Текст книги "Последняя Граница"

* * *

На мостике ощущалась подспудная напряженность. Никому это не нравилось, но и отрицать этого никто не собирался. К счастью для большей части персонала, импульсный маневр по выведению звездолета из солнечной системы не дал времени на дальнейшие рассуждения по этому поводу. Единственными, кто не испытывал особых забот, были находившиеся в центре этой напряженности капитан и его первый офицер.

– Быть готовыми к включению двигателя искривления, как только мы выйдем за пределы этой солнечной системы, – бросил Эйприл из командирского кресла. Бернис Хэрт согласно кивнула в ответ и набрала какую-то комбинацию на разработанной лично ею клавиатуре.

– Все системы дают «добро» на включение двигателя искривления.

Мы трижды перепроверили все компьютерные соединения. Дуотронные связи стабильны, компьютер на запросы отвечает. Я бы предложила фактор искривления четыре в качестве крейсерской скорости для преодоления стены ионного шторма.

– Сколько же в таком случае у нас уйдет на это земного времени?

– Приблизительно двадцать четыре минуты, сэр.

– Великолепно. Спасибо, Бернис. Коготь, настрой-ка свои сенсорные датчики на поиск ионной активности. Мы должны быть уверены, что попадем туда, куда надо.

Гигант-индеец, еле заметно кивнув, промолвил:

– Так точно, сэр. Сенсорные датчики настроены на максимальное считывание ионных распадов.

Эйприл, щелкнув интеркомом, объявил по всему кораблю:

– Говорит капитан! Всем приготовиться к пуску двигателя искривления! – Голос его эхом отозвался по всему звездолету. Отлично, посмотрим, как справится с навигацией компьютер доктора Браунелла. – Он выждал, пока сказанное дойдет до каждого, после чего кивнул Хэрт. – Задействуйте фактор искривления один.

– Есть, – ответила Хэрт. Карлос Флорида коснулся рукояток управления.

– Включаю.

Мерное, еле уловимое гудение импульсного двигателя было перекрыто волной невиданной мощи, накрывшей корпус звездолета. На видеоэкране звезды стали странным образом искажаться. Быть может, со временем различные усовершенствования и позволят экипажам не замечать парадоксов искривления пространства и времени, но пока экипажу капитана Эйприла пришлось пережить немало неприятных минут.

Неожиданно переходный этап прервался и они понеслись на немыслимой скорости. Эйприл одобрительно кивнул Хэрт.

– Задействуйте фактор искривления два. Процесс повторился. На сей раз происходили гораздо менее заметные изменения, и волнение, в основном, охватывало тех, кто мог по достоинству оценить происходящее.

– Искривление два, – объявил Флорида после того, как необходимый поток энергии перетек на его консоль с пульта управления Хэрт, проследовав через тысячу тончайших связей, соединявших компьютер с двигательной установкой. Эйприл махнул рукой.

– Фактор искривления три.

И вновь все повторилось, и никто не посмел произнести ни слова до тех пор, пока Бернис Хэрт, склонившись над инженерной консолью, не подтвердила их успех. – Крейсерская скорость равна фактору искривления четыре, сэр. Все системы работают нормально.

– Мои поздравления. Ощущение просто великолепное. По правде говоря, я даже ничего не успел почувствовать.

– Так оно и было задумано, сэр, – ответила Хэрт. – Путь до ионного облака займет приблизительно двадцать шесть минут. Сэр, я предлагаю сбросить скорость до субсветовой при вхождении в зону шторма, а потом еще раз врубить искривление, как только мы стабилизируем остальные системы.

– Звучит разумно, – заметил Эйприл. – Премного вам благодарен, Бернис. – И, миновав ее, он направился к передней палубе, но вдруг остановился и добавил:

– Кстати, вы отослали это письмо-кассету своему мужу? Жаль, если он будет думать, что вы улетели, не попрощавшись.

– О да, сэр, благодарю за заботу.

– На то мы, капитаны, и существуем, – сказал Эйприл, продолжив свой путь. Сцепив руки за спиной, он прошел по мостику на верхнюю палубу. И наконец оказался рядом с Джорджем Кирком.

– Я вовсе не хотел вредить твоей репутации, – с чувством промолвил Джордж, – но это необходимо было сделать. Нельзя игнорировать оружие, Роберт.

Эйприл лишь головой покачал.

– Не то время и не то место, Джордж.

– Разве?

– Я в этом уверен.

– Роберт, ты же должен признать тот факт, что командуешь военным кораблем.

Смерив его пристальным взглядом, Эйприл воскликнул:

– Я не вижу необходимости навязывать экипажу испытания бортового вооружения именно сейчас.

Джордж прислонился к консоли библиотечного компьютера неподалеку от двух техников, и наконец-таки они с Эйприлом смогли потолковать наедине.

– Но это же святотатство, ты сам это понимаешь.

Эйприл сунул руки в карманы.

– Это как посмотреть, – пробормотал он, уставившись в палубу.

– Тогда я скажу поконкретнее, Роберт. Надо быть реалистом, настаивал Джордж. Эйприл посмотрел куда-то вверх и вытащил руку из кармана.

– Джордж, со времен Ромуланских войн, имевших место аж семьдесят лет тому назад, никто не проявлял враждебности по отношению к федерации, и с тех пор военные разработки пошли на убыль. Сейчас самое подходящее время для корабля с совершенно иной философией. За этим звездолетом стоят совершенно иные идеалы, и я просто не хочу, чтобы ты марал мою мечту.

– Мечту не замараешь признанием объективных фактов, настаивал Джордж, стараясь говорить так, чтобы их не могли услышать остальные. – От того, что ты будешь регулярно опрыскивать горькую правду розовой водичкой, ничего не изменится. Ромуланцы по-прежнему существуют, да и клингоны пока что еще не вымерли. Половина федерации не доверяет другой половине. И все потому, что нет основ для защиты. Мы должны быть готовы к защите планет, которые представляем, и вся Вселенная должна знать о том, что в случае необходимости мы это сделаем.

Эйприл на секунду зажмурил глаза, затем вновь уставился на палубу.

– О Господи, Джордж, я и не ожидал услышать от тебя столь пламенной речи.

– Если б ты был в большей степени историком, а не идеалистом, – заметил Джордж, – у тебя бы не было таких проблем. Ты хочешь назвать звездолет «Конституция», забывая, на чем эта самая конституция зиждется. А это прежде всего – желание сложить голову за каждое из прав, которое ты гарантируешь. Иначе это не конституция, а кусок туалетной бумаги.

Облокотившись на консоль, Эйприл погрузился в глубокие размышления, по-прежнему не подымая глаз. – Я просто в недоумении.

Странно, что ты принимаешь меня за столь святую невинность, Джордж.

Джордж отвернулся.

– Проклятье, Роберт. – Уперевшись руками в компьютер, он опустил голову. Красные и голубые огоньки продолжали ему весело подмигивать. – Все это весьма напоминает мой брак. Прежде всего, его вообще не стоило заключать. – Что-то в его голосе разрушило невидимую стену, возникшую между ними. Эйприл вздрогнул.

– Нет, Джордж…

– Это правда. И чем больше я дома, тем мучительнее переживания, которые я испытываю. Просто я и Винн не подходим друг другу. Возможно, что и нам с тобой противопоказано командовать вместе.

Слова жалили.

– Так чего же вы тогда живете вместе.Джордж?

– Привычка. Мы начали с нею встречаться, когда нам было по шестнадцать. Понимаешь, ты чувствуешь себя героем, когда тебе всего лишь девятнадцать, а у тебя уже жена. Но позже мы сделали одно чудовищное открытие.

– Что же?

– Что с восемнадцати до двадцати двух меняешься куда больше, чем за какой-нибудь другой период своей взрослой жизни. Оказалось, что мы несколько отличаемся от кремовых человечков, которыми украшают праздничный торт.

– А почему же ты не положил этому конец? – поинтересовался Эйприл.

– Глупость, – прохрипел Джордж. – Амбивалентность. Надо было бы, да казалось, что со временем станет лучше. А потом у нас родились дети, и совершенно внезапно зияющая пустота наполнилась зыбучим песком.

– У тебя прекрасные мальчишки, Джордж, – заметил Эйприл.

– Да, – признался Джордж. – Они стали жертвами, и все из-за того, что Винн и я не прекратили того, чему давно должен был быть положен конец.

После этого наступил момент молчания, прерываемый лишь писком бортовых систем и продолжавшей разворачиваться на видеоэкране прекрасной панорамы открытого космоса. Они смотрели друг другу в глаза, и каждый из них не желал отступать, каждый из них придерживался своего собственного мнения по поводу целей и сути данной миссии и того, что она означала бы для федерации и всей галактики в случае их успеха.

Наконец Эйприл прервал эту затянувшуюся тишину.

– Нет, Джордж.

– Я больше не хочу делать ошибок, Роб.

– Это не ошибка.

– Прошу тебя, Роб, сними меня с той должности, на которую поставил.

– Нет!

– Но, Роберт…

– Нет, это ведь не женитьба, Джордж, и я не выбирал тебя, исходя из принципов психологической совместимости.

– Ну должен же быть хоть какой-то симбиоз, иначе нам конец, настаивал Джордж. – У нас ведь еще не было настоящего кризиса, но мы уже не можем друг друга терпеть.

– Нет, прости меня. Нам просто необходимо научиться идти на компромиссы.

– Компромисс – довольно зыбкая основа. Тебе это не понравится.

– Я все же рискну. В конце концов, я неподходящий капитан для такого судна. Я мечтал отправить этот звездолет в полет и после этого планировал раскланяться.

Глаза Джорджа блеснули, их исказила гримаса боли.

– Ты знаешь, что я не это хотел услышать. Это вовсе не то, что я имел в виду.

Немного помедлив, Эйприл прошептал:

– Нет, как раз это ты и имеешь в виду. – Совершенно неожиданно он улыбнулся и с довольно сентиментальным видом промолвил:

– Я не капитан, предназначенный судьбою этому кораблю, Джордж. И я прекрасно это понимаю. Звездолету необходим настоящий безумец, выходящая из ряда вон личность, тот, кому понадобится особая цель, для осуществления которой и создано это чудо техники. Ведь какой невостребованный потенциал представляют те, кто неуправляем.

Диссиденты, что отправляются в космос с великими принципами в своих душах и принимают решения без подсказки, решения, которыми вышита ткань будущего, – нет, к их числу я не принадлежу.

Они по-прежнему смотрели друг Другу в глаза, пока Джордж внезапно не понял, что он натворил.

И тут на мостике появился Дрейк и довольно изящно прервал их:

– Джордж, сэр. Одно слово, пожалуйста.

Сумрачный взгляд Джорджа какое-то время блуждал по лицу Эйприла, после чего он наконец повернулся к Дрейку.

– Что у вас?

– У меня тут полный корабль инженеров, Джордж, вот что. А ты когда-нибудь пробовал поболтать по душам с инженерами? Это какая-то сплошная электросхема получается, и ничего больше.

– Ты хочешь сказать, что все они прошли проверку?

– Счастливы, как дети, все до самого последнего инженеришки, сэр.

– И ни малейших признаков разочарования или чего-нибудь подобного? Неужели совсем ничего?

– Я ж вам говорю, сэр: они предпочитают держать язык за зубами.

Разочарованный и не убежденный Дрейком, Джордж провел ладонью по волосам и тяжело вздохнул.

– Отлично… Но будь начеку.

Эйприл выглянул из-за плеча Джорджа.

– О чем это вы?

– Да так, ничего, – сказал Джордж, отворачиваясь.

– Роберт…

– Нет, ради Бога, – Эйприл поднял руку. – Давай больше не будем.

– Ладно, но поскольку мы говорим о судьбе…

– Да?

– И неожиданностях…

– Да.

– И защите, – Джордж помедлил, внезапно ощутив, что теряет в себе уверенность. – Я просто насчет названия для звездолета.

– Ну так говори, Джордж, как бы ты хотел его назвать?

– «Энтерпрайз» <Энтерпрайз (англ. Enterprise) – рискованное, смелое предприятие, инициатива.>. Слово повисло в воздухе. Какую-то секунду, никто кроме Джорджа, не знал, о чем он говорит. Эйприл, прижав пальцы к губам, согласно кивнул.

– Но, – вымолвил он, – а ты не находишь, что звучит это уж как-то слишком по-финансистски?

Джордж вздохнул.

– Нет, просто я думал о морской традиции и кораблях, которых в старину называли «Энтерпрайз».

– Ах вот что…

– Да, именно это я и имел в виду.

– Нет, правда, Джордж. Я и впрямь хочу сейчас тебя выслушать.

Пожалуйста, продолжай. – Если Эйприл и кривил сейчас душой, то делал он это мастерски. Присев на край компьютерной консоли, он весь превратился во внимание. Даже стоявший на мостике Дрейк сразу же повернулся в их сторону, Да, быть может, когда-нибудь и представится еще один шанс, подумал про себя Джордж, но вряд ли такой, как сегодня. Успокоившись, он продолжил:

– Первый «Энтерпрайз» был пушечным шлюпом, захваченным у Британской Короны во время войны за независимость США. И первые два года на нем плавали американские революционеры. «Энтерпрайз» принимал участие в боях с англичанами, когда те попытались захватить штат Нью-Йорк, а в 1777 году корабль был сожжен, чтобы не оставлять его врагу. – Джордж выдержал небольшую паузу. – Следующим «Энтерпрайзом» стала восьмипушечная шхуна, купленная заказчиком в лице Конгресса США и поставленная охранять залив Чизапик. А уж после этого была построена шхуна побольше. – Восьми десятипятифутовый боевой корабль «Энтерпрайз». Назвали его «Малыш Счастливчик Энтерпрайз». И в течение двадцати пяти лет после его постройки другим державам приходилось считаться с американским флотом. Во время войны с Федерацией… Роберт, ты что, смеешься надо мной?

Прижав руку к сердцу, Эйприл искренне возмутился.

– Смеюсь? Джордж! Напротив, ты меня просто удивил. Пожалуйста, продолжай. Я слушаю тебя очень внимательно.

– Да, да, – умолял Дрейк, – я тоже сгораю от нетерпения услышать продолжение твоей истории. Эйприл проигнорировал его.

– Ну, пожалуйста, Джордж. Все еще подозревая неладное, Джордж сверкнул глазами, после чего продолжил:

– Так на чем я остановился?

– На войне с Францией, – подсказал Дрейк.

– Ты прекрасно знаешь, что я ничего не придумываю, – прошипел готовый взорваться Джордж.

– Мы знаем, – заверил его Эйприл. – Дрейк, оставь, пожалуйста, его в покое, а лучше послушай, это тебе полезно будет. Продолжай, Джордж.

Презрительно скривив губы, тот заговорил:

– Этот «Энтерпрайз» захватил восемь французских шхун и вернул одиннадцать торговых судов США. Затем корабль находился при Средиземноморском эскадроне на Берберийском побережье, сражаясь с морскими пиратами во время войны 1812 года. <Имеется в виду вторая война за независимость между Англией и США. – Прим. ред.>. Корабль этот захватил британский бриг. После этого «Энтерпрайз» был грозой контрабандистов и работорговцев в Карибском бассейне до тех пор, пока не натолкнулся на подводные скалы и не затонул. Затем…

– Подожди немного, – прервал его Эйприл. – Про следующий «Энтерпрайз» даже я слышал. Авианосец. Вторая мировая война. Очень знаменитый, не раз награжденный, как это его называли, «Большой Э»?

Джордж, вздохнув, почесал затылок и, повернувшись к Эйприлу, мелодраматически воскликнул:

– Не проливайтесь дождем на молнии, сэр!

– Ах, – заволновался Эйприл. – Прости меня, Джордж. Я просто не удержался.

– И, тем не менее, вы правы, – продолжал Джордж. – Авианосец «Энтерпрайз» был цехом, в котором ковалась победа во второй мировой. Он получил куда больше боевых звезд, чем какое-либо другое судно на американском флоте, – рассказывал Джордж, надеясь, что никто не станет спрашивать его, что значит – «боевая звезда», – и, кроме того, авианосец этот участвовал практически во всех крупных сражениях на Тихом океане. Величайшая несправедливость в истории мореплавания случилась в 1947 году, когда судно было списано как устаревшее и, что хуже всего, вскоре было продано на металлолом.

Позорнее всего, что продали его японцам, то есть врагам.

– Бывшим врагам, – поправил его Эйприл, – не забывай об этом.

– Я ничего не забываю! – воскликнул Джордж. – Вторая мировая война была величайшим событием в истории. Планете предстоял либо путь к большой свободе, либо возврат к тоталитарным тираниям.

Впервые миру приходилось решать. И этот звездолет тоже первый.

Таким же был и следующий «Большой Э». То был первый атомный авианосец. Точно так же, как этот корабль является первым звездолетом, созданным на принципе продолжительного искривления пространства. Это, так сказать, важные вехи на пути развития техники, достижения человеческого гения. «Энтерпрайз» – самое подходящее название для этого звездолета.

– Но все же оно такое милитаристское, – заметил Эйприл. – Даже слишком ориентированное на войну. Все, о чем ты сейчас говорил, так или иначе связано с той или иной битвой, и знаешь…

– Знаю, что ты по поводу всего этого думаешь, но каждое из сражений, упомянутых мной, велось за те же принципы, о которых ты толковал, и не надо этого отрицать.

– Я и не отрицаю.

– И первый космический «шаттл» носил название «Энтерпрайз».

Война, конечно, здесь ни при чем. Наверное, он так и остался всего лишь испытательным образцом, возможно, даже без двигателя, но весь мир смотрел на него, затаив дыхание, так как понимал, что означает «шаттл» для человечества. Это и есть та надежда и философия, о которой ты говоришь.

– Верно.

– А следующий «Энтерпрайз» стал первым межзвездным лайнером, кораблем, по-настоящему связавшим вместе различные расы федерации, позволившим им совершать визиты друг к Другу.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – прервал его Эйприл. – И я обязательно об этом подумаю.

Джордж поднял вверх обе руки.

– Я предложил, капитан.

– Мне не хотелось бы гасить твой энтузиазм, Джордж, он мне чрезвычайно симпатичен, – сказал Эйприл. – Мне хотелось отделить все эти корабли от многовековой истории конфликтов.

Джордж молчал, стараясь ничем не выдать своего согласия со словами капитана.

– Кто хочет что-нибудь сказать по этому поводу? – спросил Эйприл. Наступила звенящая тишина.

– Джордж?

– Я уже сказал все, что хотел. – Еще одна пауза. Любопытная, но не особо приятная.

– Откуда ты все это узнал, Джордж? – спросил Эйприл, несколько разряжая обстановку. Пожав плечами, Кирк наконец признался:

– Прочитал в твоем библиотечном компьютере. – Покраснеть ему все же не удалось. Внезапно завизжали корабельные системы, не так уж громко, но вполне определенно, чтобы привлечь внимание всех.

– Уменьшаю скорость до субсветовой. Капитан, подходим к ионному шторму, – объявил Карлос Флорида.

* * *

В инженерном секторе стало спокойнее, конечно, в сравнении с той суетой, которая царила здесь до старта звездолета. На борту остался, как говорится, «мозг», – дюжина специалистов, обязанность которых состояла в том, чтобы делать вид, будто они прекрасно знают, что делают, несмотря на полную новизну окружавшего их оборудования. Саффайр обвел взглядом практически опустевшую палубу.

На звездолете, рассчитанном для нескольких сот человек экипажа, жалкая горстка людей, попавших в поле его зрения, казалась кучкой лилипутов: лучшего момента не представится, и к тому же времени в обрез. Он подошел к комнате, где находился офис доступа к компьютерному мозговому центру бортовой инженерии, куда поступали все приказы с компьютера, находившегося на капитанском мостике.

Прежде чем войти, он решил проверить реле справа от входа, однако оглянулся, услышав знакомый голос.

– Сафф, – позвал его кто-то из только что подоспевшего дополнительного турболифта. Вуди… Как раз вовремя. Вуд подошел к Саффайру с охапкой компьютерных картриджей и бесцеремонно швырнул их прямо в руки Саффайра.

– Вот, бери. Все, что ты просил. Пришлось повозиться, так что цени.

– Ты сам не представляешь, что для меня сделал, – растрогался Саффайр. – Ведь, согласись, требуется уйма информации, чтобы накормить голодный корабль.

– Естественно, – ответил юноша. Быстро оглядевшись по сторонам, Вуд прошептал:

– А что ты думаешь о новом первом офицере? – Томные зрачки Саффайра расширились. – И что в нем такого?

Молодой инженер пожал плечами.

– Не знаю. Просто он меня беспокоит. Конечно же, он спас двигатель искривления, но все же он… как бы это лучше выразиться…

– Уж больно дотошен?

– Вот именно. А вдруг он все время станет путаться под ногами?

Саффайр помедлили, после чего довольно ясно сказал. – А мы его уберем. Вуд прижался к металлической панели. – Он действует мне на нервы. Саффайр усмехнулся. – Ничего, привыкнешь. Может быть. Но сейчас нам не нужны какие-либо непредсказуемые элементы. Просто лететь на этом звездолете довольно опасно.

– Умница. Но вот что я тебе скажу. Будешь пока приглядывать за мистером Кирком, да обо всем докладывай мне. И если он проявит излишнее любопытство, я уж о нем позабочусь.

– Позаботишься? Но как?

– О такие ужасы не для твоих невинных ушей. Вуд рассмеялся гримасе, которую скорчил Саффайр, чтобы развеселить его.

– Может, он будет слишком занят, чтобы побеспокоить нас еще раз, теперь, когда мы па полпути к цели.

– Ладно, продолжай корчить из себя этакую невинность. Через некоторое время он вообще забудет, что мы здесь.

– Надеюсь, Послушай, мне надо идти, а то Браунелл спалит меня в топке с антивеществом, если я не подам ему к четырнадцати ноль-ноль таблицы интермикса нижнего уровня.

– Да не бери ты в голову…

– Спасибо. Пока. И удачи тебе.

– Не волнуйся, я знаю, что делать. Вуд пошел прочь, и вскоре за ним закрылась дверь турболифта. Саффайр, ехидно хмыкнув, вошел в компьютерный офис с целой обоймой картриджей в руках. Он высыпал их на стол перед сложным терминалом с несколькими экранами и панелью управления размером с диван. Ни мгновения не мешкая, он выбрал какой-то картридж и, сунув его в компьютер, набрал нужный код.

Центральный экран вспыхнул: «Дополнительная навигационная информация». Его пальцы набрали запрос, и ответ появился немедленно: «Нет доступа». Саффайр злобно усмехнулся.

– Говоришь так, а сам этого не хочешь? – и в ход пошел очередной код.

Какие могли быть проблемы с этим компьютером у одного из его создателей, помощника главного разработчика этой машины?! Он терпеливо ждал, пока компьютер отреагирует на его запросы. Наконец на экране загорелось слово «Опасность». Саффайр облизал губы.

– Да, да. – Он точно знал, в чем эта опасность состояла. Он набрал очередную комбинацию на клавиатуре, нажал пару рычажков, и предупреждающая надпись погасла. Он должен был пробиться в цен тральный компьютер – супермозг, находившийся на капитанском мостике, для того, чтобы навиком отменил свою собственную программу. Он должен был пробудить спящего гиганта. Сделать это было нелегко. Неудивительно, что эта система побаивалась центрального компьютера, ведь в случае, если приказы вступали в противоречие друг с другом, компьютер мостика автоматически получал приоритет. Единственным способом добиться поставленной цели было полное перепрограммирование на уровне базы памяти. Компьютер загудел в ответ, после чего высветил надпись: «Предупреждаю. Доступ в определенную вами область памяти строжайше запрещен.» Тряхнув головой, Саффайр выбрал еще пару картриджей. Инженеры-разработчики вряд ли могли предположить, что подобные программы когда-нибудь будут использованы в столь невероятной комбинации. Несколько тщательно подобранных кодов, нажатие нескольких кнопок, переход на машинный язык, и вот уже компьютер впал в некое подобие наркотического кайфа. Взаимопонимание было обретено. Теперь главное было успеть. Успеть передать необходимую информацию прежде, чем компьютер уведомит мостик. Переход на десятичные был встречен машиной с бурным восторгом. Теперь он мог беседовать с ней напрямую на цифро-знаковом языке, не пользуясь программой переводчика. Это было равносильно тому, как проникнуть в чей-то мозг с целью изменения личности. Прямой контакт с компьютером не позволял каких-либо записей «разговора», что происходило бы автоматически, введи он программу переводчика. Однако машина не распознавала данное общение как прямой контакт. То была прямая манипуляция логическим процессом. Вещь гораздо более тонкая и потому безопасная, которая, к тому же, еще и очень правилась компьютеру.

Сияющий гигант проснулся. Капельки пота выступили на лбу Саффайра.

Его пальцы забегали по клавиатуре куда быстрее. Кажется, машина начала осознавать, что с ней происходит что-то не то. Миллион мельчайших гармонизаторов и фильтров включился в работу. «Со мною что-то не то… Кто-то со мной играет. Помогите!» Сознавая, что компьютер начинает защищаться, Саффайр удвоил свои усилия. От клавиш, на которые он нажимал, до самой потайной цифровой цепочки, компьютерная сеть вздрогнула в смятении, после чего программы вступили в противоречие друг с другом. Сенсорика компьютера затрепетала под пальцами Саффайра. Последовал мгновенный разрыв в системе управления, разрыв, сделанный для того, чтобы отвлечь внимание мониторов на капитанском мостике и помешать им заметить то, чем сейчас был занят Саффайр. Через несколько секунд цепи гармонизатора замкнулись, и эта поломка позволила внедриться намного глубже в систему. Затем в дело пошли коды поддержки гравитации. Да, работенка была не из легких. Система сопротивлялась. Служба жизнеобеспечения желала знать, чего же от нее хотят. Саффайр облизнул губы, почувствовав пробуждение неслыханных мощностей. Необходимо было спешить, иначе распад начнется прежде, чем ему удастся внедрить свою информацию и вновь усыпить этого монстра.

Еще на более хитром гелиодесятичном языке он объяснил машине, чего именно он от нее добивается. Ему крайне было необходимо углубиться в навигационные матрицы, туда, где все факторы были сбалансированы каждый своим собственным управлением. Матрица состояла из тридцати пяти различных переменных. Все они были выведены на дисплее перед Саффайром, и вскоре мигающий код известил его о том, что весь затеянный им процесс под угрозой.

– Мда-а, – протянул Саффайр, кусая губу. В таком случае он скоро будет заблокирован, а на мостике зазвенят сирены тревоги. Он утер выступивший на лбу холодный пот. Стараясь, по возможности, держать себя в руках, Саффайр набрал свою особую комбинацию восемьдесят восемь – в том месте, где первоначальная программа считывала лишь двадцать три. Он помедлил, облокотившись на приборную доску, и, сунув палец в рот, словно завороженный, уставился на эту магическую цифру. Да, пожалуй, восемьдесят восемь было чересчур сильнодействующим лекарством. Сверхдоза гравитации.

Таков был его приказ.

– Черт с ними, – озлобленно процедил он сквозь зубы. Он стер восемьдесят восемь и ввел в память пятьдесят один. – Уже лучше, вздохнул он. Голос его трепетал от страха. – И еще.

Наконец он отдал машине последний приказ: уничтожить программу двигателей искривления. Но не сейчас, позднее. Именно в этой временной точке кода будут получены показатели с поверхности кормы, и корабль пойдет в только что заданном направлении. Сигнал тревоги для капитанского мостика пытался пробиться сквозь разбитую структуру. Машина жаждала сообщить хоть кому-нибудь о том, что произошло. Зазвенеть тревогой. Вспыхнуть аварийным предупреждением.

Реле за реле, матрица за матрицей, бдительный Саффайр вовремя нейтрализовывал подобные позывы. И компьютер был в отчаянии, где-то там в глубинах нервной системы звездолета, никем не слышимый, невидимый. Да, самым сложным было уничтожить программу двигателей искривления. Корабль всячески этому сопротивлялся. Чудовищные судороги сотрясли его нутро. Связи противились разрыву, файлы напряглись, словно отдаленно припоминая, что все это не то, что так быть не должно, но им не хватало сил отвергнуть только что внедренные в память приказы. Сердце Саффайра учащенно забилось: не слишком ли он разбередил спящего великана? Сейчас он ласкал эту машину словно дрессировщик, поглаживая по брюху смертельно опасного аллигатора. Зверь всячески сопротивлялся, стараясь оттяпать ему руки, сбить его с ног ударом мощного хвоста. Наконец великана удалось заставить делать то, что ему и было приказано. Реле усиливалось. Системы тревоги отключились. Платы остыли. Новая программа наконец была принята. Саффайр откинулся в кресле. Вконец измочаленный, он дрожал от чудовищного напряжения. Удалось! Тусклые лампочки контроля системы постепенно погасли, и вскоре вся система перешла в нормальный рабочий режим. Гиганта удалось усыпить вновь.

– Настройте видеоэкраны и направьте камеры на зону ионного шторма, Коготь, – сказал Эйприл и тут же вышел на центр мостика и уставился на экран, в то время как Санави принялся стучать пальцами по клавиатуре. – Продолжайте двигаться к эпицентру бури со скоростью ноль целых и пять десятых пульса.

– Есть ноль целых пять десятых, досветовая, сэр.

– Поднять щиты, бросить на них максимальное напряжение.

– Отражатели на максимум. Врубаю, сэр Ионный шторм приближался. Вскоре он заполнил весь экран, и экипажу стало ясно, что буря окружает их со всех сторон. Звездолет слегка вздрогнул, однако все же выстоял наперекор космической стихии и пошел вперед как по маслу, словно понимая всю серьезность своей миссии и не желая развенчивать возложенных на него людских надежд.

Электрический эффект ионного шторма заставил корабль мягко завибрировать, а все бортовые приборы тут же зашкалило. Команда поспешила отключить многие из них, чтобы компенсировать помехи, что могло бы запросто вывести ценные приборы из строя. Спустя несколько секунд, Эйприл, щелкнув интеркомом, объявил:

– Всем секторам немедленно доложить обстановку!

Хэрт тяжело вздохнула.

– Сектор импульсной инженерии докладывает о нестабильности в системе настройки лазера и о небольших скачках напряжения в сети, однако они пообещали его вскоре выровнять.

– Как там защита?

– Держится, – доложил Флорида, несколько удивленный тем, что осмелился сказать такое. – По правде говоря, системы звездолета автоматически компенсируют утечки энергии.

– Что ты думаешь, Бернис? – Спросил Эйприл, поворачиваясь к ней в своем кресле. – Стоит ли нам сейчас включать двигатель искривления?

Глаза ее расширились.

– Не вижу причин, по которым мы не могли бы этого сделать, сэр. Шторм практически не оказывает никакого влияния на наш звездолет.

– Ты согласен с ее мнением, Джордж? Джордж наконец-то вышел из транса, вызванного пристальным слежением за видеоэкраном, на котором разворачивалась прекрасная и грозная панорама космической бури, и он так и не расслышал, о чем его только что спрашивали.

– Я не инженер, – промолвил он. – Кажется, особого смысла в том, чтобы торчать здесь, нет.

– Согласен, – ответил капитан. И впервые Джордж почувствовал в его голосе нотки нерешительности. Эйприл коснулся интеркома.

– Всем! Пристегнуть ремни безопасности и приготовиться к включению скорости искривления. Повторяю: пристегнуться! Всякое может случиться. фактор искривления – один, мистер Флорида.

Рука Флориды слегка задрожала. Корабль загудел. Ионный шторм на видеоэкране был смазан в одно мгновение ока чудовищным искажением. Воздух сгустился. Джордж попытался пошевелить ногами, глубже дышать, но тело ему уже более не повиновалось. Он хотел открыть рот, чтобы прокричать приказ, во что бы то ни стало остановить эту безумную скорость…