Текст книги "Рожден быть опасным"

Глава двадцать вторая

Судьба ничего не дает в вечную собственность.

Сенека

Я бежал по длинному, прямому, как стрела, туннелю, который заканчивался в трехстах метрах от меня поворотом. Я чувствовал себя превосходно. После проведенного боя и двух километров непрерывного бега мое тело не ощущало усталости. Я.торопился. Время, отпущенное мне, приближалось к концу вместе с энергией «Хамелеона». Я видел свои руки, и они уже были не такие, какими они предстают, когда для окружающего мира ты перестал существовать как объект; руки становились реальными, облекались в плоть и затягивались кожей.

Запас энергии стремительно иссякал.

«Хамелеон» утратил свою силу.

Я отключил режим невидимости, чтобы сохранить энергию для подпитки фонаря.

Я достиг поворота и, не сбавляя темпа, завернул. И тут же получил удар в лоб. Удар был настолько сильным, что я рухнул на пол. Уже падая, я сгруппировался, приготовившись к бою, но ничего сделать не успел. Четыре человека навалились на меня и сковали руки наручниками, набросив на шею петлю. Осторожно, стараясь не привлекать внимания, я попробовал наручники на прочность и убедился, что сломать их будет нетрудно. Но делать этого я пока не стал.

Любопытно все-таки, кому я понадобился. Судя по проведенному захвату, напавшие на меня не имели никакого отношения к СБЗ.

Меня подняли на ноги. Я раскрыл глаза, стараясь отморгнуть кровь, которая лилась из рассеченного лба. Я увидел, что держат меня бородачи. Не особо церемонясь, они подхватили меня под руки и понеслись, словно сохатые в брачный период, учуяв самку.

Мы бежали долго. Минут сорок. Туннель не кончался. Я старался припомнить планы, которые мне довелось изучить. Если судить по тем схемам и картам, туннель давно должен был вывести нас на соседний остров, где я и намеревался выбраться на сушу и попытаться завладеть транспортом. Но мы бежали и бежали.

Это становилось все любопытнее.

Кому же я так потребовался?

Через полтора часа туннели стали меняться. Мы уже мчались по широким просторным залам, которые с двух сторон обнимали два туннеля с проложенными по ним рельсами. Мы спрыгнули в один из туннелей и зашлепали по просыревшим шпалам.

Мое удивление росло. Вместе с усталостью, которой все-таки удалось взять приступом крепость моего тела. Да и вспомнилась Рената. Воспоминания заволокла грусть. Мне так и не удалось ей помочь. Оставалось надеяться, что Марк Крысобой справится с этой проблемой. Но что-то подсказывало мне, что похищение Ренаты и мое похищение, которое еще не состоялось до конца, связаны между собой. Эта интересная мысль давала мне новые силы для бега и удерживала меня от нестерпимого желания порвать наручники и поломать шеи моим похитителям. Помимо тех, кто держал меня под руки, я насчитал пять человек. Они бежали позади, прикрывая наши спины.

По новому пути с рельсами мы бежали минут пятнадцать. Туннель вывел нас в новый зал с высокими потолками, украшенными лепниной. Мы остановились и взобрались на платформу. Я увидел, что платформа загромождена старинными вагонами. Вагоны были приспособлены для жизни. По платформе разгуливали бородачи. В вагонах горел свет. Готовилась еда в котлах, стоящих в огне.

Мы приблизились к одному из вагонов, который перегораживал середину платформы. Из вагона вышел мужчина в камуфляже с обритой наголо головой и без растительности на подбородке. У него не было бороды. Только усы. Тоненькая полоска на верхней губе.

– Добро пожаловать к нам, Идэал, – поприветствовал он.

Мои сопровождающие отпустили меня, и я рухнул на мраморный пол. Холодный мрамор дарил наслаждение моему разгоряченному телу.

– Я был нэсколько лучшэго о тэбэ мнэния, – сказал усатый, смерив меня скептическим взглядом.

– Извини за то, – я перевел дыхание, – что не оправдал твоих надежд.

– Как жэ тэбя угораздило попасть в руки моих рэбят?

– А мне стало любопытно, кто это так моей скромной персоной заинтересовался, – честно признался я.

Усатый расхохотался.

– Помогите ему, – указал он на меня.

Двое бородачей подхватили меня, вздернули на ноги и проволокли вслед за усатым внутрь вагона, где царила роскошь. Ковры, диваны, устеленные мехами, и оружие. Море оружия, которое сразу же бросилось в глаза.

– Устраивайся поудобнэй, – предложил усатый и потыкал пальцем на одну из дальних подушек.

Мой эскорт довел меня до подушек и бросил, словно куль с грязным бельем.

– Какой невежливый прием, – проворчал я.

– Ну, уж извини, Идэал, положэниэ диктуэт. Так сказать, – усатый ухмыльнулся, – воэнноэ положэниэ обязываэт.

– Что это за место? – поинтересовался я.

– Мэтро. Был раньшэ такой вид транспорта. Поэзд под зэмлой. Ужэ сто лэт, как им никто нэ пользуэтся, – пояснил усатый и продолжил: – Мы вообщэ-то тебе нэ враги…

– Интересно, кто же тогда? – пробормотал я.

– Мы… Ну, давай назовэм наши отношэния возможным дэловым сотрудничэством.

– Не люблю я возможные, а тем более деловые сотрудничества, – проворчал я. Нечто подобное я и ожидал.

– А чтобы вы прэдставили всю сэрьйзность наших намэрэний, пэрэд тэм как сдэлать прэдложэниэ, я хочу показать вам это.

Усатый хлопнул в ладоши. В вагон вошел бородач. Усатый кивнул ему. Бородач удалился, а через минуту вкатил в нашу часть вагона маленькую плазменную панель с DVD-плеером. Бородач нажал на плеере кнопку «play», включил панель и удалился.

– Как тэбэ угодно, Идэал, одному посмотрэть или мнэ остаться? – с ехидной усмешкой спросил усатый.

Я не ответил.

Усатый посидел еще минуту и все же удалился.

И почти тут же плазменная панель проявила изображение, потрясшее меня не меньше, чем собственное рождение, которое, кстати сказать, я не помнил. Я увидел Ренату Музыкантскую, привязанную к стулу. Вокруг нее стояли бородачи. Ее рот был заткнут кляпом. А фоном всей этой картинке служила какая-то явно нарисованная виртуальным художником панорама, где кипел водопад, росли пышные джунгли. Все было живое и неестественное. Один из бородачей вынул кляп изо рта Ренаты. Она попыталась его укусить, и он наградил ее пощечиной. Рената плюнула в него.

Вот уж чего я ожидал меньше всего так это то, что Музыкантская в руках «первоземельцев».

Рената открыла рот и стала что-то говорить, но звука не было.

– Я думаю, дэмонстрации достаточно.

Усатый вернулся в вагон. Он отключил плеер и уселся на диван напротив меня.

– Что вам надо? – спросил я.

– Нам нужэн ты, – ответил он. – Стали бы мучаться и хоронить столько людэй, чтобы потрэпаться с тобой за жизнь.

– Каких людей? – переспросил я.

– Тэх, что остались в Библиотэкэ. Там погибло много наших товарищэй, но они знали, на что шли. Они жэртвовали собой ради свэтлого будущэго наших дэтэй. Ради Аллаха.

– Ты хочешь сказать, что Библиотеку захватили только для того, чтобы заполучить меня?

Более бредовой новости я никогда в жизни не слышал, – разве что новость о том, что я – Идеал и моих товарищей по палате уводят на бойню, могла конкурировать с этим сообщением.

– Имэнно так, – подтвердил усатый.

– Но откуда вы знали, что я жив? Я же был мертв для всех. Меня же взорвали на складе. Я ничего не мог понять.

– Тэбэ знакомо имя Мухаммэд Абу Иль Али, Ларс Русс? – спросил усатый, наслаждаясь растерянностью, проступившей на моем лице.

– Не знаю я никакого Мухаммеда Иль Абу, – огрызнулся я, понимая, что это глупо – отрицать очевидное. Если уж они спросили меня об этом, значит, были уверены в положительном ответе. К тому же, откуда им еще знать о моем воскрешении?

– Зачэм жэ так, мистер Русс. Он вас прэкрасно знал. У нэго вы чувствовали сэбя в бэзопасности. Так оно и было. Мы слишком заинтэрэсованы в вас, чтобы подвэргать вас опасности.

– Значит, вы от него узнали, что я жив? Лучше прозреть поздно, чем никогда.

– От нэго, – подтвердил мою догадку усатый. – Он сообщил нам о вашэм прибытии, пока вы спали. Это было нэпрэдусмотритэльно с вашей стороны. Вы нэ должны были засыпать в домэ Мухаммэда. Вы допустили ошибку. Но как это бываэт… гаварят у вас в России…

Усатый нахмурился и перешел с лингвы на неведомый мне язык.

– Я вижу, вы нэ понимаэтэ. Я забыл, что вы русский по докумэнтам. Тогда повторю. В России говорят: и на старуху бываэт проруха.

– Что такое проруха? – поинтересовался я.

– Нэ знаю, но думаю, что это нэ суть важно.

– Не суть, – согласился я.

Я уже догадывался, что мне предложит усатый, но все же надеялся услышать что-нибудь про Ренату.

– Мы хотэли, чтобы Мухаммэд потолковал с вами, чтобы он прэдложил вам сотрудничэство. Но, видно, он нэ успэл…

Я счел нужным промолчать и не распространяться, насколько успешными были его переговоры.

– Мы надэялись, что йэму удастся вас уговорить. Но произошэл взрыв, и мы потэряли эго. Мы сожалээм о потэре Мухаммэда…

«Неужели усатый настолько наивен, что относит смерть Мухаммеда в категорию несчастных случаев? На это надеяться не стоит. Он прекрасно знает о том, кто помог Мухаммеду стать воздухоплавателем на реактивной тяге. Но он умалчивает об этом, чтобы показать, что они готовы простить мне все, лишь бы я переметнулся на их сторону. Хитрая бестия этот усатый».

– Что вы хотите от меня?

На прямой вопрос я рассчитывал получить прямой ответ.

– Нам нужны вы и ваши способности, – ответил усатый.

– Что значит эта хрень? Вы хотите завербовать меня в ислам? Не выйдет, – помотал головой. – Я слишком люблю женщин и вино, чтобы согласиться.

– А жизнь? – сверкнул глазами усатый.

– Что жизнь? – переспросил я.

– Жизнь вы любитэ?

– Бэзусловно, – передразнил я его.

– Мы нэ намэрэны вас привлэкать в ислам. Мы хотим вас нанять как найомника. Нам нужны ваши способности.

– Что от этого буду иметь я?

Стоит прощупать почву, прежде чем хотя бы краешком сапога вступить в болото.

– Дэньги. Много дэнэг. Сколько хотитэ.

– Откуда у вас такиэ средства? – скептически поинтересовался я.

– Я нэ могу вам отвэтить. Повэрьтэ мнэ на слово, они у нас йэсть.

– Мне ничего другого и не остается, как верить на слово.

– Тэм лучшэ, – усатый закинул ногу на ногу.

– Все же я не понимаю, зачем вам нужен я. Я же дал вашим недомеркам меня скрутить.

– Послэ того, как вы освободили Библиотэку. Нэудивитэльно. Всэ устают… Только благодаря вам СБЗ удалось освободить заложников.

– Вы в этом уверены? – съехидничал я. – Все же я вам не верю. Вам нужно не только это. Я, как солдат, вас интересую мало. Глупо кидать сотню людей только ради меня.

Усатый улыбнулся:

– Вы проницатэльны. Будэм говорить начистоту. Вы интэрэсуэтэ нас как воин. Мы хотим вас имэть как солдата. Но мы такжэ хотим исслэдовать вас. Повэрьтэ мнэ, Ларс Русс, наши учэныэ ничуть нэ уступают учэным Зэмли нэвэрных. Мы хотим скопировать ваш ДНК. Мы хотим имэть армию, сформированную из вас. Сто Идэалов способны уничтожить сухопутную армию США.

– Армия моих клонов. Это интересно.

Я потер подбородок.

– Почему Муха не взял у меня кровь, пока я спал?

– Муха? – удивился усатый.

– Мухаммед, – пояснил я.

– У нэго нэ было такого приказа. Мы жэ нэ знали, что вы устроитэ в йэго домэ ночлэжку.

– Мне нужна Рената Музыкантская, – заявил я.

– Вы получитэ йо, когда мы получим образцы вашэго ДНК.

Я не мог на это согласиться. Если они получат то, что хотят, это не значит, что они отпустят Ренату. Но даже если бы отпустили, для всей Земли мой шаг будет иметь катастрофические последствия.

«С каких пор я стал заботиться о Земле?» – промелькнула мысль.

– Я должен подумать, – заявил я и зажмурился.

– Извини, Ларс Русс, но у нас нэт врэмэни на размышлэния.

Эх, сейчас бы сюда Марка Крысобоя, чтобы он показал этой усатой крысе, что значит – нет времени. Жаль. Марк далеко. Это невозможно. Придется своими силами. Слава богу, после пятнадцатикилометрового (приблизительно) марафона по туннелям сил у меня было еще в избытке.

– Тебя как зовут-то, усатый? – спросил я.

Меня не интересовало его имя. Я раскрывал наручники. На это требовалось некоторое время, чтобы все прошло гладко.

– Это нэ важно, – отозвался усатый. – Твой отвэт, Ларс Русс.

– Знаешь, меня при одной мысли, что на Земле я распложусь, как таракан, тошнить начинает. Мерзко как-то. Так что, я думаю, ты просчитался. Я…

– Я ожидал такого отвэта, – усатый оборвал мою речь. На его лице играла желчная улыбка.

– Ты мэня нэ удивил. Нэт так нэт. Только, как сам понимаэшь, мы можэм образэц и бэз твоэго согласия изъять. Ты нам, как муха в смэтане, нэ нужэн. Ты очэнь строптив. Мы всйо возьмйом бэз твойого согласия. Легкий забор крови – и ты нам нэ нужэн.

Усатый достал из кармана передатчик. Усмехнулся и прошептал в него команду. Я не сумел разобрать ни одного слова. Гортанный язык, режущий слух.

В вагон вбежал бородач с чемоданчиком. Раскрыв его, бородач достал две пробирки и, содрав с толстого шприца упаковку, насадил на него иглу.

– Будэт больно, – пообещал усатый.

Бородач улыбнулся, явив мне ряд гнилых зубов, в котором зияли прорехи.

– Ты увэрэн, что этого хватит? – спросил усатый бородача.

Бородач кивнул и приблизился ко мне.

Все произошло стремительно. Я разорвал наручники и, поднырнув под бородача, оказался у него за спиной. Захватив шею бандита, я сломал ее и, отбросив кукольное тело, перепрыгнул к усатому. Он не издал ни единого звука. Я прочитал в его взгляде восхищение. Понимая, что вся его затея провалилась и он сейчас умрет, усатый улыбался, наблюдая, как я расправляюсь с его товарищем. Только из-за этой восхищенной улыбки я убил его быстро. Быстрее, чем бородача. Я ткнул пальцем в смертельную болевую точку, поймал безжизненное тело и уложил его на подушки, так чтобы любой заглянувший террорист с первого взгляда подумал бы, что шеф отдыхает и отвлекать его не следует.

Стараясь не показываться в окнах, я оползал весь вагон в поисках оружия. Нашел лишь пистолет с обоймой в два патрона. Невелик улов. Не сильно-то разгуляешься с такими ресурсами. Из DVD-плеера я вытащил диск, который мне демонстрировал усатый. Я понимал, что, отказавшись сотрудничать с «первоземельцами», я, скорее всего, обрек Ренату на смерть, однако иного выхода у меня не было. Нельзя было позволить, чтобы у них появилась возможность создавать моих клонов. Но диск с недосмотренным фрагментом и недослушанным звуковым материалом давал крохотный шанс. Вполне вероятно, из него что-то удастся вытащить.

Диск я спрятал в карман «Хамелеона» и задумался, как выбраться из ловушки. Атаковать в лоб? У меня патронов не хватит. Если только прикончить одного из террористов и завладеть его автоматом… Лучше, разумеется, выйти незамеченным, но как это сделать, я не представлял.

Мои сомнения разрешил бородач, который заглянул в вагон и обнаружил усатого, а подле него на ковре неподвижного, с неестественно повернутой головой боевика. Бородач оказался сметливым и смылся прежде, чем я успел его укокошить. Я находился далеко. В другом конце вагона. И видел лишь краешек рукава бандита, который тут же исчез.

Зазвучала гортанная перекличка.

Минутная тишина.

И начался звуковой ад.

Я упал и вжался в пол, а пули прошивали вагон насквозь. Складывалось такое впечатление, словно весь гарнизон бородачей собрался вокруг моего убежища и устроил спортивные стрельбы. Пули жужжали над моим ухом. Летели щепки. Сыпалась краска.

Я сощурился и стал вновь обшаривать взглядом вагон. Быть может, я что-нибудь не заметил. Еще минут пять на таком жарком месте – и у «первоземельцев» появится море крови для анализов и вычленения моего ДНК. Угощать их таким лакомым кусочком мне совсем не хотелось.

И я заметил. Аварийный люк в полу вагона.

Я заструился по полу к люку. Люк оказался заперт на ключ. Замочная скважина ехидно мне ухмылялась. Я приставил к ней пистолет и спустил курок. Мой выстрел в какофонии звуков был не слышен. Люк поддался. Осторожно приоткрыв его (люк тут же пробило десяток пуль), я пополз вниз. Протиснувшись сквозь какие-то механизмы, прикрепленные к брюху вагона, я выпал на пол. Действовать надо было осторожно, чтобы нигде не поцарапаться. Ни одна капля крови не должна попасть к «первоземельцам».

Оказавшись на полу, я убедился в правоте своей догадки. Похоже, и впрямь весь гарнизон подземелья собрался для публичного расстрела вагона. Я насчитал двадцать пар сапог и осторожно пополз под вагоном, удаляясь от бородачей. Вагон усатого закончился, но вплотную к нему примыкал другой вагон. Когда-то соединенный подвижной перемычкой, он был приварен к собрату. Я переметнулся под него и пополз дальше. Я сменил восемь вагонов, удаляясь от канонады автоматных очередей.

Очереди стихли.

«Бородачи вошли внутрь».

Я заторопился. Когда закончился очередной вагон, я выкатился из-под него и, вскочив на ноги, добежал до туннеля с рельсами. Спрыгнув на рельсы, я понесся вперед изо всех сил, выжимая из потрепанного организма предел моих возможностей.

Я скрылся в темноте туннеля. Покинул станцию незамеченным, понимая, что пробежать далеко мне не удастся. Мое исчезновение обнаружат, и меня будут искать. А вариантов отступления от станции не так много. Вполне возможно, что террористы разделятся на отряды и прочешут все туннели.

Я искал глазами что-нибудь, где удалось бы укрыться. Я не знал, что это должно быть. Но, увидев это, я не пробежал бы мимо.

Я услышал позади себя рев погони, словно я бежит впереди табуна мамонтов, которые мчались прочь от сползавшего с гор ледника. К моему огорчению, бородачи были подвижнее мамонтов.

Я оглянулся. Вдалеке показались боевики. Я уже различал их колышущиеся силуэты в темноте.

Туннель изогнулся, и я увидел спасение. Маленькая боковая ветвь. Предназначенная не для поездов, а для людей. Вполне возможно, что она вела на поверхность. Я повернул и спрятался за каким-то механизмом. Я старался унять клокочущее дыхание. Я надеялся, что бородачи проскочат мимо и не сунутся сюда.

Они пробежали. Задержался только один. Ему отдали какое-то приказание на гортанном резком незнакомом мне языке.

Он остановился у входа. Замер. Я слышал его тяжелое дыхание. Я понимал его. Он боялся войти. Он знал мои возможности и то, что не выстоит против меня. Я осторожно выглянул. Бородач вскинул автомат. Длинная протяжная трель очереди. Бандит полил свинцом все пространство впереди себя. Он старался, чтобы в каждый темный угол залетело по пуле.

Меня зацепило рикошетом. Пуля впилась в бок и, выйдя с другой стороны, застряла в стене. Осмотрев рану, я убедился, что жизненно важные органы не задеты, но кровь обильно струилась на пол. Я не хотел оставлять следов, а тут крови хватит на четыре армии клонов. И надеяться, что бородачи ее не заметят, не стоило. Я должен быть уверен в том, что никаких сюрпризов не будет.

«Что делать?»

И я решился.

В пистолете остался один патрон. Я тщательно прицелился боевику в голову. Выстрел. Бородач дернулся и упал. Трели прекратились. Я вынырнул из ненадежного укрытия. Подхватив бородача под мышки, я оттащил его к месту ранения и бросил спиной на лужу крови. Содрав с себя «Хамелеон», я при помощи ножа, позаимствованного у мертвого боевика, располосовал костюм на лоскуты, которыми перетянул рану на боку, чтобы больше ни одной капли крови не выпало на пол. Подняв автомат бородача, я двумя очередями превратил его живот в кровавое месиво.

Теперь, даже если «первоземельцы» и догадаются, что меня здесь ранили, они никогда не смогут отделить мою кровь от крови бородача. Хотя, наверное, и такое возможно, но, к сожалению, это единственное, что я мог сделать в сложившейся ситуации.

Повесив автомат на плечо, я углубился в боковой туннель. Куда-нибудь он меня все-таки выведет. Я чувствовал голод и жажду, но утолил ее на бегу тем, что имелось на комбинезоне. Сухой паек и фляжка с водой входили в обмундирование бойца, отправленного на задание.

Глава двадцать третья

Все должно измениться, чтобы все осталось по-старому.

Д. Лампедуза

Туннель после продолжительного подъема вывел меня в заброшенный вестибюль. Здесь все напоминало мне современные залы ожидания на флаеровокзалах и скутеровокзалах, только подвергшиеся бомбардировке. Покореженные турникеты. Телефонные будки, поваленные набок. Под ногами хрустели стекло и каменная плитка, вывалившаяся из стены.

Я замер, пораженный картиной, которая пропитывала мой взгляд. Я озирался по сторонам, запоминая увиденное.

Урбанистический ужас.

Поднявшись по выщербленным ступенькам, я перепрыгнул через турникет и направился к выходу. Путь мне преградил изогнувшийся металлический костяк двери. Стекла, когда-то заполнявшие дверные проемы, щедрой россыпью покоились подле. Я с трудом протиснулся сквозь изуродованную дверь и зашагал дальше.

Новые ступеньки.

Я еле-еле различал их в темноте, в которой видел чуть хуже, чем при свете. Поднявшись, я двинулся по широкому коридору, который через два метра уходил вправо. Миновав поворот, я обнаружил, что выход засыпан. Обвалившийся туннель полностью перекрыл путь к поверхности. Такой расклад я не предвидел. От неожиданности я задохнулся. Я не мог вдохнуть. Вместе с воздухом в горло засасывалась бетонная пыль. Глаза слезились.

Я повернул обратно, пролез сквозь разбитый параличом железный скелет двери и вступил в вестибюль.

Мне требовалось собраться с мыслями и найти выход из каменной ловушки. Остаться навсегда в этом величественном мавзолее – заживо похороненным – я не желал.

Увольте!

Сохраняя слоновье спокойствие, я приступил к осмотру всех помещений станции. Через полчаса я отыскал в одной из технических подсобок запертую дверь. Взломав ее, я проник в шлюз.

Через двадцать минут я стоял на побережье, выбравшись из полуразрушенной пещеры. Над островом и океаном раскинула покрывало ночь. Шумел бриз. Волны накатывали на берег. Я обернулся лицом к острову, стараясь в зарослях джунглей различить руины возвышавшегося здесь некогда мегаполиса, но никаких следов, кроме пещеры, откуда я выбрался, и огромного поросшего мхом камня, в котором я угадал очертания головы какой-то статуи, я не обнаружил.

Джунгли поглотили заброшенный город, куда некогда съезжались туристы со всего мира.

Я хотел спать.

В таком виде, с разорванным окровавленным боком идти в новый город я не мог. Я знал, что город поблизости. Я видел, как изгибается береговая линия и вдалеке за туманом побережье залито разноцветными огнями. Однако израненным, без благопристойной выглаженной одежды, которая может скрыть мою рану, мне в городе делать нечего. На первом же перекрестке я буду арестован, а через полчаса меня передадут в руки СБЗ как возможно сбежавшего террориста.

Но где раздобыть одежду?

Другого выхода у меня не было. Надо идти в город. Из того, что было на мне, я сочинил некое подобие пояса, который скрывал рану. Выглядел я, конечно, странно, как сошедший с ума арабский разведчик, попытавшийся проникнуть в европейский город, замаскировавшись под европейца. Но я должен был во что бы то ни стало дойти до флаеровокзала.

Я проверил документы. Пластиковая карта на имя Ларса Русса, капеллана 17-го звезднодесантного полка «Крест и Молния», место постоянной дислокации – планета Амбер. Чтобы приступить к выполнению своих служебных обязанностей, мне нужно посетить центральный земной офис полка и активизировать должность. После чего первым же рейсом я буду отправлен на место постоянной дислокации полка. Военные межпланетные перелеты не подлежат контролю СБЗ, да и имя мое СБЗ не известно. Тут я вспомнил про Себастьяна Гоевина, который был в приятельских отношениях с Леопольдом Груфманом, и понял, что отныне имя «Ларс Русс» так же не известно, как и имя «Калигула». Оставалось надеяться на извечный конфликт между армией и СБЗ. Армейские чиновники удивятся, когда я им откроюсь, но не выдадут меня СБЗ. Так что опасность представляют только «первоземельцы». Что ж, с ними мы еще поговорим.

Я перетасовал оставшиеся пластиковые карточки. За каждой из них стояла новая биография – новая должность. Запасной выход. Проверил наличность, кредитные карточки и, убедившись, что все в порядке, двинулся к городу, пообещав себе отоспаться во флаере. Мой путь лежал в Париж, где располагался земной офис полка «Крест и Молния».