Текст книги "Российский анархизм в XX веке"

Одним из направлений деятельности берлинского центра анархистской эмиграции становится организация помощи заключенным и ссыльным анархистам в России. В сентябре 1922 г. выходит воззвание «К пролетариату всех стран» за подписями П. Аршинова, А. Беркмана, В. Волина, Э. Гольдман, Г. Максимова, М. Мрачного, Р. Рокера, А. Сухи, А. Шапиро и Е. Ярчука. Они призвали рабочих и революционеров участвовать в кампании за освобождение из тюрем и концлагерей 17 анархистов-универсалистов, объявивших коллективную голодовку в тюрьме ВЧК в Москве, перед отправкой на этап²⁷¹⁹. В то же время был тайно получен Волиным от приехавшего в Берлин представителя ленинградских анархистов текст речи на суде анархиста Ф. Моченовского, изданный впоследствии в анархистской печати²⁷²⁰. Резолюцию о солидарности с преследуемыми в России анархистами и требование об их освобождении выдвинул учредительный конгресс МАТ в Берлине, среди организаторов и активных участников которого были российские анархо-синдикалисты. Также было принято решение о создании специальных организаций для проведения кампаний солидарности и оказания помощи российским товарищам, находящимся в ссылках и тюрьмах²⁷²¹.

Осенью 1923 г. совместно с левыми эсерами анархисты образовали «Совместный (объединенный) комитет защиты арестованных революционеров в Советской России», издававший свой бюллетень до 1926 г.²⁷²² В мае «Комитет защиты синдикализма» обратился с воззванием к товарищам по МАТ, призывая собирать материальную помощь для заключенных товарищей в России и организовывать кампанию протеста²⁷²³. В июне 1923 г. было издано общее заявление Берлинского «Комитета защиты заключенных русских революционеров», в состав которого входили ГРАГ, Заграничная делегация левых социалистов-революционеров и ССРМ, Русский комитет защиты анархо-синдикализма при МАТ, а также находившиеся в Германии представители Московского комитета помощи заключенным а России анархистам (А. Беркман, Э. Гольдман и С. Флешин). Они призывали образовывать в Европе и Америке «комитеты защиты и помощи русским революционерам», направлять запросы об их судьбе и письма протеста руководителям СССР. В 1923–1926 гг. эти организации развернули кампанию за освобождение арестованных в России анархистов И. Ахтырского, Ф. Гецци, Д. Когана и Е. Рубинчика, действуя при этом через Комитет защиты при МАТ, возглавляемый А. Беркманом²⁷²⁴. В 1924 г. Секретариат МАТ опубликовал список из 150 заключенных революционеров и направил воззвание «К организациям МАТ! К пролетариату всех стран!» с требованием освободить их до 1 мая 1924 г. В различных странах Европы и Америки были созданы комитеты защиты русских революционеров, присоединившиеся к кампании. Распространялись листовки, плакаты, а также открытки с портретами находившихся в советских тюрьмах и ссылках анархистов А. Барона и Д. Когана, а также левых эсеров А. Измайлович и М. Спиридоновой. В Москву были направлены телеграммы протеста от крупнейших синдикалистских профсоюзов. Заявления солидарности подписали известные писатели Ш. Вильдрак, Г. Ринер, Э. Фор, ученые Л. Леви-Брюль, Ш. Сеньобос и др. деятели культуры²⁷²⁵.

Осенью 1926 г. секретариат МАТ основал «Фонд помощи анархо-синдикалистам и анархистам в российских тюрьмах и ссылках», призвав свои секции переводить в эту организацию пожертвования. Фонд находился в Париже. Его секретарями стали А. Беркман и М. Мрачный, а сотрудниками были также российские анархисты-эмигранты В. Волин, С. Флешин, М. Штеймер и французский анархист Ж. Дубинский. Все сотрудники работали на общественных началах, без какого-либо вознаграждения. С этого момента анархисты вышли из состава Объединенного комитета. Был налажен выпуск бюллетеня тиражом в 6 тыс. экземпляров. Были опубликованы списки из 94 (начало 1927 г.) и 132 (ноябрь 1930 г.) анархистов, находившихся в советских тюрьмах и ссылках. Только за декабрь 1926 – июль 1930 г. Фонд поддерживал связь более чем с 60 анархистами, направив им, в общей сложности, более 8,6 тыс. долл.²⁷²⁶

Первоначально анархистская эмиграция пересылала деньги для своих товарищей, ссыльных и заключенных в Советской России, через «Московское общество помощи анархистам, заключенным в русских тюрьмах», находившимся под руководством Е. Рубинчика, С. Краснощековой и Т. Шапиро. Его представителем в Берлине был А. Беркман²⁷²⁷. Также деньги пересылались через Политический Красный Крест, а затем через «Помощь политическим заключенным» Е.П. Пешковой.

Постепенно анархисты переориентировались на самостоятельное ведение борьбы в защиту заключенных анархистов. Вероятно, связано это было с тем, что анархистские организации, особенно МАТ, были основной силой этой кампании. В мае 1922 г. из Объединенного комитета вышла ГРАГ²⁷²⁸. Фонд Беркмана также оказывал репрессированным анархистам материальную помощь. Его представитель, Я. Дубинский, переписывался с Е.П. Пешковой и отправлял ей деньги, которые затем Помполит переводил заключенным анархистам²⁷²⁹. Судя по всему, время от времени ее получали и анархо-мистики, и представители других нетрадиционных течений анархизма, что вызывало возмущение находившихся с ними в конфронтации идейных анархистов. «Мы считаем, что право на получение помощи не имеют люди, идеологически чуждые вам. Конкретно, права на таковую не имеют ни франкмасоны и мистики, как, например, пресловутый профессор²⁷³⁰, ни пересмотревшие свои взгляды в духе „платформы“ и твердой ногой ставшие на почву того течения, которое в Англии обособилось под именем гильдейского социализма, ни сползшие на старые позиции лавризма. Так же не имеют права на помощь ни люди, морально разложившиеся, ни люди, совершенно чужие, случайно попавшие в положение»²⁷³¹, – писал В. Худолей 19 июля 1934 г.

Вскоре после закрытия «Анархического вестника», в 1924–1925 гг., участники группы переместились в Париж, где создали Группу русских анархистов за границей. В июле 1925 г. эта организация начала издавать журнал «Дело Труда»²⁷³². Весьма значительным явлением в теоретической жизни российской эмиграции стало выступление группы, образовавшейся вокруг «Дела труда». Ее лидерами стали П. Аршинов и Н. Махно. Во многом под влиянием политических успехов большевиков они выпускают проект «Организационной платформы Всеобщего союза анархистов». Признавая необходимость проведения в жизнь анархо-коммунистических принципов непосредственно в ситуации революции, «платформисты» допускали существование многих атрибутов властнических отношений. Среди них – властные функции в руках свободно избранных Советов и др. органов экономического регулирования, существование спецслужб и армии с централизованным командованием²⁷³³. Для руководства действиями масс в будущей социальной революции они предлагали создать «Всеобщий союз анархистов» – централизованную партию, основанную на единстве идеологии, общей программе, коллективной дисциплине. Предполагалось существование органов, руководящих деятельностью партии. Эта организация должна была направлять деятельность профсоюзов, ставя их руководство под свой контроль²⁷³⁴.

Данная позиция сильно отличалась как от представлений самого П.А. Кропоткина, так и от анархо-синдикалистской программы, предполагающей, что рабочие организации отвергают любой контроль со стороны политических партий и не только сохраняют свою самостоятельность, но и руководят рабочим движением²⁷³⁵. Идеи централизации производственного аппарата получили достаточно полное и последовательное развитие в работах «платформистов»²⁷³⁶. Как указывает В.В. Дамье, «фактически они перенимали индустриальную форму организации производства, предполагая лишь избавить ее от частной собственности и передать под управление фабричных Советов»²⁷³⁷. Идеи централизации производственного аппарата получили достаточно полное и последовательное развитие в работах «платформистов». В своих трудах они говорят о «едином производстве», в котором «организаторские функции перейдут к специально созданным рабочими массами органам управления – рабочим советам, фабрично-заводским комитетам или рабочим фабрично-заводским управлениям»²⁷³⁸. По мысли авторов «Платформы», «органы эти, связанные между собою в пределах города, области и затем всей страны, образуют городские, областные и, наконец, всеобщие (федеральные) органы руководства и управления производством. Будучи избираемы массой и находясь под ее постоянным контролем и воздействием, они постоянно будут обновляться, осуществляя идею подлинного самоуправления масс»²⁷³⁹.

В итоге, как указывает А.В. Шубин, платформисты предложили «концепцию „анархического“ общества со всеобщей централизацией управления, производства и распределения, с гигантским продовольственным фондом. Относительно демократические принципы комплектования руководящих органов нейтрализовывались в этой системе фактически неограниченными экономическими полномочиями центра»²⁷⁴⁰. Таким образом, речь шла об установлении централизованного иерархичного управления производством, сочетаемого с выборностью управленческих органов, производственной демократией. Избранные трудящимися центральные органы управления (некое подобие индустриального парламента) должны были принимать решения по вопросам планирования и распределения продукции.

Аршинов отказался как от используемого Петром Алексеевичем принципа многофакторности, так и представления о ведущей роли в общественном прогрессе этических идеалов. За основу своих теоретических воззрений «платформисты» взяли принцип определяющей роли классовой борьбы в общественном развитии²⁷⁴¹. Признавая «оздоровляющую» роль идей анархического коммунизма для морального облика представителей различных слоев населения, они трактовали его как идеологию рабочих и крестьянства: «Классовая борьба, создаваемая неволей и вековыми стремлениями трудящихся к свободе, породила в среде угнетенных идею анархизма […] Выдающиеся мыслители анархизма – Бакунин, Кропоткин и др. – не создавали идею анархизма, а находя ее в массах, силою своей мысли и своих знаний лишь помогали ее выявлению и ее распространению»²⁷⁴². Безусловно, это была весьма односторонняя оценка взглядов Петра Алексеевича. Ведь даже практику классовой борьбы он рассматривал, скорее, как одно из проявлений взаимопомощи. П.А. Аршинов, начавший свою революционную деятельность в 1905 г. как активный пропагандист среди рабочих, в годы Гражданской войны проявил себя как один из деятелей махновского движения. Являясь практиком социально-политической борьбы, он отбирал из творческого наследия П.А. Кропоткина все, что было, на его взгляд, близко пониманию рабочих и крестьянских «масс». Впрочем, такое отношение к анархическим идеям в целом было весьма широко распространено среди российских анархистов первой трети XX в.

Подход анархо-синдикалистов и «платформистов», утверждавших анархический коммунизм в качестве классового мировоззрения трудящихся, вызвал закономерные возражения со стороны такого ветерана анархистского движения России, как М.И. Гольдсмит, в своей статье «К вопросу о пересмотре» выдвинувшей на первый план этически-мировоззренческий характер анархистских идей и писавшей о необходимости подчинения классовой борьбы и социальной революции этическим императивам²⁷⁴³. С близких позиций выступила и остававшаяся в СССР анархистка Л. Немирицкая, в своем письме призвавшая к примирению различных течений анархистской эмиграции²⁷⁴⁴.

После публикации «Организационной платформы Всеобщего Союза Анархистов» из ГРАЗ вышли сторонники В. Волина, образовавшие Парижскую группу русских анархистов-синдикалистов. В.М. Волин выступил одним из первых оппонентов «платформизма», выпустив в 1927 г. с группой сторонников заявление с критикой планов создания централизованной анархистской партии. Своих оппонентов он обвинял в стремлении установить диктатуру. Участники группы Волина выделяли в программе платформистов черты, объективно сближающие ее с большевистской идеологией: «необходимость руководить массами и событиями; партия; […] руководство синдикалистским движением; необходимость существования политически направляемого „органа борьбы с контрреволюцией“; централизованная армия, находящаяся в распоряжении высших производственных организаций, руководимых Союзом²⁷⁴⁵»²⁷⁴⁶. Мы уже указывали в предыдущей главе, что идейная эволюция Аршинова завершилась переходом в ряды большевиков, что фактически подтвердило его большевистские убеждения в работах конца 1920-х – начала 1930-х гг. и доказало правоту выводов Всеволода Волина²⁷⁴⁷.

В качестве альтернативы «платформизму» группа Волина выдвинула концепцию «анархического синтеза», которая ранее была положена в основу программы КАУ «Набат». По-прежнему предполагалось соединение в рамках единой идеологии анархизма принципов анархического коммунизма как системы социальных преобразований, синдикализма как стратегии борьбы и индивидуалистической философии как принципа развития культуры и повседневной жизни человека. При этом Волин полагал, что анархическое учение имеет разносторонний характер, включая в себя не только «классовый», но и «общечеловеческий», «индивидуалистический» и др. элементы²⁷⁴⁸.

Централизации экономической системы Волин стремился противопоставить систему «непосредственного участия этих масс в самом осуществлении производственных задач, в организации самого производственного процесса»²⁷⁴⁹. Любые вышестоящие структуры (комитеты, управления, экономические советы) должны были формироваться лишь «поскольку в них будет чувствоваться живая, конкретная надобность»²⁷⁵⁰. Как только они выполняли свою задачу, их следовало распустить. Кроме того, параллельно этим структурам, на местах население втягивалось бы в многочисленные организации, осуществляющие связь между разного рода предприятиями. Волин намеренно отказывается от подробного изложения схемы организации будущего общества, поскольку живой творческий процесс в связи с многосторонними потребностями населения привел бы к созданию гораздо более сложной и переплетающейся структуры организаций²⁷⁵¹. Намеренный отказ от изображения подробной утопической модели будущего общества роднит Волина с близкими некоторым его идеям теоретическими установками Аргентинской региональной рабочей федерации (ФОРА)²⁷⁵². Идеи Волина получили серьезное влияние в анархистском движении Франции. С 1936 г. он становится ведущим теоретиком Франкоязычной анархистской федерации (ФАФ), а с февраля 1937 г. секретарем редакции ее органа – газеты «Терр либр»²⁷⁵³.

В полемике анархистов-эмигрантов принял участие и находившийся в ссылке бывший лидер КАУ «Набат» А.Д. Барон. В своем письме Мрачному старый «набатовец» рассуждал о перспективах развития анархистского движения²⁷⁵⁴. Две статьи Барона были опубликованы в анархистских газетах «Дело труда» и «Голос труженика». На основе переписки Максимова и Мрачного нам удалось установить авторство данных статей – «О классовом характере анархизма» и «О втором дне социальной революции». В этих работах он ставил проблему неизбежного долгого переходного периода к анархистскому обществу при насильственном его воплощении в жизнь в результате классовой борьбы²⁷⁵⁵.

Но если Берлин, а затем и Париж, стали теоретическими центрами эмиграции, то Северная и Южная Америка – регионами деятельности ее наиболее многочисленных организаций. В 1917–1920 гг. многие эмигранты-анархисты возвращаются из США в Россию. Постепенно, однако, многие из них разочаровались в российских реалиях. С этой точки зрения весьма показательна резолюция, принятая 16 ноября 1920 гг. на собрании 30 анархистов-коммунистов, ранее вернувшихся на родину из Северной Америки.

Авторы делали вывод о том, что российская революция по вине РКП(б) приняла централистский характер и привела к установлению власти класса бюрократии («совбуры» – «управители и управляемые новой формации»): «с ясностью видно, что русская революция окончательно задушена господствующей партией большевиков, дух самостоятельности и автономности заменен государственным централизмом, порождающим в России новый класс буржуазии (совбуров), воровство и спекуляцию. Согласно этого предлагаем американским товарищам вести свою работу, основываясь на принципе Анархо-Коммунист[ического] движения»²⁷⁵⁶. Вернувшиеся в Россию американские анархисты пришли к выводу о необходимости продолжать анархистскую деятельность в Америке. Вместе с тем они открыто солидаризировались с анархистскими организациями, открыто выступившими против большевистской диктатуры: «Мы сторонники объединения с теми анархистами, которые имеют почву борьбы против капитала, как частного, так и государственного, какой бы то ни было власти и религии и за устройство анархо-коммунальной жизни на добровольных началах»²⁷⁵⁷. Также они констатировали полное превращение профсоюзов и Советов в приводные ремни политики РКП(б), бюрократические структуры, управляемые чиновниками и лишенные какого-либо самоуправленческого начала²⁷⁵⁸.

В странах Северной и Южной Америки существовала хорошо подготовленная почва для деятельности, обеспечив анархистскую эмиграцию новой волны большим числом сторонников. В США, Канаде, Аргентине в начале 1920-х гг. действовали организации анархистов. Несмотря на массовый отъезд эмигрантов в Россию, а затем – закрытие в 1919 г. американскими властями русских анархистских организаций и периодических изданий, они продолжали свою деятельность. 17–18 апреля 1920 г. в Нью-Йорке на съезде 38 анархистских групп русских эмигрантов, представленных 12 делегатами, была ликвидирована ФСРР и вместо нее, в качестве преемника, основана Федерация анархо-коммунистических групп Соединенных Штатов и Канады (ФАКГ). Органом новой Федерации становится журнал «Волна», анархо-коммунистический по идейной направленности. ФАКГ открыто осуждала большевистскую диктатуру, предлагая бороться за полное воплощение в жизнь анархо-коммунистической программы. Съезд провозгласил приверженность пропагандистской работе в профсоюзах. В отношении России предлагалось ориентироваться на создание «крестьянских артелей на коммунистических началах»²⁷⁵⁹. Резолюции съезда рекомендовали: «организовать небольшие анархические группы с целью распространения анархо-коммунистических идей»²⁷⁶⁰. Опасаясь репрессий, редакция «Волны» выпускала журнал нелегально. Его редакция в разное время базировалась в Кливленде, Детройте, Филадельфии и Нью-Йорке. 25 декабря 1924 г. решением конференции ФАКГ издание «Волна» было прекращено в связи с переходом к легальной работе²⁷⁶¹.

В июне 1922 г. ФАКГ издала тиражом в 10 тыс. экземпляров и распространила в Северной Америке и Аргентине «Манифест протеста анархистов-коммунистов против большевистского правительства», в котором обвиняли большевиков в уничтожении революционных завоеваний 1917 г.: превращении Советов в придатки РКП(б), кооперативов и профсоюзов; подавлении анархистского движения и любой политической оппозиции; подавлении Кронштадтского восстания 1921 г. и махновщины. Авторы Манифеста призывали рабочих и крестьян всех стран мира проявить солидарность с преследуемыми в России анархистами²⁷⁶².

Одновременно, с 1920 г., началась консолидация кругов анархистов-эмигрантов, выступавших за использование всех возможностей легальной деятельности в США. Они образовали Исполнительный комитет, приступивший к изданию ежедневной газеты «Американские известия», получившей подзаголовок: «орган русских профессиональных и культурно-просветительных организаций»²⁷⁶³. В начале марта 1921 г., после III «общеколониального съезда» русских эмигрантов США, газета стала анархо-коммунистическим изданием. В конце 1921 г. легалисты объединились с ФАКГ²⁷⁶⁴. В то же время во второй половине этого года анархисты, недовольные мирным характером деятельности анархической эмиграции и выступавшие сторонниками «пропаганды действием», с октября приступили к изданию журнала «Буревестник». Но вскоре это издание прекратилось²⁷⁶⁵.

В декабре 1924 г. вместо «Волны» и «Американских известий» было принято решение выпускать ежедневную анархистскую газету, с более массовым охватом читательской аудитории и большим тиражом. В соответствии с этими задачами 8 декабря 1924 г. началось издание газеты «Рассвет». Ее редактором становится бывший секретарь ВФАК Е.З. Моравский²⁷⁶⁶. Он выступил оппонентом анархо-синдикалистов, Волина и платформистов. Дискуссиям с адептами «Платформы», в частности, были посвящены статья Е.З. Моравского «Опасная игра» и одна из статей его соратника М.И. Рубежанина (Гайдука)²⁷⁶⁷.

Как и основоположники «анархо-мистицизма» А.А. Карелин и А.А. Солонович, он пытался подвести под анархизм эзотерически-религиозное обоснование в духе христианства, которое трактовал в гностическом духе, критиковать материалистическую концепцию Кропоткина с позиций христианства и философского идеализма. Так, Е. Моравский ставил под сомнение необходимость поиска основ нравственного поведения в законах природы, в человеческих инстинктах. Такой подход, по его мнению, обедняет духовный мир человека, лишает его этической автономии и сводит нравственный выбор к следованию законам природы. Между тем «естественные законы» разнообразны и включают в себя не только инстинкт общительности, но и межвидовую борьбу²⁷⁶⁸. Материалистическому обоснованию этики Моравский противопоставлял «нравственный идеализм», в основе которого «нравственность абсолютная, нежели относительная; нравственность непреходящая, нежели временная и относительная»²⁷⁶⁹. Рассматривая анархизм, как социально-философское учение, имеющее общечеловеческий характер, он выступил против обусловленности этических норм классовой борьбой, указывая, что «анархизм – это не „классовое“ учение а учение всеобщей справедливости»²⁷⁷⁰.

Возможность претворения в жизнь модели анархического коммунизма Моравский и его единомышленники ставили в зависимость от мировоззренческо-психологического фактора. «Современное поколение может создать только такое общественное устройство, к которому оно окажется в данный момент психологически и практически подготовленным», – писал он²⁷⁷¹. Следовательно, социальной революции должен предшествовать период нравственного и культурного «воспитания». Торжество же анархо-коммунистических идеалов возможно в том случае, если революционеры будут руководствоваться более высокими нравственными идеалами, чем сторонники предшествующей общественной модели: «Если социальная революция не признает никакой „буржуазной морали“, она должна яркими огненными буквами начертать на своих революционных скрижалях более совершенные нравственные учения. Если же она отвергает всякую мораль, как нечто буржуазное, то она неизбежно окончится людоедством»²⁷⁷². Исходя из этого, Е. Моравский отрицал возможность установления нового общества путем насилия, навязывания большинству социального идеала анархического коммунизма. «Насилие, хотя бы и ради высокого и благородного идеала, только оскверняет и извращает его», – писал он²⁷⁷³. Применение же силы Моравский допускал как «средство самозащиты против жестоких и бессердечных насильников»²⁷⁷⁴. Главным методом борьбы он признавал убеждение и доказательство²⁷⁷⁵.

Моравский считал мало разработанным юридическое направление анархистской мысли, ведь будущее безвластное общество не может отрицать институт права как таковой. Он указывал, что в анархо-коммунистическом обществе, несомненно, сохранятся обычные и уголовные правонарушения. Однако их причины будут находиться, скорее, в психологической, нежели в социальной сфере. Следовательно, право не будет изжито. На место же «письменного закона» придет «обычное право» и «право договорное», вплоть до установления системы новых законов, обязательных для соблюдения членами принявших их сообществ: «Будут, по-видимому, существовать эти обычные или же договорные законы даже в тех совершенных обществах, какими грезятся нам общества лишь анархические. Всякое правило, принятое этим обществом, будет, конечно, обязательным для члена общежития. Всякое нарушение этих правил будет вносить в эту общественную жизнь начала разложения. Если кто-либо не захочет подчиняться этим общественным правилам, он может уйти из общества, но он не может, находясь там, нарушать эти установленные правила»²⁷⁷⁶. Полное же освобождение общества от правовых норм Моравский связывал с достижением нравственного совершенства личности, при котором человек будет руководствоваться в своей жизни исключительно «нравственными эмоциями»²⁷⁷⁷. «Законченное и совершенное общество мыслимо лишь тогда, когда все его члены будут стоять на высшей ступени нравственности, когда они добровольно будут проявлять максимум добра и справедливости. Такому обществу не нужны никакие законы, ибо их нравственность выше законов»²⁷⁷⁸, – писал он. В качестве примера таких сообществ Моравский приводил «ранние буддийские и христианские общины», члены которых находились в состоянии «нравственного экстаза».

Итак, на первый план в работе анархистов редактор «Рассвета» выдвигал задачи формирования новой этики, основанной на ненасилии и уважении личности. Для решения этих задач Моравский считал необходимым проведение широкой культурно-просветительской работы. Ради этого он был готов отказаться даже от формальной связки своих изданий с анархизмом. «Сторонники беспартийного направления „Рассвета“ считали, что несмотря на то, что эта газета не принадлежит ни к какой анархической группировке, ее, однако, объединяет с анархистами, во-первых, общая анархическая идеология, во-вторых, антибольшевистская позиция и в-третьих, культурно-просветительская деятельность. Они указывали, что анархизм, как идеал свободы и счастья всех людей, не есть монополия одной группы или фракции, ибо каждое анархическое течение, независимо от своих ближайших задач и конечной цели, имеет естественное право на самостоятельное существование и проповедь своих идей в желательном ему направлении. Анархисты тем и отличаются от социалистов, коммунистов и других государственников, что, работая по взаимному соглашению и собственному пониманию, они никому не навязывают своих идей или планов и свободно проявляют свою деятельность»²⁷⁷⁹, – так оценивал позицию анархистов, примыкавших к «Рассвету», их современник, анархист Л.Л. Лазарев. Кроме того, для Моравского было характерно выдвижение на первый план в своих статьях антибольшевистской патетики, что весьма контрастировало с его прошлым опытом «советского анархиста».

В апреле 1927 г. Моравский и его сторонники приступили к изданию журнала «Пробуждение», официально ставшего органом Федерации русских рабочих организаций (ФРРО) США и Канады. Лидерами федерации и фактическими издателями и редакторами «Пробуждения» становятся Л. Лазарев, М. Гайдук и др. Они следовали принципу пропаганды анархо-коммунистических идей в чистом виде, свободном от влияния иных «наслоений» (индивидуализма, синдикализма, платформизма и т. д.). Фактически же редакция журнала выступала за синтез идей П.А. Кропоткина, Л.Н. Толстого, мистических философских концепций, ориентировалась на всестороннее изучение наследия анархистской мысли. «Являясь анархическим журналом, признающим право на существование за каждым анархическим течением, оно давало возможность каждому анархисту независимо от его теоретических и организационных взглядов, свободно высказываться на страницах журнала. Но считая своей верной идеологией анархический коммунизм, «Пробуждение» в то же время указывало, что другие «измы» – индивидуализм, коллективизм и синдикализм, как неродственные анархизму течения, не могут рассчитывать на его идейную защиту. Распространение анархо-коммунистических идей журнал ставил выше всяких партийных и фракционных соображений. Работа этого журнала все время шла в направлении анархической пропаганды, объединения анархистов и укрепления анархического движения»²⁷⁸⁰, – так оценивал идейную позицию редакции и ее сторонников Лазарев.

Антибольшевистская и плюралистическая направленность газеты привела к тому, что на ее страницах стали публиковать в значительном количестве статьи и объявления, весьма далекие от анархизма, но отражавшие широкий спектр взглядов, от либеральных до монархических. Это обстоятельство вызвало обоснованные протесты товарищей по эмиграции, обвинения в пропаганде фашистских, националистических и антисемитских идей²⁷⁸¹. «Выявление сущности рассвето-пробужденчества, хотите вы или нет, до сих пор является задачей дня. Читателю нужно выявить, что эта сущность ничего общего не имеет ни с каким анархизмом и не совпадает с интересами рабочего класса. Если же этого не будет делаться, то русское анархическое движение в Америке и Канаде само превратится в то, чем ныне является „Рассвет“, т. е. оно незаметно для самого себя станет проводником фашизма, антисемитизма, национализма и церковности. Если кому из читателей это не нравится, то ему с нами не по пути, пусть отказывается, пусть уходит, ибо он не понимает анархизма, не знает его, не хочет знать, он ему чужд. Уход таких людей только очистит атмосферу в нашей федерации и облегчит борьбу с разлагателями анархизма; больше того, это сделает нашу федерацию действительно революционной и анархической, т. е. идейно устойчивой»²⁷⁸², – писал Максимов, объясняя свою полемику активисту ФАКГ Г. Резановичу.

В то же время острая критика РКП(б), большевистской диктатуры в газете, пользовавшейся достаточно широкой популярностью у русскоязычных читателей США, вызвала беспокойство советских спецслужб. В 1926 г. один из руководителей ОГПУ Рутковский встретился с секретарем ВФАК А.А. Карелиным и инспирировал его письмо к Моравскому с призывом изменить курс газеты с антибольшевистского на просоветский, обратив свою критику на белоэмигрантскую печать. Предлагая бывшему соратнику встать на сторону большевиков, Аполлон Андреевич сулил ему лавры А.И. Герцена²⁷⁸³. Впрочем, Моравский, судя по тому, что позиция его газеты оставалась прежней, не придал этим письмам никакого значения.

Политическая линия Моравского встретила недовольство членов ФАКГ, придерживавшихся анархо-синдикалистских и платформистских идей. В результате эта организаций перешла к поддержке журнала «Дело труда», выходившего в Париже. В 1930 г. из-за репрессий французских властей его издание было перенесено в США²⁷⁸⁴, перейдя в руки ФАКГ. Редактором обновленного «Дела труда» с 1931 г. становится Г.П. Максимов. Журнал же приобретает анархо-синдикалистскую направленность.

Григорий Петрович Максимов, с именем которого связана деятельность ФАКГ, а затем и всей русскоязычной анархистской эмиграции в Северной Америке, по праву может быть назван последним крупным теоретиком российского анархизма. Эмиграция становится для него временем творческого подъема. Написанные в эти годы книги («Конструктивный анархизм» и «Мое социальное кредо», а также составленные им хрестоматии «Политическая философия Бакунина: научный анархизм» и «Беседы с Бакуниным о революции») до сих пор востребованы не только среди участников анархистского движения в различных странах мира, но и исследователей Великой Российской революции.