Текст книги "Тигр всегда нападает сзади"

Однако стоило появиться во дворе Алексею, как прораб тут же вырос рядом с ним будто из-под земли.

– Алексей Иванович, мы тут все работы приостановили, ждем команды, что делать дальше, – заискивающе пролепетал он.

– Чего вы ждете, вам же заказчица велела ограду разобрать. Не думали же вы, что насильно сможете ей ее всучить.

– Нет, конечно. Но все-таки с приказом начальства как-то спокойнее.

Рассмотрев внимательно рисунок на ограде, Лес жестом поманил прораба к себе:

– Демонтируйте все, что успели установить, и везите обратно. Это брак, его нужно исправить. Как это получилось, вы, конечно, не в курсе?

Прораб смял сигарету, которую перед этим нервно курил, и пожал плечами:

– Понятия не имею. Сам удивился, когда увидел такой, знаете ли, пердюмонокль. Но ведь девиз бизнеса – любое желание заказчика за его деньги. Мало ли что, может, дамочке захотелось это каждый день лицезреть.

Лес повернулся к Кире:

– А вы какой рисунок заказывали?

– Вы что, Алексей, полагаете, я это сама придумала? – вспылила Кира. – У меня фантазия не столь буйная. Бедная, я бы даже сказала, фантазия у меня.

– Вы явно наговариваете на себя сейчас, – Алексей дружелюбно улыбнулся и торопливо уточнил: – Я говорю исключительно о ваших романах.

– Спасибо на добром слове. Но давайте вернемся к нашей изгороди.

– Конечно. Я потому и спрашиваю, какой именно рисунок вы просили изобразить на ограде?

Кира пожала плечами.

– Мне показали несколько образцов, я выбрала орхидею.

Прораб хихикнул:

– Ну так это орхидея и есть. Только немного модифицированная.

– Кажется, я догадываюсь, откуда ветер дует, – поморщился Алексей. – Не переживайте, Кира Даниловна, все будет сделано в лучшем виде.

* * *

В дизайнерском отделе было прохладно и тихо. Петр Свиридов, которого когда-то принимал на работу сам Лес, поднял голову и поприветствовал начальника кивком головы. Второй дизайнер – Слава Игнатьев, худосочный и писклявый, сидел спиной к двери, скрючившись и переплетя в сложном узле ноги. За ухо он заложил карандаш, сутулая спина вызывала жалость и брезгливость. Отчего так получалось – Алексей не знал. Но почему-то Игнатьев у него всегда ассоциировался с гиеной, отбившейся от стаи: лопоухие уши, вздернутый ноздрями вверх нос и впалые бока.

Он взял стул и присел с Игнатьевым рядом, положив локти на два соседних близко поставленных стола:

– Слава, скажи, пожалуйста, заказ номер три-ноль-ноль-пять – твой?

Он положил квитанцию на стол. Игнатьев мельком глянул в нее и начал елозить курсором по экрану компьютера, разыскивая нужную папку.

– Мой, – пискнул он.

– А скажи-ка мне, дорогой Слава, чего ты там такого креативного изобразил?

Игнатьев втянул голову в плечи и икнул.

– Это стилизация, – жалобно проблеял он.

– Да, я понял. Это – стилизация. А ты уволен.

Разозленный донельзя Алексей направился в приемную, где и столкнулся с розовощеким и веселым Вадимом Борисовичем.

Ульяна алела как маков цвет, и Алексей, машинально отметив это, подумал, что Кира была права: у Борисыча роман с секретаршей. Выслушав Леса, Вадим ковырнул зубочисткой в зубах и скептически сказал:

– А зачем его увольнять? Предлагаю убытки покрыть за счет Игнатьева. Будем высчитывать из его зарплаты.

– Вадик, зачем нам нерадивый работник? – удивился Лес. – От его «творчества» можно еще больший убыток понести. Лучше пусть идет с миром.

– Понимаешь, – заговорщицки понизил голос Вадим Борисович и, с тревогой оглянувшись на печатавшую что-то Ульяну, взял Леса под руку и отвел его в сторону. – Меня за него оттуда просили.

И он многозначительно показал пальцем вверх.

– Каширин, если этот вундеркинд еще что-нибудь напортачит, я с тебя высчитаю все, плюс за моральный ущерб.

– Слушаюсь, мой генерал, – дурашливо козырнул Вадим.

Глава 6

Настоящее время. Следственный изолятор

– Алексей, расскажите, пожалуйста, как относилось ваше окружение к браку с Кирой? – спросила Лариса.

– Мое?

– Ваше, вашей жены. В общем, все близкие и знакомые вам люди.

Алексей пожал плечами:

– Да по-разному. В основном осуждали. Как же – неравный брак!

– А вас это не смущало?

– Противно порой было. Но строить свою жизнь в угоду мнению окружающих я бы ни за что не стал.

– А мне вот еще что интересно. В то злополучное утро вы принесли жене кофе в постель. Или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь.

– Я этого не понимаю.

– А чего тут понимать? Пошел на кухню да сварил кофе. Обычное дело.

– Вам не кажется это странным?

– Чего же тут странного?

– Когда приносят кофе в постель, подразумевается, что будет приятное утро и хороший день.

– Естественно.

– То есть, если вы не имеете прямого отношения к исчезновению вашей жены, то можно предположить, что был какой-то толчок. У вас произошла накануне ссора?

– Да что ж меня все хотят убедить, что я ссорился с Кирой. Нет! Не было у нас никаких размолвок. Никогда.

– Вы не понимаете, – Лариса напряженно наклонилась через стол, вглядываясь в глаза Алексея. – Если была ссора, значит, возникла какая-то минутная вспышка. Толчок. Состояние аффекта, если хотите. Но не обдуманный план. А вам вменяется именно наличие преступного умысла.

Лес молчал, не отвечая. Взгляд его был рассеянным и ничего не выражал. Странное равнодушие к собственной судьбе, абсолютно не понятное Ларисе. Она даже не могла точно сказать, чего больше ей сейчас хотелось: взять его за плечи и как следует встряхнуть или двинуть чем-нибудь тяжелым, чтобы он наконец проснулся. Но вместо этого она стала терпеливо растолковывать Лесу, в чем состоит ее мысль.

– Если убийство было совершено не в порыве, под воздействием эмоций, значит, это продуманное действие. Скажите, Алексей, у вас был план убить свою жену?

Лес вздрогнул.

– Нет, – подавленно ответил он.

– Вот! – удовлетворенно сказала Лариса. – А судить вас будут именно за это. Кстати, кому принадлежала идея провести время в Австралии?

– Я вас не понимаю.

– Я хочу знать, кто первый предложил после вступления в права наследства остаться отдохнуть на побережье?

– Не понимаю, что в этом преступного. Ну остались мы на какое-то время, и что с того?

– У вас ведь производство, вам следовало бы поторопиться в Москву.

– Работают же сейчас без меня, ничего страшного не происходит.

– И все-таки кому первому в голову пришла эта идея?

Алексей пожал плечами:

– Да не помню я уже. Кажется, обоим одновременно. Кто-то из нас мысль начал, другой закончил.

– Вы зря так легкомысленно улыбаетесь. Следствие располагает собственноручно написанной вами распиской о получении в долг очень большой суммы денег.

– И сколько же конкретно, разрешите полюбопытствовать?

– Называется миллион долларов.

– Бред. Я такой суммы в глаза не видал и никаких расписок не писал.

– А на меньшую сумму писали?

– Никаких не писал, – вспылил Лес. – Проведите графологическую экспертизу, в конце концов, и все станет ясно.

– Ну да, ну да, – задумчиво пробормотала Лариса. – Конечно, все будет сделано, и графологическая экспертиза – тоже. Но вот результат, боюсь, окажется несколько неожиданным для нас.

– А точнее?

– Не в нашу пользу.

– Откуда такая уверенность?

– Понимаете, Алексей, эту записку прислали по почте. Дескать, для того, чтобы помочь следствию и объявиться потом в качестве свидетеля. Если это подделка – то вообще непонятно, зачем человеку делать столько бессмысленных телодвижений. Если он, конечно, не псих.

– Мне версия с психом нравится больше.

Лариса задумчиво покачала головой:

– У меня на этот счет есть большие сомнения. Попробуйте все-таки вспомнить, когда вы это могли написать и при каких обстоятельствах.

Два года назад. Июнь

«Когда я читаю «Бхагавад-Гиту», я спрашиваю себя, как же Бог создал Вселенную? И все остальные вопросы кажутся излишними», – Лика, дочитав страницу, отложила книгу и закрыла устало глаза. Неделя выдалась бурная, клиенты все как на подбор – психи. То ли звезды так расположились, то ли просто не судьба спокойно после Лондона в работу втянуться.

Она вздохнула и посмотрела на часы.

– И куда это Кира запропастилась? – вглядываясь в конец аллеи, тоскливо протянула она. Две женщины преклонного возраста брели с мелкими, похожими на крыс, собачками на поводках и увлеченно о чем-то болтали.

Лика, прикрыв лицо книжкой, зевнула и откинулась на спинку садовой скамейки. Хорошо бы сейчас немного вздремнуть, но жесткая скамья да праздные гуляки не позволяли об этом даже мечтать.

– Здрасте, – вдруг раздалось прямо над ее головой.

– Рома?! Черт, ты меня испугал.

– Не черт испугал, а студент четвертого курса факультета журналистики Роман Максимович Королев.

Он со всего маху плюхнулся рядом с Ликой на скамью и, положив на колено ногу в роликовом коньке, задрал штанину.

– Разбил коленку, – потирая ушибленное место, сообщил он. – Ходят тут всякие с детьми и собаками, покататься нормально не дают.

– Где ж им еще ходить? А ты б под ноги смотрел, вот и не споткнулся бы.

– Так я и смотрел. А потом мелкой рыжей шавке стукнуло что-то в голову, и она как бросится мне наперерез! Чтоб ей никогда ни с кем не сконнектиться. Еще и брючину порвала, тварь, – он рассмотрел прокомпостированные в ткани дырки и вздохнул, – а я пытался не наехать на нее. Так резко вправо свернул, что налетел на бордюр и свалился в кювет. Вот и делай собакам добро.

– На газон, – уточнила Лика.

– В кювет. От газона не может быть разбитой коленки, максимум – поцарапанное о розы лицо. Проверено. Так что тот кювет только прикидывался газоном.

– Думаешь, если бы придавил псину, то коленка цела бы осталась? От судьбы не уйдешь.

– Давить ее уже поздно, раньше надо было. Вон она, новую жертву ищет.

Он кивнул в направлении аллеи, ведущей к выходу, но Лика вместо собаки сразу увидела Киру. То есть собака там тоже где-то присутствовала, но Лике не было до нее никакого дела.

Кира шла в молочно-серых легких брюках и белой облегающей блузе, сосредоточенная и серьезная.

– Ну ладно, летчик, мне пора. Вон подруга моя уже идет. У меня с ней здесь назначена встреча.

– Вот эта? Красивая.

Лика помахала рукой, чтобы обратить на себя внимание Киры, и удивленно посмотрела на Романа:

– Ты еще здесь?!

– Уже уехал. Мы снова увидимся?

Он прищурил зеленые глаза и смешно сморщил веснушчатый нос, улыбаясь.

– Конечно. Увиделись же сегодня. Так что еще когда-нибудь – обязательно.

– А телефончик можно попросить?

– Может, тебя еще на прощание и поцеловать? – ехидно огрызнулась Лика. – Я же сказала, мне сейчас некогда. Важное дело у меня.

– Никакого дела у вас нет.

– Откуда ты знаешь?

– Я ясновидящий. Кстати, вы мне так и не сказали, как вас зовут.

– Зачем?

– Буду вас поминать в своих утренних молитвах.

Лика наморщила лоб, соображая.

– Чё-то не могу понять, ты мне нечто неприличное сказал или серьезно молиться собрался?

– Молитва – это обращение верующего к богу, – снисходительно пояснил Роман.

– Ах, ты в прямом смысле. Ну, тогда ладно. А то тетенька испугалась, что ты ей про совсем другое говоришь.

– Так скажите, как вас зовут?

– Вот пристал. Анжелика меня зовут. Для друзей – Лика. Все, иди, свободен.

Она протянула ему руку на прощание, а он вдруг старомодно и галантно ее поцеловал. Вот так прям наклонился, как положено по этикету, и приложился губами к тыльной стороне ладони.

– Ого! – оценила пассаж Лика. – Откуда такие учтивые манеры?

– Мой прадед – белый офицер.

– И что, он еще жив?!

– Похоронили двенадцать лет назад. Но я все помню.

– Прости. Ты, наверное, очень любил его.

Лицо парня просветлело, как будто он подумал о солнышке.

– Он был необыкновенным, мой дед. Я рад, что успел познакомиться с ним и целых восемь лет прожить рядом.

– Ладно, Рома. Мне и правда пора.

* * *

– Это кто? – спросила Кира, подходя к Лике и указывая глазами на удаляющегося Романа.

– Да ерунда, случайный знакомый. Когда-то повстречались в метро.

– Где?! – фыркнула Кира. – С каких это пор ты знакомишься в транспорте? Сколько лет тебя знаю, но об этом слышу в первый раз.

Неожиданно для себя Лика рассвирепела:

– А почему бы и нет! Я что, не человек, что ли?

– Ух ты, – опешила Кира. – Ты чего кипятишься-то?

– Да ну тебя, – Лика отвернулась и посмотрела на небо, где над верхушками деревьев медленно плыло облако, похожее на лошадь. – И потом, я тебе недавно рассказывала о Ромке. Ты не помнишь, что ли?

Кира пожала плечами и отрицательно покачала головой.

– Не помню.

– Между прочим, он довольно умный парень, мы с ним на почве «Бхагавад-Гиты» познакомились. Жаль только, он слишком для меня молодой, в подружки не годится.

– На какой почве вы с ним сошлись? – съехидничала Кира. – Ладно, ладно. Не злись, я вспомнила. Я внимания не обратила в прошлый раз, что ты именно в метро с ним встретилась.

– Слушать нужно внимательно, а не делать вид, – огрызнулась Лика. – Пойдем лучше, посидим в тишине. С утра ничего не ела, живот подвело, как у борзой.

– А парнишка-то явно в тебя влюблен, – взяв Лику под руку, заговорщицки произнесла Кира.

– Не болтай ерунды, дорогая. У него просто спортивный интерес.

В отличие от подруги Кире есть совсем не хотелось. Она взяла себе коктейль-салат с морепродуктами и теперь вяло ковыряла его вилкой, никак не решаясь положить хоть кусочек в рот. Лика же уплетала с редким для нее аппетитом. Немного утолив голод, она промокнула губы салфеткой и, пригубив вина, мрачно сказала:

– Кир, я тебя чего видеть-то хотела. Представляешь, он оказался женат.

– Кто? – не сразу поняла Кира, но едва до нее дошла суть, в изумлении прикрыла рот ладошкой. – Чарльз?! Да ты что!!!

– Да, – Лика, у которой сразу испортился аппетит, уныло отодвинула от себя блюдо и нахохлилась. – Вот я дура, представляешь? Его нерешительность какому-то романтизму приписывала, да еще тому, что он гражданин другой страны. Проблемы с заключением брака, получением гражданства для меня, то да се… Дескать, потому он и тянет с предложением. Ко мне в Москву Чарльз, разумеется, переезжать бы не стал. Затронула я как-то раз эту тему, рассказала ему о своей подруге, которая вышла замуж за француза, и он переехал к ней. Так Чарльз, представляешь, с такой агрессией о нем отозвался: «Лягушатники никогда особо не дружили с головой». Я, разумеется, обиделась. Вот что мне делать, а?

Кира, всегда с трудом находившая слова поддержки, запнулась, потом нерешительно произнесла:

– Ликусь, ну англичане и французы давно известны своей «любовью» друг к другу. Может быть, причина такого резкого высказывания именно в этом? А вообще, мне все это не нравится. Может, ну его, твоего Чарльза? Что, на нем свет клином сошелся, что ли! Вон вокруг сколько красивых мужчин. И на тебя заинтересованно многие смотрят. Да ты только моргни, моментально сбегутся!..

– Да что ты такое говоришь! – Лика в сердцах бросила скомканную салфетку на стол и, схватив другую, зарыдала, уткнувшись в нее лицом. – Я люблю его, понимаешь?!

Кира опешила.

– Но что же делать, он женат…

– И что?! – перебила ее Лика, и глаза ее моментально просохли. – Он с ней несчастлив, я это точно знаю!

– Почему? – глупо поинтересовалась Кира.

– Потому. Если мужчине с женщиной хорошо, он не просиживает в Интернете по нескольку часов, болтая с другой.

Она сказала это довольно громко. Официант, проходивший мимо, споткнулся и уронил поднос на даму в сиреневом платье. Дама вскочила и, нервно отряхиваясь, начала кричать.

– Нечего подслушивать, не будешь тогда спотыкаться, – зло прокомментировала происшествие Лика, косясь на извиняющегося официанта и нервно жестикулирующую даму.

– Может, у него личная драма какая-нибудь. И он тоже женат, просиживает ночами в Интернете, пишет любовные мессаги возлюбленной, пока жена спит. Кстати, это не твой Чарльз случайно? Тогда понятно, отчего он вдруг споткнулся, – не удержалась от ехидства Кира.

– Дождешься от него. Его из Лондона на аркане лишний раз не вытянешь, приклеился к своей жене как банный лист.

Лика была раздосадована и не скрывала этого. Впрочем, аппетит у нее снова появился. Она придвинула к себе тарелку и начала поглощать пищу с завидной скоростью.

– Да? А я думала, у вас все кончено.

– У меня есть шанс. Я бы даже сказала, о-о-очень большой шанс выиграть эту битву.

– Ты меня заинтриговала. Я вся внимание – и что же это такое?

– Понимаешь, – самодовольно улыбаясь, заявила Лика, – его жена мне не конкурентка.

– Почему?

– Потому что она на пятнадцать лет старше моего Чарльза.

Кира как раз поднесла к губам бокал с вином, неудачно отхлебнула и закашлялась.

– Вот видишь, – довольно продолжала Лика, не замечая, что у подруги резко изменилось настроение, – и ты поражена. Представляешь, умный, красивый, богатый – и старая развалина рядом.

– Но, может быть, она вовсе не развалина, – осторожно возразила Кира, пытаясь скрыть бурю эмоций, вызванную словами подруги. – Или ты ее видела?

– Зачем? – фыркнула Лика. – Мне не надо ее видеть, чтобы оценить масштабы катастрофы. Просто я умею считать. Если ему тридцать шесть, как мне, то ей значит… – она наморщила лоб и уставилась в потолок, – пятьдесят один!

– Мне кажется, это немного, – робко возразила Кира. – Есть женщины, которые и в шестьдесят лет выглядят великолепно. Вот, например…

– Мне плевать, как она выглядит, – перебила ее Лика. – Она на пятнадцать лет его старше, и ничто не может отменить этот факт.

Кира съежилась и уставилась в чашку, где уже минут пять усиленно размешивала сахар.

– Главное, все начиналось так красиво! – вдохновенно закатила глаза Лика. – Мы с ним жили вместе в отеле, по ночам тусовки, клубы, прогулки на яхте. Днем отсыпались, вставали около полудня на шелковых простынях, завтрак в постель. Эх, хорошо-то как было! И потом ни с того ни с сего он вдруг исчезает. Я сижу, как дура, в этом дурацком отеле, жду, а его нет! На часы то и дело таращусь: время-то уже в театр на мюзикл ехать, последние минуты истекают, когда можно еще успеть. Представляешь мое состояние? Наконец, звонок. Он что-то невнятное скороговоркой бормочет, я даже не сразу поняла, раз пять переспросила. А когда разобрала, что он говорит, вообще дар речи потеряла. «Я не могу прийти: жена заболела. Сердечный приступ у нее». В общем, вот так незамысловато и просто он признался, что женат. Представляешь мое состояние? Психанула, конечно. Черт с тобой, думаю, обойдусь без тебя. Собралась и поехала в театр. Не сидеть же в отеле одной?!

– Я не поняла, билеты что, у тебя были? – уточнила Кира.

– С чего бы?! У него, разумеется. Но ты же меня знаешь, – она захихикала. – Я, если мне надо, с обратной стороны Луны кого хочешь достану. В общем, нашла я билет, зашла в зал, села на место. Вот-вот занавес поднимут. И что ты думаешь, кого я вижу?!

– Да неужели?! – подняла бровь Кира.

– Ага! Он, собственной персоной, под ручку с женой! Тут свет погасили, и мне пришлось, скрипя зубами, ждать перерыва. Веришь, ничего не помню из того, что на сцене происходило. Все сплошной пеленой прошло. Едва дождалась, когда первое действие окончится, встала и по проходу скорее туда, к нему. Дождалась, когда он меня увидит, и глазами ему показываю: пошли, мол, в сторону отойдем.

– А он?

– Пошел как миленький. Куда ж он денется!

Тут веселый задор, с которым Лика рассказывала всю историю, немного поугас, и глаза ее подернулись влагой.

– Я закажу еще вина, – сказала Кира, слушая Лику с неослабевающим интересом. Она, конечно, сочувствовала подруге, но не меньшую симпатию вызывала у нее и незнакомая женщина, супруга совсем чужого ей Чарльза. Наверное, это и называют женской солидарностью.

– Хорошо. Только мне лучше коньяка, плиз. Рассказываю дальше. Нашла я уединенное место, стою, жду его. Подходит. Рассыпался в извинениях, жена увидела билеты и вообразила, что это Чарльз хотел сделать сюрприз ей. А он не смог ей отказать.

– Но как он тебе объяснил, отчего не сказал сразу, что женат?

Лика пожала плечами:

– Да как обычно: боялся, мол, тебя потерять. Что они все в таких ситуациях бормочут?! Да что я о себе да о себе. Ты-то как? Чего новенького у тебя?

Кира опустила голову, борясь с желанием рассказать подруге о Лесе. После тех эпитетов, что она услышала в адрес женщины, которая старше своего мужа, признаваться совсем не хотелось. Некоторое время она колебалась, раздумывая, стоит ли это делать, но желание поделиться своей радостью пересилило, и она сказала:

– Лика, я, кажется, влюбилась.

– Так это ж хорошо! – оживилась Лика. – И кто он?

– Человек, – Кира засмеялась.

– Это и без твоих пояснений понятно. Кира, ну чего ты, в самом деле! Сказала «а», так говори «б», нечего на нервах играть.

– Ликусь, он моложе меня. И может быть, даже намного.

Лика как раз сняла с подноса официанта низкий пузатый бокал с коньяком и замерла, а потом постучала себя по лбу пальцем:

– Ну ты что, совсем умом тронулась, да? Развлекаться с молодым – это одно, а влюбляться в него – совсем другое.

– Не драматизируй. История знает подобные браки, и они, между прочим, были счастливыми. Лени Рифеншталь, Эдит Пиаф, Мадонна и Деми Мур, наконец!

Лика окинула ее внимательным взглядом:

– Так. Все еще хуже, чем мне показалось. Понимаешь, тебе нужен рядом настоящий мужчина, плечо, на которое можно опереться. Ты по своей сути не «мамочка», зачем тебе муж моложе? Да, в конце концов, твоим детям необходим отец, а не друг.

Кира поморщилась:

– Они уже выросли. Никакой им отец уже не нужен, да и свой у них есть.

– Э, да я не о них! Я о тех, которых ты мечтаешь родить.

Она так доброжелательно улыбнулась, что Кира съежилась. Вот вроде бы хочет как лучше, из чисто добрых побуждений говорит, но отчего ж так пакостно на душе от ее слов? За те почти двадцать лет, что они знакомы, Кира успела узнать подругу достаточно хорошо. В ней нет ни хитрецы, ни зависти – в этом Лику не стоит подозревать. Она даже, пожалуй, отличается излишней прямолинейностью и откровенностью. Может запросто рубануть правду-матку в глаза. При этом сама поступает всегда так, как ей хочется, не особо обращая внимание на авторитеты.

Кира порой удивлялась, как подруге удалось стать преуспевающим юристом с таким характером? Наверное, все же где надо она молчать умеет. Если это угрожает ее безопасности, например.

– Ты знаешь, как общество относится к неравным бракам? – продолжала Лика. – Оно их порицает! Причем если брак, где женщина моложе, оно еще так-сяк терпит, то если жена старше мужа – достанется всем: и тебе, и ему. Тебе приклеят ярлык педофилки – да, я слышала о таких случаях! – а его окрестят альфонсом и геронтофилом. Ну и как вы будете после этого жить?

Чувствовать себя школьницей, получающей нагоняй от строгой училки, и продолжать препарировать свою личную жизнь Кире решительно не хотелось.

– Я не хочу ни в чем тебя переубеждать, – оборвала поток словоизвержений подруги Кира, – жизнь сама расставит все по своим местам и покажет, кто прав, а кто нет. А сейчас, извини, мне нужно бежать. Только что вспомнила: меня дома Костя ждет. Прости, ладно?

Она подхватилась и, бросив на стол деньги, не оглядываясь, пошла к выходу.

– Ты что, обиделась? – крикнула ей вслед Лика.

Кира обернулась и помахала рукой:

– Я тебе позвоню!

На самом деле она чувствовала себя как новорожденный ежик, у которого еще колючки не затвердели, а уже надо обороняться. Работы по установке новой изгороди были закончены – все сделали в лучшем виде, но Лес продолжал звонить Кире. Он звонил ей по многу раз за день, и они никак не могли наговориться. И когда она видела любимое имя на экране телефона, сердце ее подпрыгивало от счастья. И ухало в пропасть, совсем как у пятнадцатилетней девчонки. Это и нравилось ей, и пугало. Как там сказал классик? «Мне не к лицу и не по летам…»

Вот именно – не по летам. Ей уже тридцать восемь, а он… а он дьявольски молод!

Кире неудобно было спрашивать Леса, сколько ему лет, но каждый раз, вглядываясь в его черты, она старалась найти в них признаки зрелого возраста. И когда находила, очень радовалась: вдруг все-таки окажется, что разница вовсе не такая уж и страшная.

Но уже в следующую встречу вновь сомневалась в своих выводах, понимая, что скорее всего то была усталость. Вот выспался, отдохнул и снова совершеннейший мальчишка: кожа гладкая и молодая. И Кира снова падала духом.