Текст книги "Опасности городской жизни в СССР в период позднего сталинизма. Здоровье, гигиена и условия жизни 1943-1953"

Из всех районов в этом исследовании, вероятно, ни в одном не усматривается более четкая связь между водоснабжением и загрязнением рек, как на Урале и в Западной Сибири. Четыре промышленные области: Свердловская, Челябинская, Молотовская и Кемеровская вместе со своими областными центрами – Свердловском, Челябинском и Молотовым – имели стратегическое значение для советской промышленности. Они также являлись зонами быстрого роста населения. В 1951 году в них проживало примерно 15 % всего городского населения РСФСР, на них приходилось более 19 % живорождений[192]192
  Источник данных о населении: Население СССР. 1987. М., 1987. С. 16, 21-22; ГА РФ. Ф. A-374. Оп. 34. Д. 1540. Л. 82, 83, 84, 84 об. Источник данных о живорождениях: Там же. Оп. 14. Д. 1702. Л. 11, 19.


[Закрыть]. Как мы увидим в главе 5, в них также наблюдался еще  более высокий процент городской детской смертности в РСФСР, что является прямым отражением медленных темпов санитарной реформы. Хотя разрушение рек и водных путей в этих районах не имело столь дурной славы, как в случае с Волгой, Аральским морем, озером Байкал или Днепром, большие реки Урала и Западной Сибири -Кама, Чусовая, Исеть, Тагил, Урал и Томь – сыграли немалую роль в ухудшении состояния окружающей среды СССР.

С точки зрения водных ресурсов на Урале всегда было некоторое количество недостатков, связанных с местом расположения и гидрологией: многие из крупных промышленных центров (в том числе Свердловск, Челябинск, Нижний Тагил, Златоуст и Серов) были плохо расположены относительно эффективной организации водоснабжения. Многие из них были расположены в верховьях уральских рек. Скорость потока некоторых рек была мала, что затрудняло разжижение необработанных сточных вод и промышленных отходов. В этих условиях организация надлежащего водоснабжения потребовала бы специального гидрологического проектирования и инвестиций. Сталинская индустриализация же развивалась по иной логике. Особенный акцент делался на развитие крупной промышленности за счет водной инфраструктуры. Фактически Уральский регион к 1930-м годам стал архетипичным примером бесплановости экономики сталинизма[193]193
  Детальное изучение этой концепции представлено в этой главе (с. 135-137) и заключении (с. 406-416).


[Закрыть]. В регионе, где использование и развитие водных ресурсов требовало осторожного долгосрочного планирования и координации между населенными пунктами и промышленными комиссариатами, каждый комиссариат вместо этого учитывал только собственные интересы, не беря в расчет какие-либо общие кратко-и долгосрочные потребности региона[194]194
  ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 157. Л. 45-46.


[Закрыть]. Этим, как мы впоследствии увидим, они подрывали целостность водоснабжения, которое было необходимо их же заводам.

Начнем с областных центров – Свердловска, Челябинска и Молотова. В Свердловске первая система водоснабжения была построена лишь в 1924 году. Первоначально источником воды для города являлись грунтовые воды, но к началу первой пятилетки их уже не хватало, и город стал брать воду из Верх-Исетского пруда. В то время пруд был относительно чистый, потому что находился от города выше по течению главной реки Исети. Система водоснабжения до войны прошла через два этапа расширения; дополнительные работы были запланированы на 1942 год, но из-за войны они не были завершены.

На крупных промышленных предприятиях, таких как Уральский завод тяжелого машиностроения (Уралмаш) и Уральский завод химического машиностроения (Уралхиммашзавод), была собственная система водоснабжения. Система водоснабжения на Уралмаше могла бы по масштабу сравниться с системами маленьких городов, но по качеству воды она превосходила их. Вода из этой системы водоснабжения подавалась не только в здания завода и в «социалистический город», где жили рабочие завода, но также и на некоторые крупные предприятия Свердловска. Уже к 1945 году использование Верх-Исетского пруда в качестве источника воды было поставлено под угрозу, поскольку он был очень загрязнен в результате деятельности сортировочной станции городской железной дороги. Из-за этого в различных системах водоснабжения пришлось смешивать воду из пруда и воду из Чусовой – реки, которая сама превратилась в «ядовитый котел». С точки зрения масштаба в 1945 году примерно 70 % населения Свердловска брали воду из одной из этих систем водоснабжения, но к 1947 году это количество сократилось примерно до 60 %, а подключение в домах и водопровод были у еще меньшего числа горожан (около 25 %). Оставшейся части населения приходилось пользоваться колодцами, безопасность воды в которых оставалась под вопросом. И все же основной проблемой в Свердловске являлась не столько безопасность питьевой воды, сколько полнейшая неспособность системы соответствовать нуждам населения. В 1945 году городская система водоснабжения могла пропускать через фильтрационные слои всего две трети воды, которая поставлялась в город, оставшаяся часть вместе с большей частью объема из промышленных систем водоснабжения просто хлорировалась. К 1947 году в городе произошло несколько случаев острой нехватки воды. Давление было настолько низким, что вода не доходила до верхних этажей зданий; но проблема также затрагивала колонки, в некоторых районах жители могли брать воду из колонок только с четырех до пяти часов утра. Трубы были изношенные, люди обращались с ними неаккуратно, поэтому некоторые выходили из строя; ремонтировали их долго и зачастую плохо, поэтому колонки ломались через несколько дней после ремонта. Еще одна проблема заключалась в том, что заводы конкурировали с населением за воду. Вместо того чтобы организовать себе поставки воды «промышленного качества», они брали воду из системы водоснабжения города. Это была уже очищенная вода, но заводы брали эту воду, загрязняли и снова отправляли на очистку[195]195
  Там же. Д. 3443. Л. 58–62; Д. 6358. Л. 4–6.


[Закрыть].

Похожую картину описывают отчеты из Челябинска. Учитывая ту скорость, с которой город превратился в крупный промышленный город во время Второй мировой войны, катастрофическое состояние жилого фонда и канализационных систем и объем неочищенных сточных вод, регулярно сбрасываемых в местную реку Миасс, система водоснабжения города на удивление хорошо справлялась со своей задачей. Сеть трубопроводов распространялась практически на весь город, теоретически она могла подавать воду 80-100 % жителей в зависимости от района, хотя фактически водопровод был в квартирах немногих. В реальности доступ к воде был намного ниже. Некоторые колонки были в ужасном состоянии, так же, как и в Свердловске, часто ломались. В нескольких частях города людям приходилось брать неочищенную воду прямо из Миасса (весьма рискованная затея), или из колодцев, или идти к колонкам в других частях города. С учетом всех этих проблем, тем не менее, качество воды в 1946 году было нормальным. К 1951 году проблема нехватки воды не была разрешена и, возможно, даже усугубилась. Одна из трех основных систем водоснабжения, принадлежавшая предприятию, летом могла поставлять воду всего четыре-пять часов в день, но фактически весь город страдал от нехватки воды в жаркий период. И все же в целом воду из городских систем водоснабжения и систем, принадлежавших предприятиям, можно было безопасно пить во многом благодаря проведению ремонтных работ и обслуживанию. Но с колодцами ситуация была иная. Они были очень сильно загрязнены хлоридом аммония, азотной кислотой, в них обнаружили кишечную палочку E.coli. Санитарным инспекторам приходилось направлять уличные комитеты на уборку улиц и хлорирование колодцев, а там, где это было невозможно, выполняли эти работы сами[196]196
  ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 4960. Л. 30–37: Оп. 49. Д. 3261. Л. 11–14.


[Закрыть].

Что касается Молотова, основные районы города получали воду из обширной системы водоснабжения, построенной в 1936 году, в которую вода поступала из реки Камы, а также из двух локальных систем, каждая из которых обслуживала конкретный район. На самой окраине города, вдали от крупных промышленных зон, находилась старая местная система, в которую поступали грунтовые воды, и их качество не требовало дополнительной очистки. В целом население не получало услугу по снабжению водой надлежащим образом: всего около 40 % жителей могли получать воду из этих источников, хотя среднесуточное потребление на человека увеличилось с 39,5 л в 1941 году до 60 л в 1945 году. Остальные 60 % населения пользовались колодцами, но, как в других городах, которые я описывал, колодцы были загрязнены и не очищались соответствующим образом. Как и в Ярославле, расположение насосных станций для системы реки Камы было катастрофическим: фактически они находились на территории гигантского машиностроительного завода имени Молотова – крупного оборонного предприятия, которое сбрасывало все необработанные экскременты и химические отходы в Каму, выше по течению от насосных станций. Но и это еще не все. У газогенераторной станции на заводе был существенный дефект, из-за которого два-три раза в год из нее в реку вытекало огромное количество смол, в результате чего питьевая вода в городе после этого пахла хлорфенолом в течение одной-двух недель. Но этот завод не был единственным загрязнителем. Вверх по течению от насосных станций находились также химический, металлургический и коксохимические заводы, нефтебаза, которые сбрасывали отходы в Каму. Кама была настолько загрязнена, что в отчете ГСИ получила ироничный комментарий о том, что вода в реке «была похожа на сложный химический раствор, в котором, как говорят, “содержалась вся система химических элементов Менделеева”». Невероятно, но фактически качество воды, которая поступала в трубы и колонки, было удовлетворительным, в основном за счет того, что в отличие от остальных промышленных городов (Казань была еще одним исключением) в городе проводился полный цикл очистки воды: хлорирование, седиментация, фильтрование и коагуляция. Это было возможно благодаря случайности: Молотов являлся одним из немногих городов, имевших достаточные запасы коагулянта, поскольку на одном из химических заводов в качестве побочного продукта при производстве серной кислоты производился гидроксид железа[197]197
  Там же. Д. 3431. Л. 11-18; цит. по: Л. 12. Дмитрию Менделееву ставят в заслугу создание первой периодической таблицы химических элементов; в данном случае подразумевается, что в воде содержалось большое количество химикатов.


[Закрыть].

Все это должно было измениться в последующие годы. В количественном выражении охват сократился, хотя в 1951 году, увеличившись, он покрывал лишь 35 % населения Молотова против 40 % в 1945 году. Этот показатель должен был увеличиться до 60 % к 1954 году, но лишь за счет ухудшения качества воды. Местная система водоснабжения в Кировском районе тратила средства на очистку воды, но затем смешивала ее с необработанной водой, предназначенной для промышленных нужд. Один из военных заводов, который был подключен к этой системе, брал необработанную воду с Кировской подстанции, вместо того чтобы брать очищенную воду для жилых помещений, больницы и столовой. В остальных частях города чистые грунтовые воды, поступающие в систему водоснабжения, загрязнялись из-за плохого состояния труб и уличных колонок. На Молотовском заводе в 1951 году случилась вспышка дизентерии из-за того, что в охлаждающей трубе, которая проходила по баку с кипяченой питьевой водой, была протечка и произошло загрязнение бака. Вссе эти весьма разные примеры имели общую черту: вода изначально была чистой либо в результате очистки, либо потому что поступала из природного чистого источника, но затем она загрязнялась и несла угрозу здоровью жителей. При таких обстоятельствах тот факт, что столь мало горожан пользовались водой из системы водоснабжения, воспринимался бы положительно, если бы большинству при этом не приходилось брать воду из городских колодцев, что было еще опаснее, чем в 1945 году, поскольку 99 % проб не соответствовали минимальным стандартам для питьевой воды[198]198
  ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 49. Д. 3250. Л. 10–20, и Оп. 52с. Д. 309. Л. 15, 22об.


[Закрыть].

К 1954 году ситуация резко изменилась в худшую сторону. И для этого были свои причины. До этого времени город полагался на очистку воды в пункте забора воды для основной системы водоснабжения, а не на сокращение источников загрязнения путем уменьшения и/или очистки сбросов городских заводов. Таким образом, система водоснабжения из реки Кама (важнейшая для города) имела дело с необработанными сбросами не менее чем 28 крупных предприятий, 16 из которых сбрасывали сточные воды напрямую в Каму, а 12 – в ее притоки. Среди загрязнителей были красители, фенолы, хлориды, нитраты, отходы нефетепереработки, хром, олово и соединения цианида. И лишь в 1953 году городской исполнительный комитет согласовал планы по перестройке очистных сооружений на 12 промышленных предприятиях города (это немногим меньше половины основных источников загрязнения). Но в 1954 году только на двух очистных сооружениях начались строительные работы. Теперь город столкнулся с крупным водным кризисом. С начала 1950-х годов город уже был вынужден начать экономить на процессе коагуляции. Хотя в первые послевоенные годы коагуляция осуществлялась регулярно, с 1951 года и позднее ее проводили только весной и летом, в основном из-за того, что гидроксид железа, который использовался в качестве коагулянта, был не эффективен в жесткой воде при очень низких температурах, особенно когда, как оказалось, он был также очень низкого качества. Единственное, что город мог сделать, чтобы вода снова соответствовала приемлемым стандартам, это вдвое сократить объем воды, который проходил очистку на насосной станции. Дилемма была абсолютно очевидна: город смог расширить систему водоснабжения таким образом, чтобы она охватывала 60 % населения, но качество воды было ниже нормы; чистоту воды можно было обеспечить, только резко сократив объем доступной воды[199]199
  Там же. Д. 8862. Л. 9-12, 14, 17, 23-24, 30-34, 36-38.


[Закрыть].

Какой бы сложной ни была ситуация в крупных уральских городах, именно в областных городах формировался настоящий кризис окружающей среды и общественного здоровья. В Кемеровской области только в одном городе Гурьевске воду брали из грунтовых вод хорошего качества. В других городах воду брали из рек, загрязненных промышленными отходами «самого разного характера и самой различной степени»[200]200
  Там же. Ф. 9226. Оп. 1. Д. 932. Л. 28.


[Закрыть]. Сталинск, Прокопьевск и Кемерово зависели от реки Томь. В Сталинске и Прокопьевске воду брали в том месте, где река была загрязнена стоками из угольных шахт, которые были расположены выше по течению в районе Осинников. В Кемерове Томь была загрязнена отходами коксохимических заводов в Сталинске. В Осинниках, в свою очередь, воду брали из притока Томи -Кондомы, которую загрязняли разработки месторождения железной руды, раполагавшиеся вверх по течению. Такие крупные города, как Ленинск-Кузнецкий, Анжеро-Судженск и Киселевск, пользовались другими реками, которые были загрязнены близлежащими угольными шахтами. Ухудшало ситуацию то, что ни в одном городе, кроме Кемерово, местная власть не контролировала собственные системы водоснабжения: во всех городах полагались на промышленные предприятия или угольные тресты, для которых производство стояло на первом месте и которые «только из-за чрезвычайной необходимости» начали снабжать водой местное население. И это создавало две проблемы. Во-первых, шахты и заводы забирали львиную долю имеющейся воды. Ежедневное потребление на душу населения в большинстве городов Кузбасса в 1947 году было едва больше 30-40 л и только в Сталинске превышало 60 л. Во-вторых, они не слишком торопились, когда дело касалось инвестирования в улучшение и расширение местных систем водоснабжения. Планы по строительству новой системы водоснабжения в промышленном комплексе Прокопьевска и Киселевска в 1948 году так и не дошли даже до этапа проектирования: из 4 млн рублей, выделенных на этот проект, была потрачена 71 тыс. рублей. И это был самый крупный, но далеко не единственный инвестиционный проект, который застопорился из-за безразличия руководителей местных угольных трестов. В результате огромному количеству рабочих приходилось летом брать воду из луж и стоков из шахт, а зимой собирать тающий снег или долго идти пешком к ближайшей колонке[201]201
  ГА РФ. Ф. 9226. Оп. 1. Д. 932. Л. 27-39; Ф. A-482. Оп. 47. Д. 7659. Л. 35-41.


[Закрыть].

В Свердловской области жители небольшого количества городских зон могли брать воду из подземных источников. В основном там использовали воду из рек. В большинстве промышленных городов – Кушве, Нижнем Тагиле, Карпинске, Ревде и промышленном районе Ревда-Первоуральск, Красноуральске – системы водоснабжения были, но с точки зрения безопасности воды они сильно различались. Также эти системы были ограничены по охвату, большинству жителей приходилось использовать для получения воды колодцы. Например, в Красноуральске, как известно, была очень хорошая система, потому что вода проходила в ней через весь цикл очистки, а вокруг источника воды охранная зона поддерживалась в хорошем состоянии, но фактически эта система обеспечивала водой менее 10 % местного населения; все остальные были вынуждены брать воду из колодцев. В Нижнем Тагиле жители также брали воду из чистого источника, ее хлорирования было достаточно, чтобы она соответствовала стандартам безопасности, но всего 15 % горожан могли ее использовать. И здесь также большинство людей брали воду из 78 колодцев, качество воды в которых варьировалось. Жителям других городов из приведенного списка повезло еще меньше: власти не могли постоянно осуществлять хлорирование надлежащим образом, чтобы уничтожить бактерии, также им хуже удавалось справляться с увеличивавшимся объемом промышленного загрязнения[202]202
  Там же. Д. 693. Л. 55-58; Д. 736. Л. 52-54, 57-64, 157-165.


[Закрыть].

Наиболее важными реками области являлись Чусовая, Тагил, Нейва, Исеть, Тавда и Сосьва, но более мелкие реки, такие как Турья, приобрели то, что мы бы назвали существенным экологическим значением. Чусовая текла на запад с севера Свердловска на расстояние 600 км, где впадала в Каму – основной водный путь Молотовской области. Оттуда поступала бо́льшая часть воды – и питьевой, и промышленной – для Свердловска, а также для многих промышленных предприятий, расположенных на ее берегах. У самого истока она уже была загрязнена фтором, серной кислотой, нефтью, щелочами и шлаком медных рудников, криолитового и металлургического заводов, которые располагались вдоль двух притоков – Железнянки и Северушки. По мере того как река текла по территории вокруг Ревды, она получала те же загрязняющие вещества медных рудников района Дегтярки, металлургического комбината в самой Ревде и медеплавильного комбината в Средне-Уральске. Далее, по мере того как река текла на запад через Первоуральск, в нее попадали соли хрома, фенолы и разнообразные смолы Новотрубного металлургического комбината, фабрики по производству огнеупорного кирпича и химического завода. Каким бы впечатляющим ни был бы этот список, отчеты ГСИ первых послевоенных лет были более оптимистичны относительно данной ситуации, чем мы можем представить, и указывали на ряд защитных мер, которые частично снижали выбросы фенола и фтора. Однако в отчетах содержались предупреждения о том, что вдоль реки имелись территории, где загрязнение было столь велико, что воду уже нельзя было использовать даже в промышленных целях. Та же ситуация была и с рекой Тагил, где вода в самом начале реки содержала медь, цинк, железо и различные кислоты. Вниз по течению в самом городе Нижнетагильский коксохимический завод сливал в реку фенол, цианид, аммиак и соединения родия, причем бо́льшая часть приходилась на центр города и примерно 10 % – на приток Нижнетагильского пруда, как раз вверх по течению от этого места жители города брали питьевую воду. Помимо создаваемых угроз здоровью жителей выбросы с заводов убивали рыбу и другие организмы на протяжении 200-300 км вниз по течению реки. В этом случае ГСИ также отмечала попытки удалить токсичные металлы и нейтрализовать кислоты, поступающие с медных рудников, но для этого, как и для мер по защите Чусовой, препятствием стало отсутствие извести как коагулянта[203]203
  Там же. Л. 63-72; Д. 736. Л. 72-84. Чусовая стала предметом постановления Совета народных комиссаров от 1943 года, а также постановления Совета Министров от 1946 года.


[Закрыть].

Какие бы надежды ни имела ГСИ в 1945 и 1946 годах, они совершенно исчезли к 1953 году. Качество водоснабжения в Нижнем Тагиле, которое, согласно отчету от 1946 года, было очень хорошим, теперь описывалось как «катастрофичное», поскольку пруд, из которого брали воду, также стал приемником для промышленных стоков целой кучи местных заводов. Планировалось переключиться на другой источник воды, но для этого требовались крупные инвестиции в перемычку и новую хлорирующую установку. Меры, которые были предприняты для улучшения ситуации вдоль Чусовой, сошли на нет: в нее поступали «десятки тысяч кубометров» в день соединений меди, железа, фенола, смол, различных кислот и других органических соединений. В Тагил попадали фенол, смолы, ксантогенаты, цианид и железо. Исеть продолжала исполнять роль фактического коллектора сточных вод крупных металлургических и машиностроительных заводов Свердловска. Турья, небольшая река длиной всего 70 км, за несколько лет превратилась в «канализационный коллектор» алюминиевой фабрики в городе Богословском (ныне Карпинск), которая была введена в действие после войны. Завод в Богословском также наносил огромный урон реке Сосьве, которая и так была сильно загрязнена в результате деятельности на золотых рудниках и металлургическом заводе в Серове. Загрязнение в реке было настолько концентрированным, что электростанция, которая стояла на ее берегу, не могла использовать воду из реки для своих бойлеров; эту воду также не могли использовать и заводы, которые располагались в 800 км по реке Тавде, в которую Сосьва впадала как приток. Еще более ужасающие вещи творились с рекой Нейвой. Она долгое время была сильно загрязнена медными рудниками, Кировоградским химическим и другими заводами. Уже в 1945 году воду из реки около Кировограда и Белоречки не использовали как питьевую. К упомянутым отходам теперь добавились ядерные отходы завода по обогащению урана в Новоуральске, известном как Свердловск-44[204]204
  ГА РФ. Ф. 9226. Оп. 1. Д. 693. Л. 69-71; Д. 1249. Л. 27-29, 30-31, 33, 47-48, 52-53. Относительно Свердловска-44 ГСИ загадочно комментировала, что помимо обычных сточных вод завод сбрасывал «промышленные сточные воды, состав которых был неизвестен областной санитарной инспекции», см.: Там же. Л. 28.


[Закрыть].

Ситуация в Молотовской области была во многом еще хуже, чем в Свердловской области. До войны эту область выделили из Свердловской области, и политика режима заключалась в наращивании ее промышленности и эксплуатации ее масштабных природных ресурсов за счет инвестиций, предназначавшихся для социальной инфраструктуры. В области не хватало практически всего того, что делало жизнь сносной: жилья, асфальтированных дорог, школ, больниц, нормальной системы канализации и водоснабжения. Основной водный путь области – река Кама, которая, как и все реки на Урале, была очень сильно загрязнена. Главными виновниками являлись: целлюлозно-бумажные заводы в Краснокамске и Красновишерске; химический завод и целлюлозно-бумажный завод в Соликамске; химические заводы и электростанция в Березняках; металлургический завод в Чусовом, Чёрмозе и Добрянке; два огромных угольных месторождения в Кизеле и Губахе и, наконец, химический и машиностроительный заводы в самом Молотове. Целлюлозно-бумажные заводы были особенно опасны, потому что помимо химических отходов они также сбрасывали целлюлозное волокно, которое губило рыбу, забивая ей жабры. Сточные воды содового завода в Березняках, как известно, были настолько токсичными, что даже при разбавлении их 500 тыс. к 1 они продолжали губить рыбу и микроорганизмы. Гибель рыбы означала, что эти предприятия ставили под угрозу рыбный промысел в Молотовской области, не говоря уж о риске для тех, кто ел ту рыбу, которая смогла выжить[205]205
  Там же. Д. 899. Л. 56-60, 291-300; Ф. A-482. Оп. 47. Д. 6345. Л. 255-257. Что важно, в последнем отчете (Л. 257) были комментарии только относительно экономического урона, который был нанесен из-за гибели рыбы, но не по поводу потенциальных последствий для общественного здоровья.


[Закрыть].

В 1948 году в области было 19 городов и 36 рабочих поселков, некоторые из них были довольно крупными. Хотя эта территория могла похвастаться наличием 44 водных источников, их подавляющее число являлось частью производственных или местных систем водоснабжения, обслуживавших эти предприятия, вода этих систем не поступала местным жителям. Четверть систем, принадлежавших предприятиям, не подавали питьевую воду даже своим рабочим; вода из этих систем водоснабжения использовалась лишь в промышленных целях. Только в 13 из 19 городов и в 8 из 36 рабочих поселков было водоснабжение. По области всего 18 % жителей могли брать воду из некоторого подобия системы водоснабжения[206]206
  Там же. Л. 223, 236, 277. Существовали семь муниципальных систем водоснабжения и 37 принадлежавших предприятиям или другим общественным организациям. Из систем, которые принадлежали заводам, не более 14 (шесть в крупных городах и восемь в рабочих поселках) поставляли воду населению.


[Закрыть].

Качество воды из этих систем водоснабжения было крайне ненадежным. Только в четырех из семи муниципальных систем вода проходила процесс хлорирования. Однако в одной из этих систем – на Чусовой (где располагался крупный металлургический завод) – установка для хлорирования сломалась в 1941 году и ее не ремонтировали шесть лет – до октября 1947 года; в системе водоснабжения в Лысьве установка для хлорирования, которая для эффективной работы требовала постоянного технического обслуживания, зачастую простаивала из-за нехватки хлорной извести. Для двух других муниципальных систем водоснабжения – в Березняках и Осе – вода поступала из чистых подземных источников, ей не требовалось хлорирование, но водоснабжение в Березняках охватывало всего 60 % населения, подавая всего 40 л в день на человека. В отличие от многих других населенных пунктов, скважины в Березняках (воду из которых использовало 40 % населения), были чистые, и вода из них соответствовала базовым стандартам безопасности. Качество воды различных систем водоснабжения, принадлежавших предприятиям, вызывало значительно больше сомнений: только в одной, в Краснокамске, была современная очистная установка с быстродействующими фильтрами американского производства; на шести других вода хлорировалась; на остальных не делалось вообще ничего. В Краснокамске, где воду брали из Камы, не могли обеспечить надлежащего качества воды. Эффективная работа основных очистных сооружений была нарушена из-за высокой температуры воды, которая поступала с Закамской тепловой электростанции. Работа дочерней системы водоснабжения, принадлежавшей Красновишерскому целлюлозно-бумажному комбинату, оказалась под угрозой из-за отходов местной больницы и кожевенной фабрики[207]207
  ГА РФ. Ф. 9226. Оп. 1. Д. 899. Л. 150-152, 226, 238; Ф. A-482. Оп. 47. Д. 6345. Л. 290, 294.


[Закрыть].

О Чусовом следует рассказать отдельно, поскольку угрозы здоровью там были особенно велики. В городе действовала и городская система водоснабжения, и система, принадлежавшая металлургическому заводу. До 1948 года металлургический завод не хлорировал воду вообще, несмотря на большое количество источников загрязнения, в том числе и выбросы с самого завода, в той части реки Чусовая, откуда и поступала вода. На постоянные требования областной ГСИ построить на заводе хлорирующую установку руководители отвечали отказами, аргументируя их тем, что это будет «препятствовать технологическому процессу». Даже когда завод наконец уступил и построил хлорирующую установку, использование воды все равно привело к вспышке брюшного тифа в 1948 году. Что касается городской системы водоснабжения, ей приходилось справляться со сточными водами из местной школы, противотуберкулезного диспансера и детского сада. Помимо этого, существовала угроза просачивания в местную систему водоснабжения отходов, которые находились в выгребных ямах в городской больнице. Если вспомнить тот факт, что городская хлорирующая установка не работала с 1941 по конец 1947 года, то можно сразу же понять, насколько серьезной была угроза; согласно официальным данным, вода из этой системы водоснабжения не соответствовала государственным санитарным нормам[208]208
  Там же. Д. 899. Л. 155, 229, 236-7.


[Закрыть].

Также необходимо помнить, что в этой области была хорошо развита угледобывающая промышленность, где, как и во всех добывающих районах, ситуация с водой была действительно очень серьезная. В двух основных городах, Кизеле и Губахе, функционировали системы водоснабжения, но ни одна из них по мощности не соответствовала потребностям местного населения. В Губахе вода была заражена сточными водами из добывающих районов, которые располагались вверх по течению реки Косьва, и все-таки воду не хлорировали. За пределами Губахи и Кизела нагрузка на водные ресурсы была еще выше. Только на трех шахтах в городе Коспаш в поселки поставлялось необходимое количество питьевой воды. На остальных шахтах в Коспаше рабочим и их семьям приходилось брать воду из канав или использовать талый снег. В домах или общежитиях водопровода не было; если водоснабжение и существовало, то воду можно было брать только из уличных колонок, но ее не хлорировали. В Половинке, еще одном небольшом горнодобывающем участке Кизеловского месторождения, в большинстве шахт воду брали из прудов, которая была слишком грязная для использования ее в быту; на остальных шахтах были системы водоснабжения, но и в них тоже воду не хлорировали, несмотря на многочисленные указания руководству шахт проводить этот процесс[209]209
  Там же. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 6345. Л. 303; Ф. 9226. Оп. 1. Д. 899. Л. 154, 243-244, 256-257, и Д. 900. Л. 117-119.


[Закрыть].

Наконец, мы обратимся к Челябинской области и начнем с крупнейшего города Магнитогорска, который являлся одним из грандиозных проектов сталинской индустриализации. Его строили практически с нуля в начале – середине 1930-х годов. В центре внимания был гигантский металлургический завод, который располагал большой частью городской инфраструктуры, в том числе владел основной системой водоснабжения. Вода была дефицитным ресурсом, поскольку в городе отсутствовало снабжение чистой водой в течение 1930-х годов. Сначала население снабжали водой, соорудив плотину на реке Урал и создав искусственное озеро. Металлургический комбинат быстро загрязнил и озеро, и реку. Хотя в конце концов руководство комбината приобрело какое-то базовое очистное оборудование, в нескольких поселках либо воды не было вообще, либо ее приходилось брать из сильно загрязненного к тому времени Урала. Учитывая другие санитарно-гигиенические проблемы в городе, нехватка чистой воды приводила к возникновению периодических эпидемий[210]210
  Kotkin S. Magnetic Mountain. Р. 139-141. Коткин цитирует выпуск местной газеты «Магнитогорский рабочий» от 14 сентября 1936 года: «Прямо сейчас вся жизнь на озере прекратилась – погибли рыбы и подводные растения» (Ibid. Р. 139).


[Закрыть]. При сложившейся ситуации удивительным был тот факт, что основной проблемой в Магнитогорске во время войны была острая нехватка воды, но имевшаяся вода была хорошего качества. Особенно критичной была нехватка воды летом, когда люди активно пользовались водой на своих участках. Не хватало не только питьевой воды: бани и прачечные приходилось временно закрывать, потому что им не хватало воды для нормального функционирования. Один источник, который мог бы решить проблему, – искусственное озеро вдоль реки Урал, был вне доступа, так как озеро было очень загрязнено фенолами. Власти утверждали, что резервуары города свободны от бактериального загрязнения, но это не относилось к уличным колонкам. Весной и летом, особенно во время весенних паводков, сточные воды из канализации просачивались в грунтовые воды, а оттуда в уличные колонки, которые не были герметичны[211]211
  ГА РФ. Ф. A-482. Оп. 47. Д. 1415. Л. 84 об. – 85 об., 94 об. В отчете есть загадочный комментарий о том, что зимой, когда земля промерзла, вокруг колонок формировались «ямы» и в них собиралась грязная вода. Из-за этого происходили вспышки кишечных заболеваний, в том числе 47 случаев брюшного тифа в одном поселке в феврале 1943 года. Были ли «ямы» все лишь топологическими феноменами, а может быть, люди использовали эту зону вокруг колонок в качестве временных туалетов – непонятно. Как мы видели в главе 1, последнее едва ли было исключительным случаем.


[Закрыть].

Если заглянуть на десять лет вперед, можно увидеть, что к середине 1950-х годов Магнитогорск не справился ни с одной из проблем, связанных с водоснабжением. Дополнительная мощность, которую удалось получить, задействовав глубокозалегающий подземный источник в 1951 году, не помогла решить проблему нехватки воды по большей части из-за того, что металлургический комбинат и другие предприятия города жадно поглощали огромный объем воды за счет населения. Между тем они продолжали разрушать «заводской пруд» (искусственное озеро, которое описывал Стивен Коткин) и городские резервуары, в которые попадали неочищенные сточные воды и промышленные выбросы ряда поселков и промышленных предприятий. На нескольких заводах было оборудование для нейтрализации кислот и смол или для извлечения фенолов посредством осаждения, но оно функционировало по большей части неэффективно[212]212
  Там же. Оп. 49. Д. 1628. Л. 16-17; Д. 8850. Л. 9, 17. Ситуация в Магнитогорске достигла такого уровня критичности, что комбинат вступил в масштабную конфронтацию со Всесоюзной ГСИ в 1951 году. В течение многих лет комбинат, который отвечал за городскую канализационную систему, спорил с ГСИ, должен ли он строить современные очистные сооружения. Комбинату назначили крайний срок, когда он должен был завершить строительство сооружений, – до июля 1952 года. Комбинат же заявлял, что очистные сооружения не просто не нужны, но и что проектирование и строительство займут, по крайней мере, три года и существенно увеличат стоимость расширения городской канализационной системы. Что еще важно, комбинат подал апелляцию не в ГСИ, а напрямую И. Ф. Тевосяну, заместителю председателя Совета Министров СССР, который передал дело Т. Е. Болдыреву – главе Всесоюзной ГСИ. Болдырев отклонил апелляцию комбината, сочтя ее необоснованной, и настаивал на том, чтобы работы были завершены согласно графику, не в последнюю очередь потому что существующие методы обработки отходов (фильтрация и адсорбция) в Магнитогорске не защищали в полной мере население города от желудочно-кишечных инфекций, см.: Там же. Ф. 9226. Оп. 1. Д. 1142. Л. 45-47. Я не знаю, чем закончился этот спор, но следует отметить, что до 1950 года в Магнитогорске был один самых высоких показателей детской смертности в РСФСР – примерно на 60 % выше среднего показателя по городам РСФСР. Детская смертность в городе начала значительно снижаться после 1950 года, см. табл. 5.7.


[Закрыть].