Текст книги "Путешественница"

– Откуда же мне знать. Я пойду, пустите. – Он все еще держал меня за руку, намереваясь куда-то утащить.

Мои надежды высвободиться были напрасными. Здоровяк ухватил меня за плечо и горячо зашептал:

– Кошечка, я знаю, ты любишь звонкие монетки. Поможешь мне? Мы накроем контрабандистов и получим награду, процент от того, что будет при них. Неплохой куш, скажу я тебе. Об этом будем знать только мы с тобой. – Я чувствовала запах из его рта. – Так что, киска? – Он пихнул меня под бок; под подобием моей одежды стал виден сосок.

Я призадумалась.

«За мной увязались акцизные чиновники», – всплыли в памяти слова Джейми. Стало быть, меня держит служитель короны, борец с контрабандой. И он настроен решительно. А Джейми… В случае поимки Джейми ждут столб позора, ссылка, порка и тюрьма – то есть все те кары на его голову, о которых он говорил мне так легкомысленно.

– Звонкие монетки? Куш? Я не понимаю… – прикинулась я глупышкой. – Да пустите же!

«Он явился не в одиночку. Сколько же их может быть и где?»

– Пусти же, – сказал кто-то позади нас.

Мы разом оглянулись и поразились увиденному. Китаец целился из внушительного револьвера в чиновника, смотря на нас с лестницы. На нем была пижама небесно-голубого цвета.

– Это не грязная девка. Это уважаемая жена, госпожа. – Он моргал и щурился, но говорил спокойно.

Чиновник не ожидал такого и оцепенел, тараща глаза на странного человечка в пижаме. Посмотрев на меня, он хмыкнул.

– Жена? Она жена тебе?

Китаец услышал «жена» и кивнул.

– Да, она жена. Пусти.

Противник мистера Уиллоби был слишком удивлен, чтобы заметить гнев в глазах китайца, но я видела, как тот угрожающе щурится.

Страж закона еще сильнее сжал мою руку, не желая уступать:

– Знаешь что…

Это были его последние слова. Мистер Уиллоби не стал больше ждать и выстрелил, считая, что церемония окончена.

Звук выстрела был громким, но поднявшийся визг был еще громче. Наверное, визжала я – мне плохо удавалось что-то соображать. Лестницу накрыло дымом от пороха. Акцизный сборщик удивленно захлопал глазами, отступая назад. На его груди появилось и все увеличивалось пятно крови.

Я вспомнила свои врачебные обязанности и схватила его под руки, чтобы он не упал, укладывая на лестницу. Население публичного дома, заслышав выстрел и шумиху, высыпало из комнат посмотреть.

Также были слышны торопливые шаги, грохотавшие по ступенькам. Сюда несся Фергюс, держа пистолет. Наверное, он пришел из подвала.

– Миледи! – Он видел, что я сижу с раненым, держа его голову на коленях. – Это вы? Что вы сделали?

– Я? – Меня накрыло возмущение: почему я должна отвечать за их грязные разборки? – Я ничего не сделала, спроси у китайца, что стряслось.

Я кивнула на мистера Уиллоби. Тот спокойно смотрел на нас, положив пистолет в ногах.

Фергюс чертыхнулся по-французски. Судя по свирепому выражению лица, он хорошо прошелся по персоне мистера Уиллоби и по его родственникам. Взбежав по ступенькам, он встряхнул китайца. Левая рука Фергюса заканчивалась блестящим металлическим крючком.

– Фергюс!

Я даже оставила попытки помочь перевязать рану чиновника шалью.

– Как… что… – Я не могла сформулировать вопрос. Как было спрашивать о таком?

– Миледи? – поначалу не понял вопроса он. Но, поймав мой взгляд, добавил: – А!.. Как-как – англичане, канальи, будь они прокляты! Но, миледи, у нас мало времени, давайте поспешим. А ты шуруй вниз!

Он опять тряхнул мистера Уиллоби, наставляя его на путь истинный, и поволок его вниз, пнув в придачу. Звуки указывали на то, что мистер Уиллоби считает своей умной головой ступеньки, не успев сгруппироваться и принять вертикальное положение.

Фергюс тем временем занялся раненым – он поднял его голову за волосы и спросил:

– Сколько вас? Ну-ка, свинья, говори, иначе тебе конец!

Он зря старался: едва ли можно было что-то выудить у умирающего. Честный служитель короны на последнем издыхании смог ухмыльнуться и шепнуть:

– Мне повезет… я увижу… тебя в смоле ада.

Он закашлялся и залился алой кровью, умерев с ухмылкой на губах.

Кто-то еще бежал по лестнице. На этот раз вернулся Джейми, вбежав к нам через подвал, но, увидев мертвого, он остолбенел.

– Англичаночка, боже мой, что это? – Он уставился на меня.

– Это не миледи, это та желтая блоха. – Фергюс помог мне, кратко сообщив Джейми, кто виновник происшествия. Он взял пистолет и спрятал его, а мне предложил правую руку. – Пойдемте, миледи.

Джейми быстро раздал указания.

– Я сделаю все сам. Фергюс, иди туда, – он указал на холл. – Сигнал привычный. Оружие припрячь до времени.

Фергюс послушно скрылся в направлении холла.

Джейми замотал труп в шаль, стараясь не слишком пачкать лестницу, но это уже было запоздалыми мерами: большая часть крови и прочих выделений из трупа попала на мою одежду, так что я вся была вымазана, как подобает заправскому хирургу.

– Кажется, он мертв! – крикнули сверху.

Наверху стояли девушки известного поведения. Сейчас, снизу, они, одетые в полупрозрачные одежды, казались херувимами, наблюдавшими за земными заботами.

– Быстро по комнатам! – гаркнул Джейми.

Это возымело действие, потому что фальшивые херувимы с визгом исчезли.

Джейми еще раз бросил внимательный взгляд на лестничную площадку – ничего ли не осталось, что может навести стороннего зрителя на размышления о бренности жизни? Но нет: все осталось на моих шали и сорочке.

– Пошли.

На лестнице было полутемно, а ближе к подвалу царила тьма. Я ждала пыхтевшего Джейми.

– Давай к дальней стороне! Там ложная стена. Возьми меня за руку, – распоряжался он.

Здесь не было ни лучика света, а после того как дверь наверху закрылась, вовсе было темно и страшно. Джейми же, видимо, был здесь не раз, потому что он со знанием дела, даже не на ощупь, а по памяти, шел по подвалу, вовремя предостерегая меня, куда повернуть, чтобы не натолкнуться на бочки. Несколько бочек я все-таки посчитала лбом. В нужном месте он остановился.

Я потрогала стену – она была сырой и холодной.

Джейми громко проговорил какую-то фразу – должно быть, гэльский аналог арабского заклинания «Сезам, откройся». Вслед за этим стена разверзлась и открыла взору маленький проход, постепенно увеличивающийся в размере. Слабый лучик света стал щелью, затем все расширялся, и наконец открылась дверь. Итак, стена была просто маскировкой, очень умелой: деревянную дверь облицевали камнем.

– Англичаночка, все хорошо?

Подвал был не так темен, там будто даже горели свечи, маня слабыми огоньками.

– Холодновато у вас. – Мне было очень холодно, но держалась я мужественно. – Еще я вся в крови, но это же нестрашно, правда?

– Жанна! – На зов Джейми одна из фигур, маячивших в конце подвала, приняла очертания мадам Жанны и явилась перед нами.

Джейми коротко посвятил ее в тайну исчезновения королевского слуги. Я не могла видеть ее лица, но по восклицаниям ее чувства были ясны.

– Horreur! Ужас! Что вы! Мертв? У меня в доме! Есть свидетели?

– Не знаю насчет свидетелей, но он убит, – спокойно констатировал Джейми. – Я сделаю все, чтобы вы оставались вне подозрений. Мы все расскажем вам, а пока идите к себе. Так будет лучше.

Спокойствие Джейми передалось ей, она смогла понять, что все худшее уже случилось, поэтому нужно подчиниться приказаниям шотландца. Тот держал ее руку, и это вконец успокоило ее. Она собиралась было уйти, когда Джейми остановил ее:

– Мадам Жанна! Прошу вас, позаботьтесь, чтобы моя жена смогла одеться в приличное платье, а не ходить в сорочке. Если ничего нет, можно попросить Дафну одолжить платье – у нее похожий размер.

– Платье?

Мадам Жанна плохо видела меня в потемках, и я шагнула вперед, чтобы она воочию убедилась в плачевном состоянии моего убранства.

Увидев кровь и прочие вещи, мадам торопливо перекрестилась, кивнула и исчезла через очередную дверь.

В подвале было холодно, и я стала дрожать. Переживания также сказались на моем состоянии, и хотя я была врачом и вид крови был мне не в новинку, а умирающие были моими пациентами, которым я столько лет пыталась помочь по мере сил, это плохо подействовало на меня, никогда не бывшую брезгливой. Скорее даже я реагировала так на все эти события именно потому, что была врачом и все происходящее так напоминало мой больничный быт.

– Пошли, англичаночка. Вымоешься. – Джейми отвлек меня от мрачных мыслей, тронув меня за поясницу.

Да, его касания волшебным образом действовали на женщин, успокаивая их и даря спокойное осознание безопасности.

– Вымоюсь? Где? В бочке с бренди?

Джейми рассмеялся.

– Да нет, без излишеств – в обычной воде. Здесь есть… подобие ванной. Правда, вода холодная, так что будь осторожна.

О да, вода была обжигающе ледяной.

– От-откуд-да у вас это? С Северного полюса?

Импровизированная ванна наполнялась из трубы, вделанной в стену. Ужасающего вида затычка, в грибках и плесени, замотанная такой же тряпицей, закрывала трубу, когда вода не была нужна.

Я не захотела долго наслаждаться ледяной струей и отдернула руку. Полотенцем мне служила все та же рубашка, хранившая теперь следы всевозможных жидкостей.

Джейми поставил лохань, долженствовавшую быть ванной, и сообщил:

– Вода с крыши – там стоит бак, где собирается дождевая вода. Сделано мастерски: сточная труба проходит сбоку здания, а мы пристроили к ней свою, так что труба от бака находится внутри сточной.

Да, это могло быть предметом гордости на то время, но Джейми просто распирало, и он так надулся, взирая на меня, что я засмеялась:

– Да, ничего не скажешь, мастерски! Но зачем это устройство? Для чего столько стараний?

– Для нашего дела. Мы разбавляем таким образом спирт, – принялся объяснять он. Теперь я начала смутно понимать, что происходит в подвале и для чего стоит множеств пузатых бочек, вокруг которых суетятся люди. – Мы покупаем чистейший спирт. Намеренно, потому как, если он очень крепкий, он занимает мало места и его легко перевозить с места на место. Так к нам попадает спирт самой высокой крепости, а мы разбавляем его чистой водой. И зарабатываем, ведь качество товара отменное.

Джейми набрал воды в лохань, оттолкнул ее подальше и заткнул трубу.

– Встань где-нибудь здесь. Сейчас как раз занимаемся спиртом, я не хочу перекрывать доступ к трубе.

В самом деле, к нам подошел какой-то мужчина, набирая воду в бочку, но только кивнул Джейми и посмотрел на меня.

Чтобы никто не мог видеть меня, я сделала ширму из пустых бочонков и стала глазеть на лохань, наполненную пусть очень чистой, но очень холодной водой. Джейми принес мне свечу, но она, разумеется, не могла разогнать тьмы, таившейся в глубинах лохани. Я вспомнила свое купание в душистой ванной, где теплая вода текла прямо из крана, и подумала, что блага цивилизации можно оспаривать только тогда, когда они есть.

Джейми вытащил из рукава носовой платок – правда, он был внушительных размеров – и стал рассматривать его, думая, стоит ли предлагать его мне.

– В любом случае твоя сорочка более грязная. – Он вручил мне платок, ставший губкой, и отправился к людям, занятым работой, – он не оставлял никого своим вниманием.

Это было самое рискованное омовение в моей жизни: температура воды была еще ниже, чем температура подвала. Ткань намокла и холодила руку, а потом и все тело, когда я стала водить ею по себе.

Моясь, я думала о том, что может происходить в борделе. К холоду воды прибавился холод страха. Что, если мадам Жанна сейчас общается с нагрянувшей полицией? Здесь, в подвале, был свой мир, кипела работа, все были заняты делом, даже я сейчас, но так было потому, что нас отделяла от внешнего мира стена, точнее дверь, замаскированная под стену. Это создавало иллюзию безопасности, но что будет, если кто-нибудь узнает о тайной стене? Мы могли попасть сюда только через этот тайник, и если его перекрыть – нам не выбраться. Когда явятся представители власти, они увидят, что мы тайком делаем контрабандный бренди, прячась в подвале публичного дома, да еще и убив акцизного чиновника.

То, что один из слуг короны отправился по делам и внезапно пропал, не могло остаться незамеченным. Его, конечно, будут искать и найдут, а вместе с ним и нас… Моему воображению рисовались страшные картины – как толпы стражников врываются в бордель, как распугивают девиц, как хватают их и тащат на допрос, как те в слезах рассказывают, как выгляжу я, и мистер Уиллоби, и Джейми… Невольно я посмотрела на мертвеца, но он не шевелился, конечно же.

О мистере Уиллоби тоже ничего не было слышно. Наверное, он снова напился и лежит под одним из бочонков.

– Держи, англичаночка. А то под твой стук зубов я скоро начну приплясывать.

Джейми принес мне бренди в кружке. «Очевидно, так поступают псы-спасатели в обители Святого Бернарда», – подумала я, беря протянутую кружку.

Она была полна, и мне не хотелось пролить ни одной капли, так что пришлось взять сосуд в ладони. Огненная струя вошла в меня, обжигая горло, небо и язык, но внутренности уже почувствовали тепло, начавшее распространяться по телу. Чувствовать, как задубевшее тело снова становится теплым, как бренди жжет желудок, будто туда попал горячий уголек, как напиток извивается внутри меня, даря тепло, растекающееся по всем моим членам, было чудесно.

– О, как хорошо. – Я оторвалась от кружки, но только для того, чтобы вдохнуть воздуха, иначе перехватывало дыхание. – Это тот легендарный неразбавленный спирт?

– Нет, англичаночка, – рассмеялся Джейми, – тот легендарный сразил бы тебя наповал. Давай допивай, отставляй лохань и надень что-нибудь.

Выполнить последнее распоряжение было тяжеловато, но я честно заканчивала мыться, то есть размазывать по себе грязь не совсем чистым мокрым носовым платком. Делая это, я не могла не смотреть на Джейми и видела ответный взгляд, но он был омрачен раздумьем. Джейми хмурил рыжие брови, оценивая сложную ситуацию, в которой мы – а он прежде всего – оказались. Что ни говори, а мое возвращение прибавило хлопот к его и без того суетливой эдинбургской жизни. Мне хотелось знать, о чем он размышляет, и я спросила напрямик:

– Джейми, что у тебя на душе?

Темная вода в лохани красиво блестела в свете свечи, а прибавившаяся к ней кровь сделала воду еще темнее и таинственнее.

Джейми взглянул на меня, и его лицо, сколько можно видеть в свете свечи, прояснилось.

– Ты так красива.

– Ну, если ты считаешь, что женщину очень красит гусиная кожа, то да, я согласна с тобой. – Я захотела отпить еще бренди.

Джейми радостно оскалился.

– О, англичаночка, я единственный шотландец, который реагирует на ощипанную гусыню подобно гусю.

Он так рассмешил меня, что я чуть не захлебнулась напитком. Нервное напряжение этого дня разрядилось.

Джейми догадался снять с себя камзол и укутать меня в него. Я прижалась к нему, дрожа от холода и задыхаясь от возбуждения.

– Когда видишь гусятинку, так и представляешь ее лежащей на блюде. Тяжело соблюдать приличия, – шептал он мне, растирая мою кожу. – Молчи, все будет в порядке.

Я благодарно прижалась к нему.

– Со мной все в порядке, спасибо. Но я отчасти виновата в его убийстве: мистер Уиллоби подумал, что акцизный чиновник пристает ко мне, и убил его. Так что это из-за меня.

Джейми выдохнул носом воздух.

– И да, и нет. Мистер Уиллоби вряд ли бы фантазировал. Впрочем, это не твоя вина, потому что в пьяном виде он за себя не отвечает. Уж поверь, я насмотрелся его выходок, впору за голову схватиться. Он всегда такой, когда напьется. Не кори себя.

Вдруг он помрачнел, вспомнив одно из слов, произнесенных мной.

– Как сказала? К тебе приставал акцизный чиновник?

– Ну да.

Джейми отпустил меня, почти отталкивая, схватил свечу и ринулся к трупу, лежащему под окровавленной шалью.

– Посвети.

Поскольку я последовала за ним, он передал мне свечу и встал на колени, отбрасывая шаль.

Частью моей профессии были мертвецы, поэтому я оставалась спокойной, не голосила и не падала в обморок. Конечно, смотреть было не на что: незакрытые веки, закатившиеся глаза, отвисшая челюсть и восковая бледность, в конце концов, кровь. Джейми что-то бормотал, глядя на труп.

– Что такое?

После ледяного обтирания мне думалось, что я обречена навсегда чувствовать только холод, но бренди, а теперь и плотный камзол Джейми, хранивший тепло мужского тела, заставили меня сменить свое мнение.

– Он не занимается акцизными сборами, – мрачно констатировал Джейми. – Я их всех знаю, всех акцизников, всех таможенников и сборщиков налогов. Этого парня я не знаю. Он не принадлежит к их братии.

Сообщив эти наблюдения, он стал шарить по телу убитого в поисках подтверждения своих наблюдений. Но мужчина не имел при себе ничего, кроме перочинного ножика и книжицы в самодельной обложке из красной бумаги.

– «Новый Завет», – удивилась я.

Джейми тоже не ожидал такой находки.

– Да, согласись, что обычный человек не берет Святое Письмо, идя в бордель.

Он вытер книжечку, испачканную кровью, о шаль и накрыл лицо умершего.

– Это все наши находки. А ведь акцизный соглядатай или таможенный чиновник обязан иметь при себе верительную грамоту, иначе он не может производить обыск и арестовывать товары. Погоди, а почему ты называешь его именно акцизным чиновником?

Я завернулась в камзол, вспоминая ход мыслей, приведших меня к такому выводу.

– Он говорил, что я послана, чтобы отвлекать внимание, специально. Спрашивал о мадам Жанне. Говорил о том, что за конфискованный товар донесшему полагается награда, да, предлагал донести вместе с ним и получить процент, – пояснила я, видя, что Джейми заинтересованно слушает. – Вот я и подумала – кому как не чиновнику такого рода этим заниматься. А когда пришел мистер Уиллоби, все и решилось.

Джейми кивал, но думал о чем-то своем.

– Теперь отчасти проясняется. Конечно, мы не узнали, кто он, зато знаем теперь, что это не чиновник и не служитель короны. Я тут было подумал, что все нарушилось, но нет, слава богу.

– Нарушилось?

Он блеснул улыбкой.

– Видишь ли, англичаночка, я договорился с главным таможенным надзирателем округа.

Чего-чего, а такого я от него не ожидала.

– Как договорился?

Джейми недоумевал, что здесь можно не понимать, и раздраженно отрубил:

– Да, я дал ему взятку. Подмазал.

– Не сомневаюсь, что львиная доля дел в Эдинбурге сопровождается этой нехитрой деловой процедурой, – сухо отозвалась я, в то же время входя в его положение.

Губы Джейми дернулись.

– Таможенный надзиратель – известный тебе сэр Персиваль Тернер. Мы, если хочешь, достигли полюбовного соглашения и теперь работаем в связке. Если бы кто-то из его людей появился здесь, я бы встревожился.

– Ну допустим. – Все было так запутанно, что мне потребовалось время, чтобы соотнести встречу в таверне с тем, что я видела здесь, чтобы воссоздать хотя бы приблизительную схему деловых операций Джейми. – Хорошо, почему же ты говорил Фергюсу, что за тобой гонятся акцизные чиновники? И вообще, почему здесь все суетятся, как куры, увидевшие лиса?

– А, вот ты о чем.

Джейми потрогал мою ладонь, и я забыла, что мы стоим возле человека, лишившегося из-за нас жизни.

– Мы договорились кое о чем, в том числе и о том, что сэр Персиваль время от время будет вести себя как предписывает ему лондонское начальство, то есть накрывая контрабандистов и поставляя в Англию захваченный бренди. Таким образом мы работаем в паре: он помогает мне зарабатывать, я помогаю ему держать лицо. Для этого мы поступаем хитро: Уолли и ребята привозят с побережья две подводы, на одной бренди самого лучшего качества, а на другой просто прокисшее вино. В него мы доливаем еще парочку анкеров спиртового пойла, чтобы пах как бренди. Дальше я встречаю их у городской черты, и мы въезжаем в город и, конечно, попадаемся на глаза таможне. Надзиратель выезжает на объезд; с ним отряд драгун. Ну а там ясно что: мы бежим, они в погоню, шум, гам, крик. Через время в маленьком проулке главная подвода сворачивает, а Уолли бросает ту муть и еще какое-то время улепетывает что есть мочи. Представляешь, как хорошо? Он убежал, зато солдаты получили винище. О, в отчетах это будет прекрасно…

Тут Джейми надулся и стал говорить громко, как законник:

– Контрабандистам удалось бежать, хотя доблестные солдаты его величества преследовали их по пятам. Подвода незаконно доставленного в город спиртного стоимостью шестьдесят фунтов десять шиллингов захвачена отрядом драгун. Здорово придумано, а?

– Да, неплохо. Выходит, ровно в десять утра мадам Жанна…

– Да, – перебил меня Джейми. – В десять утра она должна была открыть дверь и поставить скат из досок, чтобы мы сгрузили бочки, – так быстрее, ведь в любой момент могут нагрянуть, ты понимаешь. Я был вынужден дважды объезжать вокруг заведения, иначе драгуны попали бы прямо на нее, а этого нельзя допускать ни в коем случае, потому что сэр Персиваль, конечно, не посвящал солдат в наши тайны и они могут поступать, как положено по закону.

– Мадам Жанна узнала нехорошие вещи. – Я вспомнила о рассказе Бруно и передала его Джейми, не знавшего о серийных убийствах в Эдинбурге.

– Бедняжка…

Я снова почувствовала себя неуютно, передавая все детали этой печальной истории. Джейми обнял меня, но его поцелуй был невнимательным – моего мужа занимал убитый мистером Уиллоби человек.

– Мы не знаем, кто это, но кем бы он ни был, следует убраться отсюда. Я не думаю, чтобы у него были сообщники, но осторожность не помешает.

– Разумеется.

Камзол, которым одарил меня Джейми, достигал мне до колен, но под ним на мне ничего не было. Я не могла не замечать взглядов, которыми меня награждали работники подвала, и мне было не по себе.

– Мы пойдем в печатню?

Не хотелось задерживаться у мадам Жанны дольше, чем того требовалось. К тому же мы наделали шуму в ее доме.

– Пока не знаю. Может, на время.

Джейми полностью погрузился в свои мысли. Он механически прижал меня к себе на секунду, давая понять, что помнит о моем присутствии, но должен отвлечься от меня для моего же блага, отпустил и стал ходить по темному подвалу, опустив рыжую голову.

– А куда ты дел Эуона?

Он, видимо, не думал о друге, потому что секунду рассеянно моргал, вспоминая, о ком я говорю, но потом ответил:

– А… Я отправил его по тавернам над рыночной площадью – нужно навести кое-какие справки. Да, нужно встретиться с ним. – Последнюю фразу Джейми произнес так, будто записывал либо приказывал себе запомнить еще одно дело.

– А я видела и паренька, его сына. – Это должно было заинтересовать Джейми, и я нарочно сообщила ему это.

Джейми послушно поддался на провокацию:

– Он был здесь? Когда?

– Был. Когда ты уже ушел, прошло где-то четверть часа. Искал тебя, между прочим.

– Боже, благодарю Тебя за Твои милости! – Джейми дурашливо и слегка растроганно тронул свой роскошный хвост. – Я бы не смог объяснить отцу, что его сынок, этот длинный тощий отпрыск Мюрреев, делает здесь.

– А что же все-таки он здесь делает?

– Да я ума не приложу! Ему нужно было… ладно, потом. Есть дела поважнее.

Джейми опять ушел в свои мысли, но внезапно спросил о пареньке:

– Он сказал, куда идет? Маленький Эуон.

Я помотала головой, кутаясь в камзол. Джейми снова мерил шагами подвал.

Вода из лохани уже была вылита, я перевернула свою бывшую ванну и уселась на нее. Поразительно, но здесь, во всей этой кутерьме, среди убийств, угроз мне лично и всего того, что угрожало Джейми, где, казалось бы, нужно призывать на помощь все свое мужество, чтобы не потерять голову, я была счастлива, по-дурацки счастлива. Я не могла никак помочь Джейми, поэтому делала то, что умею и что давно мне нравилось, – смотрела на него. За все время, пока я находилась в Эдинбурге, я не могла рассмотреть как следует, а очень хотела это сделать.

Мыслями он был не здесь, но он не стоял на месте, рассекая воздух мощным телом, и мне нравилось изучать его уверенные движения. Кудри Джейми в неверном освещении подвала казались полосатыми: там чередовались золото и темные полосы, как у тигра.

Двумя пальцами он поскреб штаны, и я умилилась: он до сих пор делал это, как двадцать лет назад, всегда правой рукой, всегда один и тот же жест. Этот случайный жест напомнил мне, что, в сущности, наше расставание длилось день, и вот уже закатное солнце освещает наши склоненные головы – мы снова вместе.

Джейми почувствовал мое состояние и повернулся ко мне.

– Уже теплее, англичаночка?

– Не очень, но нестрашно, не умру. – Я подошла к нему, просунула свою руку под его рукой и стала сопровождать его. – Что придумал?

Он ухмыльнулся.

– Ничего. Мне хочется дать ответ на все вопросы сразу, а их набралось с полдюжины, так что я бессилен. Ну вот, к примеру: малыш Эуон там, где я наказывал ему, или нет? Как узнать?

Я остановилась.

– Где же ты наказывал ему быть?

– В печатне, – Джейми произнес это с нажимом. – Но мы с Уолли ждали его утром, а он не пришел. Куда же он делся?

– С Уолли? – удивилась я. – Выходит, когда Эуон-старший пришел сказать, что сорванец удрал из Лаллиброха, ты знал об этом уже давно?

Джейми смущенно потрогал нос.

– Знал… Я пообещал ничего не говорить его отцу – мальчик хотел объяснить все сам, когда доберется домой. Но не думаю, что отцовская рука с ремнем от этого дрогнет.

Младший Эуон хотел быть с дядюшкой Джейми, а потому самостоятельно отправился в Эдинбург. Родители ничего не знали об этом, и Джейми быстро раскусил племянника, но не стал прогонять его. Отправиться домой вместе с мальчонкой не находилось возможности.

– Он-то может и сам добраться, я в нем не сомневаюсь. – Джейми хотел быть строгим дядюшкой, но тем не менее улыбался, вспоминая о пареньке. – Это хороший мальчик. Но видишь ли, есть такие люди, которые сами редко что-то предпринимают, зато все события крутятся вокруг них, а они наблюдают.

– Кажется, я понимаю. Не думала раньше об этом, но раз ты сказал… Я сама такая.

Джейми заразительно расхохотался.

– Да, англичаночка, черт возьми, ты права! Это, похоже, одна из причин, почему я так люблю этого мальчонку: он слишком напоминает тебя.

– Угу, и мне – тебя.

Джейми не был польщен сравнением и перевел разговор на другое.

– Когда Дженни узнает, где был ее сын, она переломает мне ноги. Будем надеяться, что засранец не расскажет всех подробностей о своем замечательном путешествии.

– Будем надеяться, что он вернется домой целым и невредимым. – Я представила себе, как четырнадцатилетний парень в одиночку бродит по большому городу, где полно воров, пьяниц, проституток, контрабандистов и нечистых на руку чиновников.

Да еще и Изверг! Этого только не хватало.

– Повезло, что он парень. Ребят Изверг не убивает, его интересуют только девушки, – произнесла я.

– Зато парни интересуют множество других пройдох. Теперь у меня Эуон и ты, и я буду благодарить Бога, если не стану вконец седым, пока буду разбираться со всем этим.

– Я? – Я удивилась: неужели я похожа на четырнадцатилетнюю девушку? – Ты можешь не волноваться за меня.

– Да что ты говоришь! – Джейми с осуждением посмотрел на меня. – Не волноваться за тебя? Да? Скажи, как я могу не волноваться, когда ты утром ждешь завтрака в постели, а час спустя сидишь в прозрачной сорочке вся в крови и держишь на коленях труп! А сейчас ты вообще голая и те пятнадцать, вместо того чтобы заниматься спиртом, судачат, что за шлюху я откопал. Что им говорить?

Он сунул руку в волосы.

– Кровоточащие раны Христовы! Я должен через два дня быть на побережье. Как мне оставить тебя в городе? Мало того, что здесь всякие изверги, так еще и большая часть людей принимает тебя за проститутку. И вообще…

Он так отчаянно тормошил шевелюру, что зеленый шнурочек, собиравший его хвост, лопнул, и огненно-рыжие кудри рассыпались по плечам. Я заулыбалась, Джейми вначале дулся и нервничал, но тут же тоже улыбнулся.

– Ладно. Как-нибудь разберемся.

– Я точно знаю, что ты разберешься. – Я встала на цыпочки, чтобы пригладить его волосы.

Силы, притягивающие полюса магнитов, влияют и на людей, и он, наклонившись, поцеловал меня.

– Я все забыл.

– Что все?

Он был мягким и теплым, а лучшего тепла, чтобы согреться, мне не требовалось.

– Все, вообще все. – Я очень плохо слышала его, потому что он прижал губы к моим волосам и говорил шепотом: – Радость. Беззаботность. Ласку. Страх. Страх больше всего.

Он встал так, чтобы не касаться носом моих локонов, и теперь говорил громче.

– Мне так давно не было страшно. За себя я не боялся. А теперь снова боюсь, потому что мне снова есть что терять.

Я посмотрела ему в глаза – глубокая вода во тьме. Он обнимал меня, а затем поцеловал, и бездонная вода обрела дно.

– Пошли, англичаночка. – Он взял меня за руку. – Я представлю тебя ребятам как жену. Все остальное потерпит.