнилью. Деревья тянули ветви к свету, подальше от темных джунглей. Серо-зеленый мох полосами облепил стволы, толстые лианы взбирались по деревьям, словно гигантские змеи. Бледный туман клочьями собрался среди деревьев, от темных скоплений грязной жижи и медленно текущих ручьев исходил дурманящий запах.

Это была старинная дорога, по сторонам заросшая густым кустарником. Теперь Гарион скакал во главе компании. Меч покоился на передней луке седла. Шар настойчиво звал его вперед. Серый облачный день клонился к вечеру.

– Я и не знал, что найсанцы строили дороги, – подала голос Сенедра, глядя на заросший травой путь.

– После вторжения марагов в конце второго тысячелетия их все бросили, – стал растолковывать ей Белгарат. – Найсанцы пришли к выводу, что их дороги слишком удобны для продвижения вражеских армий в глубь страны, поэтому Салмиссра приказала оставить только те из них, что вели в джунгли.

Меч в руке Гариона слегка двинулся, показывая в заросли возле дороги. Он чуть нахмурился и придержал лошадь.

– Дедушка, след ведет в лес.

Остальные подтянулись к нему и стали вглядываться в темноту леса.

– Пойду-ка разведаю, – вызвался Шелк и, спешившись, пошел в указанном мечом направлении.

– Там змеи, осторожно, – предупредил его Дарник.

Шелк застыл на месте.

– Спасибо, – сказал он с издевкой, но затем тут же направился в чащобу, внимательно, однако, всматриваясь в землю.

Путники замерли, прислушиваясь к шороху и хрусту шагов Шелка.

– Тут был лагерь! – крикнул он остальным. – Здесь жгли костер! И сделали навесы!

– Пошли посмотрим, – сказал Белгарат и соскочил с лошади.

Тофа оставили с лошадьми, а остальные стали продираться сквозь густой кустарник. В нескольких ярдах от дороги оказалась поляна. Шелк стоял возле ямки для костра, где лежали обугленные поленья.

– Это Зандрамас был здесь? – спросил Шелк Гариона.

Гарион двинулся вперед, держа в руках меч. Меч показывал то туда, то сюда и наконец направил Гариона к полуразвалившемуся укрытию. Когда он вошел внутрь, клинок нырнул вниз и коснулся земли, а Шар засиял ярким пламенем.

– Вот, по-моему, и ответ на мой вопрос, – с удовлетворением заметил Шелк.

Дарник стоял на коленях перед углями, переворачивая их и внимательно изучая пепел.

– Это было несколько месяцев назад, – заключил он.

Шелк огляделся вокруг.

– По числу укрытий я могу судить, что здесь останавливалось по меньшей мере четверо.

– Значит, Зандрамас уже не один, – озабоченно произнес Белгарат.

Эрионд стал обходить укрытия, по очереди заглядывая в одно за другим. В одном из них он что-то поднял с земли, затем вернулся к остальным своим товарищам и передал найденное Сенедре.

– Ой! – воскликнула она и прижала переданный ей предмет к груди.

– Что это такое, Сенедра? – спросила Бархотка.

Глаза маленькой королевы наполнились слезами. Она молча показала всем предмет, который ей передал Эрионд. Это была крошечная вязаная шерстяная шапочка, мокрая и грязная.

– Это моего ребенка, – промолвила она сдавленным голосом. – Она была на нем в ту ночь, когда его выкрали.

Дарник прокашлялся, явно взволнованный.

– Поздно, – сказал он спокойным голосом. – Может, на ночь остановимся здесь?

Гарион взглянул на охваченную переживаниями Сенедру.

– Не думаю, – ответил он. – Пойдемте немного подальше.

Дарник тоже посмотрел на королеву.

– Ладно, – согласился он.

Через полмили пути они достигли развалин давно заброшенного города, полузаросшего буйной растительностью. На когда-то широких улицах росли деревья, пустые башни были сплошь увиты лианами.

– Неплохое место, – высказал свое мнение Дарник, оглядев развалины. – И чего люди сбежали отсюда?

– Причин может быть много, Дарник, – предположила Полгара. – Чума, политика, война. Даже причуда.

– Причуда? – не понял Дарник.

– Это Найс, – напомнила она ему. – Здесь правит Салмиссра, и ее власть над народом – самая абсолютная во всем мире. Стоило ей раз приехать сюда в прошлом, посмотреть и повелеть людям уйти отсюда – они и ушли.

Дарник замотал головой, не соглашаясь с таким объяснением.

– Этого не может быть.

– Может, дорогой. Я знаю, что может.

Они разбили лагерь среди руин, а наутро отправились дальше, держа путь на юго-восток. Углубляясь в найсанские джунгли, они заметили, что растительный мир меняется. Деревья становились выше и толще, а подлесок – все гуще. Заглушавшие все прочие запахи гнилостные испарения от стоячей воды делались все более невыносимыми. Совсем близко к полудню задул легкий ветерок, и до Гариона временами стал доноситься неизвестный слабый запах, приторно сладкий, от которого он начал испытывать легкое головокружение.

– Что это за приятный запах? – спросила Бархотка, и взгляд ее карих глаз потеплел.

И вот за поворотом взорам путников предстало стоящее рядом с дорогой во всей красе дерево, подобного которому Гарион никогда не видел. Листья дерева блестели золотом, с ветвей свисало множество малиновых лиан, красные, голубые и бледно-лиловые цветы густо покрывали его крону, а среди этого буйства красок выделялись сверкающие пурпурные плоды, налитые до такой степени, что вот-вот, казалось, готовы были лопнуть. Гарион почувствовал, что это величественное дерево притягивает к себе берущей за душу красотой и ароматом.

Бархотка с мечтательной улыбкой на лице раньше Гариона направила свою лошадь к дереву.

– Лизелль, стой! – крикнула Полгара, и ее голос прозвучал, словно удар бича.

– Но почему? – Голос Лизелль дрожал от нетерпения.

– Не двигайся! – скомандовала Полгара. – Ты перед смертельной угрозой.

– Угрозой? – удивился Гарион. – Это ведь только дерево, тетушка Пол.

– Все за мной, – продолжала командовать Полгара. – Крепче держите поводья и ни шагу к дереву.

Она спешилась и шагом повела лошадь вперед, крепко держа поводья обеими руками.

– А в чем дело, Полгара? – спросил Дарник.

– Я думала, их все поуничтожали, – проворчала она, глядя на величественное дерево с суровой ненавистью.

– Уничтожать? Такую красоту? Кому это нужно? – удивилась Бархотка.

– Да, красивое. С помощью красоты оно и охотится.

– Охотится? – спросил Шелк дрогнувшим голосом. – Полгара, это же дерево, как оно может охотиться?

– А это – охотится. Попробовать его плод – значит обречь себя на верную и немедленную смерть, прикосновение же к цветку грозит параличом всего тела до последнего мускула.

Полгара показала на что-то в высокой траве. Гарион поглядел и увидел скелет крупного животного. Несколько усов свесились с дерева и углубились внутрь животного, оплетя его замшелые кости.

– Не смотрите на дерево, – мрачным тоном приказала всем Полгара, – не думайте о его плодах и старайтесь глубоко не вдыхать запах его цветов. Дерево хочет подманить вас на расстояние, где до вас дотянутся его щупальца, усы. Езжайте не оглядываясь. – И туг она придержала лошадь.

– А ты что? – озабоченно спросил Дарник.

– Я вас догоню, – ответила она. – Мне вначале надо поухаживать за этим чудовищем.

– Делайте, как она сказала, – приказал всем Белгарат. – Поехали.

Когда путники проезжали мимо смертоносного дерева, Гарион почувствовал приступ горького разочарования. Отъехав подальше, он ощутил общую разбитость.

Один раз он оглянулся и вздрогнул, увидев, как малиновые усы неистово пляшут в воздухе, стараясь поймать жертву. Потом он услышал, как Сенедра издала сдавленный горловой звук, словно испытывала тошноту.

– В чем дело? – спросил Гарион.

– Дерево! – воскликнула она, хватая ртом воздух. – Какое ужасное. Оно питается мукой своих жертв, а не только их плотью.

Когда кавалькада свернула в сторону вслед за поворотом дороги, Гарион почувствовал, как земля вздрогнула за спиной, а затем услышал треск, с каким горит живое дерево. Ему показалось, что он слышит ужасный крик, полный боли и злобной ненависти. Густой черный маслянистый дым пополз над землей, и ветер донес до путников его зловонный запах.

Полгара догнала остальных примерно через четверть часа.

– Все, оно наелось, больше не захочет, – с удовлетворением сообщила она, и на лице у нее появилась улыбка. – Это один из редких случаев, когда нам с Салмиссрой удалось договориться. – И добавила: – Этому дереву нет места на земле.

Они продвигались все дальше в глубь Найса, следуя по когда-то наезженной, а ныне давно заброшенной и заросшей травой дороге. Примерно в середине следующего дня гнедой жеребец Эрионда стал проявлять признаки активности.

Эрионд подъехал к Гариону, который по-прежнему скакал впереди колонны, держа меч на передней луке седла.

– Ему хочется скакать побыстрее, – тихо засмеялся Эрионд. – Ему всегда хочется нестись.

Гарион повернулся к Эрионду.

– Эрионд, мне все хотелось спросить тебя об одной вещи.

– Какой, Белгарион?

– Когда я скакал на нем в Лесу Дриад, он делал какие-то странные вещи.

– Странные вещи? Что ты имеешь в виду?

– До моря оттуда надо было ехать почти два дня, а он донес меня за полчаса.

– А, вот ты о чем.

– Ты можешь объяснить, как он это делает?

– Он поступает так, когда знает, что я спешу куда-то. Он как бы переходит в другое пространство, и когда возвращается назад, ты уже гораздо дальше, чем до его перехода в другое пространство.

– А где это другое пространство?

– Здесь, вокруг нас. И в то же самое время – его здесь нет. Понял что-нибудь?

– Нет, признаться, не понял.

Эрионд нахмурился в задумчивости, не зная, как лучше объяснить.

– Вот ты мне как-то сказал, что можешь превращаться в волка. И Белгарат тоже.

– Да.

– И ты сказал, что, когда ты превращаешься, меч по-прежнему с тобой и в то же время нет.

– Мне дед так сказал.

– Я думаю, другое пространство находится там, где твой меч. Я тебе объяснил?

Гарион рассмеялся.

– Ничего не объяснил. Но я тебе верю.

Во второй половине следующего дня они достигли болотистого берега Змеиной реки, где дорога поворачивала на восток, следуя изгибам ее медленно текущего потока. Небо очистилось от облаков, но бледный солнечный свет давал мало тепла.

– Не сходить ли мне в разведку? – предложил Шелк. – Здесь дорога кажется более наезженной, а я бы не сказал, что мы нажили здесь много, друзей, когда были здесь в последний раз.

Он припустил лошадь галопом и через несколько минут скрылся из виду за поворотом заросшей травой дороги.

– А нам не надо проезжать через Стисс-Тор? – спросила Сенедра.

– Нет, – ответил ей Белгарат. – Это на другом берегу реки. – Он оглядел полосу деревьев и кустарника, отделявшую дорогу от покрытого мхом берега. – Мы сумеем проскользнуть мимо без проблем.

Примерно час спустя за поворотом дороги путникам открылся вид на странные, чуждые их глазу башни столицы Страны змей, высившиеся на другом берегу реки.

Найсанская архитектура не придерживалась определенного стиля. Некоторые башни оканчивались острыми шпилями, другие выглядели массивными и завершались куполами, третьи вообще были спиралевидной формы. И раскрашены они к тому же были в самые разные цвета и оттенки – зеленый, красный, желтый и даже ослепительно пурпурный. Чуть подальше у дороги их ждал Шелк.

– Мы пройдем без труда, и нас никто с того берега не заметит, – доложил он.

– Но там дальше есть человек, который хотел бы поговорить с нами.

– Кто это? – насторожился Белгарат.

– Он не сказал, но видно, знает, что мы идем.

– Не нравится мне это. А он не объяснил, чего ему надо?

– Сказал только, что хочет передать нам кое-какое сообщение.

– Ну что ж, пойдем выясним. – Старик посмотрел на Гариона. – Ты лучше прикрыл бы Шар, – предложил он, – не показывай его, так будет понадежнее.

Гарион так и сделал.

Ожидавший их бритоголовый найсанец был облачен в грязное старье, ото лба до подбородка через пустую глазницу у него проходил шрам.

– Мы думали, что вы доберетесь сюда пораньше, – коротко сказал он вместо приветствия, когда все подтянулись. – Что вас задержало?

Гарион пристально посмотрел на одноглазого.

– Я тебя случаем не знаю ли? Твое имя не Исас?

– Я удивлен, что ты меня помнишь. У тебя голова не была такой ясной, когда мы с тобой виделись.

– Такие вещи я не забываю.

– Кое-кто в городе хочет тебя видеть, – сказал Исас.

– Извини, друг, – вмешался в беседу Белгарат, – но мы здорово ограничены во времени. И я не думаю, что нам нужно говорить с кем-то из Стисс-Тора.

Исас пожал плечами.

– Как вам угодно. Мне заплатили деньги, чтобы я встретил вас и передал это пожелание. – И Исас направился под косыми лучами предвечернего солнца восвояси, в сторону заросшего буйной растительностью берега. Но тут же остановился. – Ой, я чуть не забыл. Человек, который послал меня, сказал, что имеет информацию о некоем Зандрамасе – если вам это имя что-то говорит.