Текст книги "Заколдуй меня"

Спокойствие разливалось по телу Энни. Ноги неподвижно застыли; плечи обвисли; туловище скрючилось. Несмотря на судороги, голова откинулась назад. Как будто желание сопротивляться еще не покинуло ее, но сил бороться уже не было.

Эллвуд продолжал душить ее, уже мертвую. Что-то хрустнуло у нее в горле. Глаза потемнели, как протухшие яйца, капли крови стекали по носу, собираясь в уголках губ, словно слезы запоздалого раскаяния.

В конце концов он отпустил ее и привалился к изголовью кровати, уронив руки на колени, тяжело дыша, как бегун, достигший финиша. Головы их покоились рядом: прямо-таки друзья, поверяющие друг другу сокровенные тайны. Через некоторое время он поднял глаза и улыбнулся Тессе сквозь перекладины кровати.

– Ну, а с тобой что делать?

Он подобрал пистолет и направился к ней, наслаждаясь производимым эффектом. Когда он подошел совсем близко, она обмочилась, струйка просачивалась сквозь тростниковое сиденье, и по ковру растекалось темное пятно.

Он медленно развязал шелковую блузку, давая ей возможность осознать, что он делает. Потом прижал палец к ее губам:

– Тссс... – и вынул носок изо рта.

Она издавала какие-то нечленораздельные звуки.

Эллвуд склонил голову, стоя перед ней так, что лица их оказались совсем близко.

– У тебя появились проблемы, – сказал он. – Не те, что ты думаешь, – я не собираюсь тебя убивать. От тебя – живой – пользы гораздо больше. Знаешь, почему?.. – Он умолк, а потом добродушно рассмеялся. – Забыл, как тебя зовут! Довольно неучтиво с моей стороны.

Она приоткрыла рот, потом снова закрыла, не проронив ни единого слова.

Эллвуд ждал.

Наконец она прошептала:

– Тесса.

– Ну да, конечно, я же прочел его в регистрационном журнале. Последнее время все забываю... – Он присел на корточки с умиротворенным видом, слегка улыбаясь, держа пистолет в расслабленной правой руке. – Итак, Тесса, проблема твоя состоит вот в чем: у тебя нет прикрытия, которое было у твоей подруги. Я тебя не знаю – следовательно, ты не из департамента; выражаясь на их жаргоне – ты «чужак». А все «чужаки» – устранимы. Дела департамента священны, его защищают любой ценой. Энни совершила глупость, впутав тебя в эту историю. Видимо, ей захотелось с кем-нибудь поделиться – так всегда интереснее. – Слова его подкупали своей старомодностью. – Не думая о том, какому риску подвергает тебя. И вот теперь ты оказалась здесь с трупом своей возлюбленной и чудовищной историей, которую ты просто не сможешь никому рассказать. Не станешь же ты говорить, что я убил ее, потому что она меня шантажировала? Что располагаешь разного рода информацией, порочащей главу департамента? – Он бросил взгляд на мертвую девушку и улыбнулся, словно коря кого-то за глупую прихоть. – Ты – «чужак»... Так что вообрази, какие будут последствия.

Тесса покачала головой – выражая не столько несогласие, сколько обреченность.

– Ну и каша заварилась, а? – продолжал Эллвуд. – Но для меня все складывается идеально. Энни найдут обнаженной и связанной. А ее подружка – что? – таинственно исчезает, да? Кто знает, какие здесь были сексуальные игры? Кто знает, кто кого приревновал? Не вовлечен ли еще кто-нибудь в эту историю? Может быть, твой любовник. Некий мужчина... – Эллвуд пожал плечами, ухмыляясь, как будто сам сыграл эту роль. – Тебе нужно будет как-то перебиться с деньгами, да? – Он подошел к чемоданчику и вынул несколько пачек, держа на ладони, будто прикидывая на вес. – Тут тянет на тысячу фунтов. На первое время тебе хватит. Поезжай в Шотландию. Автомобиль показывает верное направление. – Он бросил деньги в сторону кровати. Пачки банкнот рассыпались у Энни по коленям. – Кто-нибудь знает о том, что вы здесь? Ее друзья? Твои друзья?

Тесса затаила дыхание. Она никак не могла преодолеть страх, но все-таки заставила себя прошептать:

– Никто. Только мы с Энни. – Произнести имя своей возлюбленной было выше ее сил. И она закатила глаза. Он влепил ей пощечину, чтобы привести в чувство. Краска залила щеку, особенно густая там, где остались следы его пальцев.

– Видишь, как хорошо все складывается? Считай, тебе повезло. Полиция не будет знать, кого ищет. Служащие отеля забудут описание твоей внешности. Но ты сменишь косметику, подстрижешь волосы и перекрасишь, наденешь какие-нибудь лохмотья... Женщине все это несложно.

Он быстро дотронулся до ее груди. Нагота лишь усугубляла ее положение жертвы.

– Исчезни отсюда, заляг на дно; затаись. Пусти машину под откос и садись в поезд. И никаких проблем. Через два дня газеты и телевидение забудут про эту историю... ну через три максимум.

Тесса смотрела мимо него, на мертвую Энни. Рот ее был приоткрыт, она громко всхлипывала, в носу хлюпало – ужас захлестывал скорбь.

– Я развяжу тебе руки, – сказал Эллвуд, – а ноги освободишь сама – это не займет много времени. И все, ты свободна! – Он стоял прямо перед ней, глядя на нее с улыбкой. И в этой улыбке ей мерещилось пламя печей, цепи и беспросветная тьма.

Глава 25

Поблескивающие на солнце струи морской воды омывали «кошачью спину». Бурлящая пена обдавала «тюленя» и, тихонько шипя, скатывалась с нее.

«Вот я, здесь, – думал Паскью. – Неужели это не искушение для тебя? Только приди, ублюдок, и я – твой».

У Роба Томаса сохранился адрес Софи – он взял его из программы, помещенной в компьютер Алекса. Паскью узнал ее телефон через справочное бюро и прослушал обращение, записанное на ее автоответчике, с дюжину раз, а то и больше. Софи отгородилась от него стеной. Это вызвало в Паскью бурю эмоций: нетерпение, раздражение, озабоченность, тревогу... Но в конце концов он осознал, что страх взял верх над остальными его чувствами. И дело было вовсе не в том, что над ней нависла опасность. Больше всего он боялся, что она ушла из его жизни навсегда.

«Я совсем один, Зено, – мысленно взывал он. – Рядом никого нет. Приходи...»

Первый раз это можно было считать невезеньем. Второй – закономерностью. Воспоминания о Карен были связаны со сценками из семейной жизни; Софи – джинсами и бельем на полу.

«Потом я вернусь в Лондон, перееду в другой район, буду регулярно встречаться с Софи, займусь работой, как и подобает квалифицированному юристу, а сейчас я пришел сюда совсем один, что же ты, ублюдок, не исполнишь задуманного?»

Пистолет Софи оттопыривал карман. Он подумал: «Откуда, интересно, у тебя пистолет? Я не спрашивал об этом. Я вообще ни о чем не спрашивал. Мы говорили о прошлом, но не вообще, а о том времени, которое провели вместе. А что произошло с тобой потом? Хотелось бы знать».

Начался отлив. Выгнутая дугой каменная «кошачья спина» высохла и из блестящей, черной стала бледно-сиреневой, с маленькими кристалликами, тускло поблескивающими на солнце.

«Разве ты не знаешь, зачем я сюда пришел? Правильно. Чтобы встретиться с тобой. Я жду тебя, Зено...»

Облака, как знамена, реяли в небе, чайки, вскрикивая, плавно кружили в вышине, по морю пробегали солнечные блики.

Зено... Да, это было бы логично: вернуться в Лондон, загрузить себя делами, связанными со всякого рода преступлениями, взять побольше подзащитных – разных Энтони Стюартов, совершивших самые банальные убийства на почве ненависти к человеку, с которым долго делили семейный очаг, или похотливости, или чтобы устранить соперника, или от жадности.

Разыскать Софи и договориться, что они забудут прошлое.

"Но я знаю, что не сделаю этого. Ты убил Ника. Может быть, и Марианну. Пытался убить меня. Пытался убить Софи. И если даже я оставлю тебя в покое, ты вряд ли перестанешь преследовать меня.

...Непременно разыскать Софи, потому что сейчас со мной случилось то, чего не было черт знает с каких времен. Может быть, это заявило о себе прошлое, может быть, нас связывают узы страха и чувства вины. Не знаю, но хотелось бы в этом разобраться.

Я здесь. Я один. Я жду, но ты, кажется, не жаждешь ко мне присоединиться. Ладно, до сих пор мы играли по твоим правилам. Письма, приглашения, ложь, миражи. Теперь все будет по-другому. Раз ты не идешь, я сам тебя найду, ублюдок. Не дожидаясь твоей просьбы. И не для того, чтобы участвовать в очередном твоем спектакле со всякими там штучками. Теперь моя очередь. Я начинаю охоту за тобой".

Море откатывалось с глухим рокотом, обнажая акр за акром каменистый берег; продолжительные раскаты его стихали постепенно, диминуэндо. Скоро кошачья и тюленья спины высохнут и будут возвышаться над водой. Пучки водорослей, выброшенные на камни, уже затвердевали, опаленные солнцем.

Он просидел не двигаясь еще с полчаса, потом поднялся и медленно побрел в сторону суши. Он мог попасться на глаза любому, кто прогуливался с утра по горной тропинке, – одинокая фигура среди первозданной нетронутости моря и камня.

Глава 26

В семьях случаются раздоры, но общие интересы семьи святы. Когда Эллвуда вызвали к Хилари Тодду, о смерти Энни Роланд не было сказано ни слова.

Эллвуда интересовало, как продвигаются поиски Тессы и сколько времени департамент потратил на то, чтобы замять это дело. С лица его не сходила улыбка победителя. Его так и подмывало спросить об Энни, что с ней: заболела или, может быть, взяла отпуск? Он подавил в себе искушение, но при этой мысли улыбнулся еще шире.

– Чему это вы ухмыляетесь? – Тодд появился в комнате с чашкой кофе в руке – только для себя.

– День сегодня чудесный, Хилари! Вид на реку замечательный!

Под окном Темза катила свои воды – ленивый, коричневатый поток. Когда уровень воды в реке падал, на отмелях виднелись круглые нефтяные цистерны и тележки из супермаркетов.

– У нас большие неприятности. – Тодд заговорил резко, словно бизнесмен, окончательно выбившийся из графика. – Следовательно, и у вас – тоже. – Он бросил на Эллвуда быстрый взгляд, желая убедиться, что угроза возымела действие. – Внутренний агент... Человек, занимающий центральное положение в подпольной группе во Франции, убит в Бретани, на одном из морских курортов. Они даже не потрудились инсценировать ограбление; бумажник остался при нем. Более того, создается впечатление, что его убили демонстративно. Это неспроста. То ли предупреждение, то ли угроза, то ли вызов. А может быть, все вместе.

– Что касается Пайпера, – начал было Эллвуд, – не беспокойтесь, я уже...

Тодд перебил его:

– Не знаю, догадываетесь ли вы об этом, Валлас, но вы мне не нравитесь. Совсем не нравитесь. Я настойчиво требовал отдать вас на съедение, после того как полиция обнаружила тех четырех подонков, убитых в раздевалке спортивного зала. И единственная причина, по которой вам удалось уберечь голову от петли, – ваша причастность к операции в Лонгроке. Мы полагаем, Пайпер может рассказать, кому известно про внутренних агентов; после этого мы решим, что делать дальше. Информацию можно добыть через вас. Учитывая сложившуюся ситуацию, эти сведения по-прежнему злободневны. Я бы даже сказал, жизненно важны. Но в любой момент они могут утратить свое значение. Мы не можем ослабить хватку, ибо в этом случае вместо того, чтобы держать ситуацию под контролем, мы сами окажемся под колпаком, а это более чем нежелательно. Таким образом, придется здорово поработать. Но если ничего не получится, вину за провал операции могут свалить на вас. Скажут вам об этом или нет – неважно. Просто вы выйдете из игры за ненадобностью. И мы отлично обойдемся без вас. – Тодд помолчал и добавил: – Уж я-то – точно.

Улыбка вновь заиграла на губах Эллвуда. Что его особенно забавляло, так это красный носовой платок, который Хилари засунул себе в рукав, видимо, вообразив себя аристократом с изысканными манерами.

Он подумал: «Как же ты пожалеешь о том, что сказал сейчас, смешной франт, глупая проститутка, кусок дерьма!»

Перемещаясь по городу, вы попадаете из одной пронумерованной зоны в другую. Зона номер один – центр, зона номер шесть – окраины; на месте жилых районов теперь располагаются зоны.

Буферные зоны и зоны военных действий.

На границе второй зоны, недалеко от станции главной магистрали, – места, куда он часто заглядывал, – Эллвуд подцепил и привел домой девушку. Захлопнув дверь, он резко повернулся к ней, прижав к стене, потом пнул коленом, заставив раздвинуть ноги. Они почти соприкасались лицами, но он, казалось, ее не видел. Она приподняла одну ногу, чтобы упростить дело, и он подхватил ее бедро согнутой в локте рукой, задрав его кверху. И в таком положении отымел ее. Она почувствовала слабый запах геля, исходивший от его прилизанных волос.

Дальше было не легче. Он неторопливо разделся, вытащил ремень из брючных петель, потом встал, совершенно голый, схватившись за спинку стула.

Презрение, выказанное Хилари Тоддом, жгло его, и он хотел заглушить это чувство физической болью.

Он бросил девушке ремень и приказал:

– Ударь меня!

Ее и раньше просили бить, но не по-настоящему. Ремень лишь скользнул по его спине.

– Нет, – сказал Эллвуд. – Ударь как следует. Выпори меня.

Она попробовала еще раз, неуверенно, и удар опять получился вялым. Он повернулся к ней, с горящими глазами, плотно сжав губы.

– Сделай со мной это, – снова приказал он, – не то я это с тобой сделаю!

Она увидела выражение его глаз, тусклых и серых, как шифер, и взмахнула ремнем, как топором.

* * *

– Прости, что ударил тебя, – произнес Зено.

Том Кэри дотронулся рукой до ушибленного места; рана уже заживала, покрывшись корочкой, но от прикосновения снова заныла. В голосе приятеля ему почудилось что-то странное – тот говорил нараспев, в словах будто пряталась короткая, навязчивая мелодия, веселая и безумная.

– Ничего страшного, – успокоил он.

Они спустились к дюнам, прячась от прибрежного бриза и солнца. Зено отвернулся от Кэри, словно на исповеди.

– Я хочу лишь одного, – объяснял он, – отсечь прошлое.

Кэри понимал: именно отсечь, а не забыть. Ампутировать, как ампутируют пораженную недугом конечность. Для Зено эти воспоминания и люди были чем-то вроде гангренозных участков тела, источников заразы, который необходимо удалить.

– Карла... – Голос Зено прозвучал как птичья трель, с переливами. – Разве я прошу слишком многого? – обратился он к Кэри.

Эллвуд преодолел расстояние за пять часов, идя на обгоны на средней полосе, то и дело грозя въехать в задний бампер малодушных водителей на скоростной трассе. Он добрался до места, когда опустились лиловые сумерки; серп луны мерцал в ореоле собственного свечения, птицы темными стрелами проносились над гребнями волн. Он стоял у освещенного окна в отеле и рассматривал собственное отражение, а за ним – отражение комнаты, и в этом призрачном мире прохаживалась взад-вперед тень Тома Кэри.

Кэри пожал плечами, отвечая на его вопрос:

– Его понукают, а он собирается выйти из игры, чтобы не бояться за будущее, хочет обезопасить себя и свою женщину, Карлу, и ни о чем больше не желает слышать. И у него есть план, как этого добиться. Ему необходимо кое-кого убить. Он работает на тебя, как делал это раньше, но кое-что изменилось. В первый раз он просит чего-то для себя. Ему есть что терять.

– Я тебя не о том спрашиваю, – отрезал Эллвуд. – Какое мне дело до всей этой ерунды? Я хочу знать: как долго он протянет? Как долго еще его можно будет использовать для дела?

Кэри снова пожал плечами:

– Бог его знает...

Эллвуд продолжал смотреть на свое отражение в стекле. Когда он долго разглядывал свое лицо, ему начинало казаться, что это другой человек: он и в тоже время не он.

– Ну, если знает Бог, так кому, как не тебе, спросить у него?

Глава 27

– Паскью?

Во сне можно унестись далеко.

– Паскью?

Он снял трубку, еще до конца не проснувшись. Вероятно, даже успел сказать: «Привет». Когда Роб Томас в третий раз произнес его имя, он наконец вернулся в этот мир. Он подтащил к себе подушку с той стороны, где прежде ложилась Софи, и устроился на ней поудобнее.

– Роб...

– Ты что, спишь?

– Да, сплю.

– Ну, тогда извини.

– Да нет, ничего. Что нового?

– Сэм, ты уверен, что эти счета можно посылать на адрес твоей конторы? Я должен представить их к оплате, но тебя в настоящее время нет, ведь так?

– А почему ты об этом спрашиваешь?

– Я разговаривал с Джорджем Роксборо...

– Он пытался оспорить твой счет?

– Не то чтобы оспорить. Просто вел себя так, будто ты у них больше не работаешь.

– Я ведь адвокат, а не продавец в магазине. Меня не могут уволить вот так запросто. Не волнуйся, Роб. А что еще сказал Джордж?

– На твое имя пришло письмо. Но все по порядку. Слушай, я нашел Чарли Сингера. – С линии доносилось жужжание, будто несколько человек переговаривались между собой, чего-то ожидая.

– Как ты его нашел?

– Ты помнишь: Голландия, Карлтон и Шекспир?

– Да.

– Так вот, есть такой отель – «Шекспир». Здесь трудно найти взаимосвязь, если подсчитывать количество трупов в «Гамлете».

Паскью улыбнулся:

– Когда ты последний раз смотрел «Гамлета»?

– К твоему сведению, я страстный любитель кино! – возмутился Томас.

– И что он там делает?

– Забился в нору и тихо сидит. Совсем тихо. Его не видно и не слышно. По ночам выходит перекусить или приносит продукты в номер. Пьет не просыхая. Видимо, не знает, что делать дальше, и совсем растерялся.

– Ты уверен, что это Чарли?

– "Голландия" и «Карлтон» – тоже отели. Но он не зря выбрал «Шекспир». Там ему обеспечена полная секретность. Это просто страна апачей. Бешеные собаки разгуливают целыми стаями.

– Но это точно он? – настаивал Сэм.

– Я заглянул в «Шекспир». Видел его паспорт. Золотую карточку «Амекс», которой, полагаю, он не может воспользоваться. Еще несколько вещей, подтверждающих его личность. Видимо, он не носит их при себе, потому что боится ограбления. И в результате оставляет все в номере с замком, который, похоже, открывается от одного грозного взгляда. – Томас вздохнул с явным сочувствием к Сингеру. – Люди то ли не умеют исчезать по-настоящему, то ли не выдерживают. Но, судя по всему, это он. Прошу простить, что так долго, но мне пришлось проверять еще два отеля. Да и приметы, которые ты дал, больше не соответствуют действительности.

– Он сильно изменился? – поинтересовался Паскью.

– Вид у него спитой. К тому же он в бегах, напуган, в общем, выглядит ужасно.

– В бегах?..

– Кто знает, от чего он бежит. От налогов или кто-то его подставил...

Паскью казалось – он видит, как Роб пожимает плечами.

– Послушай, я не знаю, под каким он именем там остановился. Конечно, ничего удивительного в этом нет, но он, видимо, зарегистрирован под другим именем, потому что Чарли Сингер в отеле не проживает.

– А где находится этот отель, Роб? – Паскью окинул взглядом комнату, без всякой надежды найти ручку и листок бумаги, и попытался запомнить то, что диктовал ему Томас – номер комнаты и адрес отеля, расположенного где-то на границе зоны два.

– Да, и еще, – добавил Томас, – знаешь, почему я разговаривал с Роксборо? Он сам мне позвонил, пытаясь разыскать тебя. Какая-то женщина каждый день звонит тебе в офис. Хочет переговорить с тобой. Джордж так и не согласился дать мне ее номер. Объяснил, что сначала должен увидеться с тобой. Может быть, он продолжал бы тебя искать, но я предложил сам передать тебе это сообщение. Что и делаю.

– А как ее зовут? – «Должно быть, это Софи звонила, когда я был там, около грота, стараясь выманить этого ублюдка. Софи беспокоилась обо мне, хотела поговорить».

– Сюзан Ларкин.

Возникло ощущение потери – словно он пережил маленькую смерть.

– Я такой не знаю, – заявил Паскью.

– Прежде ее звали Сюзан Харт – теперь вспомнил?

Паскью показалось, что его ударило током, в висках застучало. – Да, это уже кое о чем говорит.

У Томаса в памяти тоже начали всплывать некоторые подробности.

– Она была в списке, который ты дал мне, – эта Харт?

– Да.

– В этом вся сложность. Мужчины сохраняют свое имя, если только не нарушали закона. А женщина, даже честная, меняет имя, когда выходит замуж. Попробуй отыскать в компьютере Харт – ее там просто нет. А вот ты как был Паскью, так и остался. Поэтому она и отыскала тебя по телефонной книге – нет ничего проще. Жаль, что она не феминистка – тогда найти ее было бы гораздо легче.

– Значит, Джордж отказался дать тебе ее телефон?

– Ну да.

– А почему? Как он это объяснил?

– Никак. Судя по голосу, он немного нервничает. Какой-то дерганый.

– Роб, кто подписал твой последний чек?

– Он подписал – Роксборо.

– Посылай им счета и дальше.

– Будут еще какие-нибудь поручения?

– Не исключено, – ответил Паскью. – Я продолжаю платить тебе по тарифу.

– Послушай, Сэм, ты что, собираешься встретиться с Сингером, устроить ему очную ставку или что-то в этом роде?

У Паскью не было достаточно времени, чтобы все обдумать, но он был уверен, что именно так и поступит.

– Да, собираюсь.

– Только не горячись.

– Не буду.

– Я мог бы... – начал Томас, затем помолчал, словно еще раз все взвесив. – И продолжал: – Не имею понятия, чем ты там занимаешься и что происходит, но почему-то мне пришло в голову раздобыть для тебя пистолет, если, конечно, ты будешь чувствовать себя с ним – ну, я не знаю – безопаснее, что ли.

– Спасибо, Роб. У меня уже есть.

– Уже есть?!

– Да.

Наступила пауза, настолько продолжительная, что Паскью успел бы вздремнуть.

Потом Томас предупредил:

– Я ничего не знаю. Ты мне не говорил.

Паскью рассмеялся:

– Ты же сам предложил мне пушку.

– Это выглядело бы так, словно я...

– Не слышал ни про какое оружие, – догадался Паскью, – не видел никакого оружия...

– И даже не упоминал – все правильно. – Томас прочистил горло, видимо, испытывая некоторое смущение.

– А ты пробовал ей звонить? Твоей подруге Софи.

Паскью узнал ее адрес у Роба Томаса. Тогда же он приплюсовал к счету Томаса плату за наблюдение за ней.

– Да, я пробовал.

– Она там, – сообщил Томас. – Просто у нее постоянно включен автоответчик.

– Понятно. – Паскью это не удивило.

– Сэм... Какой-то мужчина звонил ей пару раз и пробыл у нее некоторое время.

– Ах вот оно что! – Паскью почувствовал, что Томас чего-то недоговаривает, но не хотел услышать все до конца.

– Вообще-то он оставался у нее ночевать.

Паскью кивнул, как будто Томас мог его видеть.

– Хорошо, Роб, спасибо.

– Продолжать наблюдение?

– Пожалуй, не стоит. – Лучше бы Паскью не знать этой новости. Он попросил: – Расскажи мне про тот отель.

– Там всего несколько постояльцев. Сезонники, которые ищут жилье подешевле на время работы. Еще двое, которым придется ночевать на улице, если они не заплатят за номер. Окрестные места – это мясной рынок. Парочки снимают номера на полчаса. Вряд ли это жены с мужьями.

– Хорошо, спасибо.

– На здоровье, – ответил Томас со всей искренностью.

Двадцать минут под душем не помогли Паскью – он остался таким же вялым и сонным.

Постоял еще немного под холодной струей, вылез из ванны и обернул одним полотенцем бедра, а другое накинул на плечи. Затем сел на край кровати и набрал номер своего офиса. У коммутатора дежурила Луцинда. Она сообщила, что мистера Роксборо сейчас нет и спросила, не может ли его секретарь оказаться чем-то полезным. Паскью был слегка удивлен: она не узнала его голоса. И не только удивлен, но и почему-то взволнован; случившееся с ним каким-то непостижимым образом повлияло на его жизнь.

Он набрал домашний номер Джорджа, но никто не снял трубки. Он перестал звонить и принялся укладывать вещи. Он сохранил за собой номер в «Паллингзе» на время возвращения в Лондон. Он больше не думал ни о деньгах, ни о повседневных хлопотах. Словно чужак в незнакомой стране, он путешествовал, предав забвению свою прежнюю жизнь.

Он потолкует с Роксборо, когда приедет в Лондон. И с Чарли Сингером тоже.