Текст книги "Русский рулет, или Книга малых форм. Игры в парадигмы (сборник)"

НАШ КАФЕДРАЛЬНЫЙ ЗАБОР

На меня ужасно обижена родственница – тетя моей жены. Дело в том, что к участку в садоводстве, где у тети картошка и старый сарай, я прикупил два соседних, но ничего с ними не делаю. Однако тетя злится не оттого, что я не построил дом, а оттого, что не обнес участки забором.

У всех соседей замечательные глухие заборы: у кого – бетонные, у кого – деревянные, есть также из гофрированного железа. Когда первый речь пошла о заборе, я думал, что тетя шутит, особенно, когда выяснилась цена вопроса – шабашники-гастарбайтеры были готовы, по словам тети, обнести ее картошку забором за 160 тысяч рублей. Я спрашивал, для чего нужен забор, смеялся над аргументами, что для защиты от больных бешенством лис и шастающих в зимнее время по садоводству бомжей, но тетя лишь поджимала губы в ответ. Я говорил, что глупо – жить рядом с озером и сосновым лесом и отгораживаться от всего. И что в Финляндии, например, я заборов ни разу не видел.

Но тетя была непреклонна. Заборы в садоводстве и правда – у всех, кроме нас. Вот, трехметровое бетонное чудовище отгородило от мира дачку военного моряка: из-за него видно только военно-морской флаг, который хозяин поднимает по утрам на флагштоке. Что же такого страшного у них там внутри происходит, если они так боятся это показать?

Впрочем, заборной страсти есть объяснение. Дело в том, что любой участок земли, на кого бы он ни был оформлен, принадлежит, по большому счету, природе. Ты как бы берешь у природы эту землю взаймы, и раз так – то твоя задача полученное как минимум не испортить.

Отсутствие забора или прозрачный забор-сетка как раз и демонстрируют твою ответственность. Все видят: да, ты все облагородил, улучшил, ни у кого не отнял, а, наоборот, добавил в общеприродный котел.

А вот если ты живешь только для себя, а на остальных тебе наплевать, и ты тащишься оттого, что у тебя во дворе черный джип и на полную громкость радио «Шансон» – то, когда, понятное дело, забор тебе абсолютно необходим.

2009

МОЙ ДРУГ КАК СРЕДНИЙ ЧЕЛОВЕК

У моего друга детства бизнес в одном из среднероссийских городов. Бизнес тоже средний: автопродажи и автосервис. Начал он его лет 15 назад, шел шаг за шагом, и эта цепочка шагов – настоящая российская история новейшего времени.

Он торговал сначала «Волгами», а когда ГАЗ остановил конвейер с легковушками, переключился на «Газели». На волне нефтеторговостроительного бума «Газели» шли на «ура», он построил автосервис на 17 постов, к «Газелям» прибавил китайский автопром, и, наконец, из однокомнатной хрущобы перебрался в квартиру в новом доме с двумя спальнями, родил второго ребенка, а также съездил в Турцию и в Египет.

Пару лет назад у него стало пробуксовывать с оформлением земли в собственность, проверяющие стали наседать, так что однажды, во время отпуска, схватив детишек в охапку, он вынужден был лететь назад на работу, чтобы ее не лишиться. Цена вопроса была 10 миллионов российских рублей – что, по его словам, является средним размером взятки для его бизнеса в его городе. Он влез в долги, но деньги кому надо поднес и получил подпись на документе.

После чего грянул кризис, и цена всей его земли, за которую он так отчаянно бился, и всех его производственных корпусов, стала меньше, чем цена его квартиры. Продажи упали на 75 процентов. Он уволил 40 из 80 человек. Китайскими машинами торговать перестал: спрос на них исчез вообще.

– Почему, – спрашиваю я его, – их в кризис перестали брать? Они же дешевые? Объясни, а?

– Ну, это я как раз просто. «Газели» понемножечку покупают, потому что они для бизнеса, а китайцев не берут, потому что для развлечения. Но ты мне другое скажи! Почему нас так ненавидят местные жители, которые в грязи живут и мусор прямо на дорогу выбрасывают? И ничего другого не хотят! Мы им мусорные баки поставили, так они перед баками кидают! За ночь они накидают, а утром наш дворник в бак переложит, так за это они нас еще больше ненавидят!

Но я в ответ молчу.

Потому что для риторических вопросов существуют лишь риторические ответы.

2009

ФЕДЕРАЛЬНОЕ КИДАЛОВО

Я краем уха услышал, что федеральная миграционная служба ускорит выдачу загранпаспортов – на платной, разумеется, основе – и сразу же встрепенулся.

Дело в том, что меня недавно кинули: причем так, как кидали только в 90-х.

Мне нужен был новый загранпаспорт.

Федеральная миграционная служба готова мне была его выдать, однако на двух условиях. Первое: я должен был ждать в очередях. Второе условие: я должен был ждать целый месяц.

Мне это никак не годились, и я обратился в фирму, которая обещала сделать паспорт без очередей, за две недели и за три с половиной тысячи рублей. Фирма, если кому интересно, называется по одним документам «Олимп», по другим – «Территория права» и химичит себе в петербургском дворе-колодце на 1-й Советской улице, а деньги от вас там получают выдающегося обаяния гадины, про которых наивный человек думает, что они потрясающего обаяния девушки.

И все. Фирма для вас не сделает ничего. Вы для гадин с момента передачи денег не существуете. И вы – как и я – будете терять время, а вместе со временем – надежды провести отпуск там, где вы хотели. И поклявшись гадин убить (не убьете) вы обреченно пойдете на поклон к государству в ФМС, и отстоите два часа в очереди за талоном, а потом еще час в очереди по талону, а через месяц отстоите очередь за паспортом, и вам скажут, что он еще не готов, и снова встанете в очередь.

А теперь скажите: какие, по-вашему, я должен испытывать чувства, узнав, что скоро на коммерческой основе миграционная служба будет выдавать паспорта за пару дней и безо всяких проблем?

По-вашему, радости? А я вот испытываю – гадливости.

Потому что в Германии ее гражданам паспорт выдают ровно за день. В Великобритании – за три дня, причем заявления принимаются по почте. А в России благодеянием считается подачка, кинутая за твои же деньги, чтобы российское государство освободило тебя от им же организованных мучений. И в этом, кстати, сущность нашей государственности.

Так что, надеюсь, вы понимаете, почему я провожу свой отпуск исключительно за границей.

2009

ТОВАРИЩ СТАЛИН КАК КЛЮЧ К ВЕЧНОСТИ

Недавно я просмотрел, а точнее, прослушал в пол-уха дискуссию о Сталине, случившуюся на НТВ. Сталину исполнилось 130. Зюганов против Парфенова. Возможно, вы сами были в числе телезрителей.

Я российское телевидение вообще если и смотрю, то вполглаза, а если и слушаю, то в пол-уха – хотя бы потому, что все известно. В упомянутой дискуссии заранее было ясно, что сталинисты скажут, что Сталин принял страну с сохой, а оставил с водородной бомбой, и что он выиграл войну. Антисталинисты же закричат, что Сталин угробил миллионы людей. Затем сталинисты скажут, что ошибки были, но Сталин их исправил. Потом антисталинисты снова повторят про миллионы трупов. Далее наступает, как правило, момент, когда старичок-ветеран, позвякивающий, как елка игрушками, орденами, скажет, что он сидел в 37-м в лагерях, а в 41-м в окружении, а в 46-м снова в лагерях, и что он жрал всю жизнь лебеду, и что потерял всех друзей и родных, – а сказав это, просипит из последних сил: «Товарищ Сталин был гений! СССР был величайшей страной!»

Стоп. Потому что этот персонаж – из числа тех, кого Сталин бил, но кто под кнутом рыдал от счастья – мне интересен. Сам Сталин интересен меньше, он для меня примерно как Хаммурапи или Батый, но что такого он сумел дать людям холопского звания, которым чем сильней наказания, тем милей господа?

Мне кажется – идею бессмертия. Во фразе «слуга государев», и даже во фразе «холоп государев» слово «государев» – главное. Для русско-советского общества государь есть помазанник божий, а государство – синоним вечности. Если вечность тебя бьет, значит, она существует, и вообще велик бог не любящий, но карающий. Отнять у таких людей Сталина – значит отнять государство, а отнять государство – значит, отнять надежду на вечную жизнь. А это для них страшнее, чем физически погибнуть.

По этой причине бороться со Сталиным посредством перечисления его злодеяний бессмысленно. Это как отвергать Бога на основании того, что допускает ужасы. Бороться со Сталиным вообще не нужно, пока бессмертию коллективному нельзя противопоставить бессмертие индивидуальное, которое достигается созданием того, что остается жить после твоей смерти, будь то вишневый сад или пьеса «Вишневый сад». А для этого нужно не жить в стае, а наоборот, из нее уходить, постепенно превращаясь из обезьяны в человека.

2009

УРОКИ ФРАНЦУЗСКОГО

Наши дети дискриминированы по отношению к взрослым там, где они проводят больше всего времени – в школе. Дискриминированы тем, как организована их учеба.

Моя 11-летняя племянница учит французский язык.

В ее гимназии он факультативный, она учит его третий год, и третий год моя сестра за этот факультатив доплачивает.

Я же учу французский меньше года, и для меня это тоже факультатив, и тоже за деньги.

И вот я встречаюсь с племянницей и спрашиваю, как ее успехи. И она отвечает, что, выучила все 13 неправильных глаголов, которые образуют прошедшее сложное время посредством глагола «быть», а не «иметь», и в доказательство без запинки их перечисляет.

Я потрясен. Даже моя французская преподавательница не в состоянии перечислить все 13 глаголов-исключений с первой попытки. И нам их она советовала не зазубривать, а запоминать, используя схему-картинку, иллюстрирующую жизнь от рождения до смерти.

«А что вы делаете на ваших уроках?» – спрашиваю я племянницу уже по-французски, но она смеется в ответ тем смехом, каким дети смеются всегда, когда слышат непонятные слова. Я задаю еще несколько вопросов по-французски – самых простых, но она снова смеется. «Я не понимаю, – говорит она по-русски, – мы это не проходили».

Я начинаю выяснять, чем же они на уроках занимаются. Вот вы, спрашиваю, французские песни на уроках поете? Пьесы ставите? Диски слушаете? Кино смотрите? Разрезаете детективный текст на кусочки, а потом складываете паззл?

Она смеется: нет, нет и нет. Мы учимся.

Я в шоке. Потому что на курсах французского, где занимаются взрослые люди, вроде меня, половина времени приходится на игры. Это дело называется английским словом «инфотейнмент» – информировать, развлекая. Современные глянцевые журналы устроены по принципу инфотейнмента. Телевидение, радио, интернет – тоже. Иначе взрослый человек платить за журналы и курсы не будет.

А дети в школах, получается, обязаны зубрить. А зубрежка ведет известно к чему – к неспособности применять зазубренное в жизни.

Я через три месяца занятий стал во Франции общаться исключительно по-французски. У моей племянницы на это шансов мало даже после 10 лет обучения.

Дети не могут сменить школу, учителя, учебник. В школе естественным образом отсутствует конкурентная среда. И вдобавок дети лишены права на развлечение. Они в этом смысле дискриминированы по отношению к взрослым.

Поэтому, когда дети вырастут, они оторвутся по полной. В том числе, возможно, и на собственных детях.

2010

С ШИРОКО ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ

Я очень люблю научпоп. То есть не документалистику в целом, где и мемуары, и словари, и публицистика, – а этот подвид литературы. Он как внутривенная инъекция – ты болел, и вдруг мгновенное облегчение, и прозревший мозг начинает понимать, как устроен человек, планета, Вселенная.

Первый раз я подсел на иглу научпопа в конце 90-х. Мой друг, инвестбанкир из J.P.Morgan, прислал брошюрку Джона Перри Барлоу, она называлась Cybernomics, «Киберномика». Автор там задавался очень простыми вопросами: а что производит нынешняя экономика и чем она отличается от классической? Вот, скажем, раньше у тебя было стадо в 100 коров, и если 10 коров угоняли, ты становился на 10 процентов беднее. А сейчас ты выкладываешь на сайт статью, или лекцию, или программу, их скачивают 100 человек – что это значит? Сколько продукта ты произвел? Стал ли ты богаче, если программу скачали миллион человек, а не сто? А если стал, то монетизируется ли успех?

Брошюрка Барлоу взорвала Уолл-стрит, ее обсуждали все. Самые недалекие объявили автора борцом с копирайтом, самые продвинутые увидели, что информационная экономика, по мысли Барлоу, начинает копировать жизнь как таковую.

Вы никогда не слышали про Барлоу и не читали «Киберномику»? Не расстраивайтесь. С высокой степени вероятности, вы не слышали также и про Самюэля Хантингтона, чья книжка «Стычки цивилизаций» взорвала уже не экономический, а политический Олимп, потому что Хантингтон говорил о том, что на смену двухполярному миру – свобода против коммунизма – приходит мир многоцивилизационный, и описал современные 9 цивилизаций.

Полагаю, если вам не известен Хантингтон, вы не читали также дарвиниста Ричарда Докинза, что вам неизвестны «Пушки, микробы и сталь» Джареда Даймонда, вы не слышали про размазавшую по стене корпоративную экономику Наоми Кляйн и не читали историю Вселенной Стивена Хокинга. Говорю так уверенно, потому что эти книги, разошедшиеся миллионными тиражами в Европе и Америке, в России имеют тиражи в 3, 5, редко в 10 тысяч экземпляров. И среди создателей книг, меняющих мир, вы не найдете российских имен.

Может быть, российские авторы так слепы и немы, что у них нет великих идей или они не способны их выразить. А может быть, они знают, что их потенциальным читателям в России нужны сведения о скидках и ценах в ближайшем гипермаркете, а вовсе не сведения об устройстве Вселенной.

2010

ЧЕМПИОНЫ ПО КИДАНИЮ ПОНТОВ

Дико неудачное – для российской сборной – начало Олимпиады в Ванкувере заставило многих искать связь между медалями и состоянием спорта в России в целом. Зависимость есть, но не такая уж очевидная.

В принципе, в мире существуют две модели подготовки спортсменов высшего класса. Первая – китайско-советская, с вертикалью спортивной власти, когда все государство работает на будущих чемпионов: поддерживает спортивные школы и секции, проводит соревнования, загоняет спортсменов на сборы, следит за дисциплиной и так далее. При этом массовые занятия спортом в такой стране, – это вроде всеобщей воинской повинности, которую отбывают, хочешь не хочешь. Не случайно в СССР все было в порядке с олимпийским золотом, однако от уроков физкультуры было делом чести откосить.

Вторая модель – она, условно, общеевропейская. В ней спорт – частное дело, требующее частных средств, однако дело столь массовое и популярное, что неизбежно производит и тех, кто готов заниматься спортом высших достижений.

И ведь нельзя сказать, что вторая модель лучше первой. Напротив, если Политбюро ЦКПСС или пленум ЦК КПК посчитают, что необходимо в кратчайшие сроки пробиться в мировые лидеры хоть в бейсболе, хоть в керлинге – именно первая, вертикальная, модель это дело обеспечит, потому что под нее будет подогнан государственный ресурс, от централизованный медицины до централизованного строительства спортбаз. И спортивные успехи нынешнего Китая это подтверждают.

Проблема у советско-китайской модели одна. Когда государство ослабляет хватку, государственный спорт немедленно рушится. Потому что питательного массового спортивного бульона, когда заниматься спортом можно всем и можно всюду, попросту не существует. Как сказала однажды тренер Чайковская, в Америке едешь – и каждые три километра каток. А у нас подсчитайте сами. И в центре Лондона найти бассейн – пара пустяков, а у меня под окнами в центре Москвы третий год закрыт бассейн школы Олимпийского резерва. И в лишенной гор Финляндии 80 с лишним горнолыжных курортов, снабженных всеми прибамбасами для фристайла, а у нас под Питером, где населения как в Финляндии, их всего 7, и без прибамбасов, и катание на них вдвое дороже финского. И в Германии, Австрии, Франции спорт – это часть жизни и большая жизненная ценность, там какой-нибудь «Тур де Франс» смотрят все. А у нас горный велосипед боевого раскраса и такой же сноубордический костюм покупают, только чтобы все смотрели на них. Поэтому у нас развивается дорогой и недоступный спорт, а дешевый и доступный – вроде бега трусцой – в полном загоне.

Исправлять такое положение со спортом практически безнадежно.

Потому что для этого нужно исправить помешанную на деньгах и понтах жизнь.

2010

РАДИКАЛЬНЫЙ ИСЛАМ КАК ПУГАЮЩЕЕ ИРРАЦИОНАЛЬНОЕ

После терактов в московском метро мой коллега сказал: «Знаешь, с утра я мог думать только об этом, но к вечеру жил так, как будто ничего не случилось. Хотя сам езжу в метро. Ты думаешь, это привычка?»

Да, я думаю, что привычка. Привычка к стандартным реакциям на нестандартную, из ряда вон выходящую ситуацию. Меня самого к вечеру 29 марта не покидало ощущение, что я вновь в 1999-м, когда в Москве взрывали дома и подземные переходы. Зюганов все так же призывает ввести смертную казнь для террористов, что, видимо, должно испугать шахидок-смертниц. Якеменко (и даже неважно, который из двух) обвиняет в случившемся дерьмократов и либерастов. Ну, а силовики все так же клянутся найти и наказать, не снисходя до извинений, что они теракты не смогли предотвратить.

Дежавю.

Только 10 лет назад все воспринималось свежее. Так что сегодня меня интересует одно: психология террористов. Чего добиваются? Почему с такою легкостью идут на смерть? Или не с легкостью? Является ли для них смерть через уничтожение врагов, кяфиров, тем же переходом бессмертие, что и смерть за Сталина, логика которой препарирована Тереховым в романе «Каменный мост»?

Чтобы что-то чему-то противопоставить, нужно знать, чему противостоишь. Однако смутная, тяжелая, свинцовая, непонятная сила «радикального ислама» такова, что отшвыривает даже меня. То есть я понимаю, что у запрета «предоставлять слово террористам» есть две составляющие, а не одна.

Первая – это идиотизм убеждения, что раз запрещено, то, следовательно, не существует.

Вторая – жуткое, природное, нутряное ощущение заведомого проигрыша нашей системы ценностей (во многом материальных) системе чужих убеждений: если предоставить слово радикальному исламу – под его знамена перейдут все войска. Культура вещей вообще слабее культуры идей.

Кстати, нынешняя Европа сильнее нынешней России именно тем, что там больше идеального и меньше материального: может, оттого там радикальным исламистам и дают порой слово. В Лондоне довольно долго вещал аятолла Абу Хамза по прозвищу «Мулла Ненависть», – пока в 2006-м ему не дали последнее слово перед посадкой на 7 лет.

И все же я хочу понять идеологию и психологии той, пугающей, страшной для меня стороны, и считаю запрет на нее столь же вредным для понимания реальной картины мира, как, скажем, и запрет «Майн кампф». Нельзя противостоять нацизму, фашизму, сталинизму, вообще любому убийственному радикализму, не зная фундамента, на котором они стоят.

Впрочем, если подключить интернет, кое-что найдется. Например, интервью в «Огоньке» Натальи Евлаповой, адвоката Заремы Мужахоевой, – той Заремы, что когда-то шла взрывать кафе «Имбирь» не Тверской, не взорвала и получила 20 лет срока. Наталья, например, объясняла, что чеченская женщина только тогда обретает равные права с чеченским мужчиной, когда решается пойти в шахидки.

И хотя это не первоисточник, а просто источник, я бы на вашем месте в него заглянул.

2010

КАК ЛЕЧИТЬ ПОТЕРЮ ПАМЯТИ

Особенностью российского национального характера является специфическое отношение к истории. Специфика в том, что история не является не ценностью, а, скорее, листом черновика, в который в любой момент можно внести изменения.

Тема еще ждет своего исследователя: я, например, убежден, что у этого психологического феномена есть свои материальные причины. Ну, например, обилие в России лесов: у нас всегда для строительства использовалось легкое в обработке, но недолговечное дерево. В центральной Европе леса повырубили ради пашен уже в Средние века, а потому для строительства использовали камень. Согласитесь, в каменную летопись внести исправления труднее, чем в деревянную, допускающую полные переписывания.

Или структура языка с единственным прошедшим временем в двух видах. У французов, например, пять прошедших времен, включая ближайшее прошедшее.

Но, как бы то ни было, история у нас в стране не ценится. Ведь высшая ценность – это то, что невозможно изменить или повторить. А чего ценить историю, если ее можно гнуть и так и эдак, то гордиться тем, что ты Рюрикович, то объявлять Рюрика буржуазной пропагандой? Впрочем, я сейчас не об этом, а о следствиях из этого. Если история не слишком ценна, она оставляет после себя не слишком много следов. Я, например, долгое время считал, что у нас мал рынок антиквариата из-за войн да революций, а теперь понимаю, что не поэтому. Во Франции революций было больше, но антиквары занимают пол-Парижа. Более того, у нас антиквариатом не считаются вещи недавно закончившейся эпохи – горбачевской или брежневской. Они просто выбрасываются на помойку.

Меня это очень печалит.

Я вернулся только что из Владивостока, где часа полтора провел в местном музее, разглядывая виды бухты Золотой Рог эпохи ар нуво – да фото с трупами расстрелянных участников белочешского восстания.

Но снимков советской эпохи, когда на Тихом океане стоял флот, морские офицеры были белой костью, матросы в увольнительных на берегу бескозырки несли, как подарки, а будущий драматург Гришковец ел на острове Русский собаку, – я там и близко не нашел.

Какие лица тогда были? Какие наряды? Каким взглядом – насмешливым, должно быть, – смотрела на фотографа дочка комфлота, которая наверняка ведь не знала слова «нельзя»?

В общем, берегите советские вещи и снимки. Вы себе не представляете, насколько – и отнюдь не в советских рублях с Ильичом – они ценны.

2010