Текст книги "Рожден быть опасным"

Глава седьмая

Реальность замаскировалась прекрасными иероглифами.

А. и Б. Стругацкие. Хищные вещи века

Я не знал, что хочу обнаружить по другую сторону шлюза. Я не размышлял на эту тему. Я с головой погрузился в воду, инстинктивно зажмурив глаза, и в два гребка вытолкнул свое тело из тонкой шлюзовой кишки, которая пряталась в джунглях водорослей. Разрывая переплетение лиан, я нащупал проторенную тропку и последовал по ней. Любопытство терзало меня. Мне стало интересно, как Плант сумел отыскать потайной ход в город аборигенов. Я слышал позади себя приглушенные звуки, отдаленно напоминающие взрывы в водном пространстве, но не придал им значения. Даже если город аборигенов и взбухал изнутри жидким пламенем, мне не стоило беспокоиться. Крысобой и Музыкантская смогут о себе позаботиться. Почему-то я чувствовал, что отгадка ожидает меня в конце пути и очень важна для дальнейшей жизни.

Водоросли закончились, и я выпал на дно, больно стукнувшись головой о какой-то камень. Сознание поблекло, но тут же восстановилось.

Я поднялся на ноги и посмотрел на своего обидчика. Гладкий камень напоминал осколок от какой-то колонны. Я окинул взглядом простирающееся передо мной дно и обнаружил, что оно устлано подобными осколками. А впереди на полметра над дном поднимался купол из сна, который преследовал меня последнее время. Я оттолкнулся от дна и направился к куполу.

Ровная поверхность купола отличалась чистотой, словно ее только что создали. Ни мха, ни лишайников, ни водорослей. Не за что зацепиться. Не похоже, что этот купол пролежал на дне многие тысячи лет. А в том, что это именно так, я был уверен. Я чувствовал это. Ближе к вершине я заприметил черную точку, похожую на начало трещины, лежащей за пределами моего взора. Я попытался взобраться на купол, но соскользнул. Тогда я оттолкнулся от дна и стал подниматься вверх. Проплыв над куполом, я заметил, что в центре его находится пролом, отчего купол напоминал разбитое яйцо, давно покинутое своим обитателем.

Я десантировался прямо в трещину.

Все-таки любопытство сильная вещь.

Я долго падал, словно парашютист, спускающийся на парусе парашюта к земле. Медленно опускаясь, я озирался по сторонам, но темнота скрадывала от меня внутреннее убранство купола. Лишь тенями выступали фигуры гигантских скульптур и массивные очертания предметов, напоминающих помесь дракона и межзвездного лайнера. У меня складывалось впечатление, что я оказался внутри древнего храма.

Столкновение.

Я ощутил, как ноги уткнулись в поверхность, попытался спружинить, но не удержался и завалился на бок. Подо мной оказались бетонные плиты. Их холод просачивался даже сквозь пленку защитного костюма.

Я поднялся и обвел взглядом пространство вокруг себя, чувствуя, как благоговение просачивается в душу.

«Ты нашел наше сокровище…» – прозвучал в моей голове знакомый шелест.

Я завращался на месте, пытаясь понять, где находится источник мыслебормотания, и обнаружил его. Клинч стоял в тени колонны, но не пытался спрятаться.

«Мы не знали о коварстве растараш бланкуш… Они напали на нас внезапно… Я хотел показать тебе наше сокровище сам. Такая была мысль».

«Что это?» – спросил я у Клинча.

«Мы нашли это место, и поддерживаем здесь порядок. Мы заботимся о нем. Это руины храма. Им владели Предтечи. Мы лишь хранители руин».

«Предтечи?»

Мне показалось удивительным, что я несколько раз слышал это слово, но практически ничего не знаю о его смысловом наполнении. Все, что мне удалось выведать о Предтечах у Крысобоя, укладывалось в одно предложение: «Предтечи – это працивилизация, заселявшая некогда всю ныне обитаемую часть Галактики». Вот, в сущности, и все.

Я стоял в храме Предтеч. Это было потрясение. Столкнуться с чем-то неимоверно древним. Я кружился в благоговении.

«Вы знали Предтеч?» – Вопрос пришел в голову внезапно.

«Мы успели застать Предтеч. Мы видели их», – ответил Клинч.

«Почему исчезли Предтечи?»

«Мы не знаем».

Клинч опечалился.

«Как там наверху?»

Мне показалось, что он в курсе событий, которые произошли после того, как я покинул город туземцев. В храм Предтеч наверняка были проложены и другие ходы, кроме прямого пути – через трещину в потолке.

«Я рад сообщить тебе, что мы сумели отбить растараш бланкуш», – с гордостью сообщил Клинч.

«Клинч, наш товарищ нашелся. Но лучше бы пучина поглотила его. Он обезумел и ранил ваш… – я попытался найти более точное выражение, но не сумел, – мозг. Мне очень жаль, Клинч. Я убил его».

Незнакомое мне состояние – смущение вместе со стыдом за содеянное чужим человеком.

«Мне это известно. Наша личность выжила. Она не повреждена. Я рад, что человек, пытавшийся нас убить, мертв. Мы не разговаривали бы сейчас, если бы он сумел добиться своей цели».

От души отлегло.

Я еще раз обозрел храм.

Величественное сооружение, купол которого терялся в вышине, оказалось полностью вмуровано в толщу дна. Храм был пуст. То, что украшало стены, терялось от взгляда, спрятанное тенями и сумраком. Такое ощущение, что из храма было вынесено все, что наполняло его, но атмосфера величия не покинула храм.

Сколько цивилизаций и жизней скрывают в себе недра планет. Сколько эпох, великих открытий и дерзких шагов на пути к истине скрыты под землей. Мы не первые и не последние, кто пришел в этот мир. И нам суждено погрузиться под землю, унося с собой все дерзновения, которые сделали человечество цивилизацией. И Последующие за нами будут слагать о нас легенды и наполнять музеи оставшимися от нас вещами.

«Пойдем, человек! Нам пора. Твои друзья тебя ждут!» – заторопил Клинч.

Я с неохотой отвернулся от храма и последовал за Клинчем, который скрылся в темноте, увлекая меня за собой. Я уносил в себе воспоминание о руинах Предтеч, и оно было теплым и приятным, как молоко матери.

Глава восьмая

Рождение – это та доля бессмертия и вечности, которая отпущена смертному существу.

Платон

Дым, клубящийся по устеленной гранитными белыми плитами площади, овевал мои ноги и подбирался к лицу, словно змея, норовящая укусить спящего. Надо мной нависали высотные здания, сложенные из белого камня, и колонны, увенчанные фигурками разных животных, которые мне, сколько я ни напрягал зрение, не удавалось разглядеть.

Я стоял один. Вокруг меня царила пустота. Солнечный зайчик играл в прятки между колоннами.

Солнце мигнуло, словно приманивая меня.

И площадь заполнилась народом.

Еще мгновение, и я очутился в центре перенаселенного города. Люди сновали между колоннами. Люди спешили по своим делам. Люди вели торговлю. Множество голосов, тараторивших о своем, сливались в единый поток.

– …я недавно слышал…

– … Кассиопея вводит эмбарго на все товары, ввозимые из Рудничного пояса…

– …да это же катастрофа для всех вольных торговцев…

– …говорят, что в районе Ипсилона Эридана найдена инопланетная форма разума…

– …пришельцы?! Где?!

Я отрешился от голосов. Я перестал воспринимать их. Я окинул взглядом колышущуюся площадь и раздвинул ее своим телом, как раздвигает льды ледокол. Я медленно продвигался вперед, заприметив вдалеке возвышающийся над толпой высоченный купол знакомого мне храма. Я задумал посетить его. Я был уверен, что если дойду до храма и войду внутрь, то пойму себя и все, что здесь происходит, но сколько я ни шел, храм не становился ближе.

Он все так же возвышался вдалеке.

Он все так же манил.

И по-прежнему был недосягаем.

– Ларс, да проснись ты в конце концов. Сколько тебя можно будить!..

Я открыл глаза и увидел Крысобоя, склонившегося надо мной.

– Это так приятно: лицезреть каждое утро твою рожу!.. – огрызнулся я, поднимаясь с водяного матраса.

– Ты еще и хамишь, – обозлился Марк.

– Лучше расскажи, куда ты Гвинплея дел? – вступила в разговор Музыкантская.

– Что значит дел? – возмутился я. – Я его прикончил у шлюза. Там и оставил.

– У шлюза его не было, – сказала Рената. – На полу лужа крови. А тела нет.

Честно говоря, я не был поражен. Но в душе зашевелилось недовольство:

– Клинча спрашивали?

– Они не убирали тела.

И что из этого могло следовать? Что Гвинплей Плант жив? Вполне возможно. Я бы даже сказал, вероятнее всего. Конечно, он мог дотянуться до шлюзовой камеры и вывалиться на дно, да там и подохнуть в зарослях водорослей, но что-то мне мало верилось в подобное. Вероятнее всего, Гвинплей Плант остался жить. А значит, нужно торопиться на базу, пока ее не достиг Плант.

– Надо возвращаться, – изрек я.

– Мы уже позаботились об этом, – отозвалась Рената. – Или ты думаешь, что ты один такой умный?

– Клинч выделил нам трех прульхов, – сообщил Марк.

– Кого выделил? – не понял я.

Вот уж точно – прульхи какие-то появились.

– Прульхов. Да это животные их. Транспорт подводный. Они еще огнем шмаляют, – пояснил Крысобой. – Ну, на скатов похожи.

– Долго я спал?

– Часа три. Как со дна вернулся, так и завалился.

– Значит, у Планта три часа форы.

– Только на прульхах куда быстрее получится, чем на своих двоих, – заметил Крысобой.

– Это точно.

Приготовления в обратный путь уложились в пять минут. Мы прибыли налегке и отбывали, не отягченные лишним весом. Разве что новыми проблемами, но они не имели физического веса.

Прульхи дожидались нас на дне. Вокруг них порхали сотни аборигенов, словно бабочки над пасекой, но животные невозмутимо жевали водоросли и мало обращали внимание на хаос, что творился вокруг.

Аборигены провожали нас.

Клинч спустился вместе с нами из города и, не проронив ни слова, точно дал обет молчания, приблизился к прульхам.

«Клинч», – позвал я мысленно, и он наконец откликнулся:

«Я слышу тебя».

«Как мы на этих пру… как мы на них поедем, если мы даже управляться не…»

«Я понял тебя. С вами поедут трое всадников. Они довезут вас».

«И ты?»

«Нет. Я останусь здесь».

«Прощай, Клинч. Наверное, мы больше не увидимся».

Я чувствовал, что это именно так.

«Мы не увидимся больше! Прощай! И помни, ты сам в силе выбрать себе путь!»

Я не понял, что он хотел мне этим сказать, но на всякий случай запомнил мыслеобраз – переплетение дорог и развилка, на которой я стою. Одна из дорог заасфальтирована и оборудована забегаловками по трассе, туалетами, заправками, а оставшиеся дороги больше походили на тропы, проложенные сквозь дремучий хвойный лес. И я чувствую, что идти мне нужно именно по шоссейной трассе, где, может быть, мне удастся разжиться авто, но я также знаю, что в силах ступить и на тропу, которая уведет меня в неизвестность, но эта тропа будет чище и правильнее, чем прямая автострада.

Мы забрались на прульхов и сели позади возничих.

Я уцепился за складку на толстой кожаной спине прульха, и вовремя. Прульх резко взмыл вверх и, сделав круг над городом аборигенов, втянулся в каменный туннель, который вел прочь из Скрытой Долины.

Я никогда не катался на драконах, но думаю, что если бы мне довелось оседлать крылатое чудовище и полетать на нем, то этот полет мало бы чем отличался от скоростной гонки на прульхе. Я чувствовал лишь скорость да жесткую поверхность спины прульха под задом, на котором к концу путешествия натер изрядную кровавую мозоль.

Прульхи опустились на дно возле нашего гнездовья и смирно склонили головы, позволяя нам соскользнуть с них. Первые мои шаги по дну после столь стремительного путешествия напоминали походку больного после проктологического осмотра.

Я старался не рассмеяться, наблюдая, как ходят Крысобой и Музыкантская. Они тоже еле сдерживались.

«Прощайте», – послал я мысль аборигенам, и они, ответив мне, подняли прульхов и пустились в обратный путь.

Почему-то мне казалось, что нам больше не суждено увидеться ни с ними, ни с Клинчем, ни с мозгом, который после нападения Гвинплея Планта отказался встретиться с нами, то ли за жизнь свою опасался, то ли обиделся, хотя каждая составляющая его часть вступала с нами в общение.

Размяв ноги и задницы, мы вознеслись к шлюзовой камере и прошли в гнездовье.

Первое, что бросилось мне в глаза, это картина полного хаоса и запустения. Такое ощущение, что в капсулах прошли бои местного значения. Не сняв защитный костюм, я вытащил пистолет и приготовился к бою, дожидаясь, пока Крысобой и Музыкантская войдут внутрь.

– Твою мать!.. Что они тут натворили? – изумился Крысобой.

– Это ты у них спросишь, если будет у кого спросить, – ответил я.

Я двинулся первым. Я чувствовал, что гнездовье еще обитаемо. Кто-то скрывался внутри. И этот кто-то безумен и очень опасен. Он упоен желанием убивать.

– Похоже, мы все-таки опоздали, – сказал Крысобой.

Прозрачная пленка стены была обильно замазана красной засохшей жидкостью, похожей на кровь.

На первое тело я наткнулся за два поворота до совещательной капсулы. Китаец гигантского роста скрючился в позе эмбриона в углу возле стены. Я увидел три характерные раны в спине. Кто-то три раза саданул его ножом.

Зная стандартный арсенал, выданный участникам шоу, я мог предположить, что нож был позаимствован оттуда.

Китаец был каменным. Убили его давно, но разложение еще не наступило.

– Вряд ли это Гвинплей, – заметил я, поднимаясь от тела.

– Почему ты так думаешь? – спросил Крысобой шепотом.

За меня ответила Музыкантская, также внимательно осмотревшая китайца.

– У него наступило трупное окоченение. Стало быть, часов двадцать должно было пройти. Гвинплей просто не мог успеть.

– Кто же тогда? – вопросил Крысобой.

– Настоящий убийца Бессмертных и Клоковой, – ответил я. – А не тот, кого нам подсунули.

– Что значит, подсунули? – возмутился Марк. – Толстяк сам начал в нас палить. Значит, виноват был.

– Был, – неожиданно для Крысобоя согласился я. – Но не в убийстве, а в помыслах.

– В каких таких помыслах?

– Он провез амберский яд в гнездовье. Он, видимо, намеревался им воспользоваться, но не успел. Кто-то выкрал яд и применил. Поверили бы мы толстяку? Вряд ли. Поэтому он распсиховался и попытался смыться. Такая вот тема.

– И кто же убийца? – спросил Крысобой.

Но ответил не я, а автоматный выстрел, который пробил Марку плечо.

Я рухнул на пол, заметив, как одновременно падает рядом Музыкантская и валится Крысобой.

– Ссссууукккиии!!! – зашипел он, сдавливая рану. Но зашипел не от боли, а от ярости.

Я попытался поднять голову и посмотреть, кто стреляет, но стоило мне шевельнуться, как в прозрачной стене образовались две дырки. Струйки выплеснулись на Крысобоя. А пулевые отверстия не пожелали затягиваться. Не та технология.

– Кучно бьет, – оценила Музыкантская.

Она лежала за телом китайца и могла безопасно анализировать обстановку.

– Прикрой меня, – попросил я.

Дважды повторять не пришлось. Музыкантская начала палить из пистолета, а я, подскочив, в два прыжка преодолел расстояние до противника, который укрылся в совещательной капсуле. Из нее простреливались все проходы. Но при моем приближении противник поспешно ретировался в коридор и скрылся.

Совещательная капсула выглядела так, словно через нее прошли полчища инопланетян. Перевернутые диваны, изрешеченные пулями. Два трупа. Крис Холмс с ножом во лбу, вогнанным по самую рукоятку. И восемнадцатилетний прыщавый мальчишка с печальными мертвыми глазами.

– Позволь мне, – попросила Музыкантская. – Я догоню.

И, не дождавшись моего ответа, устремилась за убийцей. Я знал, что у нее получится и в помощи Рената не нуждается. И я не ошибся. Через минуту где-то в отдалении зазвучали переругивающиеся выстрелы.

Крысобой опустился на пол возле дивана и рассмеялся.

– Обозлилась Рената.

– Из-за тебя? – спросил я.

– Не только.

– Что у тебя с ней? – поинтересовался я.

– Да практически ничего. Когда-то мы были близки. Сейчас, когда встретились на Фаргале, сначала чего-то вспыхнуло, но сразу же затухло. Мы как брат и сестра.

– А раньше? – расспрашивал я.

– Раньше… – Крысобой мечтательно закатил глаза. – Раньше мы… Понимаешь, мы были близки, но случилось так, что я должен был выбрать между ней и охотой. Я выбрал охоту. Мы расстались. Через некоторое время встретились. Я узнал, что она пошла по моим стопам. Но не знал, что Рената сильно обиделась. Она отомстила. И я сел.

– Ты не против, если я ей займусь? – озвучил я волновавший меня вопрос.

– Добро, Русс.

В совещательную капсулу вошла Музыкантская, волоча за собой за волосы не сопротивляющуюся… Иллу Сливович. Уж кого-кого, а увидеть ее в роли убийцы я не ожидал. Крысобой, похоже, тоже.

Рената швырнула Сливович на пол и нацелила на нее пистолет.

Илла Сливович выглядела помятой и разъяренной. Простреленные руки, разорванная щека и безумные глаза, обжигавшие ненавистью из-под шапки волос.

– Вот это новость!!! – изумился я.

– Лорд Джудд мне в панцирь, – поддержал меня Марк.

– Она пыталась уйти. Прорвала стену. Так что скоро тут все затопит, – сообщила Рената, усаживаясь на спинку перевернутого дивана.

– Живой кто-нибудь есть? – спросил я Иллу.

Сливович расхохоталась:

– Все сдохли. Все. Все. Я всех. Ха-ха-ха…

– Зачем? – спросил я.

– Я одна должна победить. Я думала, что вы не вернетесь. А даже если бы вернулись, я бы убрала вас.

Она говорила серьезно. Для Иллы Сливович это шоу было последним шансом возвратить былую популярность, и она постаралась обезопасить себя от неприятных неожиданностей.

– Что будем с ней делать? – осведомилась Музыкантская.

– Ну, вообще-то, победителей должно было быть пять, – напомнил Марк. – Но что-то мне не хочется брать ее с собой.

Марк кивнул на Сливович.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовался я.

– Мы оставим ее здесь, – ответил Крысобой. – Как мы возвращаться будем?

– Согласно условиям, пятеро выживших должны прийти к воротам, – отозвалась Рената.

– И где эти ворота?

– В нашей капсуле.

– Ну и отлично. Мы оставим ее здесь. Скоро гнездовье затопит. И она погибнет, как и те, кого она здесь порешила. Умрет в мучениях.

Марк нагнулся к Сливович и сорвал клапан разгерметизации. Костюм индивидуальной защиты стек с извивающегося тела женщины и сложился в сверток. Она попыталась до него дотянуться, но Крысобой отпихнул ее и забрал костюм.

– Прощай, Илла, – сказал я, поднимаясь с пола.

Сливович неистовствовала, но ничего не могла сделать. Ее пыл охлаждали дула пистолетов Крысобоя и Ренаты.

В совещательную капсулу по полу заструилась вода.

Мы отступили в шлюзовую камеру. На безопасном расстоянии нас преследовала Сливович. Она хотела спастись. Она понимала, что не сумеет.

Я выскользнул в океан. Музыкантская и Крысобой последовали за мной. Сливович осталась в шлюзе. Она билась об стены, как бьется мотылек об лампочку в ночи. Она плакала – злыми слезами. Мы видели, как она бросилась из шлюза в воду и как заскользила к нам, пытаясь нас настичь. На полпути у нее не хватило воздуха. Илла Сливович, выпучив глаза, сделала два резких вдоха, заполняя легкие водой… Через минуту ее успокоенное тело опустилось на дно.

– У нее был шанс, – заметил я, ни к кому конкретно не обращаясь. – Она могла пересидеть наш отход в гнездовье, а потом попытаться достичь нашей капсулы и жить там. Продукты бы ей скидывали, да и запасной костюм защиты у нас был. Она обезумела. И…

Я махнул рукой и устремился к жилым пузырям, прижавшимся к подножию спящего вулкана.

Шоу закончилось, и что-то изменилось. Во мне. Я чувствовал это. Словно щелкнуло, и мир вдруг неуловимо поменял тональность.

«ПРОЩАЙ, ЛАРС РУСС!!!» – раздался бесплотный голос в моей голове.

Голос Клинча.

Он впервые назвал меня по имени.

Глава девятая

– Держи у мула перед носом морковку, и он полезет даже на голый склон.

Глен Кук. Золотые сердца с червоточиной

Я открыл дверцу ТЭФ-холодильника и заглянул внутрь. Пустота. Выбрав в меню молоко, я щелкнул заказ и закрыл дверцу, чтобы тут же ее открыть. Молоко стояло на полке. Свежее. Только что телепортированное со склада. Взяв пакет, я вскрыл его и присосался к краю, жадно глотая прохладную белую жидкость.

– Итак, вы согласны с условиями? – донесся голос Себастьяна Гоевина из гостиной.

– Ну, – затянул Марк Крысобой, – будем говорить объективно – мы еще не решили, что ответить вам.

– Хочу уведомить вас о том, что предыдущее шоу «Сезон охоты» побило все рекорды популярности. Это что-то говорит.

Я задумался. То, что предлагал Гоевин, – участие в новом шоу – вполне устраивало и меня, и Крысобоя, и Музыкантскую. Я уже нащупал ключи к загадке своего происхождения, но я нуждался во времени, которое и предлагал Гоевин. Правда, что-то останавливало нас и не давало сказать «да», и мы юлили, как только могли.

Я вышел в гостиную и плюхнулся на кожаный диван, забросанный пуховыми персидскими подушками.

– Расскажите подробнее о новом шоу, – потребовал я.

Крысобой вытаращился на меня, как на полоумного. Слушать в третий раз краткое описание проекта для него, как, впрочем, и для меня, было испытанием похлеще мучений в подземельях инквизиции.

Лицо Гоевина, едва умещавшееся на плазменной панели экрана, расплылось в улыбке:

– Вы издеваетесь, господин Русс?

– Нет, – ответил я, сохраняя спокойствие. – Я всего лишь хочу понять, что мне не нравится в вашем предложении.

– Что ж, честность за честность.

Гоевин закрыл глаза и замолчал. Потом заговорил:

– Вы будете заброшены на космическую станцию. Вы – фавориты игры. Помимо вас будут еще человек десять. Ваше задание – наладить добычу урана с планеты. В вашем распоряжении будут роботы, аппаратура, какая только потребуется. В общем-то, в принципе все.

– В чем подвох? – прямо спросил я.

– Подвоха нет, – хитро улыбаясь, ответил Гоевин. – Только трудности, связанные с добычей урана. Даже при условии полной роботизированности это может оказаться опасным. К вашему сведению, на шахтах ежедневно погибают до пяти человек. Плюс к этому эффект замкнутого пространства.

– Да какой-нибудь Гвинплей Плант в качестве довеска, – съехидничала Музыкантская.

– Почему сразу Гвинплей, – возмутился Крысобой. – Всего лишь Сливович.

– Вы должны понимать: шоу есть шоу. Если шоу требует жертв, они будут, – оборвал насмешки Гоевин.

– Что ж, по крайней мере, это честно, – поддержал я Себастьяна. – Нам требуется время на размышление. Пока пришлите контракт для изучения. В любом случае, в ближайшие пару дней мы не покинем этот особняк. Отдых. Отдых. И еще раз отдых. Вот наш нынешний девиз.

Гоевин улыбнулся и растаял.

– Кстати, нас тут неплохо устроили, – блаженно промурлыкал Крысобой.

– Рената, тебе не кажется, что у Марка начались старческие прибабахи? – поинтересовался я.

– Я уже давно заметила, – поддержала меня Музыкантская.

– Не знаю, у кого тут старческий маразм, а у кого юношеский максимализм.

Крысобой поднялся из кресла.

– Пойду-ка я в спортзал. На тренажерах покачаюсь. Русс, ты со мной?

– Не, Марк, меня это не греет, – отказался я. – Ты лучше подумай, чем мы вечерком заниматься будем?

– Предлагаю, – подала голос Музыкантская, – съездить в город и покутить.

– В каком-нибудь клубе, – домыслил я.

– Вот и займитесь. Подыщите подходящее местечко.

С этими словами Крысобой удалился.

Отличная политика. Могу поспорить, что он сделал это нарочно, чтобы оставить меня наедине с Музыкантской.

– Ты не в курсе, как на поисковик подключиться? – спросила Рената.

Она склонилась над пультом электронного мозга дома и пыталась колдовать.

– Через восьмерку подсоединишься к городской сети, а там разберешься, – сказал я, включая первый канал британского телевидения.

После того как мы вынырнули со дна подводного шоу, Гоевин отвез нас в особняк, приготовленный к прибытию победителей. Особняк находился на окраине Лондона. Здесь мы должны были провести несколько дней, посвященных отдыху, сну и развлечениям. Пока мы летели над Атлантическим океаном, Себастьян Гоевин вышел с нами на связь и предложил новый контракт, более увлекательный, захватывающий и прибыльный. Он дал нам два дня на размышления, и сегодня эти два дня истекли.

Трехэтажный особняк располагался в самом зеленом пригороде Лондона и был окружен со всех сторон садами и двумя речушками, не считая Темзы.

Телевидение было заполонено рекламой. Поблуждав по каналам, я оставил музыкальное телевидение, где транслировались лучшие клипы группы «Q-Z, Z-Q», и, перемахнув через спинку дивана, в два прыжка оказался подле Музыкантской. Обняв ее за талию, я спросил, наклонившись к ее уху:

– Как успехи?

Она не отстранила меня. Судя по всему, Ренату устраивали мои ладони, ласкающие ее обнаженный живот.

– Есть два клуба с интересной программой. Но мне больше по вкусу «Золотая ОрДА».

– Что за клуб?

Я поцеловал ее в шею, и она выгнулась, закатив глаза.

– Пусть это будет сюрприз, – томно выдохнула она.

– Сюрприз так сюрприз, – пробормотан я, увлекая ее за собой.

Я оступился, и мы упали на ковер.

Крысобоя я нашел в тренажерном зале, который был оборудован на первом этаже особняка. Окна из тренажерного зала выходили на зеленую аккуратно постриженную лужайку, где резвились два кудрявых малыша. По всей видимости, дети наших соседей.

Крысобой стоял у окна и задумчиво смотрел на детей.

– О чем задумался, старик? – шутливо спросил я, присаживаясь на тренажер-лодочку.

– Если ты меня хоть раз еще назовешь стариком, я тебя прикончу, – серьезно пообещал Марк.

– Верю, – согласился я.

– Смотрю я на детей и думаю… Зачем я живу?

– Все, – присвистнул я. – Крысобоя понесло. На философию потянуло.

Я не хотел насмехаться. Я не любил, когда люди терялись в дебрях депрессии, а ее признаки я уловил в поведении Крысобоя.

– Потянуло, – согласился Марк. – Как у тебя с Ренатой?

– Вроде пошло дело, – неохотно ответил я.

– Знаешь, за что меня прозвали Крысобоем? – неожиданно спросил Марк, оборачиваясь ко мне.

Его суровое лицо, украшенное двумя шрамами, скрещивающимися на щеке в виде Андреевского креста, и аккуратно подстриженной бородкой, отросшей за время, проведенное на дне, было наполнено мудрой печалью.

– Я как-то спрашивал тебя, но ты не ответил.

– Я не люблю это вспоминать.

Крысобой взгромоздился на велотренажер и защелкал по кнопкам, выставляя параметры.

– Моя настоящая фамилия вовсе не Крысобой. Но это не важно. Крысобой – прозвище, которое я получил почти шестьдесят лет назад, и оно так плотно приклеилось ко мне, что настоящая фамилия просто затерялась и забылась. Только я помню ее.