Текст книги "Российский анархизм в XX веке"

Теперь же, оставаясь радикальными противниками капиталистической и этатистской позиции, объединенная федерация занимает антифашистскую позицию, выступая против Германии, Италии и их союзников, в число которых включают и СССР. Такое решение было принято в связи с заключением советско-германского Пакта и присоединением к СССР входивших в состав Польши западноукраинских и западнобелорусских земель. Эту позицию характеризует воззвание редакции в отношении к советско-финской войны, в котором на СССР возлагается ответственность за развязывание конфликта²⁸³³. Русские анархисты-эмигранты выступали в поддержку Великобритании и Франции в их борьбе против Гитлера.

После нападения фашистской Германии и ее союзников на СССР 22 июня 1941 г. их позиция меняется. Выходит статья Г.П. Максимова «Революционное оборончество», в которой, несмотря на жесткую критику политического курса ВКП(б) и лично Сталина, провозглашался лозунг защиты Советского Союза, как части антифашистской стратегии. Лидеры объединенной ФРРО в ответ на нападение гитлеровской Германии на СССР выдвинули лозунг поддержки антигитлеровской коалиции, при сохранении критической позиции в отношении правящих элит этих стран²⁸³⁴.

Вместе с тем позиция российских анархистов была не столь однозначной, как видно из переписки Г. Максимова с И. Данилюком, одним из соредакторов журнала «Дело труда – Пробуждение» и секретарем Федерации русских рабочих организаций США и Канады, с 1939 г. объединившей организации русских анархистов-эмигрантов в Северной Америке. Данилюк, возражая Максимову, отстаивал пацифистскую антивоенную позицию, которую распространял на все войны, ведущиеся империалистами: «Но ведь наше движение было и должно быть пацифистским в отношении всех империалистических войн и к теперешней войне оно должно быть пацифистским, потому что эта война двух империалистических лагерей. И жаль, что мы не в состоянии теперь объяснить трудящимся надлежащим образом, каким страшным бичом для человечества является и современная война»²⁸³⁵. Сам Максимов вспоминал, что его антифашистская и революционно-оборонческая позиция была негативно воспринята русскими анархистами-эмигрантами: «Вы помните, что в самом начале войны меня на лекциях обзывали агентом Антанты и спрашивали, сколько мне платит Чемберлен. Почему? Потому, что я считал необходимым разбить Гитлера. Разбить его не в интересах Чемберлена, а в интересах международного освободительного движения рабочего класса, интересы которого исключают интересы не только Чемберленов, но и Сталиных»²⁸³⁶.

В. Волин в 1941 г. принял участие в организации подпольной группы в Марселе, на территории, контролируемой марионеточным профашистским правительством Франции. Эта организация получила название «Интернациональная революционная синдикалистская федерация». Волин занял интернационалистскую позицию в духе той, которую занимал он и его товарищи в годы Первой мировой войны. Группа выпустила листовку под названием «Смерть скотам!», призывавшую трудящихся выступить как против германо-итальянского фашизма, так и капиталистических элит стран Запада и правящей в СССР бюрократии. В качестве альтернативы войне на стороне одной из коалиций держав выдвигалась социальная революция, а сражающиеся в противоборствующих армиях пролетарии призывались к братанию²⁸³⁷.

После завершения Второй мировой войны российская анархистская эмиграция переживала некоторое оживление своей деятельности. Появилась новая, вторая волна эмигрантов, связанная с появлением в Европе и США нескольких сотен тысяч «перемещенных лиц» – граждан бывшего СССР, угнанных на работу в Германию, военнопленных, или же – тех, кто добровольно покинул родные места, рассчитывая, что после поражения гитлеровцев окажутся на территории, занятой английскими и американскими войсками. Российские анархисты, среди которых были те, кто прошел гитлеровские тюрьмы и лагеря, пытались искать среди беженцев и военнопленных сторонников. В «Деле труда – Пробуждении» печатались их письма. Наконец, на почве сбора материальной помощи для вышедших из концлагерей, да и просто голодавших в послевоенной Европе анархистов, была по-новому перестроена работа Фонда помощи Беркмана. Так теперь стала именоваться эта организация, руководителем которой стал Б. Еленский. С ним активно сотрудничал Максимов и товарищи, а также находившиеся во Франции члены группы «Друзья Волина». Посылки с долгохранящимися продуктами, кофе, зубным порошком, мылом, предметами одежды и обуви для многих выживших и искалеченных в нацистских концлагерях анархистов стали наглядным подтверждением солидарности своих товарищей. Наверное, это чувство помогало им вернуться к жизни даже в большей степени, чем довольно скромная материальная помощь.

До 1963 г. продолжал выходить журнал «Дело труда – Пробуждение», на страницах которого с анархистских позиций освещались международные события и общественно-политическая жизнь в СССР. Но изоляция от родины, как и весьма ограниченные средства, не давали возможности донести голос анархистов-эмигрантов, их позицию, до появлявшегося в СССР оппозиционного движения. Для героев нашего исследования наступило время угасания очагов их деятельности в эмиграции. Так, со смертью Г.П. Максимова в 1950 г. завершилась теоретическая традиция российского анархизма, основателями которой были М. Бакунин и П. Кропоткин. В 1980-е гг. умирают последние ее носители – М.П. Воробьев (1980 г.), М. Штеймер (1980 г.) и С. Флешин (1981 г.)²⁸³⁸. Угасание анархистской эмиграции России в 1960-е гг. завершает историю российского анархизма XX в., ведущего свою преемственность от М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина. Но это не было концом для анархистских идей в СССР. В условиях некоторого раскрепощения общественно-политической жизни в середине 1950-х – 1960-е гг. сложились условия для идейных поисков небольших групп советских анархистов новой формации.

Глава 11
«Идите и доломайте гнилую тюрьму государства!» (1953–1986 гг.)

 
Государство есть армия, банк и милиция,
Государство есть водка, зерно, телеграф.
Нас встречает повсюду оно, круглолицее,
Нос курносый к высокому небу задрав.
Крепкогрудое (рвутся мундиры под мышками),
В непреложности фактов «имеющих быть»
Управляет оно букварями и книжками,
Точно зная – когда и кого нам любить.
Вот пропела труба и скула обозначилась,
Государство не вытерпит неблагодарства.
Ну-ка хором «ура»! На-ка дружно! Иначе вас…
Десять грамм весит жизнь на весах государства!
 

Р.С. Сеф, 1962²⁸³⁹

Оппозиционное движение в позднем СССР, называемое также диссидентским, не отличалось идейной однородностью, включая различные потоки, нередко различавшиеся по своим целям и задачам. В рамках этого многообразия идейных течений можно обнаружить анархистские и близкие им «новые левые» группы. Как об отдельном течении радикальной оппозиции в СССР середины 1950-х – середины 1980-х гг. упоминают об анархистах в своих работах и некоторые современные исследователи²⁸⁴⁰.

Прежде всего необходимо помнить, что в исследуемый период в СССР еще оставались участники анархистского движения, прошедшие сталинские тюрьмы, концлагеря и ссылки, но сохранившие собственные убеждения. Следует упомянуть уже знакомую читателю этой книги анархистскую семью – А.Н. Андреева и З.Б. Гандлевскую.

Вернувшись в 1954 г. из сибирской ссылки, А. Андреев был реабилитирован 2 июня 1955 г.²⁸⁴¹ Далее его судьба сложилась довольно необычно для бывшего противника правящей партии, неоднократно арестовывавшегося. При поддержке товарищей, старых большевиков из Иваново-Вознесенска, за революционную деятельность в РСДРП (1903–1905 гг.) он получил статус персонального пенсионера союзного значения, что дало ему возможность собирать в архивах материалы для воспоминаний. В РГАЛИ и архиве Московского историко-литературного общества «Возвращение» сохранились папки с многочисленными материалами, собранными А. Андреевым для этой так и незавершенной книги. Это – выписки из газет, воспоминаний, научных статей, монографий, архивных дел Департамента полиции. Видно, насколько скрупулезно и добросовестно работал этот, уже далеко немолодой, переживший многолетние тюрьмы, лагеря и ссылки, больной раком человек²⁸⁴².

Андреев по мере возможности пытался бороться за восстановление чести и достоинства погибших анархистов. В том числе – упоминавшейся М.Г. Никифоровой. 9 мая 1960 г. Андреев написал письмо протеста главному редактору «Нового мира», А. Твардовскому против оскорбительных высказываний в адрес Никифоровой, имевшихся в опубликованных в журнале воспоминаниях участника Гражданской войны С. Ракши²⁸⁴³. В своем письме ему Андрей Никифорович выразил возмущение публикацией оскорбительной и искажающей исторические факты информации, а затем изложил альтернативную точку зрения, ссылаясь на архивные материалы и «Записки о Гражданской войне» В. Антонова-Овсеенко. Андреев потребовал извинений от автора и товарищеского суда над ним в Союзе писателей. Письмо имело некоторый резонанс. В редакции «Нового мира» даже попытались уговорить Ракшу внести изменения в текст воспоминаний, готовившихся к выпуску в «Воениздате». Но безрезультатно²⁸⁴⁴.

В 1950-е – 1960-е гг. Андреев продолжал свою деятельность в качестве теоретика анархизма, оставив рукописи трех работ: «Квадратура круга жизни» (1951 г.). «Что такое неонигилизм?» (1 марта 1954 г.)²⁸⁴⁵ и «О прошлом» (апрель 1955 г.)²⁸⁴⁶. Высказанные в них идеи заслуживают отдельного рассмотрения. С первого взгляда может показаться, что, анализируя сложившийся в СССР социально-политический и экономический строй, Андреев защищает его. Но при ближайшем рассмотрении дело принимает иной оборот. С виду апологетические строки наполнены издевательским и ироничным обыгрыванием идеологических штампов. Особенно такой настрой характерен для «Квадратуры круга»:

«Страна Советов, волею судеб и народа, является революционным костром, пламя которого распространяется все шире и шире, от него загораются и безусловно сгорят все фашистские и капиталистические государства и от них останется лишь музейный пепел. „Государство“ характеризуется тем, что в нем существовали классы и существуют еще, верхи и низы, владыки и невольники, управляющие и управляемые. […]

„Государство – это мы“, сказано от имени пролетариата, когда была уже почти закончена классовая борьба, но когда еще нужен был „аппарат насилия“; а с того времени, как в СССР нет больше классов, нет над кем властвовать и диктаторствовать, не нужен и орган насилия, значит нет и государства, а имеется нечто новое – содружество трудящихся, с пережитками, конечно, не ликвидированными еще, атавистическими надстройками: назначенство вместо выборности, образование подначального „класса“ „простых людей“, рост тюрем, лагерей и соответствующих им институтов, существование одной партии, размножение начальства с оперением их разными бирюльками, ментиками, позументиками, порождающими тщеславие, чванство, появление коммунистов – „рантье“, имеющих на текущем счету по несколько сот тысяч рублей…

„С каждого и каждому по способностям“, – вот оценка человека в первой стадии коммунизма. Но, т. к. особые способности заложены у нас природой и даны они не каждому, то образуется слой счастливчиков, требующих за это для себя привилегий, за счет обездоленных, несчастливчиков конечно.

Наконец, есть с хитро-мудрыми способностями, хамелеоны, приспособляющиеся и проскальзывающие в господствующую партию и тем добивающиеся тоже преимущества в виде команд[ных] высот, бытовых благ и подкожного жира, такого, когда кожа теряет совершенно способность краснеть и ее заменяет партбилет, – это советские бизнесмены, фактически ничем не отличающиеся от американских»²⁸⁴⁷.

Важную роль в этих цитатах занимает обращение к марксистскому догмату об «отмирании государства». Так, в «Квадратуре круга» Андреев специально сопровождает рассказ о репрессиях, которым были подвергнуты в СССР участники анархистского движения, цитатами из работ Сталина, характеризующими будущее коммунистическое общество. Среди них и утверждение о безгосударственном характере этого общества. Далее следует закономерный вопрос: «Я удивляюсь: против подобной отдаленной перспективы не будут возражать ни анархисты, ни неонигилисты… Но, улита едет и когда-то будет, а теперь?! […] иди на Голгофу, и всю жизнь будут распинать тебя по тюрьмам, лагерям, ссылкам и поощренно дискриминировать»²⁸⁴⁸. Указывая на идеи об «отмирании государства» в коммунистической идеологии, Андреев указывает на очевидное противоречие в реальной политике советской номенклатуры и провозглашаемых ее идеологами принципов. Подобно советским диссидентам-правозащитникам 1960-х – 1970-х гг., исходившим из принципа «соблюдайте вашу конституцию», он говорит: следуйте принципам вашей идеологии! Как последовательный анархист, он как будто задает вопрос: «Марксисты, когда же ваше государство отомрет?»

Как видим, воспоминания А. Андреева полны критических замечаний в адрес сложившейся в СССР системы общественных отношений. Советский Союз, с его точки зрения, – капиталистическое государство, управляемое «советскими бизнесменами» (номенклатурой, бюрократией). Его правящий класс, по своему отношению к власти и, что главное, – к собственности, «фактически ничем» не отличается от правящих классов капиталистических стран, в том числе такой «эталонной» для капитализма страны, как США. В работе «Что такое неонигилизм?», анализируя основные признаки эксплуататорского (в том числе и капиталистического) общества, Андреев указывает на наличие этих элементов и в СССР: «семья, собственность и государство – краеугольные камни капиталистического общества, а не коммунистического»²⁸⁴⁹.

Указывает он и на пропасть, зияющую между принципами, провозглашаемыми советскими идеологами, и советской же реальностью: «коллективность провозглашена, а она, по своей сущности, означает ассоциацию сознательно свободных личностей, в отличие от стада людского, не могущего обходиться без вождей»²⁸⁵⁰. Здесь он также открыто проводит параллель с обезличивающим влиянием реалий капитализма: «Прививкой стадного мышления ныне практикуется фашистская Америка, она задает тон обезличивания. А самое страшное и деспотическое, это – стремление одеть мундир на идеи, к чему вели некоторые марксисты»²⁸⁵¹. Как мы видим, здесь содержится очевидный намек на идеологический контроль над духовной жизнью человека в СССР. Таким образом, приводя сравнение советской и западной моделей развития, Андреев констатирует как факт: установившийся в СССР общественный строй ничего общего не имеет с пропагандируемым официально идеалом коммунизма. В работах «Квадратура круга» и «Что такое неонигилизм» он открыто говорит о репрессиях против инакомыслящих и даже против потенциально опасных групп населения в годы правления И. Сталина, указывая, что «в СССР анархисты загнаны на дно социальной пирамиды, задушены большевиками и бесстыдно оклеветаны и затравлены монополистической печатью»²⁸⁵². Более того, А. Андреев проводит связь между установившимся в СССР тоталитарным режимом и многовековыми бюрократическими и самодержавными традициями российского государства, «мундированием и павлиньим оперением, полученным в СССР по наследству от бояр и дворянства»²⁸⁵³. Против слоя «советских бизнесменов» Андрей Никифорович и направляет остроту своей критики.

Безусловно, для работ Андреева периода «оттепели» характерны надежды на постепенную демократизацию политического строя в СССР. Отмечая сложившееся на международной арене разделение политических сил вокруг двух коалиций великих держав, он надеялся, что в условиях борьбы с капиталистическим окружением, будучи вынуждены создавать блок левых сил на Западе, «большевики образумятся наконец, прекратят травлю и преследования анархистов, что имело место на протяжении тридцати лет, фактически со дня смерти Ленина»²⁸⁵⁴. Этим изменениям, по его мысли, должны были способствовать назревавшие в мире «революционные битвы»²⁸⁵⁵. Говоря о противостоянии двух военных блоков, Андреев полагал, что в условиях столкновения между ними анархисты всего мира должны поддержать Советский Союз. Такой выбор он аргументирует с позиций общелевой солидарности: «Америка со своими фашиствующими сателлитами, нагло, незамаскированно окружает СССР военными базами, не скрывая того, что готовится задушить „коммунистические страны“. „Волею судеб“ мы, анархисты, не можем быть нейтральными»²⁸⁵⁶.

Отметим, однако, что кредит доверия, оказываемый А. Андреевым «социалистическим» странам не безграничен, что видно из его же слов. Доверие это основано на пожелании перемен, причем – достаточно радикальных: «Надо развязать руки и умы людей, творя коллективность не по шаблону и стандарту, не ожидая, когда „отомрет государство“. Пора изживать терминологию и психологию царских бюрократов, вклинившиеся в наш обиход… Пора изъять из советского права такие словеса, как – „казнь“, „арестант“, „каторга“, „кандалы“, „тюрьма“, „хозяин“, „глава семьи“ и т. п.»²⁸⁵⁷ Таким образом, теоретик «неонигилизма» выступает сторонником реализации части анархистских принципов, как в повседневной жизни людей, так и в политике государства, имеющего возможность гуманизировать правовую систему. Фактически он надеется на идейную эволюцию советских людей в анархистском духе.

Чтобы понять взгляды А. Андреева, необходимо учесть политическую атмосферу эпохи, в которой он жил, и надежды на перемены, распространенные среди интеллигенции в 1950-е гг. Следует учесть также то обстоятельство, что работы «Что такое неонигилизм» и «О прошлом» были написаны до вторжения советских войск в Венгрию в 1956 г. Арест Л. Берия и его приближенных; амнистия большинства политзаключенных; некоторая открытость страны для зарубежных идеологических веяний; возвращение дискуссий на страницы прессы, в литературу; публикация крамольных по сталинским меркам произведений А. Солженицына, В. Дудинцева – все это создавало атмосферу возможных перемен.

Другие причины недоговоренности, скрытости написанного А. Андреевым связаны с его жизненным опытом. Особенно это касается его автобиографии «Квадратура круга жизни», написанной в период последней ссылки. При арестах у А. Андреева уже неоднократно изымались рукописи его воспоминаний, записные книжки, фотографии, книги. Часто эти материалы использовались против него на следствии. Он уже просто не мог выражать на бумаге открыто свои мысли, понимая, чем это может ему грозить.

Определенные перспективы для анархистского движения в своих трудах Андреев разбирает в этот время лишь в отношении стран Западной Европы. Анархистские организации Европы и Америки, ограничивавшие свою деятельность мирной пропагандой своих идей и готовящиеся к революции лишь в отдаленном будущем, он обвинял в соглашательстве с буржуазией. Андреев противопоставляет им повседневное «разливание революционной энергии», тактику «перманентных толчков», массовых и индивидуальных актов «пропаганды действием» (бойкот военной службы, а также – работы на военную промышленность, репрессивную и идеологическую машину государства и буржуазии; экспроприации, акты индивидуального террора)²⁸⁵⁸. Надеясь, что «разлитые», децентрализованные действия перерастут в анархистскую социальную революцию, Андреев видел ее «репетицию» в происходивших в 1920-е – 1950-е гг. в Италии, Испании, Франции захватах предприятий и земли пролетариями, во всеобщих забастовках²⁸⁵⁹.

Здесь надо отметить, что в условиях СССР середины 1950-х гг. его сведения о Западе были весьма ограниченны. Впрочем, насколько можно судить по материалам сохранившихся в архивах газетных вырезок и библиографических выписок, в 1950-е – 1960-е гг. А. Андреев и З. Гандлевская скрупулезно собирали даже незначительную информацию о международном анархистском движении, в том числе – об участии анархистов в Испанской революции 1936–1939 гг.

В 1950-е – 1960-е гг. в круг общения А. Андреева и З. Гандлевской входили писатели С.П. Злобин и Ю.О. Домбровский. Особенно близок к ним был Злобин, писатель-прозаик, классик советской литературы, участник Великой Отечественной войны, организатор антифашистского подполья среди военнопленных в немецких концлагерях²⁸⁶⁰. Еще в 1921 г. в Москве молодой студент Высшего литературно-художественного института Степан Злобин становится одним из учеников А. Андреева, сторонником проповедуемых им идей «неонигилизма»²⁸⁶¹. Он посвятил С. Злобину «Сказку», – свое литературное произведение начала 1920-х гг.²⁸⁶² В 1924 г. за связи с Андреевым и выражение анархистских убеждений Злобина исключили из института и сослали в Уфу. В 1950-е – 1960-е гг. Степан Павлович собирался воплотить «дорогого учителя», как он назвал Андреева в одной из поздравительных надписей в 1962 г., в образе Володи Шевцова, героя незавершенного романа «Утро века»²⁸⁶³. На похоронах А. Андреева в 1962 г. в Москве выступили С. Злобин и Ю. Домбровский. Текст речи Степана Злобина сохранился и в виде черновиков, и в чистовом варианте. В него Злобин вставил отрывки из песни «Марш анархистов» («Споемте же, братцы, под громы ударов!»): «И вот, под взрывы и пули, под пламя пожаров, вскипела рабочая революция – проснулась, восстала рабочая воля»; «Он слышал их стоны, которые витали под небом России. Он знал, как их много, нуждою забытых, погибших в острогах, на плахах убитых»; «Их много, о, правда, служивших тебе и павших в геройской неравной борьбе»²⁸⁶⁴.

Зора Борисовна Гандлевская активно участвовала в диссидентском движении. Среди ее близких друзей были А.Ю. Даниэль, В.А. Некипелов, А.Б. Рогинский²⁸⁶⁵. Как вспоминал А.В. Антонов-Овсеенко, часто встречавшийся с Гандлевской в 1960-е – 1970-е гг., в то время «ее скромная комнатка в коммунальной квартире в конце Комсомольского проспекта стала одним из центров „самиздата“»²⁸⁶⁶. Так, например, она передала Антонову-Овсеенко на хранение фотокопии отправленной в Англию рукописи книги Р.А. Медведева «К суду истории»²⁸⁶⁷. По воспоминаниям С.С. Виленского, поэта, писателя, хранителя и издателя рукописей узников ГУЛАГа, в работе по переписыванию и распространению самиздата совместно с ней участвовали бывшие узницы сталинских лагерей Б. Бабина, Г. Затмилова, О. Слиозберг, Г. Лихтенштейн, З. Марченко. Вообще же в круг ее общения в эти годы входили многие бывшие узники-колымчане, в том числе – основатель организации бывших узников сталинских лагерей С. Виленский. Среди ее близких друзей был и известный историк российского анархизма Н. Пирумов²⁸⁶⁸. Столь широкий круг общения Андреева и Гандлевской в диссидентской и околодиссидентской среде говорит о том, что они оказывали существенное духовное влияние на выдающихся деятелей отечественной культуры.

Следует также отметить, что некоторые из бывших анархистов, сохранившие свои убеждения, в это время не проводили какой-либо деятельности. Так, бывший лидер весьегонских анархистов А.Е. Мокин жил в это время в Москве. Есть свидетельства о его анархистских убеждениях. Так, выдающийся актер Л.К. Дуров в своих мемуарах вспоминал о беседе с ним, состоявшейся на квартире старого анархиста в районе станции метро «Кировская» (ныне «Чистые пруды»). Как старый революционер, Мокин получал персональную пенсию, об обстоятельствах назначения которой поведал в Дурову:

«Незадолго до его кончины, по просьбе старых большевиков Мокину решили дать персональную пенсию вместо обычных двадцати трех пенсионных рублей. А чтобы соблюсти формальность, его попросили прийти на бюро райкома партии – коммунистической, конечно. И вот тут-то один из благодетелей (из уважения к старику) заявил, что Мокин всегда работал бок о бок с Советской властью на ответственных постах, а что касается его увлечений молодости, то с возрастом они проходят и, мол, кто не переболел ложной романтикой анархизма.

Если бы у старика Мокина был тогда маузер, он, не задумываясь, влепил бы этому своему „защитнику“ пулю в лоб. Он вскочил и белыми от бешенства глазами обвел членов бюро.

– Оглянитесь на себя! А я не меняю свои убеждения, как перчатки! – и сильно хлопнул дверью.

Персональную пенсию ему все равно дали: не стали молодые большевики афишировать, что старый анархист поставил их к стенке»²⁸⁶⁹.

Не проявляла в это время политической активности А.И. Басевич, проходившая в 1920-е и 1930-е гг. по делам о подпольной анархистской деятельности. В то же время в 1974–1991 гг. она поддерживала переписку с товарищами по анархистскому движению, например с Л.К. Чуковской²⁸⁷⁰. После возрождения анархистского движения в СССР в эпоху перестройки Басевич вступила в Конфедерацию анархо-синдикалистов и даже выступила 7 мая 1990 г. в одной из телепередач вместе с представителями возродившихся анархистских организаций²⁸⁷¹.

Отдельный и интересный пример преломления анархистского мировоззрения в научно-философских поисках прослеживается в жизни и творчестве В.В. Налимова в 1960-е – 1970-е гг. Его анархо-мистические убеждения получили дальнейшее развитие и отразилось в исследованиях в области синергетики, изучении проблем саморегулирования и самоорганизации систем. В своих трудах он развивал своеобразный философский анархизм, противопоставляя жесткому детерминизму спонтанность как основу самоорганизации любого творческого процесса и глобальной эволюции всего сущего²⁸⁷². В то же время Василий Васильевич по-прежнему считал себя анархистом, впоследствии в своих трудах отразив собственное кредо, проводя связь между мистическим анархизмом и идеями пацифистов, движения зеленых, трансперсональной психологией. Анархизм при этом рассматривался как синтетическое философское мировоззрение, основной, центральной ценностью которого является ненасилие²⁸⁷³.

Некоторые из советских диссидентов порой высказывали идеи, близкие к анархизму. Таким был М.С. Агурский. А. Шубин, проанализировавший его идеи, высказанные в статье «Современные общественно-экономические системы и их перспективы» (1974 г.), определяет их как весьма близкие к анархо-коммунистической концепции П.А. Кропоткина²⁸⁷⁴, на которого ссылался и сам Агурский²⁸⁷⁵. М. Агурский выступил сторонником антиавторитарной социалистической модели, близкой анархизму. Так, децентрализацию и диверсификацию, преодоление разрыва между физическим и умственным трудом он рассматривал как основы организации производства в будущем обществе. Небольшие предприятия, полагал он, должны иметь такие размеры, «при которых каждый работник был бы компетентен в процессе производства и мог действительно участвовать в его управлении»²⁸⁷⁶. Агурский пишет о ведущей роли общин, муниципалитетов в регулировании экономики²⁸⁷⁷. Отстаивал он и максимальную децентрализацию власти с сохранением некоторых полномочий за центральным государственным аппаратом²⁸⁷⁸. Кроме того, Агурский прогнозировал исчезновение политических партий, роль которых перейдет к местным организаторам самоуправления, пользующимся доверием местного населения²⁸⁷⁹.

В эмиграции он контактировал с участниками международного анархистского движения. Так, известно о дружбе Агурского с одним из видных испанских анархистов Л.-М. Вегой²⁸⁸⁰. Кроме того, в марте 1978 г. М. Агурский принял участие в Международной исследовательской конференции «Новые хозяева», в марте 1978 г. проведенной анархистами в Венеции. Ее участники рассматривали процессы становления «нового класса» технобюрократии²⁸⁸¹. Кроме того, свой интерес к анархизму Агурский выразил, обратившись к исследованию жизни и творчества И.С. Книжника-Ветрова, одного из весьма оригинальных публицистов анархистского движения России начала XX в.²⁸⁸²

Находясь в заключении в мордовских лагерях, анархистом себя осознал и бывший диссидент-марксист А.И. Романов, который, впрочем, понимал свой анархизм достаточно специфически: «Поскольку уже тогда мне стало казаться, что вопросы государственного устройства не являются самыми существенными в человеческой жизни, то, когда меня стали спрашивать, какой из точек зрения на проблему власти я сочувствую, я говорил, что считаю себя анархистом, то есть человеком, который отрицает любую власть, хотя мой тогдашний анархизм был ничем иным, как нежеланием примыкать к какой бы то ни было партии – стойко сохранившимся на протяжении последних 25 лет»²⁸⁸³.

С конца 1950-х гг. в СССР появляются новые группы либертарных левых, которые никак не были связаны с предыдущими поколениями анархистов. Чаще всего переход их участников к идеям общественного самоуправления и безвластия был связан с разочарованием в марксизме и поиске иных альтернатив в рамках левого, социалистического дискурса, господствовавшего в общественных науках СССР. Часто они пытались развивать теорию анархизма, начиная с нуля, по источникам, доступным в СССР. Это могли быть сочинения М. Бакунина, П. Кропоткина, Ж. Грава, Л. Черного, а также обнаруженные в работах советских обществоведов цитаты и трактовки идей современных леворадикальных мыслителей. Часто идеология таких групп представляла собой синтез марксизма и анархизма. В силу этого более закономерно называть их участников не анархистами, а либертарными социалистами. Особенно это касается тех, кто относил себя к «новым левым». Как правило, эти организации объединяли представителей интеллигенции – студентов, школьников, работников науки и культуры. В 1970-е гг. в их составе появляются представители контркультурных кругов.

Первая анархистская группа возникла среди студентов истфака МГУ в конце 1957 г. В ее состав входили Ю. Зубков, А.М. Иванов, В. Краснов, В.Н. Осипов, Ю. Сорокин. Участники кружка проявляли интерес к идеям М.А. Бакунина, Ж. Сореля, а также к анархо-синдикализму и взглядам «Рабочей оппозиции» в РКП(б), практике югославских рабочих советов и Венгерской революции 1956 г. В 1958–1962 гг. они активно посещали собрания молодежи с чтением стихов, проходившие у памятника В.В. Маяковскому. Здесь анархисты смогли привлечь в кружок Т. Герасимову, А.И. Иванова, А.Н. Орлова и Е. Щедрина. Деятельность кружка ограничивалась собраниями на квартире Иванова с чтением и обсуждением докладов на теоретические темы. В 1958 г. они были прерваны арестом и заключением Иванова в спецпсихбольницу. После его освобождения в 1959 г. кружок возобновил собрания. Теперь, помимо Иванова и Осипова, в его состав входили ряд участников собрания у памятника Маяковскому, в том числе Э.С. Кузнецов, В. Хаустов, В.К. Сенчагов, Ю.Т. Галансков. Последний получил широкую известность и как автор анархистского по духу стихотворения «Человеческий манифест», в котором вполне по-бакунински прозвучали слова:

 
Вставайте!
Вставайте!
Вставайте!
О, алая кровь бунтарства!
Идите и доломайте
гнилую тюрьму государства!
 

Была составлена программа подпольной анархистской организации. Кроме того, летом 1961 г. участники кружка посетили Муром и Александров, путем бесед с очевидцами собирая информацию о рабочих бунтах, недавно прокатившихся по этим городам. В октябре анархо-синдикалисты были арестованы по обвинению в участии в подготовке покушения на Н.С. Хрущева. Иванов действительно планировал организовать эту акцию и агитировал за нее товарищей по кружку. Предполагалось, что таким образом он положит конец внешней политике Хрущева, провоцирующей третью мировую войну. Многие участники кружка не разделяли эти планы. Близкий к группе А. Щукин по совету своего друга, известного латиноамериканиста К. Майданика, написал заявление в КГБ, сдав других анархо-синдикалистов. В результате Иванов и Ременцов были отправлены в спецпсихбольницу, Осипов и Кузнецов получили 7, а Бокштейн 5 лет заключения в мордовских лагерях²⁸⁸⁴.