Текст книги "Где оживают грёзы"

16

Начало представления приближалось, а Йозева все не было. Некоторые клялись, что он был с ними на сцене, другие же были уверены, что в последний раз видели его прошлым вечером в баре отеля. На стуле в его гримерке обнаружили записку со словами: «Четыре тела».

– Это просто смешно, – цокнула языком Джуно, нанося румяна на щеки Каллии. – Не может быть.

– Клянусь тебе, – ответил Аарос, прикрывая за собой дверь гримерки. – Ты бы видела лицо Рейна. Он был вне себя от ярости, когда обнаружили записку.

Каллия запрокинула голову, подставляя скулы под перламутровую пыльцу на кисти Джуно.

– Его можно понять. Странно, что кто-то решил сбежать в день начала шоу.

– Странный побег и странные слова, – пожал плечами Аарос. – Некоторые из участников предположили, что это название клуба. Вроде того, что находится в Чаще. Может, где-то есть и другие.

Каллия опустила взгляд, напрягаясь. До этого она не слышала, чтобы в Глориане упоминали Дом Адского Пламени, и одно его упоминание имело над ней странную власть. Будто кто-то потянул ее за ниточку, как марионетку.

Нет. Каллия покрепче сжала зубы. Она сильнее этой ниточки, сильнее места, которое она оставила позади. Здесь ее не достанут.

– Странный выбор места для клуба. – Джуно задумчиво провела рукояткой кисти по подбородку.

– Если это и правда клуб, уверена, что у Йозева все в порядке, – невозмутимо произнесла Каллия. – Если он предпочитает сбежать и валять дурака в лесу – что ж, это его выбор.

Она уставилась прямо перед собой, когда Джуно отстранилась, оценивая свою работу.

– А если нет?

– Вы, Триумфаторы, слишком мрачно на все смотрите, – фыркнул Аарос.

– Потому что мы знаем, что сцена бывает жестока, – возразила Джуно, откладывая кисть. – В таких играх речь идет не просто о победе и поражении. Зрители не знают, сколько уродливого мы от них прячем.

– Хочешь сказать, что в Цирке Триумфаторов есть свои грязные секреты?

– Нас не назовешь ангелами, но мы никогда не стали бы причинять друг другу вред. Хотя Рейн наверняка с радостью превратил бы нашу язвительность в отдельный номер программы. – Джуно постучала пальцем по коробочке с румянами. – Состязания волшебников всегда отличаются жестокостью. Возьмите врожденное стремление к победе, смешайте со способностью делать невозможное, и начнется хаос. Из-за этого в Новой Короне Покровителям приходится постоянно разнимать волшебников, затевающих дуэли. – Удовлетворенная результатом своих трудов, она хлопнула в ладоши. Сегодня ее татуировки походили на тонко ограненные драгоценные камни, сверкающие по всему телу с головы до ног. – Ты правильно поступила, что обратилась ко мне. Посмотри.

Каллия сидела спиной к туалетному столику, но не успела возразить, когда Джуно поднесла к ее лицу зеркальце с ручкой. Собственное отражение заставило Каллию поморщиться, как слепящее солнце. Она тут же отвела взгляд.

– Прекрасно. Спасибо, Джуно.

Каллия понимала, что не может вечно прятаться от зеркал, но предпочитала по возможности избегать их. Особенно сегодня. Циркачка охотно согласилась помочь ей нанести блестки и боевую раскраску перед выступлением. Жаль, что сама Каллия не могла полюбоваться ее работой, но рисковать не хотелось. Сегодня ничто не должно было вывести ее из равновесия.

Как только Джуно ушла, в комнате воцарилось молчание. Аарос рассеянно постукивал пальцами по колену.

– Ты уверена, что не имеешь к этому никакого отношения? – спросил он наконец.

– К чему?

– К исчезновению волшебника.

– И ты туда же. – Каллия раздраженно запрокинула голову. – Сколько еще мне придется оправдываться? Нет. Я не имею к этому никакого отношения. Этот болван явно не расставался с бутылкой. Почему нельзя хоть раз в жизни просто признать, что дурак сам виноват в своих глупых поступках?

– Во имя Зароза, Каллия, я и не пытался свалить на тебя вину. – Аарос выставил перед собой руки в примирительном жесте, криво улыбнувшись. – Я просто хочу понять, что происходит. Ты же знаешь, я ужасно расстроюсь, если ты не посвятишь меня в свои злодейские замыслы.

– Не волнуйся, вор. Ты скоро получишь свою порцию внимания. – Каллия покрутила пробки флакончика с духами. – К тому же, я так не играю. Только тот, кто боится, опустится до саботажа. Я лучше всех. Мне не нужно прибегать к уловкам.

– Невероятно. – Он медленно покачал головой. – Обычно такое самомнение стало бы дополнительным основанием для подозрений. Только ты можешь преподнести его как достоинство.

– Но ведь так и есть. Меня учили, что победа считается только тогда, когда она заслужена. Победить можно только по-честному.

– Твой учитель явно был благородным человеком.

«Благородным». Каллия почувствовала, как все ее внутренности сжимаются, будто затянутые в корсет, не дающий вдохнуть. Последнее, что ей сейчас нужно, – это вспоминать Джека. Казалось, если она сможет забыть о нем, то все, что он сделал, просто исчезнет. Сам Джек явно о ней забыл, иначе уже явился бы сюда. Но после пожара на приеме ничего не происходило. Ни вестей, ни предупреждений, ни кошмаров. Припугнуть и отступить – это было не в его стиле. Тем более она и так уже знала, что он может приехать в Глориан когда угодно.

Так почему же он не приехал?

Паранойя пустила корни, нарушая спокойствие. Каллия обещала себе не думать от этом хотя бы сегодня. Но платье и туфли, надетые перед выступлением, напоминали о привычных костюмах. Она будто снова перенеслась в Дом Адского Пламени и сидела в гримерке, ожидая, что с минуты на минуту ее вызовут, и нужно будет надеть маску и сесть на люстру. А потом зазвучит музыка, и Каллия опустится в зал.

Из-за стены донесся шум аплодисментов, который вырвал ее из забытья. Хлопки были приглушенными – и в то же время отчетливыми, как стук барабанов.

От этого звука у нее внутри что-то встрепенулось. Что-то болезненное и волнительное. Незнакомое.

Сегодня вечером все будет иначе.

Это не Дом. Не его клуб, не его сцена, не его шоу.

Сегодня все принадлежит ей.

Каллия позволила себе повернуться к зеркалу – всего на мгновение, чтобы увидеть то, что увидит весь Глориан. Тщеславно, да, но у нее в груди стало тесно. Джуно отлично справилась, подчеркнув черты ее лица, чтобы выделить самое лучшее. Дерзкие алые губы. Подведенные сурьмой веки, присыпанные перламутровым блеском, в сочетании с которым ее глаза казались почти черными. Лицо без маски, которую ей больше никогда не придется наде– вать.

Сегодняшний вечер – это только первый шаг.

Шаг навстречу мечте, которая уже воплотилась в жизнь.

По спине Каллии пробежала дрожь, когда ее отражение затряслось от грохота шагов в коридоре. Помощники и техники вполголоса раздавали указания, спеша на места. Мир за кулисами ожил.

Прогремели новые аплодисменты, будто приглушенное начало песни, которая звучала все отчетливее и звала Каллию за собой.

Шоу наконец началось.

– …Давным-давно один волшебник попал в подземный мир и обнаружил нечто… Феерическое! – произнес пронзительные вступительные слова Эразмус, которого встретили аплодисментами. Это была отсылка на закрытие Врат Зароза, любимый сюжет публики. Некоторые утверждали, что, прежде чем закрыть Врата, Эрик Зароз провалился в них и попал в сон. В другой мир. Демонами, которых он встретил внизу, пугали детей, чтобы они хорошо себя вели, иначе чудовища их заметят.

Эта история прекрасно подходила для состязания, ведь до конца должен был дойти только один волшебник. Но Эразмус, конечно же, стремился вплести ее в представление таким образом, чтобы вышло как можно более театрально.

Дэрон похлопал без особого энтузиазма. Распорядитель наслаждался вниманием и выглядел совсем не так, как несколько часов назад. После того, как обнаружилась пропажа участника, Эразмус провел остаток дня, посылая Йозеву проклятия. Но через несколько часов поисков, когда до представления осталось совсем немного, распорядитель вынужден был смириться с тем, что они лишились одного из конкурсантов.

Одна потеря не могла остановить шоу. К тому же атмосфера только сильнее накалилась под влиянием драматичных речей Эразмуса, над которыми он теперь старался вдвойне. Публика проглотила наживку.

Вступление задало тему, достаточно широкую, чтобы волшебники могли как следует развернуться и начать историю с впечатляющего фокуса.

Вечер тянулся, а Дэрон смотрел, как участники один за другим выходят на сцену, стараясь как можно эффектнее подать свое искусство.

– Смотрите, сейчас я подниму воду внутри стакана! – Волшебник, стоящий на сцене – Дэрон забыл его имя, все конкурсанты уже перемешались у него в голове – ослепительно улыбнулся. Дэрон поморщился от этих жалких попыток заполнить паузу. Хорошие выступления сочетались с легкой болтовней для вовлечения публики, но длительные монологи артистов были просто невыносимы. С другой стороны, во время его шоу говорил не он.

Дэрон не ожидал, что от вида каждой ассистентки, выходящей на сцену, он будет чувствовать такую пустоту внутри. Всякий раз это сходство давило на него. Словно он смотрел на свои прошлые шоу из зрительного зала, ожидая, когда случится страшное.

После первых пяти скучных выступлений Дэрон начал успокаиваться и заметил, что в зале установилась атмосфера нетерпеливого напряжения. Он оглянулся и с удивлением обнаружил среди зрителей пару небольших семей и несколько чопорных господ и дам, одетых в меха и парадные костюмы, будто они пришли в оперу. Большая часть публики на первых рядах состояла из молодежи, от детей до почти взрослых юнцов, неопрятных, только что с улицы. В их глазах сверкали отблески прожекторов.

В Глориане давно не видели сценической магии, в этом сомневаться не приходилось. Даже самые простые фокусы вызывали восторг. Для первого конкурсанта это было преимуществом. Чем больше аплодисментов, тем больше шансов остаться в игре. Чем больше молчания – тем больше опасность, что выступление не запомнят. Равенство в состязании заключалось только в том, что тема и реквизит для всех оставались одни и те же.

«Давным-давно один волшебник попал в подземный мир…»

Стакан воды, круглый черный табурет и пыльный старый цилиндр.

Участникам приходилось соображать на ходу, поэтому выступления получались довольно предсказуемыми. Волшебники переливали воду в цилиндр, доставали какие-нибудь новые предметы, ставили стакан на табуретку и заставляли его исчезнуть, накрыв цилиндром. Левитации было даже слишком много, и когда четвертый участник подряд решил поднять все три предмета одновременно, публика ответила довольно вялыми аплодисментами. Способности к магии у конкурсантов были, а вот воображения не хватало.

Все они предпочитали не рисковать.

Впрочем, не ему их осуждать. Он придумал сотню различных фокусов на основе этих трех предметов, но не был уверен, что смог бы провернуть хотя бы один после долгого перерыва. После того, как…

Грохот, раздавшийся на сцене, заставил его вздрогнуть. Покрасневший конкурсант злобно уставился на свою ассистентку, которая уронила стакан с водой на пол. Она тут же приняла эффектную позу, будто так и задумано. По залу пронеслись смешки зрителей, и волшебник, спасая остатки гордости, завершил выступление и удалился со сцены.

Вздохнув, Дэрон покосился на мэра, который должен был следить за временем, отведенным на каждое выступление. Тот задремал, опустив голову, и очнулся только тогда, когда судья Силу задел его табличкой для оценок. Словно утята вслед за уткой, остальные судьи тоже прижали руки к зеленым бархатным дощечкам. Четверки и пятерки вспыхнули над столом, как после каждого выступления. Положившись на скудные аплодисменты публики, Дэрон без зазрения совести прижал два пальца к дощечке, и его двойка присоединилась к остальным оценкам. Это было даже много для такого выступления.

В зале снова послышались аплодисменты, когда на сцену вышли уборщики, чтобы протереть пол и привести в порядок реквизит. Они доброжелательно приподняли шляпы в ответ, прежде чем скрыться за кулисами.

В воздухе что-то заметно изменилось, когда на сцене раздался решительный стук каблуков.

Все, включая Дэрона, невольно задержали дыхание.

На этот раз Каллия была уже не в том блестящем наряде, в котором впервые вышла на эту сцену. Она предпочла темно-изумрудное облегающее платье со свободным асимметричным краем. Такое же дерзкое, но сегодня Каллия выглядела более естественно. В своей стихии.

И никто, даже Дэрон, не мог отвести от нее взгляда. Свет прожекторов окружил ее уже привычным сиянием, но она смотрелась в нем не так, как остальные. Будто в огне или лучах солнца. Каллия молча окинула толпу оценивающим, проницательным взглядом. Ее лицо не выдавало никаких чувств.

Эразмус с улыбкой поднялся с места. Зубы распорядителя сверкали так же ярко, как фиолетовый шелк его жилета.

– Как и всем остальным участникам, мы предлагаем вам три предмета: старый цилиндр, табурет и стакан воды. Продолжите историю сами, – объявил он. – Давным-давно один волшебник попал в подземный мир…

Каллия внимательно выслушала и кивнула, сосредоточенно обходя реквизит. Через несколько секунд она непринужденно присела на табурет, взяв в руки цилиндр и стакан. Ее озорной взгляд скользнул по залу и судьям и остановился на Дэроне.

«Не беспокойтесь. Я знаю правила».

Он невольно вспомнил эти слова, увидев легкий изгиб ее губ. Каллия устремила взгляд вдаль и надела цилиндр. Сделав длинный глоток из стакана, она выплеснула остатки воды себе за спину и разбила его об пол.

Весь зал вздрогнул от резкого грохота. Каллия склонилась над разбитым стаканом, сложив ладони так, будто хотела поймать некое существо, порожденное этим звуком. Потом она вскинула руки перед собой, выпуская звон разбитого стекла. Потом еще и еще, пока наконец звук не начал жить собственной жизнью, превращаясь в странный, медленный ритм. Словно стук сердца.

Задав темп, Каллия улыбнулась озадаченной публике, а затем подняла руку. На полу вспыхнул огонь – прямо на той линии, которую прочертила выплеснутая из стакана вода.

Всего за несколько секунд Каллия поймала звук руками и создала пламя из воды.

– Нужно остановить ее – она нас всех сожжет! – захрипел мэр Эйлин. Дремать резко расхотелось. В Глориане огонь явно недолюбливали, но никто, кроме мэра, не испугался. Остальные судьи были настолько заворожены, что не смели моргнуть. Как и публика.

Дэрон с удивлением заметил другие отзвуки, вплетающиеся в ритм разбитого стекла. Медленный стук металлического барабана. Низкие фортепианные аккорды. Горн, чье густое гудение переплавило и слило все звуки воедино.

Музыка.

Пол задрожал от внезапного топота каблуков. Услышав удивленные вздохи и восклицания, Дэрон повернул голову. По проходам шагали женщины в ярких цирковых нарядах, умело выводя мелодию на ржавых инструментах. Они подстроились под ритм разбивающегося стекла, заполняя его собственной мелодией. Это была дерзкая музыка полночной вечеринки, которая и не думает заканчиваться.

– Это просто смешно, – то ли прокричал, то ли прошипел судья Буке. Музыка заглушала его голос.

Теперь в зале никто и не думал засыпать. Некоторые повскакивали с мест, чтобы лучше видеть. Разинув рты, они смотрели на все круглыми, как луна, глазами. Неуверенные улыбки становились все ярче, как пламя на сцене.

Огонь вырос за спиной у Каллии, словно завеса, на мгновение превратив ее в пляшущую тень, а циркачи, похожие на пламя, остановились перед сценой. Дэрон начал подозревать, что провалился в грандиозный и дикий сон. В подземный мир, как говорилось в истории.

Каллия покачивала бедрами, а на ее лице играло яростное торжество. Постукивая каблуками в такт мелодии, она отбросила табурет и оперлась на руку высокого мужчины в черных брюках и без рубашки. С чего тот решил выйти на сцену полуголым, Дэрон не понимал, но это был не кто иной, как ассистент Каллии, который игриво покружил ее, а затем помог ей подняться на табурет.

И каким-то образом она продолжила подниматься. Деревянное сиденье стало первой ступенькой, затем у нее под ногой появилась еще одна. Потом еще и еще. Огненный фон затемнил ее силуэт на странной деревянной лестнице, которая невероятным образом изгибалась и растягивалась, позволяя Каллии удерживаться на ступенях.

И подниматься.

Аплодисменты загремели еще громче, не только на шумных первых рядах, но и на тихих последних. Эразмус вскочил, забрался на стул и засвистел, сунув пальцы в рот. Никто из судей не присоединился к нему и не выдал своего восхищения. Кроме Дэрона, который с усмешкой покачал головой. Впервые за вечер он готов был поставить пятерку.

Стол вздрогнул под его локтем. Дэрон бросил удивленный взгляд на остальных судей и увидел, что мэр поднял руку с опустевшими песочными часами. Время вышло.

Но никого это не волновало. Каллия, вне всякого сомнения, заметила сигналы, которые подавал ей мэр, но предпочла не обращать на них внимания. Теперь все решала публика, которая не желала, чтобы шоу заканчивалось.

Пол под ногами Дэрона снова задрожал, но вовсе не от топота танцовщиц. Он вжался в кресло. Тряска становилась все сильнее, так что ее невозможно было не замечать или принять за часть шоу, особенно когда одна из циркачек споткнулась, сыграв на флейте фальшивую ноту.

Толпа встрепенулась, деревянные сиденья заскрипели и застонали, когда зрители начали вставать с мест. Даже мелодия стала рваной и неблагозвучной – музыканты, пытаясь устоять в покрытых коврами проходах, пораженно уставились на сцену.

Когда Дэрон снова поднял взгляд на Каллию, кровь застыла у него в жилах.

Цилиндр упал с ее головы.

Раздался крик.

Он донесся из зала. На глазах у зрителей Каллия пошатнулась в воздухе – ей не на что было опереться, чтобы удержать равновесие, – и поскользнулась на следующей ступеньке.

И сорвалась.

Дэрон вскочил на ноги. Странная знакомая паника царапнула грудь, а потом раздался рев аплодисментов.

Каллия упала прямо в руки своему ассистенту.

«Цела». Это слово забилось у него в голове, как пульс. Через несколько секунд Дэрон перевел дух, снова опустился в кресло и унял бешено стучащее сердце. Был ли это фокус или ошибка, Дэрон не понимал. Каллия уткнулась лицом в грудь ассистента, а потом бросила публике озорную улыбку, взмахнула рукой и торжествующе рассмеялась.

Как будто мало было падения, на сцене что-то засверкало. Из цилиндра, лежащего на боку у самого края, полился свет. В воздух выстрелили искры, а потом вылетели странные черные сферы, которые рассыпались дождем из блесток над головами зрителей.

Маленькие черные птицы выпорхнули из шляпы и взорвались фейерверком.

17

Каллия никогда в своей жизни не видела столько цветов. Реки роз, изобилие глориоз и удивительные растения с блестящими лепестками, похожими на чешую, и светящимися прожилками на листьях. В Доме Адского Пламени ей дарили в основном безделушки и драгоценности, иногда – вазу с цветами. Но так много сразу – никогда. Пусть жители Глориана раньше не имели возможности посещать представления, однако они знали, как выразить свое восхищение.

– Великолепное выступление, моя дорогая! Просто изумительно! – прощебетала какая-то женщина, остановив ее рукой в перчатке и протягивая розу с длинным стеблем. – У меня так сильно стучало сердце – в последний раз такое было в далекой молодости!

Все, кто стоял вокруг Каллии, засмеялись, даже мэр Эйлин. Несмотря на доброжелательный вид, с которым он приветствовал участников и гостей на вечеринке, устроенной в «Приме» по случаю премьеры, она не могла не заметить его натянутую улыбку. Он и остальные судьи ожидаемо поставили ей двойки и единицы. Один только Демарко показал четверку. Но ее спас рев толпы. Все зрители, как один, аплодировали стоя и требовали еще. Даже члены жюри не могли пойти против выбора публики, хотя они превратили объявление результатов в настоящее шоу, растягивая имя каждого участника, оставшегося в игре, пока наконец не назвали Каллию – последней, словно против собственной воли. Впрочем, теперь все единодушно подняли бокалы за победителей. Только сегодня. Завтра ее успех будет забыт, и хищники снова выпустят когти и попытаются избавиться от нее.

Каллия прятала эти мысли за улыбками. Самые нежные были обращены к Ааросу. Тот уже стонал под тяжестью целого сада, который вынужден был держать на руках.

– Еще один выдержишь? – Среди листьев, стеблей и лент Каллия с трудом отыскала краешек его лица.

– Даже не думай, – предупредил он. – Я согласился подержать твои трофеи, но это не значит, что тебе можно злоупотреблять моим великодушием.

– Я только что подарила этому городу лучшее представление из всех, что они когда-либо видели. Я не в состоянии поднять ничего, кроме бокала с вином. – Она сделала глоток и покрутила розу в свободной руке. Аарос осуждающе уставился на нее. – Ну ладно, так и быть, один цветок я подержу.

– Моя героиня. – Аарос высунул голову из-за яркого розово-оранжевого букета и одними губами спросил: – Ты как, держишься?

Внутренности Каллии связались в тугой узел. Только почувствовав, как что-то колет ладонь, она поняла, что крепко сжала стебель розы. После пережитого на сцене волнения Каллия иногда забывала большую часть выступления, но не в этот раз. Аарос явно прочитал все по ее глазам, в которых словно погас огонь.

Страх.

И напугало ее вовсе не то, что она могла сломать шею.

Падение стало для нее встряской, а то, что вылетело из цилиндра, только усугубило ситуацию. Кто бы ни заставил зал дрожать, это была не Каллия, и этих жутких птиц тоже вызвала не она.

Такое мог подстроить кто угодно.

Завистливый соперник. Обиженный судья.

– Какие многообещающие таланты мы сегодня наблюдали среди господ волшебников! В Академии братьев Вальмонт их прекрасно обучили, – услышала обрывок разговора Каллия. Внешний вид говорившего не уступал суровости его тона. – Но эта девчонка… Привела циркачей? И все эти танцы?

– Это было уже чересчур, – согласился его собеседник. – На волшебной сцене не место танцовщице из бара.

Каллия прикусила язык. После выступления она слышала осуждающий шепот за спиной так же часто, как похвалу, и, как бы ни старалась не обращать внимания, это ее задевало. Каллия и так уже тлела, как фитиль. Еще немного, и она взорвется.

– Судя по вялым аплодисментам, я бы сказал, что этим волшебникам есть чему поучиться у танцовщицы.

В разговор вклинился новый голос. Демарко, как всегда с каменным лицом, держал в руке почти опустевший бокал. Когда собеседники осознали, кто им возразил, то побледнели и поспешили удалиться. Демарко отсалютовал им бокалом на прощание, а потом заметил, что Каллия смотрит на него.

Кровь прилила к ее ушам. Его взгляд был тяжелее раскаленного железа, прямо как в ту секунду, когда он показал поставленную ей оценку: четыре. После жалких цифр, доставшихся ей от остальных, она сначала обрадовалась, а потом разозлилась. Четыре! Из возможных пяти. Ее выступление показалось ему достойным высокой оценки, но не высшей. Эта четверка почему-то задела ее сильнее, чем злорадная единица от мэра.

Четыре. Эта неидеальная цифра не давала ей покоя.

Каллия готова была подойти к нему и потребовать объяснений, но не успела. Он отвел взгляд, допил остатки вина и отвернулся к бару.

– Смотри, это же мальчишка из семьи Покровителей. Я бы все отдала, чтобы снова увидеть его на сцене!

За спиной у Каллии стояли две пожилые дамы в усыпанных камнями нарядах – явно неместные. Они косились в сторону бара, прячась за кружевными веерами-полумесяцами.

– Как думаешь, он нашел себе кого-нибудь?

– А ты что, для подруги интересуешься?

– Ой, острячка. – Старушка стукнула подругу веером. – Мне просто любопытно. Его давно не видно в газетах.

– Его и в обществе-то не видно! Уж сколько лет прошло. Пора бы ему начать жить дальше.

– Не будь такой черствой, Селия, – с укором цокнула языком первая. – Какая жалость, что с его ассистенткой так вышло. Эти двое явно любили друг друга.

– Может, не так уж и любили, – прошептала вторая. – Выглядит он совсем недурно.

Дамы, продолжая хихикать, направились к бару, будто желая поближе рассмотреть предмет своих сплетен. Каллия готова была последовать за ними, но ее голова вдруг резко загудела, пульсируя.

Это все от слабости. Ей было дурно с тех самых пор, как она сошла со сцены, и немудрено, после таких-то фокусов. Вечная борьба с собственным телом.

Каллия пошатнулась, но кто-то подхватил ее под локоть.

– Аккуратнее. – Ааросу с трудом удавалось удерживать и цветы, и ее. – Пора закругляться?

Боль пульсировала в висках, соглашаясь с этим предложением, но Каллия не смела показать слабость. Не теперь, когда вокруг столько людей.

– Да, вечеринка скучновата, и вечер у нас был непростой.

– Это верно. – Его плечи расслабились, и от этого легкого движения из букетов выпало несколько лепестков. – Что планируешь делать со своим новым маленьким садом?

– Просто… – Каллия погладила нежные лепестки, жалея, что не может оставить все себе, как в Доме Адского Пламени. Но не стоило напоминать себе о прошлом, сохраняя старые привычки. – Просто отнеси их консьержу. Пусть выбросят или расставят по отелю. Ему не помешает немного красок.

Аарос наморщил лоб.

– Не уверен, что в отелях так принято, но я схожу.

У нее не было сил даже на то, чтобы покраснеть. Она раньше не бывала в отеле, так откуда ей было знать? А еще ей никогда прежде не приходилось развлекать гостей после окончания шоу. Это тоже было непривычно. Каллия никогда не подумала бы, что ей надоест выслушивать похвалу, но через несколько часов это занятие и впрямь превратилось в утомительную работу. Зароз, как же она устала. Даже губы не слушались, измученные улыбкой. Ночь уже давила на нее, так что Каллия без малейшего зазрения совести оставила вино и скользнула к выходу, не обращая внимая на тех, кто выкрикивал ее имя или касался руки, желая удержать для очередного разговора. Ей хотелось поскорее остаться одной и свернуться клубочком в кровати.

– Мошенница.

Чье-то шипение заставило Каллию остановиться на первой ступеньке лестницы. У нее за спиной, прислонившись к широким мраморным перилам и прожигая ее мрачным взглядом, стоял один из молодых волшебников – Ив.

– Прошу прощения?

– Ты все прекрасно слышала. – Пошатываясь, он обошел ее и встал на ступеньку выше, обдавая Каллию кислым после вина дыханием. – Сначала сделала так, чтобы один из участников исчез, потом нарушила правила, а теперь расхаживаешь с таким видом, будто здесь все твое? Такую, как ты, вообще нельзя было пропускать на соревно– вания.

Каллия с трудом удержалась от презрительного смешка. Не следовало тратить время на этого болвана, но это слово ее задело. «Мошенница».

– Изумительно, – с улыбкой процедила она. – Я просто поражена.

Ив помедлил.

– Чем поражена?

– Твоим хрупким самолюбием. – Ее лицо посуровело, а взгляд стал ледяным. – Я не нарушала правила. Моя победа была честной и справедливой. То, что твое выступление оказалось посредственным, не дает тебе права вымещать злобу на мне.

Тот разинул рот.

– Да как ты смеешь так со мной разговаривать?

– А ты со мной? А теперь прочь с дороги, пока не разозлил меня по-настоящему.

И пока остальные не заметили. Ей было бы все равно, если бы все присутствующие увидели, какой он осел, но соревноваться с ним она предпочитала на сцене. Что бы он ни сказал, Каллия отказывалась глотать наживку на виду у всех.

Ноздри юнца начали раздуваться.

– Забавно, как ты строишь из себя невесть что безо всякого на то повода. Таких, как ты, я видел только в секретных клубах и барах. Вот там вам всем и место.

Ее кровь вскипела. Нельзя. Она сжала руку в кулак, но не подняла. По телу прокатилась дрожь. Как только Ив заметил это, его мерзкая ухмылка стала еще шире.

– Но такие, как ты, не достигают вершин, и все мы знаем почему. В тебе одна показуха, красивая мордашка – и больше ничего.

– С чего это ты взял, что во мне больше ничего нет? – протянула Каллия, чувствуя, как ее охватывает холодное спокойствие. – Ведь сегодня толпа выкрикивала мое имя, а твое никто даже не запомнил.

Тот покраснел.

– Твой болтливый язычок добавит тебе проблем, если не научишься…

– Если не научится чему?

У подножия лестницы возник Демарко. Он с недовольным видом прислонился к перилам. В другой ситуации Каллия закатила бы глаза от его официозного вида, но сейчас его присутствие стало той силой, с которой никто не хотел тягаться. И уж точно не пьяный волшебник, который мгновенно испарился, пробормотав какие-то извинения.

– Не обязательно было меня спасать, господин Демарко. Я и сама бы справилась. – Каллия вздохнула, устало поправляя волосы.

– Не сомневаюсь, – ответил тот и посмотрел вверх. – Он так и дрожал от страха, глядя, как вы карабкаетесь по лестнице, спотыкаясь на каждой ступеньке.

– Вы за мной следили?

У него под скулой дернулся желвак.

– Вы кое-что уронили. – Он достал из-за спины розу, растерявшую часть лепестков. Бедный цветок печально повесил голову.

Каллия сдержала улыбку при виде потрепанной розы, вместо этого недовольно покривив губы.

– Оставьте себе. Это вам за спасение. Теперь мы квиты.

– Зачем она мне? – спросил Демарко, но не стал выбрасывать розу и жестом указал на лестницу. – Я в любом случае направлялся туда же. Решил, что на сегодня хватит.

– Не любите вечеринки?

– Теперь нет.

Его голос прозвучал жестко, но сквозь трещинки проглядывало что-то еще. Тайна. Почувствовав, что ей хочется узнать больше, Каллия разозлилась на себя, особенно когда вспомнила сплетничавших о нем старушек.

– Тогда пойдемте вместе. В конце концов, мы ведь соседи.

Демарко опасливо оглянулся на окружавшее их людское море.

– Пожалуй, вам лучше пойти первой, а я буду держаться позади.

– Вам стыдно идти со мной?

– Нет! – воскликнул он с такой серьезностью, что она чуть не рассмеялась. – Просто… Ну, знаете, могут подумать…

– Что мы поднимаемся по лестнице и идем в номера? – Каллия повыше подняла подбородок и шагнула на следующую ступеньку. – Если они склонны сочинять сплетни, это их проблема, а не наша.

– Но сплетни они сочинят в любом случае.

Она, не обращая внимания, продолжила путь. На этой вечеринке хватало тех, кто и так уже плохо о ней думает, так что не имеет значения, с кем она поднимается и спускается по лестнице. Однако, услышав, что Демарко тут же последовал за ней, Каллия испытала прилив удовлетворения, который превратился в слабую улыбку.

– А что такого страшного они, по-вашему, могут придумать? Я слышала, что вы часто попадали в желтые газеты.

– И мне это не нравилось. – Его тон стал осторожным. – Что бы вы обо мне ни слышали, это, скорее всего, вранье.

– Тогда вы, несомненно, обрадуетесь, узнав, что я почти ничего о вас не слышала. – Только что-то про его ассистентку. Что-то очень размытое, но Каллия невольно начала перебирать в уме возможные объяснения. Она ни за что в этом не призналась бы, но ей было любопытно.