Текст книги "Манипулятор. Глава 022"

Мальчики, привет! – произнесла она, принеся с собой в комнату заряд бодрости и радости и легкий запах цитрусового парфюма. – Чем вы тут занимаетесь!?

– Занимаемся, – буркнул Сергей и принялся перекладывать бумажки на столе.

– Серый, так ты когда знакомой в «Орлан» будешь звонить? – произнес я.

– Роман, че ты, вот, ко мне пристал!? – вскинулся Сергей, уставился раздраженно на меня. – Ты знаешь, сколько я сделал дел, пока тебя не было!? Девятнадцать!

Сергей выдержал паузу, анализируя произведенный эффект, но, я совсем не понял, о чем он, что сразу выразил на лице. Сергей протянул мне лист бумаги: «Вот! Посмотри!»

Я взял. Лист был весь слегка размашисто и попунктно исписан строчками печат-ных букв. Я вразнобой пробежался глазами по ним. «7. Позвонил в «Оптторг»… 11. От-правил факс в «Форт»… 3. Подготовил накладную в «Форт» 17. Заменил бумагу в факсе. 18. Принял заказ из «Темпа»… 1. Купил по дороге бумагу для принтера».

– А зачем ты мне эту бумажку показываешь!? – перевел я взгляд на Сергея. – Ты ж не наемный работник, чтоб составлять такие бумажки для отчета. Это в «Саше» ты Дави-дычу их рисовал, чтоб он видел, какой ты хороший работник. А мне-то она зачем? Ты же теперь собственник. Сам на месте Давидыча. И тебе незачем составлять эти бумажки. Ты работаешь сам на себя. Как говорится – что потопаешь, то и полопаешь! Так что, хоть пи-ши, хоть не пиши, что ты «заправил бумажку в факс, три раза поднял трубку телефона и семь раз нажал на кнопки», от этого наша прибыль не увеличится. Продали товар, отгру-зили со склада – заработали денег! Не продали – не заработали! Вот и вся правда, Серый! А эта бюрократия мне не нужна, нас тут всего двое! Так что, можешь меня не удивлять «аж девятнадцатью сделанными делами», а то я тоже могу начать этим заниматься, только смысла нет, работать надо.

Усмехнувшись, я положил лист на стол перед Сергеем. Тот ничего не сказал, чуть сник и скривил губы вниз, обиженно их выпятив. Я даже ощутил, как Сергей боролся с собственным недовольством, сделал усилие, оставив невысказанное при себе. Некоторое время в воздухе висела напряженная тишина, которую нарушила Вера, начав задавать во-просы по работе.

Неделя пролетела быстро.

Утром четверга в девять мы встретились втроем в банке, подписали с Сергеем нуж-ные документы по двум подписям, сделав их легитимными. Пальцы Сергея тряслись, он постоянно отирал со лба не существующую испарину и вывел на бумагах несколько коря-вых подписей. Пишет ли человек регулярно или изредка – это всегда заметно. Ручка не слушалась толстых пальцев Сергея, словно оказалась в них случайно. После мы провели платежку за стулья и поехали в офис. Полуразвалившись, я расслабленно устроился на заднем сидении «мазды» и всю дорогу наслаждался комфортом поездки. Сергей уверенно вел машину среди неплотного уличного потока.

– Роман! – глянул он на меня сквозь очки и зеркало заднего вида. – Дихлофосы то мы все уже почти продали! Что делать будем!?

– Новые заказывать, что еще делать… – пожал плечами я.

– Ты думаешь!? – продолжал посматривать то на меня то на дорогу Сергей.

– А че тут думать!? Кончились – хорошо, новые надо завозить!

– Сезон же кончается… – смотрел он на меня, – пока закажем, пока придет…

– Ну, а сколько товар будет идти? Вы как возили, фурами?

– Почти всегда фурами нам привозили, зимой только дозаказывали контейнерами, если нужно было, но мы же не будем фуру заказывать!?

– Да нет, зачем нам фура, контейнер…

– А если мы закажем сейчас контейнер, и придет где-нибудь в конце августа, и что делать будем? – Сергей словно и не смотрел на дорогу вперед, так часто я ловил в зеркале его взгляд на себе.

– Продавать будем! Чего еще делать!? Что дихлофосы в сентябре не продаются!?

– Не, ну, продаются, просто не так сильно, – Сергей словно висел взглядом на мне.

– Сереж, смотри, красный! – подала голос Вера, смотревшая всю дорогу вперед.

– Я вижу, зай, вижу! – среагировал Сергей, мы остановились на светофоре, он про-должил. – Значит, думаешь, завозить?

– Серый, я думаю – да! – выдохнул я, потеряв толику терпения и, чтоб не раздра-жаться, отвернулся к окну. – Ты же сам сказал, дихлофосы в сентябре плохо, но прода-ются. Тем более, мы же не одними ими контейнер забьем!? Наберем всего остального, освежителей, вон, наберем, и вперед!

– Да, надо завозить, чип чё, непроданное в зиму останется на складе, да!? – глянул он на меня машинально в зеркало, я, повернув голову, уперся во взгляд Сергея.

– Зай, зеленый! – пискнула Вера.

– Да, Серый, да! – выдохнул я, машина тронулась, я добавил. – Мы за сентябрь кон-тейнер этот продадим, вот увидишь. Максимум за октябрь.

«Чип чё», первый раз такое слышу, – подумал я, даже мотнул головой от удивле-ния, – если что… типа того… это понятно, но «чип чё», надо же так слова изуродовать».

За сорок минут мы добрались до Приречного.

– Сереж, может, остановимся, возьмем покушать? – произнесла Вера, когда мы проезжали мини-рынок на центральной улице поселка.

– А что, ты есть хочешь? – глянул тот на жену.

– Ну да, что-то захотелось, – поморщила Вера носик.

– Я б тоже поел! – добавил я.

Машина подрулила к киоску быстрого питания в самом центре рынка. Мы набрали пакет еды и поехали дальше.

– Надо будет какую-нибудь столовую найти здесь и туда ходить есть, – сказал я.

– Да где тут столовые в поселке? – удивился Сергей.

– На каком-нибудь более-менее крупном предприятии всегда есть своя столовая, работников же надо кормить, – добавил я.

Сергей ничего не ответил. Через десять минут «мазда», шурша колесами по песку и гравию, остановилась у палисадника напротив окна офиса.

Мы зашли всеми внутрь, расположились и, едва Сергей коснулся задницей табурет-ки, я выпалил: «Давай, Серый, звони своей знакомой в «Орлан»!

– Щас, Роман, погоди! – среагировал тот нервно.

Мы еще несколько минут занимались текущими делами, после чего я, заметив, что Сергей не торопится со звонком, снова напомнил о нем. Сергей, тяжело вздохнув, закру-тил в пальцах нервно ручку, произнес обреченно: «Да, надо звонить в «Орлан»…»

Он набрал нужный номер на факсе, пошли гудки громкой связи.

– Алло, да, привет, узнала! – схватил Сергей трубку, едва на том конце женский го-лос произнес «алло». – Да, аха, я, Лобов Сергей, помнишь меня, да? В «Саше» с тобой ра-ботал… аха, да, «Сашу» Давидыч же закрыл… да я сам не ожидал, работали – работали и на тебе… аха… я!? Я сейчас сам работаю… да… фирма своя… аха, да, спасибо… гы-гы… Да, все тоже самое… вот, тебе звоню, как раз поговорить по работе… мож че и тебе смогу предложить…

Сергей разговаривал по телефону, я слушал, позже поняв, что больше наблюдаю за ним. Вышло это совершенно непреднамеренно, как мне казалось, вел он общение странно. Дрыгал ногами под столом, крутил в руках ручку, что-то постоянно трогал на столе, нерв-но и беспрерывно жевал губы. Я понял, что меня зацепила именно чрезмерная нервоз-ность Сергея. Словно он никогда раньше не вел таких переговоров. Но ведь он точно их вел. Странная манера, она шла вразрез с его образом. Но звонок вышел удачным. Знако-мая согласилась работать в бартер и сказала, что в течение недели сделает первый заказ. Особенно ее интересовали соли для ванн.

– Они ж поставляют соли в торговую сеть, так что им много нужно будет ее, – по-яснил Сергей уже положа трубку и продолжая дрыгать согнутыми в коленях ногами.

– Отлично! Надо будет трясти с нее заказ! – кивнул я.

– Да не, трясти не нужно, она исполнительная, если сказала, что сделает, то сдела-ет! – скрестил руки на груди Сергей.

И точно, на следующей неделе мы получили хороший заказ, такой, что привезен-ное с собой Сергеем количество солей сразу уменьшилось вполовину.

Пятница пролетела незаметно. В обед мы с Сергеем съездили за креслами. Офис обрел окончательный вид и стал еще теснее. Я сразу уютно устроился в кресле в углу между дверью и шкафом, закинул ногу на ногу, скрестил руки на груди и произнес:

– Вот это другое дело!

В субботу днем мы встретились с Ритой и пошли на рынок. Все мое нутро противи-лось, но я твердо решил убить день на, как мне казалось, пустое занятие. Мы пару часов проходили по торговым рядам рынка. Рита шла впереди, я уныло плелся сзади, всем ви-дом пытаясь изобразить хоть какую-то заинтересованность. По итогу, она выбрала мне льняные светлые летние штаны и синтетическую рубашку на выпуск бежевого цвета с короткими рукавами, воротником и на молнии. Синтетика при примерке сразу тяжело и неприятно облегла тело. Я молча расплатился за покупку.

– Вот видишь! Так тебе очень хорошо! – сказала довольная Рита.

– Да, хорошо, – выдавил из себя я.

– Вот так и ходи, как нормальный парень, а то носишь, не пойми что, какие-то раз-малеванные штаны, башмаки страшные и дурацкие майки! А то мне неудобно аж! – про-изнесла она, закончив мысль взглядом «… ходить с тобой таким».

Мы погуляли по центру еще некоторое время, но мое слишком кислое лицо быстро завершило прогулку. Я вернулся домой, еще раз примерил перед зеркалом обновки, попы-тался убедить себя, что все не так уж плохо, но вышло плохо. Моя внутренняя природа всячески сопротивлялась ее изменению. Раздражение, давно и незаметно поселившееся во мне, вдруг ясно оформилось в недовольство Ритой. Я злился на нее. За все. За все, что слу-чилось, и еще больше за то, что так у нас и не случилось. Отношения застряли на первом же противоречии. Я хотел его преодолеть и в тот же вечер сделал попытку, с усилием над собой одевшись в купленные шмотки. Мы прослонялись с Вовкой по центру, зашли в «Чистое небо», выпили там по четыре двойных «отвертки», и в два часа ночи Вадик под-вез нас к Вовкиному дому и уехал.

– Блять, пидорас!!! – заорал Вовка, сунув ключ в закрытую подъездную дверь.

– Не открывается? – удивился я.

– Сука, дед, пидор!! – Вовка дергал ключ в замке, пытаясь провернуть. – Закрылся! Сука! Специально закрыл дверь! Повернул барашек! Вот гондон! Убью нахуй! Пидор, блять!

– Дай! – оттеснил я Вовкину руку в темноте двора, попытался провернуть ключ в замке, ничего не вышло, замок был заперт изнутри. – Блять, не открывается, закрыто!

– Да это дед, пидор! – начал заново Вовка.

– Да я понял, что дед, – прервал я его. – Что делать-то будем? И никакого другого входа нет? Звонков тоже нет…

– Да нет тут нихуя! – отмахнулся Вовка, видя, что я осматриваю стену вокруг две-ри. – Блять, а может постучать в окна, нам откроют!?

Точно! Я глянул на окна квартир первого этажа справа и слева от подъездной две-ри. Ни решеток на них, ни палисадника, подходи и стучи в стекло, нет проблем.

– Ну, можно, просто будить людей не охота… – начал я.

– Блять! И что теперь!? Спать тут во дворе на лавочке!? – фонтанировал Вовка зло-бой. – Нихуя! Я всех этих пидорасов разбужу, но дверь мне откроют!

– А дед в какой квартире живет?

– Да там, блять, прямо, как войдешь!

– А, да, ты говорил, – вспомнил я.

– Его окна на ту сторону выходят! – понял Вовка мою мысль.

Мы обошли дом с обратной стороны. Тень от дома, бросаемая от редких дворовых фонарей, погружала обратную сторону дома в кромешную тьму.

– Бля, туда бесполезно лезть! – махнул я в сторону окон первого этажа. – Даже если достучимся, дед не увидит, кто стучит, подумает воры какие, еще ментов вызовет! Надо стучать со двора, там посветлей, может и откроют.

Мы вернулись во двор, минут десять простучали по окнам. Только в одном дерну-лась занавеска, но никто не откликнулся.

– Пидорасы! – выругался Вовка.

– А если у того окна выставить стекло, то можно влезть в подъезд и изнутри открыть дверь, – задрав голову вверх, озвучил я мысль.

В двух метрах над дверью подъезда светилось окно лестничного пролета между первым и вторым этажами. Окно было узкое, как бойница, чуть больше тридцати санти-метров в высоту и около полутора метров в ширину. Вовка задрал голову:

– Бля, Рамзес, это идея! Только как туда залезть!?

– На штырь только если встать, – сказал я, кивая в точку над дверью, где из стены на метр ниже окна торчал кусок трубы, на которой раньше висел плафон освещения. – Как раз, сантиметров двадцать, можно стать обеими ногами, лишь бы не согнулся.

– А как же залезть на него? – Вовка стал осматривать стены.

– Никак, не́ за что зацепиться вообще, был бы козырек… – расстроился я. – Надо нам что-нибудь найти, что можно подставить под ноги, стул какой-нибудь или ящик! Тогда можно до штыря достать и влезть. Пошли, поищем!

Мы побрели по двору почти в полной тьме. Свет падал на землю только из редких светящихся окон окружавших домов. Дойдя до мусорки, я уперся во что-то громоздкое.

– Блять, что это за хуйня!? – выругался я, наклонившись. – Ящик какой-то.

Я ощупал контуры, ящик, увесистый и крепкий. Я пихнул его, тот подался. Пустой. Вовка принялся шарить по ящику.

– Сундук какой-то! – произнес он и поднял крышку.

Глаза привыкли к темноте. Перед нами действительно стоял отличный крепкий ста-рый сундук, прям как из сказки, разве только что не кованый железом, оттого и легкий.

– Заебись! То, что надо! Бери! Потащили! – выпалил я и схватился за ручку сбоку.

Вовка взялся с противоположной стороны, и через минуту сундук стоял под дверью подъезда. «Чуть выше колен, должно хватить, достану», – прикинул я, встал на сундук и легко дотянулся до штыря.

– Блять, может выбить стекла камнем, нахуй, а!? – донесся снизу голос Вовки.

– Вов, ты ебанулся!? Ты ж тут живешь! Тебя же тут все сразу заебут на счет этих разбитых стекол! – удивился я.

– А, ну да! – Вовка скис и зачесал в затылке.

– Щас, попробую штапики вытащить и выставим стекла, – сказал я и принялся вы-ковыривать деревяшки, державшие стекла в раме. Дело пошло легко, рама была старая, и гвозди в ней держались слабо.

– А что это вы тут делаете!? – донесся неожиданно строгий голос снизу.

Мы обернулись. В двух метрах рядом стояли два милиционера и удивленно смот-рели за нашими действиями.

– Домой пытаемся попасть! – не моргнув глазом и продолжив вынимать штапики, сказал я. – Дверь в подъезде, козлы, закрыли изнутри, не можем домой попасть! Вот, при-ходится лезть через окно!

– Ааа… – протянули те задумчиво, сделались безразличными и пошли дальше.

– Че ты, блять, стоишь разинув рот!? – засмеявшись, гаркнул я сверху на Вовку, продолжавшего озираться в темноту, скрывшую милиционеров. – На стекло!

За пару минут я вынул все три стекла. За рамой внутри на подоконнике красова-лись три цветочных горшка.

– Вов, тут цветы стоят, что с ними делать? Они мешают!

– Ну, я не знаю!

– Понял! – ответил во мне алкоголь. Я схватил первый горшок и с криком «нахуй!» швырнул его в сторону мусорки. Остальные полетели следом, сопровождаемые тем же словом. Снизу заржал Вовка.

– Ну че, кто полезет!? – посмотрел я на себя и на него сверху. – Может ты, Вов? Я весь в белом, вымажусь точно! Ты хоть в рабочих джинсах, тебе похуй!

– Да давай я! – махнул он рукой.

Я спрыгнул. Вовка, кряхтя, полез наверх. Сунул головув окно и застрял животом.

– Бля, Рамзес, я не пролезу! – выдал он, отдышавшись, стоя на штыре и держась за раму окна. – Придется тебе лезть!

Мы поменялись обратно. Я полез в окно, ужом преодолел амбразуру пустой рамы, сполз по подоконнику, стараясь не испачкаться. Не вышло. Я гулко спрыгнул с подокон-ника в подъезд, принялся отряхиваться. Одежда наполовину оказалась в пыли.

– Блять, только купил, называется! – обозлился я, спустился вниз к двери, нащупал стоящий по диагонали барашек, провернул его и выругался. – Дед – пидор!

Дверь открылась. Мы оттащили ящик обратно на мусорку и, оставив дверь подъ-езда открытой, поднялись наверх. Все четыре этажа Вовка матерился и проклинал деда, обещая ему разное, в том числе «обоссать дверь и насрать под ней».

– Слушай, но я, пиздец, вымазался весь! Как я завтра домой пойду такой!? – уста-вился я на Вовку, едва мы разулись и оказались в квартире.

– Ща постираем, Рамзес! Какие проблемы!? Снимай свое барахло!

Я отдал Вовке штаны и рубашку, оставшись, как обычно, в одних трусах. Вовка затолкал одежду в стиральную машинку и включил ее.

– Жрать хочу, пиздец! – произнес он и полез в холодильник. – Есть колбаса, ну, и… сыр! Гы-гы! Сыр будешь!?

Я кивнул, засмеявшись и устроившись на разболтанном стуле у кухонного стола. Следующие десять минут мы пили чай, жевали бутерброды с колбасой и сыром под мер-ные звуки стиральной машинки. Тема разговора скатилась от вообще девушек к конкрет-но Ритке. Я сказал, что отношения у нас дурацкие и ни к чему, похоже, не идут. Вовка по-дружески меня успокаивал и говорил, что все у меня с ней нормально, только работа Риты неудобная и молодость девушки портят сильно отношения. Мы закончили с едой и пере-брались в комнату, Вовка включил телевизор. Но мы не стали его смотреть, уселись на его большую кровать и продолжили чесать языками.

– Она молодая еще! – поскреб Вовка свое пузо. – Ветер еще в голове! Так-то она приятная, и мозги у нее, вроде, есть! Характер только вот еще…

– Ну да, – буркнул я, так и не понимая ничего в наших с Риткой отношениях.

– Вам надо с ней того… – Вовка посмотрел на меня весело и постучал ладонью од-ной руки по торцу кулака другой. – И все наладится! Вот увидишь!

– Вот ты дуралей! – сказал я, и мы оба засмеялись.

– Блять, нет там нихуя нормального! – выругался Вовка и выключил телевизор.

Мы остались в тишине, поминутно посмеиваясь и прыская с Вовкиного жеста.

– Когда она уже достирает? – вскинул я руки в нетерпении.

– Скоро уже, Рамзес, скоро! – Вовка сгонял на кухню, вернулся. – Полчаса еще!

Сил уже не было. И от желания спать и усталости, мы сидели молча в одних трусах посреди ночи на четвертом этаже в старой съемной маленькой «хрущевке». Лишь враще-ние барабана стиральной машинки нарушало ночную тишину.

Проснувшись в полдень воскресенья, я отправился на маршрутке домой. Снял там купленные по желанию Риты вещи, забросил их в шкаф и больше никогда не надевал.

Дома обстановка оставалась накаленной. С момента отхода отца от совместных дел, мать стала чуть менее агрессивной. Но перемены в ее поведении оказались столь не-стабильными, что я снова похоронил забрезжившую надежду на конец разлада. В совер-шенно непредсказуемые моменты мать вдруг вспыхивала ненавистью к отцу и ко мне, по-ливала обоих отборной руганью, уходила в свою комнату и закрывалась изнутри на замок. Прочее время она спала, натянув на голову одеяло, изредка ворочалась на диване, тот скрипел и хрустел так сильно, что я невольно стал задумываться о его замене.

С отцом установились непонятные отношения. К моему удивлению, однажды он попытался мне вменить в вину тот факт, что я занял нейтральную позицию в его тяжбе с Сергеем. Понятно, что я не мог высказать отцу в глаза одну из двух причин моего поступ-ка – сильнейшее пресыщение к тому моменту мною его обществом вплоть до физического отторжения. Вторую причину я озвучил легко, она была не менее весома и совершенно достаточна.

– Па, у нас была договоренность, ты отлично это знаешь! – возразил я, оказавшись в тот вечер с ним на балконе. – Я не мог вмешиваться в ваш с Серым спор, так как я лицо заинтересованное!

Отец полез в пачку за сигаретой, тут же закурил.

– Очень удобная у тебя позиция! – произнес он, выдыхая первую затяжку.

– Да какая позиция!? – возмутился я. – Мы так договорились с ним при тебе и Вере! Когда я, кстати, с Верой решал вопрос по ее зарплате, он не лез, сразу сказал, чтоб мы с ней сами решали. Я не понимаю, в чем ты меня хочешь обвинить?

– Да ни в чем, нормально все, – кивнул отец и продолжил смотреть во двор, сидя ко мне спиной на краю диванчика. Мы изначально так сели. Он впереди, спиной ко мне, я полубоком на другом краю. Никто не хотел смотреть в глаза другому. Умом я понимал, что не поступил против отца в том моменте, но чувство вины, как появилось сразу, так и не покидало моей груди. И что самое неприятное, отец подогревал его, настойчиво пыта-ясь выставить меня виноватым.

– Я просто считаю, что раз мы одна семья, то всегда должны поддерживать друг друга! Во всем! На то она и семья, – продолжил отец, полуобернувшись и подняв указа-тельный палец вверх. – Я, заметь, тебя всегда поддерживаю! Всегда! Даже, если ты не прав! А ты меня никогда!

– Это когда ты меня поддерживал, когда я был не прав!? – удивился, чуть опешив, я от такого поворота мысли отца.

– Тогда! – резанул он, вновь отвернувшись.

– Ааа! Ну, если «тогда», то понятно! – кивнул я, чувствуя, что разговор идет в нику-да, и мы оба остаемся на своих позициях. – Ты сам взял и просто уехал, тебя никто не про-гонял.

– Да как это никто не прогонял, если твой Сергей впрямую мне сказал «что-то, Ана-толий Васильевич, пятнадцать тысяч многовато за такую работу!» – развернулся отец.

– Ну? И что!? – смотрел я на него почти в упор. – Он так сказал! Ну, сказал и ска-зал! Значит, он так считал! И что из этого!? А ты бы ему сказал, что за такую работу в са-мый раз! Кто тебе мешал отстоять свою точку зрения!? Сказал бы, например «Серый, да-вай узнаем, многовато это или нет, посмотрим, сколько за такую работу платят другие, га-зеты откроем с вакансиями соответствующими…». И тому подобное. Кто тебе мешал от-стоять свою точку зрения?

Я смотрел на отца, тот молчал. В глазах его читалась легкая растерянность.

– Тем более, ты был прав! – пригвоздил я отца. – И ты знал, и я знал, и он знал, что за такую работу пятнадцать тысяч в самый раз! Мы же Петю взяли на эти деньги. И Се-рый ничего не сказал, сразу согласился. В чем дело? Почему ты просто сказал «я не буду с вами работать», хлопнул дверью и уехал!? Мы так и остались стоять там раскрыв рты. Лично я был очень удивлен! Да и Серый с Верой не меньше. Нам пришлось в авральном порядке брать на работу первого попавшегося водителя! Хорошо, попался Петя, нормаль-ный грамотный мужик. А теперь ты сидишь тут и меня обвиняешь во всем. Как-то некра-сиво.

Я был уверен в своей правоте абсолютно. Сверлил отца взглядом, чувствуя, как во мне внутри все закипает от его несправедливости.

– Ну, понятно! – произнес отец жестко с мелькнувшей злостью в глазах, затянулся последней затяжкой, энергично выдохнул на улицу, пульнул резко бычок туда же, хлоп-нул освободившейся рукой по подоконнику, привстал. – За то у тебя все и всегда красиво, я смотрю! Ну-ну, трудись, сынок, трудись!

Он похлопал меня недобро и тяжело по плечу и вышел с балкона в комнату.

Я остался сидеть в некотором смятении и растерянности. С одной стороны – я не усматривал в своих действиях или бездействии никаких плохих намерений в отношении отца. Я знал это точно! Я никогда и не при каких обстоятельствах не пытался поступить так, чтоб ущемить отца! Ни разу! С другой стороны – я чувствовал за собой какую-то вину, инстинктивную, родственную. Она зиждилась на том, что отец пострадал, а я нет. И именно эта разница в положении порождала мою внутреннюю вину. И с третьей стороны – отец вменял мне в вину случившееся с ним явно серьезно и довольно беспардонно, не пытаясь осмыслить и понять мотивы моего решения. Чем сильнее отец давил, тем сильнее я противился.

В таком напряженном состоянии наши отношения с ним пробыли до конца лета.

Отец потихоньку продолжал собирать деньги с клиентов за поставленный товар от предыдущей нашей деятельности до Сергея. Набегала неплохая сумма. Наши с ним общие деньги отец складывал в банке на своем счету. К концу июля там уже числилось около по-лумиллиона рублей. Тот знакомый Сергея, которому мы отвезли на реализацию весь роз-ничный товар, к началу августа рассчитался с нами полностью.