Текст книги "Прерванный полет «Эдельвейса». Люфтваффе в наступлении на Кавказ. 1942 г."

«Тургенев» застопорил ход и остановился рядом с «Виктором Хользуновым». В реку с грохотом полетел якорь. Стоящие на якоре посередине реки суда представляли собой легкую мишень для бомбардировщиков. Но все было тихо, и мирный степной пейзаж не предвещал никаких приключений. Вскоре была спущена шлюпка, и капитан отправился на ней к своему коллеге. Вместе они связались по рации со Сталинградским портом, и им оттуда приказали, чтобы «Виктор Хользунов» срочно шел дальше, невзирая на минную опасность. На этом короткое свидание двух кораблей закончилось. «Хользунов» обошел с кормы «Тургенева» и направился по фарватеру. Из трубы повалил густой черный дым, и судно стало удаляться на северо-запад. Но тут произошло неожиданное. Через каких-то 200 метров перед носом парохода поднялся огромнейший столб воды, и эхо мощного взрыва раскатами прокатилось по степи.

Матросы на «Тургеневе» с ужасом увидели, как «Виктор Хользунов» начал быстро погружаться носом в воду, уцелевшие члены команды прыгали за борт. Прошло еще несколько секунд, и корпус тонущего судна с треском переломился, кормовая часть на короткое время встала на ровный киль, а затем стала неумолимо уходить вниз. Вскоре над водой остались только клубы дыма и пара, а также отчаянно барахтавшиеся матросы. Капитан «Тургенева» сразу же приказал спустить все шлюпки и приступить к спасению уцелевших. Через полчаса на реке все стихло, и уже ничто не напоминало о катастрофе, кроме всплывшей на поверхность глушеной рыбы и растекшегося огромного пятна мазута…[95]95
  Морохин В.Н. Сквозь огонь великой битвы. С. 52.


[Закрыть]

Николай Ермаков – в 1942 году штурман парохода – вспоминал:

«Когда мы пришли в Сталинград, нас хотели поставить под элеватор для загрузки зерном. Но потом пришел приказ: перевезти, то есть эвакуировать, аэродром. Нас стояло три парохода: «Тургенев», «Лядов» и наш. Погрузились мы, и надо было отплывать, но двигатели на нашем пароходе заглохли, и, как мы ни бились, завести не могли. «Тургенев» и «Лядов» ушли без нас, а мы заночевали. Утром капитан пришел из радиорубки. Мы смотрим – он белый как полотно. Спрашиваем его:

– Что с тобой?

– Взорвался «Лядов»…

Но вот двигатели нашего парохода заработали, и мы пошли. Стали подходить к месту взрыва парохода «Лядов». Капитан сбавил ход… Все были очень взволнованы и напряжены. Свободные от вахты вышли на палубу. Пароход наш идет очень медленно, мы смотрим по сторонам. Каждую минуту ожидаем взрыва, беспокойство растет. Но все же проскочили благополучно. Доплыли до Владимировки – места назначения груза, и тут же занялись разгрузкой. Работали без отдыха: целыми днями разгружали, а ночью скрывались».

В небе часто доносился гул моторов, и гремели взрывы. После разгрузки пароход, на котором плавал Ермаков, вернулся в Сталинград и пришвартовался у Речного вокзала. Когда погрузка пшеницы была в самом разгаре, начался налет немецкой авиации на город. Одна фугасная бомба взорвалась в 50 метрах от порта. Далее Ермаков вспоминал: «Когда кончилась погрузка, директор зернохранилища сказал нам: «Не знаю, какая ваша судьба? Пять пароходов погрузили, и от мин и вражеских бомб все пошли на дно с пшеницей и людьми». Естественно, подобная информация не улучшила настроения морякам, но вечером судно вновь отправилось вверх по Волге. Корабль дважды подвергался налетам, но все же добрался до места назначения[96]96
  Морохин В.И. Сквозь огонь великой битвы. С. 58–59.


[Закрыть].

Другим судам повезло меньше. Подорвался на мине и затонул пассажирский пароход «Коммунистка» с четырьмя сотнями пассажиров на борту. Корабль ушел под воду столь стремительно, что большинство людей не успели даже покинуть каюты. В итоге спастись и добраться до берега удалось только каждому пятому. Погибли также теплоход «Ильич», грузовой теплоход «Татария» и др.

Всего с 25 июля по 10 августа по заминированному участку Волги прошли 302 судна речного флота, из которых 69 подорвались на минах либо были потоплены самолетами, в том числе 12 больших пароходов и 19 нефтеналивных судов. Таким образом, затонул каждый четвертый корабль. При этом погибли сотни людей, затонуло значительное количество грузов, по реке разлилось 115 000 тонн нефтепродуктов![97]97
  Советский речной транспорт в Великой Отечественной войне. М.: Наука, 1979. С. 77.


[Закрыть] Это был очевидный успех 4-го воздушного флота Рихтхофена.

Минирование и бомбовые удары серьезно затруднили движение по Волжскому речному пути, который стал одной из важнейших коммуникаций, питавших фронты под Сталинградом и обеспечивающих перевозку нефтепродуктов из Баку в центральные районы СССР. Командование Сталинградского дивизионного района ПВО сформировало Волжскую оперативную группу ПВО. На пристанях, пароходах, буксирах и баржах были установлены более 300 зенитных орудий и пулеметов. По заданию ГКО в Сталинград прибыл народный комиссар речного флота З.А. Шашков с группой работников наркомата. Для обеспечения водных перевозок на участке Сталинград – Астрахань и функционирования переправ в районе Сталинграда была создана оперативная группа работников управления Нижневолжского речного пароходства (НВРП).

Когда Гитлер решил одновременно вести наступление на Кавказ и к Волге и стало понятно, что битвы за город не миновать, Рихтхофен применил стратегию, уже апробированную в Крыму: сначала изолировать объект от внешнего мира, разрушив все коммуникации, ведущие к нему, затем сосредоточить всю мощь авиации на самой «твердыне». Одновременно с минированием Волги и авиаударами по судам в конце июля – начале августа люфтваффе стали беспощадно терроризировать коммуникации в тылу отступавших советских войск, стремясь отрезать Сталинград от страны.

Днем 22 июля 13 бомбардировщиков в течение 40 минут несколькими группами атаковали город Фролово и станцию Арчеда, сбросив на них около 100 фугасных и зажигательных бомб. В результате были полностью разрушены железнодорожное депо, электростанция, водозаборы на реке Арчеда и 6 жилых домов. На путях сгорели пожарный поезд, 65 вагонов с военными грузами и 5 паровозов. Железнодорожный узел и две прилегающие к нему улицы были практически стерты с лица земли. Погибли 50 жителей Фролова, 150 человек получили ранения разной степени тяжести.

27 июля массированной бомбардировке подверглась станция Качалино, в 60 километрах к северо-западу от Сталинграда. Там были разрушены все станционные пути, депо и прилегающие жилые дома. В тот же день самолеты со свастикой появились над станцией Котельниково, также разрушив все пути и депо, сгорели все находившиеся там вагоны.

На станции Иловля немцы разбомбили железнодорожные пути, склад Заготзерно и прилегающий рабочий поселок вместе со школой. Здесь погибли 20 человек, еще 40 получили ранения и контузии. В результате к концу июля движение по этой ветке было практически парализовано[98]98
  Уходили на фронт эшелоны. М.: Воениздат, 1974. С. 134.


[Закрыть].

А 3 августа 5 Не-111 из 3-й эскадрильи KG27 атаковали станцию Поворино. «Командовал эскадрильей лейтенант Вооге на «1G+IL», – писал в рапорте Курт Шмид. – Справа летел фельдфебель Кёльц на «1G+CL», слева я был на «1G+BL». Позади нас летели унтер-офицер Кахлер и фельдфебель Рихтер. Старт был в 18.30. Наш подход к объекту был осуществлен без проблем. Первая группа шла близко к лидеру лейтенанту Вооге, несмотря на растущую темноту и плохую видимость. Наша цель, однако, была по-прежнему хорошо видна, а станция хорошо освещена.

После бомбардировки в 20.07 наше подразделение, вероятно, атаковал ночной истребитель, тип И-16. Охотник появился из темноты позади нас и вышел прямо за машину фельдфебеля Кёльца. Затем он дал несколько очередей. Лейтенант Вооге и моя машина открыли огонь по нападавшему, когда он был еще на подходе».

Ханс Райф, находившийся в лидирующем самолете, также отчетливо видел атаку: «Бомболюки были еще открыты, как вдруг я увидел в свете прожектора ночной истребитель, заходивший снизу и стрелявший вверх, несмотря на огонь собственных зенитных орудий. На расстоянии менее 30 метров мы могли видеть красные звезды. Бортрадист и бортмеханик опустошили свои барабаны в нападавшего. Трассеры четко попадали в цель. Однако эффект был не ясен, истребитель был, по-видимому, хорошо бронирован. Он поднялся выше нас и затем исчез в темноте. Мы решительно рванули на запад».

Между тем атакованный Не-111 «1G+CL» после атаки отвернул в сторону, Шмид последовал за ним:

«Мы начали переговоры по рации:

«Самолет Шмид самолету Кёльца – с тобой все в порядке?»

«Самолет Кёльца самолету Шмида: все в порядке!»

«Самолет Кёльца самолету Шмида: правый двигатель…»

«Самолет Шмида самолету Кёльца: я останусь с тобой!»

Последняя фраза повторялась дважды, но осталась уже без ответа. На неоднократные запросы экипаж уже не реагировал.

«Тем временем искры вылетали из правого двигателя, – вспоминал Шмид. – Я находился очень близко к горящей машине. Пламя быстро росло. Машина пошла с высокой скоростью довольно круто с 10–12 м/сек курсом 265°. От нее исходили длинные струи пламени и струи горящего топлива. До высоты 500 м я остался рядом с самолетом, забрал газ и смотрел результат падения в 20.22. Это был просто вихрь огня. Катастрофа произошла в квадрате 1279, около 60 км западнее Поворино на территории противника»[99]99
  Chronic Kampfgeschwader Nr. 27 Boelcke. S. 101–102.


[Закрыть].

В 2.35 6 августа немецкие бомбардировщики совершили налет на железнодорожный узел Балашов. На станцию и прилегающие объекты было сброшено 100 фугасных и осколочных, а также около 200 зажигательных бомб всех калибров. В результате были разрушены вокзал, больница, несколько жилых домов, повреждены железнодорожные пути. Были убиты и ранены 32 человека[100]100
  Уходили на фронт эшелоны. С. 136.


[Закрыть].

На путях Сталинградской железной дороги и в самом городе скопились около 18 000 разбитых и сожженных вагонов! Кроме того, перегоны, станции и тупики были буквально забиты порожняком, который уже некуда было девать. Железнодорожники были вынуждены многие вагоны просто сталкивать с путей на землю или сбрасывать в кюветы. Таким образом, в конце июля железнодорожные перевозки в направлении Сталинграда были полностью парализованы. Вагоны попадали в город лишь по паромной переправе в районе поселка Рынок.

Все это отрицательно сказывалось на работе городского хозяйства и предприятий, приводило к большим заторам на путях и задерживало эвакуацию. Так, металлургический завод «Красный Октябрь» в мае – июне получал в среднем 300–350 вагонов с грузами в сутки, в лучшие дни июля – по 50–70 вагонов, а в конце месяца – и вовсе ни одного. Выпуск продукции неуклонно снижался, несмотря на то что руководство предприятия неустанно перетряхивало неприкосновенные запасы, обшаривало склады, станции, «забытые» вагоны с эвакуированными материалами[101]101
  Саратовская область в годы Великой Отечественной войны (1941–1945). Архивные документы. Саратов, 2005. С. 41–42.


[Закрыть].

В этих условиях особое значение приобрела работа железнодорожных войск. С созданием в июле Сталинградского и Воронежского фронтов начальником ЖВ этого участка был назначен полковник П.А. Кабанов. В его подчинение вошли 5, 13, 19 и 27-я отдельные железнодорожные бригады. 5-й было поручено обеспечивать участок от станции Оборечье до станции Поворино; 13-й – от Поворино до станции Иловля и от Поворино до станции Балашов; 19-й – от Поворино до станции Лиски и далее до станции Отрожка. 27-я бригада обеспечивала участки от Сталинграда до Иловли, далее к станции Петров Вал и от нее до Балашова, а также непосредственно Сталинградский железнодорожный узел.

На железных дорогах, ведущих к Сталинграду, творился настоящий кошмар. Регулярно наносились удары по железнодорожным линиям в Кистендейском, Аркадакском и Салтыковском районах, расположенных в треугольнике Балашов – Ртищево – Аткарск. Руководство Юго-Восточной железной дороги и органы военных сообщений Сталинградского фронта оказались в кризисном положении. Магистрали, и без того имевшие небольшую пропускную способность, были всюду забиты пробками из сотен вагонов и цистерн. Грузооборот увеличивался с каждым днем, и некоторые эшелоны передвигались в среднем по 15–20 километров в сутки!

Лишь благодаря тому, что как раз в это время железнодорожные войска и спецформирования Наркомата путей сообщения героическими усилиями достроили 150-километровую ветку Петров Вал – Иловля, протянувшуюся вдоль правого берега Волги, обстановка несколько разрядилась. Это позволило организовать круговое одностороннее движение эшелонов по маршруту Балашов – Поворино – Иловля – Петров Вал – Балашов. Теперь, несмотря на регулярные налеты, по этой линии могли проходить по 30–40 поездов в сутки.

Самолеты-разведчики люфтваффе быстро зафиксировали это изменение. Сразу же изменилась и тактика бомбардировщиков. Немецкие самолеты стали наносить удары не только по узловым станциям, но и по всему участку дороги от Арчеды до Качалино протяженностью 100 километров. Налеты производились с одинаковыми интервалами через каждые 36–48 часов. Восстановление поврежденных сразу во многих местах путей занимало, несмотря на задействование большого количества людей и техники, не менее 10–12 часов. В результате все это время эшелоны простаивали и вновь создавались большие пробки.

Железнодорожники были вынуждены вдоль всего полотна строить укрытия, окопы и землянки для ремонтных бригад, сваливать запасы рельс, шпал, скреплений. На расстоянии 100 метров от дороги в зарослях укрывали строительную технику: трактора, тягачи, автокраны. Кроме постоянных налетов, на работе транспорта сказывались и технические трудности. 273-километровая линия Балашов – Камышин была однопутной и находилась в запущенном состоянии. Старые рельсы, ветхие гнилые шпалы позволяли поездам двигаться со скоростью не более 15–20 км/ч. Постоянно происходили аварии, вагоны то и дело сходили с рельс. Кроме того, местность вокруг дороги была малонаселенной, на редких станциях отсутствовали тупиковые пути и погрузочные платформы. Поэтому сошедшие с путей вагоны и вышедшие из строя паровозы приходилось просто сталкивать в кювет. Зато машинисты, проезжая по этому участку, могли перевести дух, так как немецкие самолеты пока появлялись здесь достаточно редко.

Северо-восточнее по западному берегу Волги спешно строились еще две железнодорожные ветки: Сызрань – Саратов и далее от Саратова до Петрова Вала. Одновременно с этим на юге была спешно введена в строй еще одна, почти 350-километровая, железнодорожная ветка Кизляр – Астрахань. Однопутную линию проложили по берегу Каспийского моря с целью ускорить вывоз грозненской нефти в центральные районы СССР. Поскольку мост через Волгу в Астрахани построить еще не успели, пришлось организовать здесь паромную переправу, а затем и наплавной железнодорожный мост[102]102
  Эшелон за эшелоном. М.: Воениздат, 1981. С. 122.


[Закрыть].

Тем временем удары авиации следовали каждый день. 15 августа, около 7.00 по берлинскому времени, «Хейнкели» из II./KG27 совершили налет на железнодорожную линию Поворино – Иловля. При этом 6-я эскадрилья атаковала станцию Фролово, а 5-я эскадрилья – станцию Раковка. «Хейнкели» были атакованы восьмеркой И-16, и в результате два Не-111Н-6 – «1G+FP» и «1G+JN» – получили попадания, два члена их экипажей – оберефрейтор Курт Jlayэр и унтер-офицер Вилли Хей – были ранены. Тем не менее в 10.25 все самолеты благополучно приземлились в Кутейникове. Согласно немецким данным, огнем бортстрелков были сбиты два истребителя. На следующий день группа совершила налет на железнодорожную станцию Михайловка. Бомбардировщики снова встретились с советскими истребителями, и на Не-111Н-6 «1G+KM» из 4-й эскадрильи был ранен бортмеханик оберфельдфебель Ханс Хаас.

20 августа «Хейнкели» из II./KG27, взлетев с аэродрома в Кутейниково и преодолев расстояние в 450 километров, атаковали железнодорожную линию Иловля – Камышин. При этом Не-111Н-6 «1G+HP» из 6-й эскадрильи был сбит огнем зенитной артиллерии и упал в 6 километрах северо-восточнее Иловли. О дальнейшей судьбе пяти членов его экипажа во главе с фельдфебелем Фритцем Гарбенсом ничего не известно, и они считаются пропавшими без вести.

На следующий день налет повторился. На сей раз «Хейнкели» были атакованы группой из 8–10 истребителей МиГ-3, которым удалось обстрелять бомбардировщик лейтенанта Эдуарда Скрципека из V./KG27. В результате пилот и штурман унтер-офицер Эрнст Гольдхаммер получили ранения, однако им все же удалось оторваться от преследователей и вернуться на аэродром.

22 августа бомбардировке подверглась железнодорожная линия Балашов – Камышин. В результате были частично разрушены станции Глань и Самойловка. «Хейнкели» из III./KG27 сбрасывали бомбы с малой высоты, и в результате один самолет был сильно поврежден зенитным огнем, но все же смог дотянуть до аэродрома в Курске и благополучно приземлиться[103]103
  Chronic Kampfgeschwader Nr. 27 Boelcke. S. 108–111.


[Закрыть]. А 3-я эскадрилья рано утром атаковала стацию Арсеньевка. «Машины были загружены бомбами всех калибров до 1000 кг, и мы летели на большой высоте, потому что ожидали сильную оборону важного объекта, – писал Ханс Райф. – Ничего подобного! Прибыв в пункт назначения, мы поняли, что важная станция состояла из домика железнодорожной охраны и путевых работников, расположенной на прямой линии и без каких-либо поселений вдоль и поперек».

Помимо железных дорог с 8 по 22 августа «Хейнкели» KG27 бомбили советские переправы через Дон, а также совершили 7 налетов на плацдарм в районе Петропавловской.

После взятия Севастополя Авиационное командование «Зюд» лишилось большей части своих подразделений. 15 июля в его состав входили лишь две авиагруппы бомбардировщиков (III./LGl, I/KG100 «Викинг»), одна торпедоносная (II./KG26 «Лёвен»), одна истребительная группа (III./JG77), две разведывательные эскадрильи, два зенитных полка и спасательного отряда гидросамолетов. Также Вилду оставили несколько Ju-87 из учебно-боевой Erg.Gr./StG77.

16 июля 24 Не-111 I./KG100 и II./KG26 совершили налет на Поти. Летчики доложили о попадании в тяжелый крейсер бронебойной бомбой РС1400 и повреждении еще нескольких кораблей. При этом зенитным огнем было сбито два «Хейнкеля».

Между тем советское командование в конце июля стало опасаться форсирования вермахтом Керченского пролива. Того самого, через который еще недавно, наоборот, осуществлялось снабжение войск, сражавшихся в Крыму. Воздушная разведка зафиксировала скопление войск на востоке полуострова, а также постоянные транспортные перевозки к Керчи. В портах скапливались десантные баржи и катера.

Советские бомбардировщики, базировавшиеся на Кубани, совершали регулярные налеты на Крым. Их основной целью было именно сорвать подготовку немцев к форсированию пролива. Налеты проводились в течение всего июля, но наиболее успешным оказался авиаудар днем 30 июля, когда 24 Ил-4 в сопровождении 100 истребителей нанесли авиаудар по Керчи. В результате на железнодорожной станции было уничтожено 22 вагона с боеприпасами, а также один грузовик с пехотой. При этом немецкие зенитчики сбили только один И-16 и один Ил-4.

Командование сформированного 28 июля Северо-Кавказского фронта поручило Черноморскому флоту уничтожать десантные баржи и катера в гаванях Крыма, а также разрушать сами портовые сооружения.

Между тем флот был уже совсем не тот, что в начале войны и даже накануне решающей битвы за Севастополь. К началу августа 1942 года было потеряно уже 12 подводных лодок, 2 минных заградителя, 12 тральщиков, 9 эсминцев, 2 лидера, крейсер, множество вспомогательных судов и транспортов. Еще несколько крупных кораблей были повреждены и находились в ремонте. В связи с этим Отряд легких сил был расформирован, а оставшиеся в нем пять кораблей вошли в состав эскадры под командованием вице-адмирала Л.A. Владимирского. Ее главной силой была бригада из четырех крейсеров: «Ворошилов», «Молотов», «Красный Кавказ» и «Красный Крым», которой командовал контр-адмирал Н.Е. Басистый.

1 августа Владимирский приказал крейсеру «Молотов» и лидеру «Харьков» в ночь на 3-е число выйти из Туапсе, скрытно подойти к Керченскому полуострову и нанести артиллерийские удары по порту Феодосии и причалам в бухте Двуякорная. За полчаса до этого по объектам должна была нанести удар авиация.

У контр-адмирала Басистого и флагманского штурмана бригады крейсеров Бориса Петрова сразу же возникли сомнения в целесообразности подобного рейда. В первую очередь по причине невозможности обеспечить внезапность. В ночь на 31 июля Феодосию уже бомбили и обстреливали с моря тральщики, а на следующую ночь, опять же после предваряющего авиаудара, Двуякорную бухту атаковали торпедные катера. И всякий раз около полуночи. Шаблон был налицо. Вице-адмирал Владимирский даже обращался к командующему флотом с просьбой отменить поход ввиду его чрезмерной рискованности. Однако адмирал Октябрьский оставил приказ в силе. Фронт стремительно подходил к Кавказу, и флот был обязан что-то делать. Ведь при худшем сценарии последующих событий корабли вскоре могли вообще не понадобиться…

В итоге Басистый обреченно сказал Петрову: «Я считаю, что если нам удастся внезапно открыть огонь, то гитлеровцы не успеют организовать противодействие, а атаки их авиации на отходе… Это для нас не диковина – отобьемся, а от торпед уклонимся. Вспомните походы в Севастополь»[104]104
  Петров Б.Ф. В боях и походах. С. 217–218.


[Закрыть].

В результате в 17.30 2 августа корабли вышли-таки в море. Естественно, уже через полчаса в небе появился самолет-разведчик. Чтобы скрыть истинное направление движения отряда, корабли повернули к Новороссийску.

«Хейнкель» приходил и уходил, корабли меняли курс, крейсер бил по разведчику из 100-миллиметровых орудий, но обмануть его не удалось, – вспоминал Борис Петров. – Пришлось, несмотря на то что над отрядом летел «Хейнкель», ложиться на курс к Феодосии. Отряд шел со скоростью 28 узлов. Понаблюдав за нами примерно до 21.00, разведчик ушел. Было ясно, что противник раскрыл замысел операции – состав сил, направление движения, ориентировочное время удара. Во всяком случае, время подхода отряда к берегам Крыма установлено. Запланированное взаимодействие с авиацией должно было подтвердить противнику, что все разворачивается так, как в две предыдущие ночи».

Около полуночи в полнейшей темноте «Молотов» и «Харьков» подошли к Феодосии. К тому самому месту, где семь месяцев назад корабли высаживали злополучный десант. С тех пор многое изменилось. Многие суда, участвовавшие в той операции, уже лежали на дне морском, Севастополь теперь стал обычным оккупированным немецким городом, а к самим кавказским портам приближались немецкие танки. То есть, по сути, корабли находились во вражеском тылу.

Операция же с самого начала пошла не по плану. Отряд должна была встретить подводная лодка М-62, которой было предписано показать белый огонь, чтобы крейсер и эсминец перед ударом могли уточнить свои координаты. Однако по какой-то причине субмарины на месте не оказалось. В 23.30 со стороны Феодосии донеслись глухие взрывы и гул орудийной стрельбы. Это советские бомбардировщики атаковали порт. Медлить было нельзя, и Басистый приказал ложиться на боевой курс и вести огонь по береговым ориентирам.

Однако пострелять «Молотову» так и не довелось. Наблюдателям постоянно мерещились в темноте торпедные катера, вследствие чего крейсер несколько раз уворачивался от мнимых «атак» и заново ложился на боевой курс. Когда же лидер «Харьков» в 0.58 открыл-таки огонь по Двуякорной бухте, с берега вскоре прилетели снаряды немецкой береговой батареи. В результате снова маневрирование. Когда Басистый отдал приказ отходить на юг, в 1.19 с бака в сторону моря полетела трассирующая пуля. Это был сигнал наблюдателя о том, что он видит приближающийся самолет.

«Стоя у ночного визира, я видел всю атаку от начала до конца, – продолжал свой рассказ Борис Петров. – Самолет я заметил почти одновременно с наблюдателем, когда, сбросив торпеды, он приподнял нос и начал отваливать влево. Отражая лунный свет, блеснуло желтое пузо фюзеляжа[105]105
  В действительности желтыми были только консоли крыльев.


[Закрыть]. Я даже успел крикнуть:

– Левый борт – сто десять, самолет!

Мой голос слился с пулеметной очередью. До самолета в тот момент было около двух кабельтовых (370 метров). Там, куда уперлась трасса, в районе правого мотора, что-то вспыхнуло, а в следующий момент в самолет вонзились снаряды 37-миллиметровых автоматов. Он вспыхнул, образуя огненный крест, и стал разворачиваться. Многие подумали, что пилот бросит горящий самолет на корабль. Но или у него это не получилось, или самолет был уже неуправляемым: «Хейнкель», снижаясь, прошел над полубаком и упал в воду с правого борта. Две торпеды, сброшенные торпедоносцем, прошли вдоль левого борта крейсера, их пенные фосфоресцирующие следы были отчетливо видны с мостика – настолько близко они прошли от борта»[106]106
  Петров Б.Ф. В боях и походах. С. 223.


[Закрыть].

Однако все время везти и без того везучему «Молотову» не могло. В 1.25 слева и справа появились еще два торпедоносца. Наибольшую опасность представлял «Хейнкель», заходивший на цель с правого борта. Он шел перпендикулярным курсом, быстро среагировав на начавшийся поворот крейсера налево. И в конце концов Не-111 сбросил торпеды почти у самого борта. Наблюдателям на корме даже показалось, что они упадут прямо на палубу. А затем воду осветила яркая вспышка и раздался мощный взрыв.

«В 1.27 находившиеся на мостике ощутили сильный удар по корпусу, – пишет Петров. – Корму подбросило, крейсер повалился на правый борт, а затем на левый, стал терять ход. Корма сильно вибрировала, вибрация распространялась на весь корпус». Потом в средней части корабля раздался еще один удар, корабль остановился, и внутри его погас свет. После этого лежащий в дрейфе «Молотов» атаковало еще несколько торпедоносцев и катеров, однако все выпущенные ими торпеды прошли перед носом. По всей вероятности, летчики и итальянские моряки думали, что корабль, отстреливавшийся из всех стволов, имеет ход.

«Поднявшийся на мостик командир БЧ-5 доложил Басистому и Романову, что в корму крейсера попала торпеда, – продолжал Петров. – Корма оторвана на протяжении 10–12 метров. Корабль лишился руля. Сильно поврежден правый винт и гребной вал. Правая машина может дать только самые малые обороты – 30–50 в минуту. При увеличении оборотов возникает опасная вибрация. Левый же винт почти не поврежден и может давать обороты самого полного хода. Обшивка по левому борту в месте взрыва загнулась влево и образовала как бы руль, положенный лево на борт…

Механик был прав. Когда разобрались с состоянием машин и котлов и дали передний ход, корабль резко покатился влево. Без руля удержать корабль на прямом курсе можно только машинами, регулируя их обороты. Басистый поручил мне и старпому Домнину установить, сколько оборотов нужно давать каждой машине, чтобы корабль шел прямо. В конце концов мы разобрались: левая машина должна работать на полных оборотах на передний ход, а правая – на самых малых задним. К счастью, машины смогли дать то, что требовалось. Если бы обшивку загнуло при взрыве чуть больше или был бы поврежден левый винт, крейсер не смог бы идти прямым курсом»[107]107
  Петров Б.Ф. В боях и походах. С. 224–225.


[Закрыть].

В результате «Молотову» удалось утром дойти до Новороссийска. На подходе к базе крейсер еще раз атаковали четыре торпедоносца. Две сброшенные ими торпеды прошли в 100 метрах за кормой. При этом, когда один из «Хейнкелей» стал заходить в атаку, лоб в лоб на него ринулась летающая лодка МБР-2. При этом экипаж стрелял в торпедоносец из сигнальной ракетницы! В итоге пилот торпедоносца вынужден был отвернуть[108]108
  При взрыве торпеды погибло 18 матросов «Молотова». При этом удалось обнаружить тела только четверых из них. Последних похоронили в море вечером 2 августа.


[Закрыть].

Впрочем, оставаться в Новороссийске, памятуя налет месячной давности, было опасно, поэтому уже вечером 2 августа «Молотов» своим ходом в сопровождении эсминцев ушел дальше на юго-восток. Через сутки, в 21.40 3 августа, крейсер бросил якоря на внешнем рейде Поти[109]109
  Впоследствии «Молотов» поставили в док, где ему присоединили корму от недостроенного крейсера «Фрунзе». В боевых действиях он больше не участвовал.


[Закрыть].

Как выяснилось, повреждение крейсера «Молотов» оказалось, во-первых, последней операцией 6-й эскадрильи KG26 на Черном море с использованием торпед, во-вторых, последним успехом Авиационного командования «Зюд» оберста Вилда.