Текст книги "Путешественница"

Победа при Фолкирке досталась очень большой ценой, слишком большой, и армия принца начала отступать. Эти вести сеяли страх и панику. Ночью в марте юная Маргарет бежала из отцовского дома, чтобы найти любимого.

Дальнейшие события были покрыты мраком тайны: то ли возлюбленный отказался от девушки, то ли она не нашла его, но ей пришлось пойти обратно от Каллодена, где она на следующий день после битвы была схвачена англичанами.

– Это был ужас. Звери такое сделали с ней! – Мисс Коуден шептала, будто боясь говорить это вслух. Сестра пастора молчала. – Они услышали по говору, кто она, а с шотландцами тогда не церемонились. Пьяная от крови солдатня сделала с ней все, что хотела.

Она была без сознания, и те бросили ее в канаву, посчитав умершей. Бродячие цыгане, нашедшие себе укрытие в близлежащих кустах, вытащили ее из ледяной воды.

– Бог может покарать меня за эти слова, да только лучше бы они не вытаскивали ее! Бедняжка бы отмучилась еще тогда, а так…

Мисс Коуден пристыженно махнула рукой и допила ликер.

Маргарет Кэмпбелл с тех пор будто онемела. Цыгане-лудильщики отправились на юг, подальше от ужасов войны, и она пустилась в путь вместе с ними.

Цыгане пели и плясали, а она держала миску для медяков, которыми добрые путники одаривали пляшущих. Во дворе одной из таверн ее увидел брат. Он продолжал служить в полку и теперь направлялся в Эдинбург.

Маргарет узнала его, и дар речи вернулся к ней, но пережитое потрясение было слишком большим, и рассудок ее не восстановился. Дома она все время поминала старые времена, еще до встречи с мятежным юношей, и жила в каком-то своем мире. Отец их давно умер от инфлюэнцы, а мать, как сказывали, не оправилась от потрясения, вызванного встречей с дочерью. Впрочем, тогда было поветрие и, возможно, она тоже пала жертвой эпидемии.

Арчибальд Кэмпбелл с той поры возненавидел горцев, да и англичан тоже. Он вышел в отставку, имея дом и капитал, но еще и неизлечимо больную сестру.

– Конечно, никакая женщина не пошла бы за него, вот он и сделался священником, – объясняла Нелли.

Он не мог предоставить сестру самой себе, но жить отшельником тоже не мог, поэтому пригласил сиделку, купил экипаж и проповедовал по окрестностям, время от времени беря сестру в поездки.

Преподобный Кэмпбелл нравился людям, они охотно слушали его, и Пресвитерианское миссионерское общество, приписывая успех проповедей личности священника, предложило ему сеять Слово Божие на Барбадосе и Ямайке. Помолившись, пастор принял предложение, продал имение и отправился с сестрой в Эдинбург, готовясь к поездке.

Я посмотрела на женщину, сидящую спиной к огню. Она не двигалась и не издавала ни звука, и ее юбки шевелились только потому, что воздух от очага шел в ее сторону.

– К сожалению, я не смогу ее вылечить. Но я оставлю вам предписания, в аптеке вам изготовят лекарства. Они немножко облегчат ее жизнь.

То, что я могла выписать, было, конечно, небольшой помощью, но все же. В качестве успокаивающего средства я порекомендовала пупавку, хмель, пижму и вербену с добавлением перечной мяты, а чтобы подкормить пациентку витаминами, предложила чай из плодов шиповника: по кровоточащим деснам и бледному одутловатому лицу был заметен витаминный дефицит.

– Когда будете на месте, в Вест-Индии, давайте ей побольше фруктов. Там растут апельсины, грейпфруты и лимоны – последние особенно хороши, и для нее, и для вас.

Нелли Коуден взяла исписанный листок, но смотрела на меня с недоверием. Лук да картофель, а особенно каши составляли весь ее рацион.

Преподобный еще не вернулся, и не было смысла ждать его – я не стала дожидаться, чтобы повторить все то же самое и выслушать ту же историю. Я пожелала мисс Кэмпбелл, не слышавшей меня, и ее компаньонке счастливого пути. За дверью стоял Эуон-младший.

– А я ищу вас, тетушка, где же вы запропастились? Скоро полчетвертого, и дядя Джейми…

– Джейми!

Голос донесся из кресла.

Мисс Кэмпбелл выпрямилась, ее глаза были устремлены в дверной проем, еще вытаращенные, но уже осмысленные. Когда вошел мальчик, она закричала.

Этот случай не порадовал нас, это было проявлением болезни. Пребывая в угнетенном настроении, мы прошествовали в бордель, служивший нам убежищем от превратностей жизни. Бруно провел нас в заднюю гостиную, где говорили Джейми и Фергюс.

– Да, твоя правда, сэр Персиваль не вызывает доверия. – Джейми вытянул ноги. – Я согласен с тобой: все указывает на то, что акцизная служба устроила нам ловушку. Он говорил о двух днях. По поводу бухты Муллена.

Заметив нас, он предложил нам сесть.

– Стало быть, скалы под Балкарресом? – уточнил Фергюс.

Джейми не спешил с ответом, стуча по столу негнущимися пальцами.

– Нет. Пускай Арброут, немножко ниже аббатства. Идет?

– Идет.

Вставая, Фергюс вежливо отодвинул тарелку с недоеденными лепешками из овсяной муки.

– Милорд, я скажу им. Через четыре дня в Арброуте.

Он кивнул мне на прощание и ушел.

– Дядя, вы говорили о контрабанде? – напрямик спросил взволнованный Эуон. – Будет люггер из Франции?

Он умудрялся бубнить и жевать лепешку одновременно.

Джейми был занят своими мыслями, но восклицания Эуона и крошки, летевшие по столу, обратили его внимание на племянника.

– Да. Но, дружок, это не твоего ума дело.

– Но тебе ведь нужен будет кто-то, кто подержит мулов, например! – попытался обозначить свое место в предприятии парень.

– О, разумеется, малютка, ты непременно примешь участие. И твоя спущенная шкура будет красоваться на воротах Лаллиброха, верно я говорю? Неужто запамятовал отцовские слова?

Эуон не мог ничего возразить и грыз новую лепешку. Это заняло его рот, и тогда начала выпытывать новости я:

– Вы хотите ехать в Арброут, встречая судно из Франции? А не будет ли опасным заниматься контрабандой сейчас, когда сэр Персиваль послал тебе предупреждение?

Джейми покосился на меня, но был терпелив:

– Нет, нисколько. Сэр Персиваль говорил, что стало известно о встрече, намеченной в бухте Муллен через два дня. Но мы с Джаредом условились, что, если что-то идет не так и встреча срывается, люггер отходит в море и причаливает следующей ночью в новом месте. Так назначается новая встреча. Если отменяется и она, мы назначаем третью.

– Сэр Персиваль прознал об одной. Значит, легко узнать и о других.

Джейми налил вина и указал глазами на бутылку, но я не хотела пить.

– Не легко. О всех трех местах мы договариваемся с Джаредом в специальном письме. Оно вкладывается в пакет, адресованный Жанне, и после прочтения сжигается. Те, кто встречает люггер, конечно, знают о первом месте. – Он посмотрел в чашку и добавил: – Наверное, проболтался кто-то из них. – Но два других места известны только нам с Джаредом, даже Фергюс не знает о них. Пока мы не назначаем новой встречи, никто не знает, где она произойдет. Я оповещаю людей перед самым началом, и у них нет времени донести, если бы кто и хотел.

– Дядя, если это не опасно, то возьми меня! – подал голос Эуон. – Я не буду мешать вам!

Джейми нахмурился и сказал:

– Ладно. Я возьму тебя в Арброут, но ты будешь сидеть в гостинице над аббатством вместе с тетушкой и не высовывать свой длинный нос, ясно? Англичаночка, я должен доставить мальчонку домой и каким-то образом примириться с его родителями.

Эуон-старший не говорил, куда направляется, – он ушел на рассвете из номеров Холлидея. Мы полагали, что он держит путь в Лаллиброх.

– Ты не сердишься, что нужно ехать так далеко? Я бы не спрашивал, но ты недавно из Инвернесса. – На его губах появилась хитрая улыбка. – Все-таки нужно доставить парня домой.

– Нет, что ты, где же мне сердиться. Я буду рада видеть Дженни и всех твоих родичей.

– Дядя, а как же быть с…

– Молчи, малец! – посуровел Джейми. – Все в твоих руках. Будь добр, придержи сейчас язык.

Эуон обиделся и взял третью лепешку, показывая, что он послушен воле дяди и жует молча.

Джейми одарил меня улыбкой.

– Ну что там твоя помешанная?

– Интересный случай. Такого в моей практике еще не было. Джейми, ты знаешь какого-нибудь Кэмпбелла?

– О, знаю, но немного – всего лишь сотни три, много четыре, – заверил он. – А о ком речь?

– О двоих Кэмпбеллах, сестре и брате.

Я рассказала, что узнала об Арчибальде Кэмпбелле и о Маргарет от Нелли Коуден.

Джейми молча слушал, прерывая меня лишь вздохами, и на лице его появилась тень. Он казался более старым, чем был на самом деле.

– После Каллодена бывало всякое, и это еще не самое страшное. Но погоди, кажется, я припоминаю…

Он прищурился, вызывая в памяти образ девушки.

– Маргарет, Маргарет Кэмпбелл. Такая миниатюрная девушка, не выше маленькой Мэри? Мягкие каштановые волосы, как перышки крапивника, нежное личико?

– Очевидно, да. Но она выглядела так двадцать лет назад. – В моей памяти появилась грузная рыхлая фигура. – Ты знаешь ее?

Джейми потрогал стол, усыпанный крошками от лепешки.

– Кажется, она была любовью Юэна Кэмерона. Помнишь его?

– Естественно.

Это был рослый красивый парень, любивший пошутить в перерыве между адской работой в Холируде: они с Джейми были разведчиками, а через Англию можно было многое узнать.

– Что с ним стало? Или я не должна была спрашивать? – упавшим голосом добавила я, видя, как Джейми потемнел.

– Они убили его. Расстреляли через два дня после восстания, – тихо отозвался он.

Джейми закрыл глаза, помолчал. Взглянув снова, он спокойно улыбнулся.

– Пускай Господь не забудет о своем слуге. Несколько раз о нем говорили, и говорили хорошо – Арчи был стойким солдатом, смелым и решительным в бою. Боюсь, что бедолага должен будет призвать на помощь все свои силы.

Он еще секунду посидел, затем встал, хлопая по плащу, отзывавшемуся звоном монет.

– Благодаря страховке я рассчитаюсь с заказчиками. Часть денег даже останется. А ты, англичаночка, займешься ответственной работой – будешь искать портниху. В два дня платье должно быть готово, ведь Дафна захочет вернуть себе одежду, а я не повезу тебя в Лаллиброх голую.

Глава 30
Место встречи

Пока мы ехали в Арброут, на север Шотландии, я имела удовольствие наблюдать, как Джейми и Эуон соревнуются в упрямстве, пытаясь переспорить друг друга. Я прекрасно знала, насколько Фрэзеры упрямы, лично зная Джейми и Дженни, но маленький Эуон, в жилах которого текла кровь Мюрреев и лишь отчасти Фрэзеров, мог дать фору самому Джейми, не уступая ему ни в чем. Значит, фрэзеровская кровь была сильнее. Ну или Мюрреи были из того же теста.

Фрэзеровские гены в полной мере отобразились на характере Брианны, которую я наблюдала много лет. Сейчас же я не встревала и любовалась спорящими мужчинами. Джейми терпел поражение, привыкнув к тому, что в абсолютном большинстве споров последнее слово оставалось за ним. Миновав Бальфур, он признал, что перевес на стороне мальчишки.

Но он не сдался так быстро и вплоть до раннего вечера четвертого дня пути оспаривал первенство Эуона в споре. В Арброуте мы увидели, что от гостиницы, где должны были остаться мы с Эуоном, остались только одна стена и обгорелые стропила. Ни с одной, ни с другой стороны на много миль вокруг не было ни гостиниц, ни постоялых дворов.

Джейми вперил взгляд в то, что лежало на месте гостиницы, долженствовавшей укрыть нас. Конечно, мы не могли оставаться ночевать посреди дороги и должны были отправляться на побережье вместе с Джейми. Эуон блестел глазенками и вертелся, но не стал напирать на дядюшку.

– Хорошо. Ты пойдешь с нами. Но на краю утеса остановишься и будешь оберегать тетушку, ясно тебе? – Джейми с трудом решился взять с собой племянника.

– Да, дядюшка. – Эуон притворно опустил глазки, изображая послушного племянника.

Джейми посмотрел на меня, отдавая немое приказание оберегать племянника. Я кивнула.

Никто не опоздал, и к тому времени, когда на землю опустилась тьма, все были на месте. Мне показалось, что я смутно помню нескольких из пришедших, но в потемках я не могла быть уверенной в этом. Серебряный кусочек луны – новолуние началось два дня назад – почти ничего не освещал, похожий на свечку, слепо мигавшую во тьме контрабандного подвала. Все приходившие коротко произносили что-то неясное и таким образом здоровались, не называя имен. И все же нескольких людей можно было легко узнать: по дороге загрохотала повозка с мулами в упряжке, на которой восседали Фергюс и мистер Уиллоби. Последнего я видела только в день убийства мнимого акцизного чиновника.

– Он хоть без пистолета? – выразила я смутную надежду.

– Кто? – Джейми, прищурясь, посмотрел на дорогу. – А, этот. Да нет, англичаночка, пистолетов нет ни при ком.

Я успела поинтересоваться почему: Джейми пошел разворачивать подводу, которую немедленно после погрузки следовало отправить назад в Эдинбург. Эуон пошел посмотреть, и я увязалась за ним.

Мистер Уиллоби – никто больше не мог быть таким невысоким, так что я не ошиблась, увидев в темноте его крохотную фигурку, – вытащил из повозки фонарь. Его боковины были съемными, что давало возможность прятать свет.

– Потайной фонарь, да? – восхитилась я.

– Ага. – Эуон принялся просвещать меня: – Пока мы не увидим, что с корабля сигналят, то спрячем свет. Дай сюда, я знаю как, – потащил он фонарь.

Китаец проворно отобрал фонарь и объяснил, почему Эуону нельзя доверить такое важное дело, как сигналить кораблю:

– Очень высокий, очень молодой. Так сказать, Дзей-ми. – Последнее, конечно, имело вес, но не для мальчика.

– Я-а? – с досадой протянул он. – Ты, маленьк…

– Эуон, мистер Уиллоби прав: человек, держащий фонарь, является отличной мишенью. Мистер Уиллоби любезно согласился посветить сам, поскольку в него будет трудно попасть благодаря его маленькому росту. Ты же длинный, и тебя прекрасно заметят. Я не хочу, чтобы твою глупую башку продырявили, так что попридержи язык.

Джейми шлепнул мальчишку по уху, подошел к мистеру Уиллоби, встал возле него на колени и произнес несколько китайских слов. Тот издал короткий смех и осветил руку Джейми фонарем.

Было слышно, как из кремня высекают искры.

На побережье, как всюду в Шотландии, не было ни души. Я не представляла, куда же причалит корабль, которого мы ожидали, – не было ни залива, ни бухты, разве утес закрывал береговую линию, благодаря чему с дороги не было видно моря.

Прибой, едва освещенный неверным светом новорожденной луны, лизал суровый берег. Это вам не вылизанный песочный пляж курорта – камни, галька, немного песка и высохшие на берегу водоросли. Тащить по такой местности тяжелый бочонок, доверху налитый жидкостью, было нелегко, но местность была удобна своей пустынностью и множественными расщелинами в скалах, где можно было прятать контрабандный товар.

Кто-то нарисовался рядом в сумраке, обращаясь к Джейми:

– Сэр, все в порядке. В скалах, наверху.

– Отлично, Джой.

Джейми зажег фитиль, и свет выхватил из тьмы его лицо. Он подождал, пока огонь разгорится и станет ровным, наблюдая, как масло питает огонек, затем опустил боковину фонаря, пряча свет.

– Хорошо. – Он поднялся и посмотрел на звезды над южным утесом. – Сейчас почти девять. Корабль скоро будет. Джой, без моего знака все сидят на месте, ты помнишь.

– Конечно, сэр.

Тень, именовавшаяся Джоем, ответила довольно небрежно, мол, бывали, знаем. Джейми схватил мужчину за руку и громким шепотом прошипел:

– Проверь! Ты головой отвечаешь за то, чтобы никто не высовывался, понял меня?

– Да, сэр. – Озабоченный Джой исчез в сумерках.

– Что-то случилось? – спросила я чуть громче, чем шелестели волны о берег.

Я не видела и не слышала никого, кроме нас самих, но коль уж Джейми тревожится, следует не забывать об осторожности.

Джейми помолчал. Я убедилась в правоте его слов, когда он назвал Эуона слишком высоким: силуэт Джейми был хорошо виден на фоне неба.

– Чуешь?

Я буквально принюхалась, но ничего особенного не почувствовала: пахли гниющие водоросли, ветерок доносил коптевшее масло из фонаря, а также едкий пот дрожавшего Эуона.

– Нет, ничем таким не пахнет. А что?

Он вскинул плечи.

– Сейчас такого ничего. А только что пахнуло порохом.

– Да? Я ничего не чувствую, дядюшка. – Голос Эуона дрожал, и парень прочистил горло. – Ты ведь знаешь, Уилли Маклауд и Алек Хейс пошарили по всем скалам. Здесь чисто.

– Пожалуй, – Джейми все равно нервничал.

Он положил руку на плечо сорванца.

– Эуон, малыш, ты будешь заботиться о тете. Ее безопасность на твоей совести. Отправляйтесь к утеснику. Не подходите близко к фургону. Если что-то произойдет…

Эуон хотел было сказать, что он не будет отсиживаться, но потом стал тереть плечо – с такой силой Джейми сжал его.

– Если что-то произойдет, – с нажимом сказал строгий дядюшка, – ты забираешь тетю Клэр и вы отправляетесь домой, в Лаллиброх, немедленно.

– Джейми… – теперь запротестовала я.

– Дядюшка! – поддержал меня мальчик.

– Я сказал – отправитесь домой! – Джейми отвернулся, оставив последнее слово за собой.

Грустный Эуон пошел вместе со мной наверх к зарослям утесника. Здесь мы нашли маленький выступ, с которого можно было видеть море.

– О, мы сможем все увидеть, – воспрянул он духом, желая хоть как-то поучаствовать в происходящем.

Мы могли смотреть с выступа, но видеть почти ничего не могли: нашим взорам открылись только вода и скалы, похожие на разбитую чашку, полную тьмы и страха. Таким образом, нам не было видно ни людей, ни корабля. Правда, однажды я увидела чью-то пряжку на штанах, но только потому, что на нее упал лунный луч.

Не было видно даже фонаря, а мистера Уиллоби и подавно. Мне подумалось, что он может стоять лицом к морю, так что сзади с высоты нам ничего не видно.

Вдруг Эуон насторожился.

– Я слышу шаги! Сюда кто-то идет! Встань за меня!

Он встал передо мной, заслонив от возможных врагов, и достал из-под рубашки пистолет, поблескивавший в лучах луны. Мальчик держал его обеими руками, вперив глаза во тьму.

– Только не пали почем зря! – наставляла я его.

Я подумала, что, если схвачу его за руку и отведу оружие, он выстрелит от испуга. Но если бы он решил выпустить пулю в идущего, это наделало бы шуму.

– Ты охраняешь тетушку как верный сторож, прекрасно, – сыронизировал подошедший Джейми. – Только будь добр, не продырявь мне котелок!

Эуон вздохнул, то ли обрадовавшись, что тревога оказалась ложной, то ли расстроившись, что не привелось показать храбрость, и опустил оружие. Джейми наконец пробрался сквозь утесник и встал перед нами.

– Мальчик мой, неужели ты не знаешь, что нельзя вооружаться, идя на такое дело? – Джейми попытался говорить мягко, словно школьный учитель, наставлявший нерадивого ученика, а не дядюшка-контрабандист, стоявший во тьме и рисковавший жизнью наравне с племянником. Он объяснил мне: – Мы не взяли с собой оружия, даже рыбацких ножей, из опасения попасться в лапы королевским таможенникам. В противном случае это было бы расценено как вооруженное сопротивление представителям власти, а это карается виселицей.

– А Фергюс говорил, что меня никто не может повесить, потому что я еще без бороды, вот, – попытался прикрыться авторитетом француза Эуон. – Он считает, что в случае чего меня сошлют, не более.

Джейми тихо присвистнул.

– Я представляю радость твоей матушки, когда ей сообщили бы, что ее любимый сыночек сослан в колонии! Дай сюда, – он протянул руку за пистолетом. – Откуда ты взял эту штуковину, а, негодник? Он уже заряжен. Значит, недаром мне послышался порох. Хорошо еще, что он не отстрелил тебе то, что ты носишь между ногами.

Эуон не успел ответить, потому что мой крик прервал его:

– Гляди-ка!

Судно, двухмачтовый кеч, поначалу было крохотным, но оно быстро приближалось, отражая звездный свет парусами. Оно проплыло мимо утеса и застыло на волнах. Джейми смотрел на песок, где тьму рассеивал фонарь в руках китайца.

Свет мигнул, осветив мокрые скалы, и исчез. Эуон схватил мою ладонь. Секунд через тридцать фонарь снова зажегся и снова погас. Морская пена снова погрузилась во тьму.

– Что это? – удивилась я.

– Что именно?

Джейми наблюдал за судном.

– Когда фонарь второй раз зажегся, я видела что-то на берегу, что-то зарытое в песок…

Тем временем фонарь вспыхнул в третий раз, и последовал ответ – голубой свет на корабле. Он отражался в волнах.

Я заинтересованно глазела на судно, уже забыв о том, что видела на песке, – о будто бы лежавшем там ворохе одежды. Моряки произвели какое-то движение, и волны приняли бочку, брошенную за борт.

– Скоро начнется прилив, – тихо пояснил Джейми. – Волны сами принесут нам бочку.

Да, умно придумано, ничего не скажешь. Но как же рассчитаются с моряками, неужели монеты тоже бросают в воду? Мне хотелось узнать это, но меня прервал крик, донесшийся снизу.

Джейми бросился вниз как тигр. Мы с Эуоном побежали следом. Судя по звукам, началась драка; во тьме были видны только перекатывающиеся фигуры. Когда до моего слуха долетели слова «Именем короля!», я похолодела от страха.

– Это стража!

Паренек тоже услышал это и стоял с раскрытым ртом.

Джейми грубо выругался по-гэльски и очень громко закричал дерущимся собратьям:

– Эйрих иллеан! Суас ам биррах из тейх! – И английские слова для меня и мальчика: – Уходите! Прочь!

Внизу закричали, зашумели, закряхтели и стали бросать камни. Из утесника кто-то выскочил и сбежал сломя голову вниз, за ним припустила еще одна тень.

Наконец все шумы перекрыл истошный вопль, донесшийся с берега.

– Китаец! Они поймали его! – Я была склонна согласиться с Эуоном, сделавшим это предположение.

Мы не сделали того, что велел Джейми, и высунули головы с утеса. Мистер Уиллоби при падении потерял фонарь, и теперь он осветил происходившее на берегу, будучи зажженным и незакрытым. В песке были ямы, из которых на контрабандистов напали таможенники. Мы увидели, как кого-то схватили и оторвали от земли, а жертва напрасно пыталась вырваться.

– Я помогу! – метнулся Эуон.

Джейми схватил его могучей рукой:

– Я сказал тебе беречь мою жену! Смотри за ней!

Это было не очень понятно, потому что я никуда не собиралась уходить, и Эуон глупо уставился на мою темную фигуру. Джейми не стал долго возиться с нами и взбежал на утес. Опустившись на колено, он прицелился и выстрелил из пистолета, ранее отобранного у племянника.

Щелчок выстрела, конечно, был почти не слышен среди криков, но принес свои плоды: фонарь разбился, горящее масло на миг осветило побережье, и наступила тьма.

Несколько мгновений после выстрела стояла тишина, но очень быстро утесы огласились ревом и новыми криками. После вспышки фонаря я какое-то время плохо различала очертания предметов в темноте, но вскоре увидела странное свечение на побережье: появились движущиеся вверх и вниз огоньки. Я сообразила, что это горящее масло попало на чей-то рукав, и теперь бедолага вопил и пытался сбить огонь.

Джейми скользнул в заросли утесника и сбежал на побережье.

– Джейми!

Эуон услышал мой отчаянный крик и схватил меня в охапку:

– Тетя, скорее! Они уже идут сюда!

В темноте раздавались приближающиеся шаги – кто-то подымался по скалам, очевидно, стражники.

Мальчик тащил меня прочь с утеса, и я последовала за ним так быстро, как только могла быстро бежать в кромешной тьме и длинной юбке.

Наверное, Эуон бежал в том направлении, какое указал ему Джейми, потому что он ориентировался по звездам и непрестанно направлял меня. Я могла видеть белое пятно его рубашки: он нарочно снял камзол, чтобы я не отставала, различая его силуэт сквозь деревья.

– Куда мы направляемся? – Я наконец догнала его – на берегу речки он шел медленнее.

– В Арброут, там дорога.

Он пыхтел не меньше моего; вблизи было заметно, что рубашка вымазана чем-то.

– По дороге удобно идти. Тетя, тебе не тяжело? Может, стоит перенести тебя через реку?

Мне не хотелось утруждать его, потому что пятнадцатилетнему пареньку было бы трудно нести меня, так что я разулась, сняла чулки и перешла реку вброд. Вода достигала моего колена, и холодная грязь пачкала мои ноги.

Пока я переходила реку, я основательно замерзла и взяла предложенный мальчиком камзол. Эуон был возбужден и ничуть не чувствовал холода, даже ноябрьская ночная вода не возымела на него влияния, а мне было не по себе от налетавшего порывами ветра и, чего скрывать, от страха.

На дороге ветер задул пуще прежнего. Лицо превратилось в стылую маску, а волосы били по плечам, но именно встречный ветер спас нас: впереди кто-то враждебный нам вел разговор. Мы стояли молча вслушиваясь и почти не дыша.

– С утеса что-то есть? – пробасил мужчина.

Когда ветер донес этот голос, Эуон застыл на месте и я уткнулась ему в спину.

– Нет еще. Мне послышался шум оттуда, но, быть может, показалось, к тому же ветер дует теперь в другую сторону.

– Так что ж ты стоишь, осел! Живо лезь назад на дерево! Да смотри там повнимательнее. Если эти паскуды умотают, мы поймаем их здесь. Тогда награда будет нашей, а не тех скотов с берега.

– Да ведь холодно, до костей пробирает, – пожаловался второй. – Кабы ждать голубчиков в аббатстве – милое дело! Тепло, светло, привольно…

Эуон сжимал мои пальцы словно клещами. Я не хотела иметь синяки, но все было напрасно – он не отпускал меня.

– Тепло-то тепло, да только не знаешь, придут они туда или нет. А по дороге завсегда есть возможность схватить их как миленьких. Пятьдесят фунтов – это, знаешь ли, дело, они на дороге не валяются.

– И то верно. Да только как тут увидеть рыжего? Тут тьма такая, хоть глаз выколи! – сомневался в успехе предприятия второй собеседник.

– Ты, главное, смотри, а там поглядим, что будет.

Эуон пришел в себя и понял, что на дороге стоять опасно. Мы скатились в кусты.

– А что с аббатством? Что они такое говорили? – Мы отошли на достаточно большое расстояние, чтобы не опасаться, что нас могут услышать.

Мальчик кивнул, давая понять, что знает, о чем речь.

– Тетя, я думаю, что речь об Арброутском аббатстве, том, куда ведет эта дорога. Ведь оно назначено местом встречи.

– Какой встречи?

– Если нам придется разойтись. Когда что-то идет не так, каждый убегает что есть духу, а аббатство назначено местом общего сбора в этом случае.

– Да, похоже, это как раз тот случай. А что дядя сказал по-гэльски?

Эуон ловил ухом звуки, доносившиеся с дороги на Арброут. В темноте я увидела бледный овал его личика.

– Он сказал «Ребята, наверх! Бегом через утес и дальше!».

– Да, правильная рекомендация. Думаю, что многие скрылись. Если прислушались к рекомендациям Джейми, – добавила я.

– Но дядюшка и мистер Уиллоби остались внизу.

Эуон тормошил волосы так же, как это делал его дядя. Я едва сдержалась, чтобы не опустить его руку.

– Сейчас мы вряд ли что-то сделаем для них, – вздохнула я. – А вот те, кто спешит в аббатство…

– Вот-вот, тетушка, – оживился мальчик, – я и думаю сейчас об этом. Дядя велел нам отправляться в Лаллиброх. Но мы ведь можем предупредить друзей дяди!..

– Да, малыш, ты прав. Спеши в аббатство.

– Я хочу это сделать, да только ты останешься здесь одна, и дядя…

– Да, Эуон, дядя Джейми приказывал слушаться, но здесь стоит поступить по-другому, сообразуясь с ситуацией. Это будет твое самостоятельное решение, и дядюшка не будет держать на тебя зла, если ты поможешь его друзьям. – Я не стала говорить, что фактически приняла решение за него. – Сколько тебе идти?

– Около мили и еще четверть мили.

Парень уже был готов отправиться в путь.

– Отлично. Спеши туда, но каким-нибудь кружным путем, чтобы тебя не поймали. А я пойду прямо по дороге – они увидят меня, и ты выиграешь какое-то время. Давай, до встречи в аббатстве. Только камзол забери!

Мне очень не хотелось снимать камзол, но не только потому, что было холодно: мальчишечий камзол хранил тепло Эуона, был его объятиями, с которыми мне вовсе не хотелось прощаться. Что и говорить: я останусь одна в холоде и темноте посреди дороги.

– Эуон…

Я держала его руку, чтобы подождать хоть минутку.

– Да?

– Пожалуйста, будь осторожен.

Я подарила ему поцелуй – не последний, как я смела надеяться. Щека его была холодной. Мальчишка удивленно замер, постоял минутку и исчез во тьме. Ольховая веточка, которую он убрал с пути, с шумом вернулась на место.

Ноябрь выдался холодным. Свист ветра и шум прибоя не рассеивали тишины, и я раздумывала, стоит ли как-то обозначить свое присутствие на дороге. Если я буду идти молча, меня могут сцапать те, кто сидит сейчас в засаде, думая, что это идут контрабандисты.

Если же я буду мурлыкать под нос песенку, они спрячутся: к чему нападать на женщину? Но, с другой стороны, откуда ночью на пустынной дороге появилась женщина?

Я не стала долго раздумывать и взяла камень, валявшийся под ногами. Мне было страшно, но я все же вышла на дорогу. Я шла молча.