Текст книги "Партизан пустоты"

≈

 
И день, и ночь,
И даже в воскресенье
Они ложились, создавая тени,
В которых неслучайные сплетенья
Случайными казались.
Вздох осенний
Их разлучал,
Сближал, бросал в круженье
И, отпуская, прекращал вращенье
И с высоты задумчиво внимал
Их сказочно свободному паренью
И от земли обратно поднимал.
И до конца, до умопомраченья
 
 
Сверкала желтым
 
 
Ногами их не втаптывали в грязь.
 

Конец света, которого не было, и Чинят трубу

Чинили трубу.

Сбоку от воронки посреди дороги, опершись на инструмент, невозмутимо стояли два человека в предназначенной для таких событий одежде.

– Огнем не поможешь? – спросил один.

Я помог.

Мужик сплюнул в яму недокуренную сигарету и, приняв у меня зажигалку, полез внутрь одежды за следующей. Он не спешил. Оно и ясно – трубу чинят.

– На работу? – спросил, возвращая зажигалку.

Я подтвердил.

– Хорошее дело.

Вот так вот уйти после этого стало неловко.

– Трубу чиним, – сообщил он, затягиваясь.

Я кивнул.

– Ёбнулась, – пояснил второй.

Я кивнул.

– Ну, удачи…

Я пошел дальше, вспугнув с дороги птицу, которая отскочив на обочину воронки, склонила голову и провожала мои не к месту торопливые шаги взглядом, исполненным физически ощутимым отвращением.

Бескозырка и спящая кошка

На сухую ветку наброшена бескозырка.

Наклонившись под деревом, женщина лет пятидесяти что-то высматривает в кустах.

Увидев меня, спрашивает:

– Извините, молодой человек, вы не видели где-то здесь спящую кошку?

Конечно, размышляю я, можно предположить, что пропала кошка, которая давно (или недавно – роли не играет) спит летаргическим сном. Но каким образом она тогда потерялась?

Есть вариант, что кошку накачали снотворным и отправили гулять. Правда, жестковато для милой женщины, которая наверняка является кошкиной хозяйкой.

А может, думаю я, это очень дисциплинированная, строго блюдущая режим кошка. И именно в данное время ей полагается спать.

Женщина неожиданно надевает бескозырку и начинает рыдать в голос, закрыв лицо руками. На ленточке бескозырки я читаю «Адмирал Кузнецов».

Думать про кошку мне больше не хочется, и я иду домой.

Тут неплохо бы было написать, что по дороге я увидел кошку, которая мирно спала под каким-нибудь деревом.

Но нет. Ничего такого не было.

И по дороге домой я никого не встретил, если не считать двух ворон, смотревших на меня безо всякого интереса.

Аляска

Как есть колченог месяц апрель поведёт весну треножить вроде как по прямому, да всё в обход. А в обходе только оглядываться успевай: вон, по правую руку, вечная птица журабель камыш морочит, да в поганые воды собой любуется; а слева, только дивиться поспевай, средь прелой морошки, с прошлого году ольдовевшей, таращится безымянный лось с косым лихом внутри, да так, что ежели кто напугает его, то и оседлан будет тем лихом и погнан степью пыльной к древнему зверь-камню. Камень тот на семь тысяч времён закрывает собой вход в пещерный пископарий, где нагой до срама облизывает жирные пальцы владыка гундяев, а все другие гундяи тут же трут ему золотой покрест бесноватыми подрясниками.

Дальше пройдешь – и дух захватит. Увидишь и слезу-девицу, что прячется в росном ивняке, а под подолом держит то, о чём лучше и не знать вовсе. И санту-кляузу в красном колпаке в инвалидной коляске с золотым оленем. И слепых казаков с пустой фанерой вместо иконы. Да разную прочую живность.

Вроде идёшь по ровному, а заглядишься, задумаешься, – пред тобой обрыв, едва на кромке удержался. А с обрыва-то вниз глаз не опускай: известно, там водный бог посейдун тычет тучных рыб трезубой вилой, да норовит всё, что прихватит, с собой на дно уволочь.

Идешь-бредешь, кручинистой тропой поспеваешь, времени не замечаешь, себя не чуешь. Каким вышел, какой сейчас – лучше и не думать про то. Углядел отражение в косматой луне – давай со щёк морозный воск соскребать – я ли? – а тут же с одышалой тучей промчит, припадая на левую переднюю, скрозь тебя снег-буран – опять всё иначе.

То ли та старуха вислогрудая, что щурится из можжевеловой росточи, намедни упругой девкой нагло пялилась, то ли щенок, вроде скуливший вчера на ледяной тропине, не поспеваю, мол, на разъезжающихся лапах, сегодня смердит обсиженной мухами дряхлой псиной с высунутым языком.

А в ногах то усталость, то радость, а что правды нет – то верно, только где она правда-то? Знай спеши, пока успеваешь, выгибай спину жаворонком к солнцу, да вина не расплескай до сроку, – выведет проклятый.

Там и весна задрожит. Как доведётся – в последний раз свернёшь, увидишь: хмурый конь стоит светел.

– Ну, дак всё, брат, – скажет тот конь, – аляска.

И только усмехнётся колченогий, подмигнёт тебе, хрюкнет и давай другому топтать аляску по новой.

Милосердный и Радостный.