Текст книги "Путеводные звезды. Секреты навигации мореплавателей островов Тихого океана"

Кроме Иотиэбаты, в 1969 году у меня был другой образованный учитель в Тараве. Его звали Теета Татуа (Teeta Tatua), и во время второго посещения я с грустью узнал, что он умер. Единственным светлым пятном был тот факт, что его внук, капитан Том Мердок (Tom Murdock), успел перенять у старика большую часть учения. На островах Гилберта погодные признаки занимают должное место в арсенале тиа борау, и Том Мердок изложил их мне при возвращении на Абаианг, где я с неохотой покинул бауруа. Море прилично волновалось, и маленькое судно, заполненное учениками и учителями из одной католической миссии, напоминало необъезженного жеребца.

«Чем усерднее молится монашка, – заметил Том с озорной улыбкой, – тем более бурным становится море».

Теета был последним из тани борау (учеников навигатора) островов Гилберта, прошедших полный курс традиционного обучения, основой которого явились наставления под высокими сводами манеаба – дома собраний. Его дед также был и его учителем. (В Микронезии и в Полинезии небеса считались сводом, или сферами, которые располагались одна в другой. В местном языке нет специального слова «астроном», используется все то же тиа борау).

Точно так же на Таити ученые из экспедиции Кука сообщали, что астрономия была «подчинена навигации», подобным же образом обстояло дело и на Тонга. Но использование строительных терминов для обозначения звездного неба было характерно исключительно для островов Гилберта.

Подготовка Тееты была точно такой же, как и подготовка некоего Бириа (Biria) – ученика предыдущего поколения, что компетентно описано администратором-антропологом сэром Артуром Тримблом (Arthur Grimble). Обучение Бириа началось в возрасте четырнадцати лет. Его усаживали у основания центральной опоры, поддерживавшей коньковый брус дома собраний – манеаба, направленный в сторону восточного ската крыши, который представлял небо на востоке. Коньковый брус являлся меридианом, а центральная опора, у которой сидел Бириа – звездой Ригель. Звездам и созвездиям отводились свои места на пальмовой крыше к северу и югу от центральной опоры. Он изучал звезды средней части небосвода, расположенные у Ригеля, северной группы «возглавляемой» Плеядами, и южной – Антаресом. Бириа мог назвать 178 звезд и созвездий, точно указывал их относительное расположение на элементах конструкции дома и знал, на какой высоте над карнизом крыши (горизонтом) можно наблюдать каждую из них на момент восхода и захода солнца в любое время года.

Следующий этап, теперь уже под ночным небом, состоял из заучивания отдельных списков звезд для различных курсов судна. Гримбл пишет, что Бириа, например, изучил, «как идти из и на Самоа – 1200 миль в юго-восточном направлении; и к островам Трук (Truk) на Каролинах – 1400 миль к северо-западу». Теета тоже показал мне несколько курсов по звездам. Они были точными и действующими для островов Гилберта и южной части Маршалл, очень неточными для острова Банаба и более-менее правильными для Нанумеа (Nanumea) в архипелаге Тувалу.

Дальнейшая подготовка проходила главным образом в море и включала изучение, кроме облаков, волн и птиц, о которых мы уже говорили, других разнообразных «морских примет». Например, к ним относились некоторые рыбы и извилистые линии дрейфующих морских водорослей, отмечающих стыки течений. Была еще те кимеата (te kimeata), очертания далекой земли, видные в ясные дни и, как ни удивительно, в облачные ночи. Изучалась также и те мата, или те лапа – люминесценция.

Теета не был кабинетным теоретиком, он подтверждал свои методы в море в самых трудных обстоятельствах. Во время Второй мировой войны новозеландские береговые наблюдатели на атолле Куриа голодали. Теета старался найти еду для этих отважных людей, которые позднее пожертвовали собой, чтобы не подвергать опасности своих партнеров с островов Гилберта, и были обезглавлены японцами на острове Тарава. Поиски в маленьком каноэ на Ноноути (Nonouti) сначала привели его за 60 миль от дома. Там он нашел спасательную шлюпку Вилли Шаца (Willie Schutz). (Капитан Шац, который имел награды за личные военные заслуги и который был переводчиком во время нашей беседы с Теетой, в этот момент разговора смутился). Теета прошел на ней до Табитеуэа, Беру, Никунау, Онотоа и назад на север до Абемама (Abemama), Куриа и Маиана. Карты у него не было, на шлюпке имелся небольшой компас, но он им не пользовался.

«Почему ты не использовал компас?» – спросил я.

«А зачем он нужен? – ответил Теета вопросом на вопрос. – К тому же, – добавил он, – я совершенно не понимал, как он работает».

Аналогичные представления о небесах: Микронезия (острова Гилберта) и Полинезия (архипелаг Туамоту). Таких же концепций небес придерживались в регионе Индийского океана

Небесная сфера с островов Гилберта. (А. Гримбл, 1931; М. Мейкемсон, 1941)

Девять небес туамотийцев. (Т. Хенри, 1928)

Еще один незабываемый гилбертийский тиа борау, с которым мы встретились на Никунау, это Абера Бениата (Abera Beniata). Как и Теета, он учился у своего деда (хотя и не в манеаба) и на берегу, где «изучал, как двигались звезды», и в море, где учился «управлять по звездам, а если они прятались, то по волнам». Много раз в своем 20-футовом каноэ он ходил между Беру, Никунау, Онотоа и Табитеуэа. Среди прочего он рассказал мне о морских приметах, относящихся к погоде. Абера давал разъяснения точно построенными фразами, которые и сам он когда-то выучил наизусть – важный момент при устном изложении сложной науки.

«Время выхода в рейс зависит от морских примет», – объяснял он, когда мы шли по пляжу в сопровождении переводчика-директора школы и толпы бесцеремонных мальчишек.

«Рассмотрим морские приметы, начиная с крабов, – продолжал он. – Мы принимаем во внимание только тех крабов, которые роют свои норы вертикально вниз. – Он прервался, показывая нужных крабов чуть выше линии прилива. – Эта разновидность продемонстрирует одно из четырех предзнаменований». И перечислил их.

«Краб блокирует вход в нору и сгребает песок прямо вниз, оставляя следы, похожие на солнечные лучи. Это значит, что в течение двух дней начнется ветер и дождь».

«Когда краб выравнивает кучку выкопанного песка, но не закрывает отверстие норы, будет сильный ветер, но без дождя».

«Если он просто блокирует свою нору, но не выравнивает кучку песка и не оставляет царапины-отметины, то будет дождь, но без ветра».

«Когда краб оставляет выкопанный песок в кучках, а вход в свою нору не блокирует, погода будет хорошей».

Теперь мы внимательно рассматривали пляж, а вредные мальчишки нам только мешали, показывая на кучки экскрементов и крича «Вот еще одна». Их смог успокоить только рассердившийся директор. Не менее раздражен был и Абера, так как, в лучшем случае, подобнее стороннее вмешательство ему не нравилось.

Мы обнаружили, что все крабы единодушно вели себя по второму сценарию, что предвещало ветер без дождя через три дня

– все, за исключением одного пессимиста, который выбрал первый вариант и, кроме ветра, ожидал также дождь.

Затем Абера повел нас вглубь острова, где продолжил: «Теперь посмотрим на муравьев». Он нагнулся и указал на некоторых из них: «За их поведением надо наблюдать долго и очень внимательно. Когда они оставляют свою пищу снаружи, это говорит о хорошей погоде. Но когда муравьи утаскивают еду в свой дом или другое укрытие и складывают ее там, это значит, что в течение недели начнется дождь, часто с ветром».

Далее тиа борау рассуждал о пауках, которые показывают отличное чувство приближающейся погоды, и в зависимости от этого выбирают место для плетения своих паутин. В схожей манере некоторые медузы покидают свои подводные норы в рифах, если погода менялась к лучшему. Сами кораллы источают жидкость, которая остается прозрачной, если стоит хорошая погода, но приобретают молочный или темный цвет, если ожидаются большие волны.

В последнюю очередь Абера обрисовал небесные приметы. Существуют формации облаков, предсказывающие штормовую погоду, и целая серия облачных образований, говорящих об изменении направления ветра. Когда звезды в одной части неба мерцают, а в другой светят ровно, следует предполагать, что ветер изменит направление на следующий день и будет дуть из сектора мерцающих звезд (это соответствует тому, что мерцание вызывает дымка перистых облаков приближающегося фронта).

Эти наблюдения гилбертийцев в целом должны быть применимы к большинству тропических районов центральной части Тихого океана. В самом деле, некоторые идентичные признаки описывал бывалый тонганский капитан тендера Ве’етуту Пахулу, и то же я слышал от Итилона на Ниниго. Люди на Западе расходятся с этими островитянами в одном – что вызывает ту или иную погоду. Гилбертийцы, каролинцы и таитянские навигаторы былых времен единодушно утверждают, что погоду определяют звезды, и это заключение, вероятно, основано на сезонном характере погоды в Тихом океане.

На напрашивающийся вопрос, какая фактическая погода была после наблюдений Аберы, ответить нелегко, так как на следующий день мы снялись на Беру. Я думаю, что она оставалась хорошей, как мы и предполагали, но не знаю, задул ли тот сильный ветер, который так уверенно ожидали крабы.

Устройство для обучения навигации – «каменное каноэ» Теми Реви, с Беру, острова Гилберта

Беру вызывал интерес, потому что до нас дошли слухи об устройстве с необычным названием, именуемым «каменное каноэ» или «каменный остров», которое, как говорили, было построено одним тиа борау по имени Теми Реви (Temi Rewi) для целей обучения. Мокрая и неприятная высадка на берег стоила того, потому что «разведка донесла», что именно такое сооружение и находилось на этом острове. Оно располагалось в деревне «всего» в шести милях от нас. Шесть миль! Я застонал, так как экваториальное солнце испепеляло все на земле, и несколько последних недель я мучился от раздражения кожи, вызванного тропической потницей. Перспектива пешей прогулки меня совсем не радовала.

«Мы возьмем взаймы два велосипеда, и я покажу вам путь», – предложил один дружелюбно настроенный юноша. Я вздохнул с облегчением, но, не практикуясь в езде на велосипеде уже много лет, побаивался этой поездки. Мои дурные предчувствия имели под собой весомые основания. Первая неуверенная попытка с вилянием по песчаной дороге среди пальм, в сопровождении бегущей толпы весело орущих малышей, бесславно закончилась в куче мягкого песка. Но после небольшой практики продвигаться стало легче. Я все еще был скептически настроен в отношении этого «каменного каноэ». Ни о чем подобном ранее нас никто не информировал.

Поэтому, упревший и пыльный, я в конце пути с удивлением и удовольствием смотрел на странное маленькое сооружение во дворе за домом Реви. Как сказал мне этот тиа борау, оно было построено его отцом по образцу и подобию того, что когда-то сделал Теботуа (Tebotua), дед Реви.

Реви обучает своего собственного сына точно так же, как учили его самого, а еще раньше – его отца. Я сфотографировал Реви, когда он обучал свою дочь, но, подозреваю, что девочек готовили не так целенаправленно, как мальчиков.

Устройство применялось двумя разными способами. Когда ночью изучали курс судна по звездам, ученики усаживались на устройство и представляли себя в каноэ, следующем одним из главных румбов, по которым конструкция и была ориентирована. Если модель применялась для изучения движения волн, она рассматривалась как остров, и треугольные камни в углах конструкции, в зависимости от формы, размера и угла, обозначали характерное волнение в каждой точке. Самый высокий камень, например, представлял нао бангаки (пао bangaki), большую волну с востока, а двойные камни – северный сектор каутабуки (kautabuki) с хаотическим волнением, где смешивались большие и маленькие волны.

Во время моего последнего визита тиа борау открыл один секрет. Он дал знак наклониться и заглянуть под прямоугольный камень-сиденье. Там, укрытый со всех других сторон, находился округлый кусок коралла-мозговика.

«Этот тайный камень представляет Бога моря, – объяснил Реви. – Он здесь важнее всего, потому что управляет морем, и мы по морю не сможем пройти без его помощи». Вот вам и столетие пропаганды идей христианства!

Далеко к западу и немного севернее островов Гилберта лежат атоллы каролинских мореплавателей Пулуват (Puluwat), Пулусук (Pulusuk), Сатавал (Satawal) и еще несколько. Они формируют неплотные кластеры, разбросанные на расстоянии 800 миль между высокими островами Трук и Яп. Местные мореплаватели, ппалу (ppalu), знали в деталях курсы по звездам и навигацию по береговым ориентирам между всеми островами, лежащими на протяжении 2000 миль между Маршаллами и Палау (что равно расстоянию между Лондоном и Каспийским морем), а более схематично: еще 500 миль – и вы на Филиппинах.

Центральная и западная части Каролинских островов когда-то присягнули на верность огромному религиозному центру на острове Яп. Открытым морем на расстояние 230 миль перевозились тяжелые каменные диски размером с колесо, известные, как «каменные деньги». Флотилии каноэ доставляли ежегодный оброк даже с лежащих в 700 милях к востоку островов Палау. Этим каноэ на пути приходилось пересекать пустынный участок моря протяженностью 250 миль. Не удивительно, что некоторые из них сбивались с пути во время штормов, и им ничего не оставалось делать, как продолжать идти по ветру до Филиппин еще 700 миль после острова Яп. Что действительно восхищает, так это количество вынужденных визитеров, добравшихся затем назад домой с Филиппин самостоятельно, «без посторонней помощи».

Высказывались предположения, что испанские миссионеры на Филиппинских островах, возможно, помогали им с навигацией, но это не выдерживает критики, так как Каролины все еще оставались для испанцев terra incognita (неизведанная земля), когда состоялись первые из известных нам круговых плаваний. Безусловно, такая ситуация сохранялась и в начале 1660-х годов, когда святой отец Пауль Клайн (Paul Clain), иезуит, получил известие, что «шесть аборигенов с острова Эап (Яп), оказались в затруднительном положении на Филиппинах, а затем вернулись домой, и что их плавание продолжалось десять дней». Как уже говорилось, расстояние между этими островами составляет 700 миль.

Так же в 1696 году два каноэ с 30-ю из 35-ти попавших в беду людей были унесены штормом мимо острова Фаис, и в итоге их каноэ прибило к побережью у города Самал (Samal) на Филиппинах. Отцу Клайну эти люди назвали 32 острова их родного архипелага, а также Сайпан, лежащий в 500 милях к северу от их дома. Самый пожилой из этой группы когда-то ранее терпел крушение на Филиппинах, у острова Минданао, «где видел одних только неверных» и откуда морем добирался назад на Каролины. В конце концов эти люди тайно тоже отправились в сторону дома, так как иезуиты хотели обратить их в свою веру. Исход их плавания неизвестен, но нет оснований думать, что они не вернулись домой.

Такие эпизоды случались, конечно же, не только в семнадцатом и восемнадцатом столетиях. В 1910 году газета «Дойчес Колониалблатт» (Deutsches Kolonialblatt) выражала недовольство тем, что несколько каноэ с Каролинских островов ежегодно терпели крушение на Филиппинах. Газета с негодованием добавляла, что среди них были пожилые люди, побывавшие на Филиппинах до пяти раз и возвращавшиеся домой, несмотря на строго запрещавшие это германские правила.

А вот эпизод из личного опыта. В 1973 году я встретил полуобразованного навигатора с атолла Улити (Ulithi), который, неоднократно сбиваясь с пути на Фане из-за своего непрофессионализма, наконец доплыл до Филиппин. И с экипажем вернулся назад самолетом.

Число сегодняшних традиционных мореплавателей на Каролинах естественным образом сократилось, так как дальнее плавание находится в состоянии упадка, но таких людей все еще достаточно. Например, на атолле Пулуват с населением 400 человек, 18 являются обученными ппалу, навигаторами, с более высоким, чем у старост, общественным статусом. За последние 16 месяцев 15 океанских каноэ с Пулувата совершили 73 межостровных плавания. Эти мореплаватели настолько искусны, что за 30 лет в море не погибло ни одно каноэ. Трагедии начали происходить только с появлением в 1970-х годах современных моторных лодок.

Пулуват, что вполне естественно, был нашей первой целью. Мы дошли до острова Трук на Каролинах довольно измотанными после 1500-мильного перехода. Мой грант от университета не был подтвержден – почта в центральной части Тихого океана может подвести – и из продовольственного снабжения мы себе позволили только рис и немного кофе. То небольшое количество рыбы, которую смогли поймать, мало разнообразило наш стол, так как соотношение оборванных снастей и пойманной рыбы составляло 4 к 1 в пользу рыбы.

Хотя мы и спешили увидеть прославленных мореплавателей Пулувата, особенно одного по имени Хипур, о котором рассказал нам американский антрополог Том Глэдвин (Tom Gladwin), репутация острова вовсе не воодушевляла. До недавнего времени жители Пулувата занимались пиратством. И внешне все еще остаются пиратами. Следуя в своих каноэ на Трук, они гордо откидываются назад, традиционно выворачивают ступни в походке вразвалочку и носят только тху (thu) – накидки с разрезами, в складках которых спрятаны усыпанные акульими зубами кастеты. Говорят, не повышая голоса, но когда заходят в бар, посетители тихо и беспрекословно его покидают, так как пулуватцы известны тем, что предпочитают пить своей компанией.

Времена меняются. Сегодня на смену открытым грабежам и мародерству на Пулуват пришли деньги, но старые привычки изживаются с трудом. Основное оправдание здесь такое: «Мы лучше, чем другие, поэтому нам нужно больше денег». Если кто-то с «плохих островов» (любого места, кроме Пулувата) предлагает любовный амулет, скажем, за доллар, то аналогичный амулет, сделанный на Пулувате, даже если он хуже, должен продаваться за два!

«Ох уж эти люди!» – восклицал районный администратор США с гневом, наполовину смешанным с невольным уважением. «Прошло, должно быть, уже лет двадцать, как администрация подопечных территорий решила, что вождей следует выбирать. Но наглые пулуватцы были этим очень недовольны. Давным-давно они завоевали Пулусук и с тех пор следили, чтобы младший брат клана с Пулувата всегда становился вождем Пулусука. Однако можно представить, как приятно было людям с Пулусука избавиться от пулуватцев. На выборах местный кандидат противостоял вождю, поддерживавшемуся Пулуватом, и безоговорочно победил. Мы наблюдали за выборами, но (его голос зазвучал удрученно) как только катер Береговой Охраны с официальными наблюдателями скрылся из вида, восемь прятавшихся за горизонтом каноэ с пулуватцами подняли паруса и помчались на Пулусук. У каждого из них был острый, как бритва, топор. Никого не тронули, наоборот, сказали местным жителями, что прежних кровопролитий больше не будет. Они просто срубили несколько кокосовых пальм, чтобы показать свою власть, и предложили провести новые выборы, которые и состоялись в ту же ночь. В первом утреннем радиосообщении на Трук говорилось, что избранный днем ранее кандидат ушел в отставку, а вместо него единогласно избран младший брат вождя Пулувата. Мы слышали, что перед своим отплытием с Пулусука пулуватцы угрожали, что если кто-либо когда-либо оспорит эти выборы, то просто-напросто исчезнет. С тех пор на Пулусуке младший брат вождя пулуватского клана всегда избирается безальтернативно».

Перед отправлением с Трука на Пулуват нам в первую очередь нужно было найти переводчика. Благодаря районному администратору мы смогли нанять человека по имени Хомеарек (Homearek), во всех отношениях казавшегося идеальным кандидатом. Он бегло изъяснялся по-английски, имел большой опыт плавания на каноэ и был родом с острова Пулап (Pulap), что лежит в 20 милях от Пулувата. Как я выяснил, за восемь лет до встречи с нами Хомеарек был участником настоящей эпопеи выживания.

Пять человек отправились с Пулапа к острову Пик (Pik) на ловлю черепах для праздника. Капитаном был старый и уважаемый ппалу, ныне покойный, которого звали Серноус (Semous). Буйные штормовые ветра с востока унесли их далеко за пределы района, куда они шли. Только постоянно вычерпывая воду, они могли удерживать полузатонувшее каноэ на плаву. В день удавалось поймать не более одной рыбы. Сначала жажда их не мучила, так как часто шли проливные дожди. Все это время Серноус знал их местоположение. На борту имелось подобие компаса, но капитан считал (вероятно, не без оснований, так как спирт из компаса вытек), что он сломан, и не пользовался этим прибором. В любом случае, говорил Хомеарек, направление дрейфа достаточно хорошо определялось без компаса, так как в сплошной облачности часто появлялись просветы, а основная восточная зыбь еще и усиливалась штормовым ветром.

После 30 дней нахождения в море без признаков земли Серноус сказал своему экипажу, что остров Ифалик (Ifalik) теперь лежит в направлении на точку захода звезды Вега, и не может быть далеко от них. Значит, от места выхода в море каноэ находилось на расстоянии около 300 миль. Под порванным парусом они потихоньку пробивались по огромным волнам на северо-запад к Ифалику, когда их обнаружил теплоход «Чикот» (Chikot).

Серноус уверял капитана этого судна, что они не сбились с пути, а их просто унесло ветром. Джеймс Рамсей Ульман (James Ramsay Ullman), пассажир на борту «Чикот», так описывал эту встречу: «Когда мы подобрали их (вместе с каноэ, которое эти люди отказывались бросить), они рассчитывали добраться до атолла Ифалик, в районе островаЯп. «Он находится там», – сказал Серноус, показывая на северо-запад. Капитан и его помощник ошеломленно кивали головами в знак согласия. Ифалик был именно там, в 35 милях от нас по судовой карте».

Непредсказуемые течения характерны для 135-мильного участка моря между западным проходом в окаймляющем рифе острова Трук и Пулуватом, и это причиняло мне некоторое беспокойство. Но не стоило волноваться – Хомеарек точно знал, как справиться с ними.

По его словам, у нас были равные шансы встретить течение, шедшее на запад (северное экваториальное), на восток (экваториальное противотечение), а также поток, движущийся в северном или южном направлении. Я сухо заметил, что выбор вариантов у нас действительно богатый. Но Хомеарек настаивал, что все это очень просто. Западным и восточным течением можно пренебречь, так как они всего лишь ускорят или задержат наше прибытие. Он также утверждал, и это действительно меня удивило, что даже на северное течение с южным тоже не стоило обращать внимания. Заметив мой скептицизм, Хомеарек терпеливо объяснил:

«Мы будем держать курс прямо на Пулуват, в направлении точки захода Альтаира. Если течение идет на север, мы просто обнаружим, что вместо Пулувата подошли к берегам острова Пулап. Если течение южное, мы попадем на крутое волнение, указывающее район подводных рифов, простирающихся на 15 миль на юго-восток от Пулувата».

В нашем случае мы сначала увидели Пулап.

Мы с Барри с нетерпением ожидали более длительных плаваний вместе с Хомеареком. Но этому ожиданию не суждено было материализоваться. После пары дней нахождения на Пулувате Хомеарек стал очень беспокойным. Ему не сказали ничего определенного, но зато передали какие-то слухи о том, что, якобы, лучше будет, если Хипура в нашем плавании станет сопровождать переводчик с Пулувата. Хомеарек тактично отказался от дальнейшей работы «по семейным обстоятельствам», и вместо него совет острова назначил переводчиком жителя Пулувата по имени Утулук (Utuluk).

На веслах мы догребли до берега, чтобы разыскать Хипура, пока «Исбьерн» надежно стоял на якоре среди безмолвной красоты внутренней лагуны Пулувата. Хомеарек вел нас по извилистой песчаной дорожке в обволакивавшей тени пальм и хлебных деревьев, где мужчины в накидках с разрезами, а женщины, в саронгах ручной работы монгарк (mongark) и топлес, дружелюбно приветствовали нас из своих маленьких дощатых домиков.

«Ран алым (ran alim) – добрый день! Не хотите ли разделить с нами трапезу из май (mai), плодов хлебного дерева?».

Такое предложение не являлось простой данью вежливости, ожидалось, что мы остановимся и отведаем угощение. Все это было очень здорово, но после трех дружеских остановок мы прошли не более 500 ярдов нашего пути. Да и еще раз набивать полный рот май мы уже были не в силах. Такими темпами дорога к нашему навигатору заняла бы несколько часов. Я изложил проблему Хомеареку.

«Просто скажите Ямат келисо (Yamat keliso) – Спасибо, я уже сыт! И никто не обидится».

Повторяя про себя эти волшебные слова и эффективно используя их в ответ на последующие приглашения, мы продвигались куда быстрее, чем до этого.

Знаменитый ппалу Хипур сидел, скрестив ноги, в своем доме-каноэ. Он держался с достоинством, а в его взгляде читались одновременно и юмор, и проницательность. На его бедрах был вытатуирован традиционный символ моря – прыгающие дельфины, а вот на плечах красовалось более современное изображение Восходящего Солнца Японии – память о военных временах. Хипуру было 46, а в навигаторы его произвели 25 лет назад, и с тех пор он бороздил воды центральной части Каролинских островов. Худшее, что он испытал в океане – это 40-дневный штормовой дрейф, напоминавший ситуацию, в которой оказался Серноус, и закончившийся на Элато, в 200-х милях от его дома.

В Британии и Соединенных Штатах открыто по одному Институту навигации. Каждый из маленьких атоллов – Пулуват, Сатавал, Пулу сук и их соседи – имеет по два подобных заведения: школы вариенг (warieng) и фанур (fanur).

Методика преподавания в этих школах практически одинакова, да и по содержанию навигационная тематика не отличается. Поэтому далее в описание процесса обучения навигации на Каролинских островах я включил данные с островов Сатавал, Пулусук, Пулувата. Помимо этого, дополнил свой рассказ информацией, полученной в течение нескольких лет от таких мастеров, как Хипур, Бейонг (Beiong), Пиаилуг, Репунгулап (Repungulap), Намонур (Namonour) и Эпеимаи (Epeimai).

Обучение Пиаилуга – вполне обычное. Он родился в 1932 году, был последним прошедшим официальный обряд посвящения, стал полномочным ппалу на острове Сатавал, «крошечными Афинами в сравнении со Спартой», то есть лежащим в 130 милях к востоку большим атоллом Пулуват. В первую очередь на Каролинах в ученики берут сыновей, племянников и внуков, так же как и на островах Гилберта, Санта-Крус и Тонга. В возрасте шести лет Пиаилуг впервые вышел в море со своим отцом для обучения. Из следующих двенадцати лет учебы последние пять месяцев были отведены для поа (роа), системного курса посвящения, проводящегося в мужском доме. Он стал ппалу в восемнадцать лет. В отличие от него, Хипур был относительно взрослым, когда впервые вышел в рейс на Пулусук в каноэ под парусами из циновок – ему исполнилось восемь.

Основой морского плавания на Каролинских островах является «звездный компас», который мы рассмотрим в следующей главе. А здесь важно отметить, что это просто систематизированная определенным образом версия знакомого нам кавеинга, или звездного пути.

Кроме большого объема тренировок в море, мальчики обучаются в основном в мужском доме. Галька раскладывается кругами или квадратами, обозначая местонахождение звезд и волны. «Звездный компас» обычно представлен кругом из камней, характеристики звезд – квадратом с разложенными в нем палочками, образуя фигуру, сравнимую с «картой из прутьев» на Маршаллских островах. От ученика требуются огромные усилия памяти, так как он должен наизусть заучить в звездном компасе направления на каждый известный остров с любого из остальных. Для острова Пулуват, например, это включало знание направлений движения морем (часть из которых – курс судна по звездам) при пятидесяти обычно практикуемых переходах, и еще стольких же, которые сегодня не используются. Кроме того, имеется огромная подборка сведений, которые необходимо запомнить, о выборе дней плавания между островами, течениях, зыби, волнах, летящих к берегу птицах и предсказаниях погоды по звездам.

Ученику облегчают задачу разнообразные «помощники для памяти». Например, его могут попросить указать воображаемым эй-асс (ey-ass – палка с крючком для сбора плодов хлебного дерева) точку нахождения конкретной звезды и «собрать» все острова, лежащие в этом направлении. Еще здесь, как и на островах Гилберта, о звездах сочиняются разные истории, в которых они выступают в обличье людей. В арсенале Пиаилуга имеется множество подобных сочинений. Мне приходилось видеть, как он заставлял своих учеников разыгрывать эти истории, строя мальчишек в круг, где каждому отводилось место звезды. Кроме того, существуют «звездные танцы» и песнопения, многие такого магического воздействия, что во время их исполнения голоса понижаются до шепота при произношении тайных названий морских путей.

Время от времени, когда достаточно прилежный ученик достигает требуемого уровня, мобилизуются все жители, и в деревне организуют посвящение, поа. Фактически, посвящение – это сжатый курс подготовки длительностью от четырех до шести месяцев.

Вот что включает поа.

К нему готовится сообща вся деревня достаточно заблаговременно: вырезают чашки, перевязывают топоры, изготавливают лава-лава на ткацких станках, собирают плоды хлебного дерева и таро.

Посвящаемых переводят в мужской дом, где они будут жить. Ни капли воды не должно попасть им на губы, и они не имеют права совершать водные процедуры. Единственным напитком может быть сок кокоса. Запрещено иметь связь с женщинами весь период испытаний, как и при строительстве каноэ либо при подготовке к плаванию.

Плоды хлебного дерева и таро готовят отдельно мужчины и женщины, а затем помещаются в огромный сосуд из красного дерева. Из маленькой каменной посудины, которая называется рокейок (rokeyok), главный навигатор высыпает в еду красную кукурму. Поверх большого сосуда складывают лава-лава, и главный навигатор читает молитву. Затем распределяют лава-лава, а пищу делят на порции для каждого посвящаемого, одна часть для фанур и другая для вариенг (двух навигационных школ).

Потом люди уходят, и главный навигатор в течение остатка ночи и всего следующего дня рассуждает о секретах навигации. Последующие недели его сменяет череда навигаторов, продолжающих тщательные наставления. Каждый этап начинается с того, что выпивают специальную микстуру, и после того как выпита пятая, сафеи нейрор (safei neiror), наземная часть обучения заканчивается. Молодежь теперь может ночью находиться дома, но должна по-прежнему соблюдать воздержание. Дальнейшая подготовка продолжается в океане, так как секретные морские песнопения следует изучать только на воде.