Текст книги "Закон монолита"

– Парни, он идет! – заорал кто-то за грузовиком.

– Куда идет? – отозвался недоуменный голос.

– К нам идет!!

– Сдаваться?

– Не похоже. С такой рожей не сдаются. И автомат у него…

– Данунах… Он что, шизанулся? Нас же тут…

Суматошно защелкали переводчики огня, заклацали затворы.

Ну, давайте. Ваш ход.

Они выскочили одновременно, двое, с разных сторон грузовика. Нормально. Даже если я завалю одного, второй подстрелит меня. Это они так думали.

Я же думал иначе, падая лицом в грязь, и одновременно посылая пулю в голову первому. Он даже выстрелить не успел, когда ему в лоб врезался горячий заостренный цилиндрик, вылетевший из ствола моего автомата. Врезался, пробил кость и убогий мозг за ней, кувырнулся, ткнулся в обратную сторону затылка и отбросил незадачливого стрелка назад. Уже мертвого.

Второй выстрелить успел. Очередью, и довольно метко – пуля снесла мне кожу над ухом, но остальные прошли верхом. Неудивительно. Даже если ты хороший снайпер с накачанными бицухами, все равно не удержать тебе АК, который при стрельбе очередями тащит вправо и вверх. Поэтому я и стараюсь стрелять одиночными. И патроны экономнее расходуются, и результаты лучше. Как сейчас, например.

Незадачливый стрелок выронил автомат и согнулся, обхватив живот руками. Понятное дело. С такого расстояния даже если пуля и не пробьет легкий бронекостюм, то ее запреградное действие всяко перебьет дыхалку. А привычка гулять по Зоне в броне с залихватски открытым стеклом-забралом вообще выше моего понимания. На фига вообще броню одевать, если рожа открыта? Первый вольный даже осознать свою ошибку не успел. А этому я дам возможность прочувствовать, что бывает, когда убиваешь друзей сталкера.

Я вскочил, выстрелив еще раз в третьего бойца, выскочившего из-за грузовика, и, оставив автомат на земле, бросился вперед. АК прекрасная машинка, но я больше не хотел убивать на расстоянии. Это будет слишком легкая смерть для убийц Рудика.

Второй «вольный» все еще хрипел, стоя согнувшись буквой «Г», когда я подбежал к нему, на ходу вытаскивая из кармана подаренный мне спиром стилет-«шестерку». Я даже успел увидеть выпученные глаза «вольного», приподнявшего голову и правую руку с растопыренной пятерней.

– Не… убивай… – выдавил он из себя.

– Не буду, – сказал я. И глубоко, с оттягом резанул по этим глазам. И вторым махом – по пальцам, один из которых, возможно, недавно нажал на спусковой крючок. Мне было все равно, кто из этой группы убил Рудика. Я не судья, чтобы докапываться до истины. У меня своя истина, и клал я с пробором на то, что кто-то шибко умный думает там себе по этому поводу.

По лицу «вольного» потекли его глаза, из руки, на которой остался лишь один палец из пяти, хлестанула кровь. Достаточно. Одна жизнь втоптана в грязь – если теперь ее можно назвать жизнью. Следующий?

Следующим на пути оказался третий боец, в которого я успел выстрелить. Правда, не особо удачно – пуля чиркнула по грудной бронепластине, не причинив «вольному» никакого вреда. Увернулся. Ишь ты, шустрый какой! Ладно.

Я выдернул из-за пояса пистолет… но «вольный» оказался быстрее. Не думал, что кто-то может так быстро и профессионально обращаться с автоматом. Смазанный в воздухе от скорости доворот ствола, выстрел – и мой пистолет, выбитый из кисти, летит в грязь…

Лихо. Тоже снайпер что ли? Хотя я, наверно, так не умею, от бедра по пистолету в руке противника. Надо будет попробовать как-нибудь. Если выживу, конечно. Что в сложившейся ситуации маловероятно – уж больно ловок оказался мой противник. Сейчас ему нужно лишь второй раз нажать на спусковой крючок, чтобы отправить меня в Край Вечной войны.

Однако третий – и последний «вольный», оставшийся в живых, повел себя странно. Отбросил в сторону автомат, после чего нажал на встроенную кнопку в нижней части шлема. Пуленепробиваемое забрало уехало вверх, и я увидел лицо своего противника, обезображенное жуткой мутацией.

Лишенные век выпученные глаза, один из которых полностью затянут бельмом.

Вместо носа – дырка с кожистыми буграми по краям.

Перекошенный, безгубый, раззявленный рот, в котором как попало понатыканы зубы разных размеров…

Страшная рожа. Ни дай хрен такое приснится ночью, можно ж заикой проснуться. Вот уж не думал, что «вольные» начали принимать в группировку сталкеров-мутантов, которым не пошли на пользу поиски артефактов в недрах Саркофага.

– Ну што, легенда Зоны? – прошамкал мут, доставая из ножен на поясе весьма зачетный нож с кастетной гардой, полностью прикрывающей пальцы. – Думал, я тебя шейчаш легко убью? Нееет, ошипся ты. Ты мне шивым нушен. Не бойшя, я тебе только шелюсть сверну и изуродую нешильно, штоб было понятно, што это ты. А то кто ш за тебя денюшек даст, если ты на меня станешь похош?

Тварь мерзко захихикала, отчего в ее странно подвижной пасти зашевелились крупные мышцы, из которых и росли кривые зубы. Ну и гадство… Но надо отдать должное, двигался мутант отменно… и намного быстрее меня. Эх, где ж моя замечательная способность замедлять личное время? Как бы ты мне сейчас пригодилась!

Но суперспособностей у меня не осталось, разве что стреляю по-прежнему получше многих. Хотя сейчас это мне уж точно никак не поможет, без огнестрела-то. А что поможет? А хрен его знает. Разве что его величество случай…

Между тем мутант лихо вертанул в кисти свой нож – так, словно у него в руке вообще костей не было. Аж клинок смазался в замысловатое переплетение восьмерок. Я так ножиком, конечно, крутить не умею, поэтому в ответ выпендриваться не стал, а просто сунул руки в карманы – и замер. С виду, наверно, странно конечно – стоит мужик эдаким памятником самому себе, и смотрит, как к нему плавными, быстрыми, качающимися движениями приближается тварина жуткого вида с явным намерением отпилить тому памятнику голову. Мутант, кстати, тоже удивился, но истолковал мое поведение по-своему.

– Это правильно, шталкер, – прошипел он. – Шдохнуть без шопротивления, глядя шмерти в глаза – это крашиво.

И, перестав качаться, рванул ко мне по прямой, занося свой нож-кастет для длинного и глубокого реза по горлу. Логично. На фига морочиться, корчить из себя мастера ножевого боя, если жертва стоит себе столбом и спокойно ждет смерти?

Но мутант маленько просчитался.

За мгновение до того, как лезвие его ножа коснулось моего горла, я выдернул из кармана правую руку с зажатой в ней «шестеркой» Рудика. При этом нож зацепился «лепестком» небольшой гарды за край кармана и, смачно щелкнув, раскрылся самостоятельно, без моей помощи. Недолюбливаю я в ножах эти так называемые «вэйвы», порой рвущие одежду. Бывает, что при недостаточном навыке подобного раскрытия складня хозяин ножа может и травму получить, полоснув себя по ноге…

Однако сейчас всё сработало как хотелось. Правда, полированный клинок «шестерки» случайно поймал поверхностью лучик тусклого солнца Зоны, отчего мутант, заметив блеск, в последний момент сумел затормозить движение вперед и отдернуть свою руку от моего рубящего движения снизу вверх.

Думаю, будь этот урод чуть менее расторопным, я б ему своим карманным мечом просто кисть бы отрубил на фиг. А так лишь кончик клинка, полоснув по запястью, просек тактическую перчатку. Впрочем, достаточно глубоко, чтоб зацепить мясо – из прореза в перчатке вылетел веер черных капель крови.

– Неплохо, шталкер, – свистящим шепотом прошелестел мутант. – Но недоштаточно хорошо.

Он рванулся вбок и в сторону, превратившись в смазанный силуэт… И тут в моей голове взорвалась граната. Такое бывает, если тебе в башку прилетает удар кастетной рукоятью ножа. Правда, удар дозированный, рассчитанный на то, чтобы вырубить противника, а не фатально проломить ему череп. Ну да, я же им живым нужен…

Я, конечно, еще разок махнул ножом, понимая, что мир уже расплылся в туманную взвесь, в которую я падаю ни хрена не видя. И даже успел с сожалением понять, что никуда не попал своим последним ударом, после чего густой и плотный туман полностью поглотил мое сознание.

***

Щелк. Щелк. Щелк…

– А шогласись, хозяин, неплохая работа, а?

Щелк. Щелк…

– Будет неплохая, если довезем его до базы, и он не сдохнет до приезда заказчиков.

– Не шдохнет. Эти шталкеры живучие как шобаки.

Щелк. Щелк. Еще один щелк прямо над ухом. А подо мной трясущийся пол и надсадное урчание двигателя. Понятно. Я валяюсь на полу автомобиля достаточно габаритного, чтобы мое тело могло растянуться на всю длину. В онемевшие конечности врезаются ремни. И голоса надо мной. Один понятно чей. Эту специфическую шепелявость, смешанную с легким поскрипыванием зубов, трущихся друг о друга, ни с какой другой не спутаешь. А вот откуда мне знаком второй голос?

Щелк… Да блин, достало это щелканье! Причем настолько, что я, поборов слабость в ве́ках и туман в голове, с усилием разлепил глаза.

Зрение сфокусировалось не сразу. Но когда темные круги перестали плавать перед глазами, я смог разглядеть в полумраке перекрестную шнуровку «берцев», на которые налипли присохшие комочки серой грязи Зоны. Ясно. Слева «берцы», справа «берцы», над мордой у самого пола ствол завис, типа, шевельнешься – получишь пулю в лоб. Или дульным срезом в глаз, что тоже неприятно.

Но лежать на брюхе, рассматривая грязные армейские ботинки, меня тоже не устраивало. Поэтому, несмотря на руки, связанные за спиной, я поднапрягса, выгнулся дугой – и перевернулся на спину.

– Лежать, мля!

Ствол больно ткнул в плечо. Хорошо. От этой боли я окончательно пришел в себя, и зрение практически моментально свыклось с полумраком.

Итак, как и предполагалось, везут меня в тентованном грузовике, вдоль бортов которого тянутся скамейки. Слева сидят трое незнакомых мордоворотов в униформе группировки «Воля», справа двое. Знакомых. Первый – тот самый урод с харей как из фильма ужасов, а второй…

Второй был гетманом вышеназванной группировки с коротким погонялом Син. Помнится, его папашу я серьезно ранил обломком ножа, после чего сынок прикончил батю выстрелом из пистолета. Чтоб родитель не мучился. Ну и чтоб, само собой, занять место того родителя. Так сказать, два хороших дела сделал одним выстрелом.

И сейчас этот самый гетман задумчиво смотрел на меня, при этом складывая в руке, а затем со смачным щелчком раскрывая знакомый нож-«шестерку». Так вот что за щелканье над ухом так бесило меня, когда я лежал лицом вниз! Впрочем, сейчас оно бесило не меньше. Странно конечно. Лежишь ты связанный как бычок перед забоем, и щелканье ножа тебя раздражает так, что прям сил нет. Будто не существует у тебя сейчас в этой жизни иной заботы, как бурно реагировать на безобидные щелчки.

– О! Ощнулся, легенда Шоны, – хохотнул урод.

– Зря я это сделал, – процедил я сквозь зубы. – Теперь вот придется на твою морду смотреть.

– Так я тебя щас быштро обратно в бешпамятштво отправлю! – прошипел мутант, приподнимаясь с сидушки.

– А-тставить! – рыкнул Син, и урод, скрипнув зубами, шлепнулся обратно на свое место.

– Знаю я тебя, – добавил гетман. – Нам хабар надо в товарном виде клиенту доставить. А тебе дай волю, так привезем не ценный груз, а неопознанный кусок мяса.

– И давно ты начал торговать людьми, гетман? – поинтересовался я.

– Ничего личного, Снайпер, – пожал плечами Син. – Я ж тебя предупреждал – не попадайся мне на пути. Так что не обессудь. В стране волнения, поэтому местные торговцы ломят цены, причем я их понимаю – продукты и боеприпасы доставать становится все труднее. А мне группировку кормить и содержать надо, я за своих людей в ответе.

– Настолько, что даже готов с «боргами» торговать?

– Да хоть с самим дьяволом, – криво ухмыльнулся Син.

– Понятно. Потому и в рейд за мной сам поехал, чтоб кто-то ценную добычу не перехватил.

– Соображаешь, – кивнул гетман. – Если хочешь, чтоб что-то было сделано хорошо, сделай это сам. Не сомневаясь, и не откладывая намеченного в долгий ящик. Да ты ж, небось, помнишь закон свободы.

– Ну да, как же, такое забудешь, – отозвался я. – Каждый свободен в своем выборе. Делай как считаешь нужным.

– Вот именно, – кивнул гетман. – Я рад, что мы друг друга поняли. Надеюсь, «борги» тебя казнят быстро и безболезненно. Кстати, хороший у тебя нож, Снайпер. Давно о таком мечтал. Не против, если я его себе оставлю? Тебе он уже все равно без надобности.

– На здоровье, пользуйся, – сказал я. – До тех пор, пока я им же тебя не убью.

Син рассмеялся, следом нестройно гоготнули остальные бойцы группировки.

– А ты шутник как я погляжу, – сказал гетман, резким движением складывая нож. Правда, при этом грузовик слегка тряхнуло и клинок сложился на указательный палец нового хозяина. С ногтя Сина на пол сорвалась капля крови.

– Твою ж мать! – ругнулся гетман. Защелкнул «шестерку», раздраженно сунул ее в карман. Царапина, но все равно неприятно, когда новый нож норовит с тобой «познакомиться». Особенно когда на тебя смотрят твои же бойцы. Могут сделать выводы, пагубные для авторитета.

В связи с чем Син поспешил тот авторитет на всякий случай приподнять, так сказать, в профилактических целях. Он взял автомат, до этого прислоненный к ноге, и прикладом двинул меня в лоб. Хорошо так двинул, до звезд в глазах и тошноты, мгновенно подкатившей к горлу.

– Попробуешь что-то выкинуть, прострелю колени, – скучным голосом проговорил он. – Думаю, «борги» и за безногого тебя выплатят обещанную цену.

– Лучше сразу пристрели, – прохрипел я. – А то ж я тебя и безногим найду.

– С чего такая ненависть? – хмыкнул Син, досылая патрон в патронник. – Неужто из-за того, что мои парни твоего домашнего лемура замочили? Так я с тобой еще за своих ребят не рассчитался. Одного ты грохнул, скотина, а второго инвалидом сделал. Его нам пришлось пристрелить, чтоб не мучался.

– Тебе не привыкать своих расстреливать, – ощерился я.

Чего я добивался? Ну да, автоматной очереди, только не в колени, а в лоб. Потому что «борги» вряд ли подарят мне быструю и безболезненную смерть. А Син при всем его внешнем спокойствии парень нервный и импульсивный, это я еще на арене осознал, когда в полуотключке валялся. Такого вполне реально с катушек сорвать. Глядишь и поведется.

– Ах ты, паскуда! – взревел гетман, ожидаемо вскидывая автомат.

Но выстрелить он не успел. Ствол мягко, но быстро отвела от моей головы рука, изуродованная кожистыми складками, пересекающимися с нереально толстыми венами.

– Не што́ит, гетман, – прошепелявил над моей головой мутант.

– Сгинь на хрен, Охтыж!

– Не штоит, – продолжал настаивать урод, прозвище которого наверняка состояло из трех слов, после которых непременно шло матерное. А что еще мог сказать вменяемый человек, увидев такого урода? Правильно, «ох ты ж…» – и дальше матюги по вкусу.

– Это ш товар, – продолжал настаивать мутант. – Лучше мне его отдай на пару чашов. Я его крашиво помучаю. И ты довольный оштанешься, и я душу отведу, и покупатель ничего не шаметит.

– И правда, гетман, хорош тебе, – подал голос один из бойцов. – На базе жрать нечего, а ты такой хабар замочить хочешь.

– Ладно, черт с вами, – сплюнул Син. – Но на базу не поедем. Там кто ближе к кабине, маякните водиле, что сразу к «боргам» рулим, без заезда домой. Скинем хабар и…

Договорить он не успел.

Грузовик сильно дернуло влево, развернуло и потащило боком, так, что я своей бочиной основательно прищемил ноги сидящих бойцов. Так, что один из них аж заорал от боли и неожиданности. Под плечом что-то хрустнуло. Интересно, мой сустав или его голеностоп?

Впрочем, сейчас всё это было вторично, так как грузовик, продолжая по инерции тащиться боком по дороге, опасно накренился вбок. Понятно, колесо то ли проколото, то ли прострелено, и в такой ситуации у автомобиля есть все шансы перевернуться…

И грузовик свой шанс словил. Внизу что-то затрещало, после чего окружающий мир начал заваливаться прямо на меня. В смысле, мне на лицо принялся сосредоточенно падать Син, по привычке хорошо сгруппировавшийся. Твою ж душу! Если этот нелегкий груз, состоящий из мяса, униформы и непомерного чувства собственной важности, рухнет мне на голову, то шею мою он свернет однозначно.

В такие минуты думать не надо. Организм сам всё сделает – если, конечно, это организм изрядно битый жизнью, и потому очень опытный в вопросах спасения собственной шкуры от различных неприятностей. Вот мой организм, спасая шею, и свернулся в позу эмбриона – резко, аж связанные за спиной руки заныли…

Шею я спас, Син грохнулся мимо меня, лишь слегка задев локтем по макушке. Зато на ноги мне, омерзительно взвыв, рухнул Охтыж. Эдакий толстый пучок мышц, умеющий в опасные моменты мгновенно расслабляться. Это и спасло мои кости – мутант упал на меня эдаким мягким холодцом. Грамотно. Расслабленные дурью наркоши порой из окон пятого этажа вываливаются, после чего встают и спокойно бредут себе обратно домой походкой зомби, порядком уставшего от послесмертия.

Грузовик наконец перестал скрести асфальт по инерции, и замер на боку. После чего из него, отчаянно матерясь, начали выбираться участники аварии.

Первым наружу полез Син, за ним принялись выкарабкиваться из кузова его бойцы. Все, кроме одного, умудрившегося штык-нож, примкнутый к автомату, всадить себе в горло. На него сейчас очень сердился Охтыж – кровища хлынула прямо на мутанта, который и так красотой не отличался.

– Косссёл, мля, – шипел он, выволакивая меня наружу вместе с одним из бойцов, оставшихся в живых. – Перештраховался со штыком, ишшшак тупорылый!

– А ты куда смотрел? – рявкнул Син, проверяя автомат. – Не мог в рыло дать перестраховщику, чтоб нож в ножнах держал?

– А я им што, нянька? – вызверился Охтыж. – Мог и сам сказать…

– Тихо! – рявкнул гетман и кивнул подошедшему водителю, который заметно хромал. – Из-за чего авария?

– Да хрен его знает, – скривился водила. – Колдобина была на дороге совсем небольшая, а в ней синим вроде что-то отсвечивало. Ну я и не стал объезжать…

– Урррод! – рыкнул Син, нанося водиле мощный удар кулаком в челюсть. – Ты ж в «ведьмин студень» въехал, сука такая!

Водила от мощного апперкота не устоял на ногах, отлетел назад, ударился головой об острый край борта грузовика, окованный металлом – и стек по борту вниз, пачкая его кровью из проломленного виска.

– Готов, – негромко проговорил один из «вольных».

– Да и хрен с ним, с дебилом, – сплюнул гетман. – Теперь из-за него придется не к покупателям ехать, а на базу топать.

– Может все ж к покупателям? – осведомился тот же боец.

– До блокпоста «боргов» пять километров, до нашей базы два. И вечереет, если ты не заметил, – раздраженно пояснил гетман. – К тому же нас теперь только четверо, и мы без транспорта. Хочешь, чтоб «борги» и нас прихватили вместе с хабаром? Им не фиг делать плюнуть на договоренности ради такого дела.

– И давно у тебя, Син, договоренности с «боргами»? – осведомился я. – Твой отец-покойник тебя бы не понял.

Это я, конечно, зря сказал. Из вредности. Но навредил себе.

Син ударил с ноги и попал точно, носком «берца» прямо под дых. Видать, рукопашкой занимался серьезно, без длительных тренировок такой удар не пробить…

Дыхание перекрыло вмиг. Ноги немедленно стали ватными, и я против воли рухнул на колени, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

– Еще хочешь? – осведомился гетман.

– Давай, – выхрипел из себя я. – Бить связанного… это по ходу твое…

Это я тоже зря сказал – второй мощный удар ногой в грудь опрокинул меня на спину, и я скорчился в грязи, пытаясь протолкнуть в легкие хоть немного воздуха.

– Хорош тебе, гетман, забьешь хабар на фиг, – проговорил второй боец. – И если идем на базу, то пора уж выдвигаться. Вечереет. Скоро муляжи подтянутся, не дойдем до воро́т.

Я смутно слышал тусклый, далекий голос над головой и ни хрена не понимал, о чем он там гонит. Какие муляжи, какие ворота? Впрочем, на кой мне всё это, когда я медленно и вязко проваливаюсь куда-то…

В чувство меня привел третий удар, на этот раз по спине. Бьющий круто знал свое дело. Когда ударенный задыхается от спазма солнечного сплетения, не многие знают, куда надо долбануть, чтобы человек не задохнулся.

Бьющий знал. И когда я разогнулся от новой боли, рефлекторно вздохнув, то увидел прямо над собой жуткую пасть, с которой вниз желтой паутинкой тянулась нитка то ли гноя, то ли слюней удовольствия.

– Фстафай, сталкер, – прошепелявил Охтыж. – Подымай задницу и иди, ефли хочешь еще немного пожить.

Я – хотел. Потому что у меня появилась конкретная цель. Вернее, даже две. А когда я кого-то очень хочу убить, у меня разом просыпается офигеть какая воля к жизни. Поэтому я заставил непослушное тело подняться и, путаясь в полах своего плаща, пошел туда, куда меня повели, бесцеремонно тыкая меж лопаток стволом автомата.

***

Прогулка на свежем воздухе всегда полезная процедура для организма, даже изрядно побитого. Пройдя с километр под конвоем «вольных», я полностью восстановил дыхание, и, несмотря на ноющую боль в добросовестно отбитом теле, почувствовал себя довольно сносно. Ноющая – это не режущая и не пронизывающая, а значит, ребра не сломаны и почки не отбиты. Это уже замечательно. Вот только с запястьев на пальцы течет теплое – значит, пластиковые наручники прорезали кожу. Это уже хуже. Если в ближайшее время раны не промыть, то от грязи, попавшей в них, будут очень неприятные последствия. Не хотелось бы снова отпиливать себе гангренозную руку, уж очень это неприятное занятие.

Между тем вокруг стало заметно темнее – в Зоне вечер переходит в ночь стремительно. Мои конвоиры явно занервничали, ускорив шаг и то и дело все больнее пихая меня в спину стволами. Я не огрызался, терпел и покорно шел уже почти бегом. Когда у меня есть цель, я еще и покладистый. До поры до времени.

Свернув с разбитого асфальтового шоссе, мы пошли по грунтовке – вернее, по полосе грязи, слегка подсохшей после недавнего дождя. С обеих сторон от дороги расстилалось поле, заросшее сорняками-мутантами высотой в рост человека. И из чащи этих сорняков слышались довольно неприятные звуки. Пока далекие, но неуклонно приближающиеся.

– Бегом, мля! – рыкнул Син.

Подчиненные рванули с места, словно того и ждали. Меня же за руку выше локтя схватил Охтыж и практически поволок за собой – силища у мутанта была неимоверная. Да я и не особо сопротивлялся, ибо бежать сто́ило. Знал я, что это за звуки, похожие на хрипы, вырывающиеся из пробитых легких…

Так дышат зомби. Мертвецы, порожденные Зоной. Никто доподлинно не знает, реальные трупы здесь встают из могил, или же Зона делает слепки с умерших и оживляет их, заставляя шататься по земле в поисках свежей крови и живого, теплого мяса. Ученые склоняются ко второй версии, называя их муляжами, чучелами, реконструкциями по скелету…

Сталкеры же уверены в первой. Да и правда – даже с технической точки зрения не проще ли поднять из земли уже готовый труп, чем лепить с него копию ни пойми из каких материалов? Я сам лично видел, как поднимаются мертвецы в аномалии, называемой «роженица». Но ученые твердят, мол, слепки это одно, а зомби, воскрешенные «роженицей» – иное. Короче, черт его знает, как оно обстоит на самом деле. Зоне виднее.

Нам же, живым, не один ли хрен от чьих зубов умирать – зомбячьих, или же реконструкций по скелету? Помнится, американец Ред Шухарт говорил, что в их Зоне эти реконструкции не особо агрессивные. У некоторых, мол, даже некая часть человеческой сущности остается. Родню помнят, дом, где раньше жили…

Наши же, славянские мертвяки, гораздо злее. На старые привязанности им начхать, их только живое мясо интересует. Некоторые зомби, правда, сохранили навыки обращения с оружием, но стреляют они из рук вон плохо. И гораздо опаснее их огнестрелов гнилые зубы и обломанные, грязные ногти живых трупов. Укусит или оцарапает тебя подгнившая тварь – пиши пропало. Через некоторое время сам таким же станешь, если, конечно, до этого навалившиеся толпой зомбаки тебя не сожрут. У них это запросто. Так-то они не особо быстро передвигаются своей характерной рваной походкой, но в непосредственной близости от добычи эти сволочи начинают шевелиться гораздо активнее. Кстати, днем оживших мертвецов можно встретить довольно редко. А вот по ночам для них самое охотничье время.

Кстати, ночь-то, считай, уже наступила. Вполне себе полноценная, темная, лишь слегка подсвеченная блеклым заревом заката да столь же тусклыми звездами, которыми каждую ночь усыпано небо. Кстати, благодаря этому скудному освещению ночи в Зоне не такие, как на Большой земле, где если небо затянуто тучами, то хоть глаз коли, ни черта не видно. Тут же, за кордоном, по ночам посветлее маленько. Наверно чтоб мутантам да ожившим трупакам было удобнее отлавливать припозднившихся сталкеров.

Вот, например, в трех метрах от нас из зарослей бурьяна на дорогу вывалились два мертвяка в драной армейской униформе – и прямиком двинули к нам, жутко хрипя гнилыми легкими. Ну да, военный человек на жратву и после смерти отменный нюх имеет, и к полевой кухне бежит первее любого гражданского. То есть, в данном случае к свежему ходячему мясу в нашем лице.

Однако служивые с ужином обломились. «Вольные» вскинули автоматы и несколькими очередями разнесли мертвякам головы в ноль. Одни разорванные шеи остались, из которых на плечи и грудь трупов выплеснулось немного густой черной крови.

Мертвецов даже назад не откинуло – видать, нехило прогнили их черепушки. По инерции сделав еще несколько шагов, трупы попадали в грязь, судорожно продолжая при этом загребать руками под себя и оставляя в раскисшей глине длинные борозды от крючковатых пальцев – надо отметить, что после смерти у муляжей отрастают нехилые и довольно крепкие когти.

А вот без голов зомби не живут. Руки им отрывай, разрывными в грудь стреляй – по фиг, всё равно будут вперед переть. Но если башки лишились, или просто в мозг пулю схватили, то каюк. Подергаются в агонии маленько, после чего непременно дохнут, даже если вместо мозгов в тухлом черепе одна трупная слизь осталась. Такая вот у этих омерзительных порождений Зоны интересная анатомия.

Само собой разумеется, что любоваться на сдыхающих зомби ни я, ни мои конвоиры не стали. Рванули с места не хуже олимпийских чемпионов по бегу. Потому как следом за подыхающими военными из зарослей на дорогу повалила целая толпа мертвецов, причем многие из трупов шевелились довольно активно. То ли самые голодные были, то ли недавно сдохшие – не знаю, я не патологоанатом, чтоб в мертвецах разбираться. Но бежали трупаки хоть и коряво, дергано, но шустро, тем более, что в спину их подталкивали не менее голодные собратья, придавая дополнительное ускорение.

Нас подталкивать было некому, но неслись мы душевно, не замечая того, как вязнут «берцы» в раскисшей дороге, как тянет ноги книзу налипшая на подошвы грязь. Не до мелочей как-то, когда в спину тебе дышит страшно хрипящая смерть. Много есть возможностей умереть в Зоне. Но никому не улыбается быть разорванным зубами и когтями мертвецов, глядя перед погибелью, как жуткие твари пожирают твои кишки – они самый деликатес для трупаков, к которому те рвутся наипервейшим образом.

Я очень надеялся на две вещи. Первое – что не споткнусь и не упаду, так как со связанными за спиной руками подняться будет не то чтоб непросто, а, скорее, долго. В грязи это дело секунд пять займет как минимум, за которые меня непременно накроет волна мертвецов, хрипящих нам в затылки. И второе – что бежим мы не просто так, в никуда, а к конкретной цели, которая должна быть уже близко. Потому как если она далеко, то всем нам по-любому хана, так как для такого темпа дыхалки у каждого из нас еще на полминуты, конечно, хватит. Но никак не больше.

Но на этот раз повезло не только мне, но и «вольным». Впереди замаячили стальные ворота, к которым были приварены заточенные обрезки арматуры, остриями обращенные к нам. На одном из обрезков корчился самонасадившийся на него зомби, наверняка привлеченный запахом, идущим из-за металлических створок. Вот ведь паскуда какая! Унюхал часового и полез, не обращая внимания на неудобства. Ведь и живые такими бывают – видят, что ничего не выйдет, чувствуют, что трындец им будет неотвратимый, а все равно лезут куда их не просят.

– Открывай! Открывай мать твою нах! – заорал Син, хрипя не хуже зомби, корчащегося на воротах.

И его услышали.

На стенах по обеим сторонам от ворот вспыхнули прожекторы. Желтые лучи полоснули по нам – и тут же переместились за наши спины.

Надо отдать должное бойцам «Воли», сработали они оперативно. Со стен дуэтом ударили два пулемета, отсекая от нас первые ряды мертвецов. И одновременно с пулеметами протяжно заскрипели ворота. Открылись совсем чуть-чуть, и замерли – мол, не до хорошего. Протискивайтесь меж створками, да пошустрее, если жизнь дорога́.

Нам была дорога́, поэтому мы один за другим, словно угри в щель, просочились за ворота, которые немедленно захлопнулись за нашими спинами. Пулеметы тоже заткнулись, и в звенящей тишине я услышал, как с той стороны по металлу скребет множество когтей. Зомби твари туповатые, еще не скоро сообразят, что добыча ушла. Как поймут – отхлынут, и вновь отправятся на охоту, оставив менее удачливых сотоварищей извиваться на стальных штырях, вваренных в ворота.

Встречала нас группа бойцов, одетых в тяжелые экзоскелеты. Разумно. Несколько живых танков по идее могут помочь закрыть ворота под напором толпы зомби. Если, конечно их не сомнут, ибо колоссальна мощь толпы живых трупов, прущих вперед.

– Пошире не могли ворота открыть? – заорал Син. Да уж, некоторым власть однозначно не идет на пользу. По ходу, у нового гетмана за короткое время характер испортился окончательно.

– Сам же видишь, батька, трупаки прут, – прогудел один из бойцов через блямбообразное переговорное устройство шлема. – Гон слепков по ходу начался.

Син в сердцах саданул кулаком по этой блямбе, само собой, не причинив подчиненному никакого вреда. Но боец наверняка обиделся. Приперся, понимаешь, к воротам гетмана спасать рискуя жизнью – и на тебе. При товарищах, стоящих тут же – по морде, спрятанной за многослойной броней.

– Так, всем отбой тревоги, эти стены десять таких гонов выдержат, – распорядился Син. – Охтыж, забирай хабар к себе до утра. Задолбал он меня до крайности. Делай с ним что хочешь, но чтоб к утру он был жив. За мертвого «борги» ни копейки не дадут.

– Вот это дело! – осклабился мутант, растянув пасть до ушей. И, схватив меня за плечо, потащил в глубь базы.

Похоже, когда-то это был небольшой завод. Типовые цеха из серых бетонных блоков с трубами, торчащими над крышами. Типовое трехэтажное здание администрации, сложенное из красного кирпича. Типовая столовая с выцветшей надписью «їдальня» над входом. Все стандартно мрачное, тусклое, угловатое, словно специально построенное для того, чтобы вгонять в депрессию рабочий класс – чисто чтоб трудовому народу жизнь медом не казалась. Думаю, тут практически ничего не поменялось со времен СССР, разве что грязных потеков на стенах прибавилось, да на стальных неубиваемых агитационных щитах, расставленных вдоль дороги, появилось множество пулевых отверстий. Рабочему с молотом вон глаза выбили, а девушку с логарифмической линейкой вообще в решето превратили. И чем стрелка́м девчонка не угодила? Умная больно? Не иначе…