Текст книги "Отмеченный сигилом"

Глава 5

В подвал регулярно скатывались фривольно одетые служанки, хотя скорее раздетые, со взмыленными личиками и одуревшими от настурции глазами. Девицы торопливо подбегали к бочкам, наполняли кувшины резко пахнущим пенящимся пойлом и, не замечая ничего вокруг, громко стуча босыми пятками, убегали обратно в преисподнюю. Там их уже встречали одобрительным ревом и шлепками по пухлым местам.

Шальная гульба достигла апогея как раз к полуночи. Несколько раз наверху уличали шулерство и затевали шумную поножовщину с денежными претензиями. Истошно взвизгнула и замолчала лютня, попав в руки одного из пьяных ватажников. Иногда где-то еще выше, видимо, на втором этаже питейной, ненатурально охала девица, требуя продолжения и честно отрабатывая деньги клиентов. Пролитое пиво стекало со столов и, смешиваясь с кровью, просачивалось розовыми каплями сквозь щели в половицах.

Наконец, когда от не стихающего ни на мгновенье гула у негоцианта начало ломить череп, скрипучий голос громко запросил у трактирщика стакан воды. В питейной на секунду воцарилась тишина, а затем грянул взрыв смеха и истеричного визга. Следом понеслись шуточки по поводу необычного заказа.

Но громко хлопнула тяжелая дверь, породив волну свежего уличного воздуха, и крикуны подозрительно быстро притихли. Послышались возня, звук отодвигаемых лавок, удары допиваемых кружек о столешницу и как итог – многочисленные торопливые шаги в сторону выхода.

Едва в зале стало поспокойнее, как по лестнице в подвал скатился пузатый лысеющий трактирщик с широкими глиняными кружками в руках. Активно двигая ляжками, пузан подскочил к старой бочке, стоящей в отдалении, из которой еще не наливала ни одна служанка, и трясущимися руками принялся наполнять тару.

Наверху властный голос, судя по всему привыкший к неукоснительному послушанию, приказал кому-то:

– От трактира все вон, если увижу твоих прощелыг рядом – пятки до костей сожгу! Смотри, головой отвечаешь. Снимай патрули и отправляйся с людьми к Лохматой башне. Через пару часов и мы с Кежем подойдем, как дела здесь кончим. Надо будет наведаться к одному толстосуму, что к просьбам уважаемых людей глух. Уяснил? – Неожиданно голос неизвестного гостя слегка оттаял: – Клио, старина! Не привык видеть тебя в этой дыре! Решил напоследок девкам пупки своей бородой пощекотать? – Послышался смех. – Останься, мне нужно будет переговорить с тобой… – И голос вновь поменял тональность, теперь он звучал весьма истерично: – Гильмеро! Старый хрыч! Долго мне еще ждать?!

– Уже бегу, ваша светлость! – робко и подобострастно, но достаточно громко, чтобы быть услышанным, отозвался пузан.

Внимательно проверив уровень жидкости в кружках, трактирщик, громко пыхтя от усердия, кинулся наверх. Люк за ним с грохотом захлопнулся, и наступила тишина. Подав отряду знак оставаться на местах, джарах взлетел по ступеням и попытался рассмотреть происходящее в питейной через щели в полу.

«Дохлый Костеед» оказался почти пуст и так же вонюч, как монастырская ночлежка после восхода солнца. Но, похоже, новоприбывшие чувствовали себя здесь вполне комфортно. Четверка бойцов атамана маялась у входной двери, еще трое перегородили вход на кухню, согнав в нее служанок, чтобы те не мешали важным переговорам. За длинным центральным столом джараху удалось разглядеть четверых.

Один из них, бородатый дядя с наглым лицом орехового цвета, по-хозяйски развалясь, распробовал поданный трактирщиком напиток, облизывая покрытые пеной губы. Второй, его полная противоположность, подтянутый лысый мужик с квадратным татуированным подбородком, напоминающий уездного палача, настороженно зыркал по сторонам и ковырялся в зубах кончиком небольшого такого ножичка, длиной от кончика пальца до локтя. Их оппоненты, весьма знакомого Лаену вида, жались друг к дружке напротив и выглядели так, будто желали поскорее убраться из питейной.

– Ну? – стукнув кружкой о столешницу, строго спросил дядя, который, несомненно, и являлся тем самым обещанным атаманом.

– Т-так вот, г-господин Трустино, – неуверенно начал один из ловчих, – как я уже передавал через вашего человека, самострелы – настоящего качества…

– Докажи! Или предлагаешь на слово тебе верить?!

– Да, конечно, господин атаман, как пожелаете, – отозвался второй ловчий и, кося глазом на телохранителя Трустино, аккуратно вытащил из-под стола замотанный в тряпку продолговатый предмет.

– Кеж! – потребовал Трустино, и сцепил пальцы в замок.

Татуированный не торопясь взял в руки самострел, придирчиво осмотрел конструкцию и, особо не напрягаясь, зарядил его лежащим рядом болтом. Вопросительно повернул голову в сторону атамана.

– Гильмеро! Тащи сюда свой жирный зад! – приказал тот.

Трактирщик выкатился из кухни и с перепугу бухнулся на колени, да так и пополз к атаману, выставив вверх обозначенную часть тела.

– Не губи, кормилец! Верой и правдой я завсегда! Это последняя партия из Заозерья такая водянистая пришла! Я ему толкую, ведь как можно-то?! Все верну, ей-богу, дайте сроку…

– Да? – Атаман изогнул бровь и принюхался к кружке. – Вот ведь как! Неожиданно… а мне по нраву пришлось.

– Вот как?.. – в свою очередь неприятно удивился трактирщик и пролепетал: – А я думал, ваша светлость вином недовольны…

– Получается, ты прав, Гильмеро, недоволен я. Бодягу принес и думал, не прочувствую? Значит, за то, что господина своего обмануть пытался, впредь на четверть больше положенного платить за охрану будешь. Я сказал.

– Как изволите, ваша светлость, – упавшим голосом согласился хозяин питейной и поднялся на ноги. – Разрешите удалиться?

– Погоди… Я тебя зачем кликал-то?.. А, точно, веди-ка сюда своего костееда! Проверим, стоит ли этот самострел запрошенных за него лир!

– Но… господин… как можно! – вновь заплакал толстяк в фартуке. – Символ заведения все-таки, любимец всех завсегдатаев. К тому же, ваша светлость, кто тогда будет кушать ваших врагов?

Атаман задумался и забарабанил по столу пальцами. Затем согласно качнул подбородком:

– А ведь ты прав, Гильмеро! Сколько тайн я услышал благодаря твоей твари – не счесть просто! Да старый падальщик буквально в моей ватаге состоит! А ведь нельзя так поступать со своими, так ведь, Кеж?

Ватажники одобрительно загомонили, а телохранитель Трустино хриплым голосом подтвердил:

– Истину молвите, господин Трустино… – и направил ложе арбалета на одного из ловчих.

Выстрел вышел несколько смазанным, под углом, поэтому болт вошел несчастному точно в глазницу и раскурочил затылок. Обезображенное тело посмертно икнуло, вздрогнуло плечами и рухнуло с лавки навзничь, наделав немало шума. Его напарник отпрянул, хотел вскочить, но было заметно, что его ноги перестали слушаться хозяина.

– Не спеши, – строго приказал ловчему Кеж, откладывая самострел в сторону. – У его светлости к тебе есть пара вопросов. С его позволения, я их задам. Первый – где остальные девять самострелов? И второй – где вы их взяли?

– Ты только не спеши, подумай, вина вот выпей. – Протянув руку, Трустино хлопнул по плечу ловчего, у которого цвет лица совпадал с беленным известью потолком. – Впрочем, на второй вопрос можешь не отвечать, я и так знаю, чьи это самострелы. Точнее, кто заплатил за них. Экая же удача мне выпала! Будет чем нашего графа порадовать. Только ты подумай хорошо да не ошибись смотри. Неправильные ответы мы будем считать буквально по твоим пальцам! – Бородач посчитал шутку удачной и громко хохотнул, повернувшись к стоящему по стойке смирно трактирщику. – Гильмеро! У меня появилась идея – тащи сюда свою тварь! Похоже, у нас есть для нее хороший корм!

– Стойте!!! Подождите!.. – пронзительно закричал ловчий. Лаен узнал его – тот самый, что активнее всех наговаривал на своего покойного начальника. – Самострелы тут, неподалеку, буквально в двух шагах…

– Кеж!

– Да, господин Трустино.

– Этот прощелыга, возомнивший себя торговцем, утомляет меня.

Татуированный с грацией мангуста вскочил на стол и прыгнул на плечи подвывающему от страха парню, прижав того к лавке. Лаену крайне не понравилась прыть мужика, слишком резвый. Ловчий пытался сопротивляться, но тщетно – через пару секунд его рука оказалась вытянута до локтя за край столешницы. Появившиеся в поле зрения атаманские битюги подвели костееда, удерживая гибкое мускулистое тело твари кожаными петлями. Раздалось довольное урчание, а через мгновение – страшный крик.

Ловчий еще долго жевал собственную куртку у ключицы, превозмогая боль, поскуливал и размазывал по лицу слезы здоровой рукой, пока Кеж самолично перетягивал жгутом культю. Трустино, скалясь щербатым ртом, радостно комментировал процесс:

– Не зря ты, Кеж, в обитель Мальки постоянно ходишь. Вона как навострился кровь останавливать. Никак дохтором стать решил? А? – Атаман залился смехом. Следом подхалимисто принялись подхихикивать остальные ватажники, впрочем стараясь делать это украдкой, чтобы не привлечь внимания татуированного.

Не дождавшись реакции своего телохранителя, Трустино вновь обратился к кусающему губы ловчему:

– Понял теперь, почему так вышло? Это, как бы тебе сказать… аванс. Ты ведь в торгаши решил податься? Вот и начинай усваивать новые понятия. Конечно, ты совсем другой аванс ожидал, но запомни наперед – не всегда наши ожидания соответствуют действительности. Не всегда! – с удовольствием повторил атаман, потирая руки и находясь в приподнятом настроении от собственной удали. – А теперь хорошо подумай и ответь на мой вопрос правильно, чтобы зазря не раскармливать эту животину! – Бородач ткнул в сторону окровавленной пасти костееда, который, ожидая добавки, вкруговую облизывался всеми своими языками.

– Побойся Воритара, твоя светлость!.. – раздался слабый и неуверенный голос Клио. – Зачем творишь беззаконие? Что плохого тебе сделал этот человек?

– Помолчи, старик. И возьми за правило не вмешиваться в чужие дела. Дольше проживешь. А если вякнуть кому надумаешь – сгною в той же самой норе, где ты и доживаешь свои деньки. Да и кто меня попрекает? Сосланный в нашу дыру церковник, который собственноручно чекрыжит языки своим пыльникам? – вновь расхохотался атаман.

Пока атаман Трустино развлекался, Лаен лихорадочно размышлял. Ловчий уже проговорился, что самострелы где-то совсем рядом, и, судя по всему, был готов назвать конкретное место. Даже сообразив, где оно находится, караванщики вряд ли успеют их забрать до того, как там окажутся ватажники атамана.

«Разрисованный представляет опасность! – В голосе Марты чувствовались напряжение и тревога. – В нем есть частичка тени нашей Матери».

«Как это?.. – не понял негоциант. – Он тоже из детей Мальки?»

«Маловероятно… Впрочем, не знаю, слишком много темных сплетений. Но хрыч точно связан с Шуйтаром не хуже тебя. Опасайся его».

Неожиданное заявление целительницы не обескуражило джараха, а наоборот, помогло принять решение. Вопрос нужно решать немедленно, пока промеж ватажников и караванщиков присутствует хотя бы какой-никакой паритет сил. А там – будь что будет!

«Не хочешь смотреть, как с парня вашего будут кожу лоскутами сдирать? – осведомилась целительница, догадавшись о задумке джараха. – Слабак! Будь моя воля – я бы все билеты в первом ряду выкупила».

«Не наш он – с того момента, как на убийство и воровство подписался. И да, ты права, не приучен я наслаждаться подобным зрелищем».

Призывно махнув отряду рукой, Лаен плечом ударил люк и появился в трактире, будто ведьмовская каллирка из материнской норы. В зале повисла гробовая тишина, лишь костеед радостно оживился пополнению и мелко затрещал хвостовыми пластинами.

Крутанув по сторонам головой, негоциант с удовлетворением подтвердил первичную рекогносцировку. Четверка ватажников, разинув рты, пялилась на него от входных дверей. Еще трое маялись на кухне, зажимая в углу служанок и особо не обращая внимания на то, что происходило в зале. Занятые делом, парни вроде как даже не заметили его появления. Последняя пара безоружных мордоворотов в углу, судя по клейменым лбам – рабов, удерживали ремнями костееда. Итого, девять противников, не считая главаря и татуированного Кежа.

Атаман Трустино замер с кружкой в руках, не донеся ее до рта. Его телохранитель приподнял было самострел, но тут же опустил, недовольно посмотрев на пустое ложе. Трактирщик, поскуливая, пытался забиться под стойку. Клио осуждающе глядел на негоцианта, понимая, что для него все тоже пошло не по плану.

– Что?! – Кружка в руках атамана пришла в движение, и тягучая будто кровь жидкость оросила его бороду. – Кто такой?.. Кеж?! Кеж!!!

Телохранитель Трустино поднялся было навстречу джараху, но тут из подвала начали выскакивать остальные караванщики, и татуированному пришлось умерить свою прыть. При появлении преподобного Трустино чему-то усмехнулся и спокойно откинулся на спинку скамьи.

– Засада, значит? Покушение! А ведь я давно подозревал, что атаман Райтен, пес шелудивый, с Собором сношается, прямо за спиной отца нашего, Дейрио. Ничего, вот убийц, им подосланных, приговорю – и к нему самому дорожку через их языки найду! Ватага! Взять чужаков!

– Рыба! Твои – что у дверей! – приказал Лаен, но больше ничего не успел, так как проклятый телохранитель Трустино каким-то сверхъестественным чутьем угадал в нем своего основного противника и, усмехаясь, кинулся навстречу, сжимая тесак, напоминающий мясницкий разделочный нож…

Прочная сталь гудела и визжала, выводя куплеты смертельной песни. Клинок негоцианта недовольно огрызался звоном и сыпал искрами при невозможности пустить удар вскользь. С каждым финтом и пируэтом Лаен все больше понимал, что встретил достойного противника, ничуть не уступающего ему в ловкости.

Особенно сильно мешала одна деталь: по непонятной причине воздух вокруг рук телохранителя Трустино переливался молочным маревом, будто пар в бане, мешая и отвлекая внимание от смертоносного оружия противника. Устав от этого мельтешения, джарах отбил очередной выпад и, изловчившись, сильно пнул татуированного в грудь.

Не ожидая подобного, тот инстинктивно свел руки перед собой и шагнул назад, разрывая дистанцию. Прямо в разверзнутый люк. Пытаясь сосчитать удары тела о ступени, джарах сиганул следом, сокрушаясь, что глупо потерял кучу времени с этим странным громилой, когда находящимся в меньшинстве караванщикам так требовалась его помощь.

Мягко спрыгнув на утоптанный земляной пол, джарах с досады помянул Шуйтар. Татуированный уже ждал его на свободном пятачке у бочек. «Палач» больше не усмехался и вообще выглядел сбитым с толку. При приближении джараха он вновь непонятным образом заклубил воздух вокруг своих рук и попытался нанести боковой удар, который оказался без труда парирован негоциантом.

Бойцы вновь закружили друг против друга, нанося пробные тычки. Неожиданно телохранитель Трустино отскочил назад, опустил клинок и недоумевающе воскликнул:

– Но как?! Почему ты видишь мое истинное оружие? Невероятно, но, скорее всего, мне попался настоящий имперский джарах!

Неожиданное заявление противника открыло для негоцианта истину. Теперь и он понимал, с кем свела его судьба в трущобах Пытлинок.

– А ты, стало быть, химера? – решил уточнить Лаен, но тут же усомнился: – Но разве такое возможно? Почему ты один, без напарника?

– Дурак! – злобно бросил татуированный. – С чего ты решил, что мне нужен напарник?

– Но как же… химеры всегда работают двойками.

– Прошли те времена, джарах. Наступила новая эра, эра Шуйтара и магии, тебе придется принять это, хочешь того или нет. Хотя вряд ли успеешь, мертвому ведь мозги совсем ни к чему! А я ведь сразу заметил, – похвалился он, – что на тебя не действуют мои иллюзии!

– Хорошо, что догадался, время сэкономим. Опусти оружие и сдавайся. – Негоциант решительно сделал шаг вперед, планируя ускорить развязку. Судя по крикам наверху, караванщикам там приходилось несладко.

– Ишь чего захотел! Все только начинается… – процедил татуированный. Неожиданно он закинул в рот какой-то небольшой предмет и принялся методично разжевывать его. Послышались легкий хлопок и скрежет стекла. Искривленные губы химеры окрасились кровью, а контуры татуировки на подбородке отчего-то подсветились лиловыми всполохами света. – Ты умрешь прямо сейчас, но успеешь узреть всю мощь Шуйтара!

– Как скажешь, – равнодушно согласился Лаен и бросился на врага. Вернее, попытался броситься, но не смог. Почувствовав прикосновение к лодыжке, негоциант опустил глаза и обмер. Его сапог плотно обхватывала полуистлевшая черная рука, нагло высунувшаяся из-под земли по самый локоть.

«Берегись!» – возглас Марты слился со свистом разрезаемого сталью воздуха.

В такие моменты джарах действовал на инстинктах. Выпростав ногу из сапога, он кое-как отбился от града ударов и отскочил к огромной бочке, планируя получить передышку. Не тут-то было! Очередная трупная пятерня крепко ухватила его через щель за плечо и прижала к пропахшим кислятиной доскам. Негоциант снова рванулся вперед, оставив в острых как бритва пальцах неведомой твари кусок накидки и буквально в последний момент успел уберечь шею от еще одного смертельного захвата. Покрытые землей и трупными пятнами пальцы щелкнули буквально у самого носа.

Нырнув под деревянный помост, джарах прополз пару ярдов по натекшим вонючим лужам и выбрался с другой стороны стены из бочек. Отскочив в дальний угол, он с опаской оглядел покрытые белым пористым грибком и паутиной стены, стараясь не приближаться к ним вплотную.

«Что это за магия, Марта?! С каких это пор химеры могут такое учинять?»

«Этот человек впустил в себя Шуйтар! Тебе не выстоять против него без моей помощи. Используй…»

Возникшая перед глазами фигура химеры не позволила расслышать конец фразы. С грохотом повалив стопку пустых пыльных ящиков, джарах попытался прошмыгнуть к лестнице, но лишь оставил в проклятых трупных пятернях и второй сапог. Мертвецы лезли отовсюду. Путь к выходу из подвала оказался отрезан. Лестница наверх трещала по швам, хлипкое дерево разлеталось щепками под судорожными рывками костлявых пальцев. Кружа меж рядов бочек в уходах от выпадов противника, негоциант понял, что его загоняют в угол.

Мертвяк разглядел его сквозь щели между ящиками для вина. Туловище джараха оказалось прижато к доскам так крепко, что не получалось сделать даже четверть вдоха. Мертвые кости пытались продавить живому ребра. Слыша за спиной сипение и рычание, полностью обездвиженный, Лаен ощущал себя жуком, которого из интереса придавили пальцем и пристально рассматривали. Жуку полагалось шевелить лапками и покорно ждать своей участи.

«…плеть! Лаен! Используй плеть!»

«Невелика подмога… – кое-как пробормотал джарах, дергая плечами. – Химера не настолько туп, чтобы подойти ко мне на расстояние удара…»

«Доставай же, упрямый ты баран!!!» – яростно приказала Марта, и Лаен послушался. А что еще было делать… Судя по приближающимся шагам, жить ему оставалось всего ничего, так что почему бы и не попробовать?..

Коснувшись рукояти, джарах внезапно испытал выворачивающий наизнанку спазм рядом с сигилом Пустоты. Жуткая боль копьем ударила в сердце, заставив его ухнуть в бездну, потом срикошетила в правую руку и окунула пальцы в расплавленный свинец. Упругие жгуты соскользнули с плеча, будто змеиные кольца. Негоциант не поверил своим глазам – они сжимались и разжимались без его участия! Пальцы джараха плавно тонули в тонко выделанной коже рукояти и, казалось, срастались с ней. Из многочисленных мелких трещинок оружия медленно сочилась гнойная чернота, будто его обмакнули в бочку с дегтем. Одна из капель случайно попала на руку мертвеца, и тот, взревев, втянул ее обратно в щель.

Не ожидав получить свободу, негоциант не успел сгруппировать ноющие мышцы и рухнул на колени, прижав к животу ожившее оружие. Послышались уверенные шаги, и перед глазами возникли ноги химеры. Ехидный голос насмешливо произнес:

– А я все-таки надеялся, что будет немного поинтереснее!.. – Вопреки браваде, в голосе татуированного слышалась усталость. Тем не менее гордость от победы над джарахом распирала его и требовала выхода. – Кончилось время вашего превосходства. Раньше ведь как было? Химеры вечно на вторых ролях… Служить софистам и зеркальным князьям, конечно, почетно, но ведь не так, как самому императору! А, джарах?

– Ты предал своего господина? – решил уточнить джарах, пытаясь выиграть время и собраться с силами. – Или атаман Трустино с помощью детей Мальки перелил в свои жилы благородную кровь?

– Этот червяк? – Татуированный рассмеялся. – Он мне такой же господин, как тебе тот боров-монах. На самом деле я служу Молочному Кузнецу, что правит Моровым лесом и его закопченной столицей… Ну как «служу»… контракт промеж нас. А предателями вроде как именно джарахов-то в народе и называют, разве нет? Кстати, забыл спросить, пока ты не сдох: на кого работаешь? Только не ври мне, что на местных атаманов… Хотя, может так статься, что ты в лесной столице тоже с тайным заданием?

– Зачем ты мне рассказываешь про себя?

– Так все равно же никто не узнает… – Химера пожал плечами и выгнул брови. – Я тебе мертвому язык вырву, на всякий случай, знаешь ли. Чтоб от переморта отличить совсем невозможно было.

– Где ты научился использовать магию Шуйтара? Эти мертвецы… так обычно действует трихина, одна из тварей живорезов. – Лаен знал, что у него есть шанс, поэтому интуитивно пытался узнать побольше об этой странной химере.

– А ты смышленый! – подивился химера. – И, похоже, ответов я не дождусь. Пора заканчивать и идти наверх, пока твои люди не вскрыли пузо атаману Трустино. Он мне еще нужен. Ну что, джарах? Ты готов сдохнуть во славу своего мертвого императора?

– Не сегодня, – ответил Лаен и попытался стегануть плетью снизу вверх, ориентируясь на ненавистный голос. Он понимал, что из такого положения удар выйдет недостаточно сильным, но надеялся хотя бы ошеломить противника.

Но сочившееся Шуйтаром оружие посчитало иначе. Уже во время замаха джарах понял, что ощущает его как продолжение собственной руки – разумное продолжение, которое угадывало намерения хозяина и слепо выполняло приказы. А еще он чувствовал чудовищную злобу, исходившую от твари, что вселилась в плеть. И она имела конкретную цель – сущность живореза, что сейчас напитывала химеру.

Тугой жгут распрямился с силой, скрученной из бычьих жил тетивы баллисты; мышцы самого джараха не играли здесь никакой роли. В ту же секунду на плечах татуированного прямо сквозь одежду начал прорастать хитин, но слишком поздно. Хрустящий треск ломающихся будто стекло пластин хитиновой брони мгновенно сменился чавкающим звуком рвущейся плоти. Ноги химеры рывком подлетели вверх и пропали из виду.

Ошарашенный джарах кое-как поднялся на ноги и попытался отбросить извивающуюся плеть в сторону… но не тут-то было. Она была им самим, либо же он являлся ее продолжением. Теперь он мог шевелить каждым ее хвостом, будто собственным пальцем, сделать его твердым и острым словно шип или с грацией паука свить даже самые невесомые санданирские нити…

Насчет грации он, конечно, поторопился. Первое же движение новой рукой вышло неловким до такой степени, что джарах едва не перебил себе ноги. Ожившая плеть оказалась достаточно тяжела, когда не понимала, чего от нее хотят, а он слишком взволнован и измотан, чтобы пытаться управлять ею.

«Убери это, Марта! – потребовал Лаен. – Я не могу нормально передвигаться…»

«Нет. Сначала проверь, что стало с проклятым химерой. Второго шанса он тебе не оставит!»

Негоциант подчинился. Волоча за собой пульсирующую сумраком руку и марая пол черной слизью, он обогнул ряд из бочек и увидел своего врага. Тот сидел на земле, прислонившись к стене, копался в собственных внутренностях и оттого выглядел не очень здорово.

– Вот так джарах!.. – скривился химера. – Ах ты чистоплюй… Как удачно прикинулся, подловил… ничего не скажешь. Давно погонщикам ведьм продался? Принцесске южной прислуживаешь аль кому из ее лейтенантов?

Лаен пропустил слова противника мимо ушей. Все его внимание оказалось сосредоточено на сигиле Пустоты, который бился и метался, как дикий рысак в стойле. Странно, но до этого момента знак никак не реагировал на химеру… Пытаясь унять боль, он неосознанно оперся на плеть, которая, выполняя приказ, обрела твердость походной трости.

Тем временем татуированный продолжал говорить, мусоля в руках осколки ребер. Негоциант заметил, что тот наращивает поверх них тонкий слой какой-то серой дряни.

– Ты тоже слышишь это? – поинтересовался Кеж, внимательно наблюдая за Лаеном. – Твой сигил, верно, трепещет и жжется…. впрочем, как и моя печать. Ты понимаешь, джарах, что это означает?

– Нет, – ровно ответил негоциант, интуитивно подозревая, что сейчас услышит нечто очень важное.

– Она идет к нам. Тварь Шуйтара. Прямо сюда.

– Что? Какая еще тварь?.. – Лаен на мгновение подумал, что химера теряет контроль над разумом. – Ты чего мне зубы заговариваешь?

– Эти… превращения… – Слова давались ему нелегко. – Словно маяк. Вспышка во тьме. А они сидят там и ждут… когда откроется дверь. – Последнее слово он выделил голосом. – Разве с тобой не случалось такого раньше – когда ты впервые впускал в себя сущность?..

У негоцианта перед глазами тут же пронесся вихрь образов, воспоминаний о засаде в каменоломне, где погиб Фект. Ведьма пришла на зов Марты, а потом… да, он помнил, что сразу почувствовал запах…

– Аромат обмоченного могильного праха и жженого шиповника, что используют монахи для своих костров. Своеобразный букет, ошибиться невозможно!.. – зашелся хриплым смехом химера. – Чувствуешь? Она идет за тобой. И за мной. Что будем делать, джарах?