Текст книги "Где оживают грёзы"

Но теперь было уже поздно. Все вышло из-под контроля, и отсчет уже начался.

Четыре волшебника исчезли. Три впали в кому.

Еще двое попали в больницу.

Остался один.

«Ближе».

«Ближе».

«Ближе».

Их шепот щекотал его затылок, отмеряя ожидание, словно часы.

Акт IV. Входят Тени: Игра света, истина, рожденная ложью

42

Тусклый утренний свет проникал сквозь окна под потолком. Каллия прошлась вдоль рядов больничных коек. Два волшебника, Солос и Ламарр, по-прежнему не приходили в сознание. Санитары переворачивали их время от времени, разминая мышцы и надеясь, что это их разбудит. Только койка Робера оказалась пуста. Его выписали рано утром, поскольку он не хотел показываться на людях с повязкой на лице. Судья Буке, тоже забинтованный, спокойно спал в своей кровати – во многом благодаря почти опустившей бутылке крепкого тоника, которая всегда ждала его на тумбочке.

Горький кофейный аромат не разбудил никого из пациентов, когда Каллия прошла мимо с подносом, на котором стояли полный кофейник и две чашки. Зато Канари, сидевшая у койки Джуно в самом конце ряда, заметно оживилась.

– Вот спасибо, примадонна. Мне срочно нужно выпить чашечку.

– Я так и подумала. – Каллия поставила поднос на прикроватный столик. – Вчера вы так поздно закончили, а сегодня ты уже здесь.

С самого открытия цирка Каллия постоянно предлагала свою помощь Триумфаторам. Добавить спецэффектов, приукрасить выступление или просто быть на подхвате. После того что случилось с Джуно и двумя волшебниками, циркачки особенно нуждались в поддержке. Несмотря на то что один пьедестал пустовал, они каждый вечер выходили на сцену, и Каллия помогала им, чем могла.

Джуно выглядела так же плохо, как волшебники, лежавшие рядом. Ее каштановые волосы, завязанные в хвост, заметно потускнели. Застывшие татуировки по-прежнему выглядели как длинные перья на руках, шее и лице девушки, но успели побледнеть. Веки Джуно иногда слабо подрагивали, словно та забылась беспокойным сном.

– Если она проснется, а рядом никого не окажется, мы замучаемся выслушивать ее возмущения. – Канари сделала большой глоток и вздрогнула. – И вообще, кто бы говорил. Ты выглядишь не лучше меня.

– Ну спасибо.

– Да я ведь любя. С тобой что-то не так, – заметила Канари, зевнув. – Ты вся… как будто съежилась.

– Все в порядке. – Каллия сосредоточилась на том, как над кофе в ее чашке поднимается пар. Первые несколько ночей она оставалась у Триумфаторов, которые после представления выпивали и слушали музыку у серебряного костра. Но в последнее время Каллия сразу возвращалась в отель, настолько измученная, что падала в кровать, не переодеваясь, и проваливалась в сны, на время избавлявшие ее от тяжести.

Каждый фокус был настоящим испытанием, и больше всего на свете она боялась, что кто-то это заметит.

– Знаешь, почему я на самом деле сбежала из Академии? – Канари задумчиво уставилась в чашку, подставив лицо поднимающемуся пару. – Я думала, что смогу сделать все сама, хотя я не такая уж ловкая волшебница.

Ее голос звучал не так, как в присутствии других циркачек. Обычно она говорила громко, оживленно, насмешливо. Настоящая предводительница всегда должна поддерживать боевой дух. И теперь Каллию поразил этот неожиданно мягкий тон.

– Но ты ведь справилась, верно? – сказала она. – Ты управляешь цирком.

– Мы все управляем цирком, – поправила Канари. – В одиночку ничего не выйдет. По крайней мере, ничего стоящего.

– Но что, если ты хочешь добиться всего одна? Доказать себе что-то?

– А что ты этим докажешь? – возразила Канари. – В нашем деле не так-то легко найти хороших людей. Почти невозможно. Но когда это происходит, их нужно це– нить.

«Невозможно». В таком случае, ей очень повезло. Когда Каллия впервые вошла в ворота Глориана, все казалось неправильным, пока ей не встретился Аарос. Ее вечера были пусты, пока она не нашла Канари и Триумфаторов.

И Демарко.

Ее сердце сжалось. Долгое время, представляя свой триумф, Каллия видела на сцене только себя, и этот образ придавал ей сил: вот она наслаждается славой, слышит, как толпа повторяет ее имя, заглушая все остальное.

Как странно: оказывается, если ты один, аплодисменты превращаются в бессмысленный шум.

– Босс?

Кто-то щелкнул пальцами, и Каллия заморгала и очнулась. В отеле. Она не сразу поняла, где находится. В последнее время Глориан казался ей мешаниной из костров, шумных зрителей, визитов в больничную палату и приунывших в дневном свете цирковых шатров. Только что рядом была Канари, а теперь напротив сидел Аарос, потягивая кофе и пронзительно глядя на нее поверх чашки.

– Я так больше не могу. – Он отставил напиток в сторону. – Прошло всего несколько дней, а у меня такое ощущение, будто мои родители поругались между собой.

Она устало моргнула.

– Мы не ругались.

– Ага, просто перестали разговаривать. – Он еще сильнее нахмурился. – Вы теперь вообще ничего не делаете.

Если бы он только знал. Поскольку они с Ааросом были друзьями, он оставался в относительной безопасности. По крайней мере, Джек еще ни разу не угрожал навредить ему. А Каллия, хоть и понимала, как это эгоистично, не готова была отказаться от него. Она не могла потерять еще и его.

Пусть даже он по-прежнему умудрялся ее раздра– жать.

– Все ясно, ты решил встать на его сторону, – прорычала Каллия.

– Слушай, мы же все в одной команде. И потом, Демарко тоже ничего не делает. – Аарос устало вздохнул. – Совсем превратился в затворника, даже в поместье Ранца больше не ходит.

Каллия притихла, вспомнив об оранжерее. Как долго продержатся цветы, прежде чем засохнут? Сама она не сможет туда вернуться. Это было бы слишком тяжело.

– Такая скукота, честное слово, – продолжил Аарос. – Не считая торчания в номере, он только и делает что таскается на почту.

Каллия бросила на него удивленный взгляд.

– Ты что, следишь за ним?

– Так и знал, что тебя это заинтересует.

Она фыркнула, хотя тугой узел в груди немного ослаб. Демарко не сбежал бы из Глориана, даже если бы мог. Чувство собственного достоинства не позволило бы ему показать, что ее холодность его задела. Чего нельзя было сказать о ней. Каллия поморщилась, вспомнив, что ему нагово– рила.

И провела пальцем по губам, вспоминая совсем другое.

Все получилось даже слишком легко. Джек с тех пор ни разу не появлялся в ее номере, не прятался в тенях. Никаких несчастных случаев, никто больше не исчез и не пострадал. Не важно, было ли это молчание знаком его одобрения или нет, главное, что на какое-то время наступило за– тишье.

Внезапно Аарос пнул ее стул.

– Проснитесь, босс.

Она нахмурилась, увидев тень, которая надвинулась на столик из-за ее спины. Каллия резко вдохнула, уловив свежий чистый аромат с ноткой неведомых специй. Ее раздражало то, как много мелочей она помнила о нем и никак не могла выбросить из головы.

– Прошу прощения, что прерываю вас, – сказал Демарко, окидывая их взглядом.

– Вовсе нет. – Аарос поднялся. – Я как раз собирался воспользоваться уборной.

Каллия разгневанно уставилась на него.

– Как интересно, я как раз собиралась сделать то же самое.

– Нет, ты собиралась заказать мне еще чашечку. – Он бросил ей озорную улыбку и откланялся. – Природа зовет. – С этими словами он удалился чуть ли не вприпрыжку, направляясь в противоположную от уборных сто– рону.

– Он в курсе, что идет не туда?

– Решил пойти длинной дорогой. – Она неторопливо постучала ногтями по столику. – На самом деле я как раз хотела попросить счет, так что…

– Давай лучше я, – пробормотал он и подозвал ближайшего официанта раньше, чем Каллия успела возразить. Поблагодарив того, он нацарапал свой номер и подпись на чеке. Все это выглядело так обычно: они вдвоем, столик в кафе. Ей невольно захотелось подыграть. Но сейчас, когда он был рядом, притворяться стало еще сложнее. В воздухе повисло ощутимое напряжение.

Проклятье.

– Что тебе нужно? – выпалила она.

Демарко, не имевший обыкновения отрицать очевидное, выдохнул.

– Если ты согласишься меня выслушать, это не займет много времени.

В его взгляде и сжатых губах читалась какая-то отрешенность. Словно он смотрел на чужого человека, и это ранило Каллию больнее любой лжи.

«Просто скажи ему. Просто уходи».

– Поднимемся ко мне в комнату?

Каллии пришлось опереться о стол.

– П-прошу прощения?

Раньше Демарко бы принялся извиняться, путаясь в словах и заверяя ее в своих благородных намерениях. Но теперь он был совершенно спокоен.

– Я хочу кое-что тебе показать. – Его брови нахмурились. – Я должен.

Ее охватила тихая паника.

– Почему это нельзя сделать здесь?

– Это… личное.

– Не нужно рассказывать мне все, Демарко. Если это что-то, о чем лучше молчать, пусть остается неска– занным.

– Боюсь, этот секрет очень скоро перестанет быть таковым, – сказал он, поджав губы. – В любом случае вам нужно знать. И я хочу, чтобы вы узнали об этом от меня.

Эти слова мгновенно завладели ее вниманием. Они звучали весомо, чего никогда не бывало во время их с Демарко прогулок. Как ответ на запрещенный вопрос.

– Пожалуйста. – Маска спокойствия и собранности треснула, когда у него на лбу выступил капелька пота. Демарко старался дышать медленно и размеренно.

Он волновался.

Она тоже. Так сильно, что рациональная часть ее сознания возмутилась. Правильнее было бы вовсе порвать с ним, захлопнуть дверь и запереть ее на замок.

«Почти невозможно».

«Нужно ценить».

Каллия напряглась. Ее сердце сжалось.

– Ладно, только быстро, Демарко. – Она поднялась. Собственные слова доносились до нее будто со стороны. Сердце возмущенно запротестовало, но язык не слушался. – Идем.

Дэрон сам не понимал, что творит. Но Каллия все же согласила пойти с ним.

Теперь обратного пути не было. Удивительно, что другие судьи не попытались обличить его раньше, хотя, наверное, не стеснялись высказываться у него за спиной. Мужчинам, оказавшимся в центре скандалов и трагедий, очень часто удавалось выйти сухими из воды.

И Дэрон был в их числе. Он так погрузился в поиски Эвы, что не заметил, как легко отделался.

Глупо было думать, что это все уже никогда не всплывет.

Поднявшись на второй этаж, Дэрон с удивлением отметил, как легко они вновь стали друг другу чужими. Слишком легко. Исчез смех, легкость сменилась чопорностью, шаги стали осторожными и выверенными.

Приблизившись к двери, он сжал в кармане ключ от номера. Металлические зубчики впились в ладонь. Дэрону всегда казалось, что ему дали слишком просторный номер, но теперь, когда Каллия вошла в гостиную, все встало на свои места. Огромный камин перестал быть таким угрожающим. Диван уже не казался таким большим, когда она села на краешек.

– Демарко?

Как часто он представлял ее здесь. Но действительность оказалась намного более пугающей. Дэрон моргнул.

– Извини.

– Ты как будто… неважно себя чувствуешь, – осторожно произнесла она. – Может, мне лучше…

– Нет, все в порядке. – «Соберись». Дэрон сделал вдох и шагнул к столу, придвинутому к стене. – Иди сюда.

Он напрягся всем телом, посмотрев на поверхность стола, половина которого была занята разорванными коричневыми конвертами, а вторая – вырезками из газет. Взгляд Каллии мгновенно скользнул к ним. При виде крупных заголовков ее глаза широко распахнулись.

– «Дерзкие фокусы Демарко», – медленно прочитала она. Ее палец остановился на черно-белой иллюстрации, изображавшей молодого волшебника, который кланялся, стоя на сцене. – Это ты.

– Всего несколько лет назад, когда еще был Дерзким Демарко. – Он печально улыбнулся, глядя на изображения, разложенных по столу. На них все выглядело так, будто Дэрон был главным героем представления. Если не видеть ничего, кроме картинок, можно подумать, что он выступал один.

Глупо думать, что великих успехов можно добиться в одиночку.

– Буйство стихий на сцене, битвы парящих мечей, спасение загоревшейся школы? – Каллия провела пальцем по заголовкам и наконец подняла взгляд. – Ты применял такую магию?

Дэрон пожал плечами, хотя случай со школой действительно вызывал у него некоторую гордость. Он пригладил бумагу, которая немного выцвела, но еще не успела пожелтеть от времени. Просто чудо, что Гастав сумел так быстро прислать их из Тарканы. Даже управляющий на почте давно перестал бросать на него странные взгляды во время его визитов. На этот раз ему доставили не диковинные растения для пустой оранжереи, а подборку газет, увековечивших дни его славы. Раньше Дэрон их вовсе не читал и теперь едва узнал себя среди изящных оборотов речи.

Страх налетел на него, словно порыв ветра, когда он дошел до конца стола.

Последний номер газеты.

Дэрон не выдержал и перевернул вырезку. Его плечи вздрогнули от шороха бумаги, когда Каллия снова положила газету лицом вверх. Он заставил себя взглянуть на статью поверх ее плеча. Это было зеркало, от которого ему никогда не удавалось спрятаться.

В центре страницы была фотография закрытого гроба, украшенного цветами.

– «Трагический финал дерзкого шоу», – едва слышным шепотом произнесла Каллия и продолжила читать про себя. Наблюдать за ней было мучительно. Он вспомнил, как впервые прочитал слова Лотти и почувствовал себя узником в темнице.

За пределами Глориана эта история неотвязно следовала за ним. Многообещающий молодой артист и его очаровательная ассистентка, талантливая пара, неизменно зажигавшая публику. Идеальные сценические партнеры – и такой печальный конец.

– Ты любил ее, да?

Каллия не отводила взгляда от статьи, изучая каждое слово. Дэрон сглотнул ком, перекрывший горло. В газетах ни разу не упомянули ее имя. Даже в этой.

«Она сама так хотела», – настаивала Лотти, и за это Дэрон возненавидел ее еще сильнее. Даже последняя ее статья, написанная про Эву, оказалась лживой.

– Это была моя сестра. – Глаза защипало. – Эва.

Он так давно не произносил ее имя вслух. Все равно никто бы не понял. Никто бы не поверил.

Чужая рука коснулась его спины, медленно поглаживая.

– Я ничего не знала, – прошептала Каллия. – Мне так жаль, Дэрон.

Он поднял взгляд и уставился в потолок, сопротивляясь желанию обнять ее, положить ее руки себе на плечи и почувствовать хоть что-то кроме черного отчаяния.

Поверит ли она ему?

Дэрон сдавил пальцами переносицу, прогоняя давящую боль из головы.

– Это неправда, Каллия.

– Что неправда?

– Эва. Она не умерла, – ответил он, тяжело сглотнув. – Она исчезла.

43

Каллия знала, что горе способно подкосить человека, хотя сама никогда не испытывала его в полной мере. Смерть Сира не причинила ей боли. Потеря Мари ударила по ней сильнее, но понять, что все это время рядом была иллюзия, – это не совсем то же самое, что потерять настоящего человека. Каллия понимала, что вряд ли когда-нибудь узнает, сколько раз ей приходилось скорбеть по ненастоящим друзьям. Джек старательно выметал любое горе из ее памяти.

Наверное, это было даже милосердно. Но у Демарко не было личного кукловода, который хозяйничал бы в его сознании, стирая боль, пока она не успела превратиться в нечто похуже.

– В каком смысле? – Каллия постаралась говорить ровно. Она украдкой бросила взгляд на газеты, чтобы убедиться, что не ошиблась. Изображение гроба, украшенного цветами, никуда не делось, как и слова, написанные жирным шрифтом. «Трагедия». «Падение». «Исчезновение». «Последнее выступление». «Похороны».

– Ты мне не веришь.

В глазах Демарко что-то надломилось. Он отстранился и отошел к другому концу стола. Несколько секунд Каллия еще стояла с вытянутой рукой, прежде чем уронить ее.

– Как я могу поверить, если ты не объяснишь?

Демарко посмотрел на нее через стол. Это был недоверчивый, неуверенный взгляд. Кто-то заронил в его душу эти сомнения – похоже, многие ему не верили.

И все же он, видимо, уловил нечто в ее глазах, что заставило его уступить. Демарко тяжело вздохнул, как будто впервые после долгого перерыва.

– Эва была старше меня на два года. Обладала врожденной магией, как и я. Чутье истинной артистки, острый ум, помогавший ей увлечь зрителей. – Он говорил медленно, осторожно. – Но, когда мы начинали выступать, женщинам не было места в сценической магии. Просто… Так уж тогда обстояли дела.

Каллия приподняла брови.

– «Тогда»?

Демарко, надо отдать ему должное, смутился.

– Нам еще предстоит очень многое изменить, – признал он. – Но то, что ты стала любимицей публики в подобном состязании… В то время, когда мы только вошли в мир сценической магии, это было бы невозможно. Мы убедились в этом на собственном опыте, когда месяцами получали одни отказы от театров. Никто не желал видеть у себя на сцене Дерзкий дуэт. А наша тетушка явно не желала, чтобы Эва тратила свои таланты впустую вместо того, чтобы готовиться однажды возглавить Покрови– телей.

– Девушкам нельзя выступать на сцене, но можно возглавлять самых могущественных волшебников?

– Покровители намного реже показываются на публике, – объяснил он. – Это почетная роль, но далеко не такая заметная. И влечет за собой большую ответственность. Эва не хотела навсегда связывать себя с таким делом.

– Тогда почему эта роль не досталась тебе? – Это было бы вполне естественно и позволило бы ему использовать магию ради высшего блага, избегая при этом внимания публики. Когда Каллия только познакомилась с ним, то ужасно удивилась, что такой человек некогда был знаменитым артистом.

– Эва превосходила меня в магии, – безо всякого стыда признался он. – Тетя Ката хотела, чтобы она унаследовала ее положение во главе Покровителей, но Эва не желала становиться второй тетей Катой. А та не поддерживала выбор Эвы, да и театры не желали идти нам навстречу. Нам посоветовали взять ассистентку, чтобы включить в выступления более сложные фокусы, и тогда уже никто не смог бы нам отказать. Но мы с Эвой не могли настолько довериться чужому человеку. – Его карие глаза потемнели. – Так что она сама взяла на себя эту роль. Замаскировавшись, чтобы никто ее не узнал.

Каллия нахмурилась.

– Чтобы помочь твоей карьере?

– Чтобы получить шанс выйти на сцену, – ответил тот, сунув руки в карманы. – Эва всегда говорила, что, хотя все приходят посмотреть на Дерзкого Демарко, аплодисменты все равно принадлежали ей. Даже прячась за масками и нарядами, она все равно оставляла свой след в шоу. Продумывала выступления, усиливала мою магию, помогала усовершенствовать каждый фокус.

– Похоже, она была замечательной. – Каллия улыбнулась, впечатленная рассказом. Мысль о том, что существовала такая волшебница, в чем-то похожая на нее, придавала уверенности. Словно Каллия долго кричала в пустоту от одиночества и вдруг осознала, что все это время была не одна. – Я почти жалею, что она не бросила тебя и не начала сольную карьеру.

Демарко издал тихий смешок.

– Вы с ней отлично поладили бы.

Он говорил о своей сестре так, будто она могла в любую секунду войти в комнату.

– Что случилось на вашем последнем выступлении?

Демарко так сильно сжал край стола, что его костяшки побелели.

– Реквизит для нашего нового номера не успели вовремя изготовить, так что мы решили заменить его известным фокусом, который часто показывали в начале карьеры. «Исчезновение». – Он словно произнес имя призрака. – Для него всего-то и нужно два зеркала-близнеца, сделанные в одном месте одним и тем же мастером. В большинстве театров зеркала одинаковые, так что мы легко нашли все необходимое.

Каллия почувствовала, как по спине пробегает холодок.

– А в чем заключается фокус?

– Ты когда-нибудь проходила сквозь стены? – Она покачала головой, и Демарко продолжил: – Это примерно то же самое, только магия очень сложная. Нужно полностью изменить все свое тело. Мне такая магия не давалась, так что я и не пытался, но Эва, столкнувшись со сложностями, воспринимала их как вызов и практиковалась, пока не убедилась, что сможет повторить фокус даже во сне. Она больше года упрямо ходила сквозь кирпичную кладку и различные каменные стены – все ради того, чтобы на сцене непринужденно проплывать сквозь тонкое стекло.

Во время представления я снимал завесу с зеркала. Высокое, в полный рост, оно стояло в центре сцены. Я стучал по стеклу, будто в дверь, чтобы зрители убедились, что это действительно обычное зеркало, – произнес он. – А потом, когда все расслаблялись и начинали смеяться, я толкал Эву в отражение.

Каллия напряглась, живо представив себе этот фокус.

Изумленная тишина, встревоженные восклицания.

– Она должна была выйти из второго зеркала, стоявшего в гримерке, и снова появиться на сцене. Зрители удивленно вскрикивали и осыпали нас аплодисментами. – Демарко медленно моргнул, будто только что очнулся от многолетнего сна и не успел прогнать остатки кошмара. – Но в этот раз что-то пошло не так. Зеркало было другим.

– В каком смысле?

– Оно треснуло, когда Эва прошла через него. В гримерке она так и не появилась. – Казалось, он навеки застрял в этом ужасном мгновении. – Сколько бы мы ни ждали, сколько бы я ни сидел напротив второго зеркала, она… так и не вернулась.

На душе у Каллии стало тяжело, словно кто-то бросил якорь ей в сердце.

– Поэтому они признали ее умершей, а ты перестал выступать, – пробормотала она. – Думаешь, она все еще бродит где-то там?

– Я ее брат, я бы почувствовал, если бы Эва умерла, – ощетинился Демарко, скрестив руки на груди. – Вопрос в том, где она. Я ищу ее уже не один год, и у меня не было ни одной зацепки, пока не объявили об открытии этого шоу.

– В Глориане? Какое отношение к этому имеет Глориан?

– Эву он всегда очень интересовал, и я подумал, что неспроста. «Город, затерянный в Чаще» – так она его называла. Мечтала о нем. Собирала слухи везде, где можно, и чем безумнее, тем лучше. – Он издал тихий, горький смешок. – Она думала, что в Глориане прячется некая тайна, которая не желает быть раскрытой. У нее были свои теории о том, что здесь есть магия. «Феерия» была для меня единственным шансом попасть сюда, и я решил им воспользоваться.

– Но… Здесь и правда есть магия, – осторожно возразила Каллия. – Она есть везде.

– Нет, другая магия. Такая, которую нужно прятать. Магия, способная пройти сквозь века, отрицающая здравый смысл самим своим существованием. Сила, которая может, – он сжал зубы, – вернуть человека откуда угодно, даже с того света.

Каллия покачала головой, пытаясь сдержать дрожь. Джек никогда не говорил, что это невозможно, но всегда уклонялся от вопросов, так что она перестала спрашивать. Некоторые проблемы нельзя решить магией. Или, может, кому-то нужно, чтобы все так думали и не задавали неудобных вопросов.

– Что ж, это могло бы объяснить, как так получилось, что из города, в который можно войти, нельзя выйти.

Он бросил на нее изумленный взгляд.

– То есть… То есть, ты не думаешь, что это полная чушь?

– Если кому и судить, что чушь, а что нет, то точно не мне. – Каллия пожала плечами, задумчиво глядя на него. – Вопрос в другом: нашел ли ты хоть какие-нибудь подтверждения тому, что это не чушь?

Демарко посмотрел на стол, на котором была разложена вся его жизнь. Каллии ужасно хотелось стереть мрачные мысли с его лица, забрать боль, которую несли с собой воспоминания.

Может, именно поэтому Джек так и поступал. Может, он слишком любил, чтобы позволить потере поглотить ее целиком. Это его не оправдывало, но Каллия могла понять такое желание. Если бы она могла с корнем вырвать эту боль, разорвать путы, привязавшие его к горю, то сделала бы это не задумываясь. Даже если бы он ее потом возненавидел.

– Да, и это связано еще с одной проблемой, – произнес Демарко. – О которой я тебе не рассказывал.

Его тон потряс Каллию до глубины души. Сколько раз он молчал, отказывался отвечать на ее вопросы. Сейчас все эти мгновения отразились на его лице.

– Я не тот, за кого ты меня принимаешь. Давно уже не тот.

Мир сжался в одну точку.

– О чем ты?

Демарко с трудом справлялся с волнением. Он провел рукой по лицу, а потом сжал пальцы в кулак.

– Когда Эва исчезла, вместе с ней ушла и моя магия.

Воцарилась удушающая тишина. У Каллии перехватило дыхание, в ушах громко бился пульс. В этом грохоте ей почудился смех Джека.

– Что?

Опровержения не последовало. Только боль.

– Это невозможно. – Какая-то бессмыслица. Каллия не желала в это верить. Просто не могла. – Ты ведь… владеешь магией с рождения.

– Я знаю.

– Погоди, но ты… – Она сдавила пульсирующие виски. – Ты ведь творил магию. Я это видела. Чувствовала.

Во время второго раунда шоу. И в тот день в поместье Ранца. Каллия не могла это просто выдумать. Его магия до сих пор отзывалась в ее теле. Свет, вспыхнувший между ними, огромная сила, – все это было на самом деле.

– Нет, я… Я не знаю… Она то приходит, то уходит. Я не управляю ею и не отвечаю за нее, если честно. – Голос Демарко стал хриплым и тяжелым. – Я жил без магии с того самого злополучного выступления, пока не приехал в Глориан. Пока не встретился с тобой.

Она закрыла глаза. Смотреть на него вдруг стало слишком трудно.

– Значит, все это время ты всем лгал?

Детали головоломки, прежде не имевшие смысла, наконец сложились. Все вопросы, которых он избегал, все ответы, от которых воздерживался. Его отказ от магии, над которым смеялись остальные. То, как он сперва согласился стать ее наставником, а потом вдруг резко решил оборвать все общение с ней.

Джек назвал его слабаком.

Так вот почему.

Из-за этого.

– Как ты мог скрыть это от меня? – Глаза защипало от подступивших слез. Каллия боялась, что они прольются, стоит ей только разомкнуть веки. – От меня. Своей напарницы. Как ты мог солгать мне?

– Прости меня, – хрипло произнес он, и она услышала всю его боль. Неприкрытую, искреннюю боль. – Я… Я хотел… Я поступил эгоистично. Сам не понимал, что творю. О чем я только думал? Я боялся, что если расскажу тебе, то ты поймешь, что мне нечего тебе дать. Что я ничего не стою.

Ее сердце сжалось.

– Что?

– Я лишен могущества. – Он отвел взгляд, прерывисто дыша. – Я не уже не тот волшебник, каким был раньше. Мое имя ничего не значит.

Его пристыженный тон должен был вызвать у нее жалость, но вместо этого она разозлилась, как никогда. Гнев вспыхнул мгновенно, словно спичка.

– Меня не интересует твое имя, Демарко. Никогда не интересовало, – бросила Каллия. – Мне все равно, кем ты был раньше, хоть богом, хоть королем. Все это никогда не имело для меня значения.

Его лицо расслабилось.

– Правда?

Надежда, звеневшая в его голосе, пробудила в ней что-то. Высвободила воспоминания. Вот Джек открывает дверь одним кивком головы. Выставляет освещение в клубе легким движением руки. Ждет ее в гримерке с мешочком новых семян, и вот уже целый букет цветов расцветает и распускается у нее на глазах. Он обладал могуществом в изобилии, наслаждался им и охотно делился с ней.

А первый цветок, который вручил ей Демарко? Сломанная роза, которую она же и уронила. Не оранжерея, нет. Первым был этот потрепанный стебель и осыпающиеся лепестки. Очень скоро цветок засох.

И все же эта роза затмила для нее все другие цветы. Каллию потрясло это осознание.

Чтобы удержаться на ногах, она вцепилась в край стола с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

– Зачем ты мне об этом рассказываешь? – Каллия кивком указала на газеты. – Почему решил показать все это?

Молчание затянулось, но наконец он сделал шаг вперед.

– Рано или поздно кто-нибудь другой рассказал бы тебе мою историю. Я хотел, чтобы ты узнала ее от меня.

– Почему?

С каждым его шагом ком у нее в горле становился все больше.

– Потому что, даже если бы ты мне не поверила, я знал, что ты выслушаешь меня.

Каллия уперлась рукой ему в грудь, останавливая его.

– Потому что мне нужно было хотя бы раз в жизни сказать тебе правду.

– Пожалуйста, – прошептала Каллия, обращаясь скорее к самой себе. Она заметила, что у нее дрожат руки, только когда он сжал их, успокаивая. Каллия не думала, что они когда-нибудь снова окажутся так близко, не понимала, как ее терзала необходимость держаться на расстоянии.

Его голос сделался хриплым.

– Ты хочешь, чтобы я остановился?

Он бы подчинился, если бы она попросила. Без возражений отстранился бы, потому что внимательно слушал каждое ее слово.

Она молча подняла его руку и положила к себе на шею, следя за выражением его лица, неуверенным, но полным терпения. Его руки, направляемые ее движениями, обжигали прикосновением. Одна легла на бедро, другая скользнула вверх по шее. Пальцы запутались в волосах, шпильки, державшие их, начали выскальзывать.

– Чего ты хочешь, Каллия?

Несмотря на все сомнения, она знала ответ, поэтому отбросила все мысли и прижалась к его губам своими.

Каллия хотела, чтобы он перестал смотреть на нее как на чужую. Так, будто она вот-вот исчезнет. Она хотела, чтобы ему ничего не угрожало. Хотела чувствовать его прикосновения, слышать его смех. Хотела, чтобы все это не закончилось через пару мгновений. Чтобы у них было больше времени.

Демарко с энтузиазмом ответил на поцелуй. Их обоих накрыло волной облегчения. Его глаза потеплели, дыхание сбилось.

Он обнял ее еще крепче, а она обхватила его за шею притягивая к себе. Как можно ближе. Каллия сделала шаг назад и уперлась бедрами в угол стола, тихо зашипев от неожиданности, но не отстранилась. Пылко выругавшись, Демарко приподнял ее за талию и усадил на край.

Его губы коснулись ее подбородка, и мысли у нее в голове начали расплываться.

– Подожди, газеты…

Демарко обжег ее кожу хриплым дыханием, прижимая Каллию к себе одной рукой, а второй смахивая бумаги со стола на пол.

У нее внутри все вспыхнуло. Хотелось скинуть жакет, сапоги и всю остальную одежду, мешавшую вздохнуть полной грудью.

Каждый вдох причинял боль. Ей не хватало воздуха.

Ей было мало.

Вместо этого она принялась расстегивать его сюртук. Демарко стянул его, а Каллия принялась за воротничок рубашки. Его ладони заскользили по ее бедрам…

– Подожди. – Он резко замер, тяжело дыша. – Сперва нужно поговорить.

Взгляд Каллии остановился на его покрасневших губах.

– Мы только что разговаривали.

– И это было трудно. Я просто хочу быть уверен.

– Ты такой благородный, что даже противно.

Его улыбка стала шире, полностью преобразив его лицо. Каллия никогда не видела в нем столько спокойствия и терпения. Он смотрел на нее так, будто не желал терять впустую ни секунды.

– Я просто хочу узнать, о чем ты думаешь. И совпадают ли твои мысли с моими. – Он коснулся ее губ в коротком поцелуе. – Потому что я не хочу… – Еще один поцелуй. – Чтобы завтра утром ты снова отгородилась от меня. – Демарко помедлил, а затем его губы спустились вниз, к ее шее. – Думаю, ты тоже этого не хочешь.

Желание пронзило Каллию изнутри, и она обхватила его ногами за бедра, притягивая к себе. Он застонал.

– Прекрати.

– Ты сам меня сюда усадил. – Каллия приглашающе откинулась назад, укладываясь спиной на стол. – Здесь хватит места нам обоим.

– Хорошая попытка, – произнес он с вымученной улыбкой. – Давай-ка ты сядешь, чтобы мы могли…