Текст книги "Стая (Потомство)"

Поэтому, что там может случиться-то? Звери, —подумал Люк.

Уж звери-то наверняка смогут до нее добраться. Он даже испугался при этой мысли, правда, совсем ненадолго, поскольку в общем-то не верил в подобный исход.

Впрочем, конечно, всякое возможно, но все равно как-то неправильнобудет, если после всех этих приключений, после того, как он так надежно укрыл девочку, вдруг появится какой-то зверь, который сцапает ее. В это Люк не верил, напрочьотказывался верить, и потому, когда он все же повел полицейских за собой, и пока они карабкались на скалу, весь былой страх как-то развеялся и у него снова стало легко на душе. Мама теперь в безопасности. Он тоже в безопасности. И Мелисса тоже скоро будет в безопасности.

Вот потому-то он и испытывал некоторое возбуждение, когда подвел их к тому дереву, отнюдь не считая себя никаким героем, а просто чувствуя, как приятно бурлит кровь в теле.

Наверное, именно поэтому он даже не расслышал слов полицейского, крикнувшего ему, чтобы он остановился.

– Сюда! – позвал Люк.

И первым бросился вперед.

А потом старался как можно быстрее взбираться по лестнице.

Но полицейские все равно отставали от него – они же были взрослые, передвигались намного медленнее, да и не испытывали такого возбуждения как он сам, – а потому они даже не успели приблизиться к лестнице, когда он уже оказался наверху, когда его голова поднялась над уровнем настила, и он, улыбающийся, предвкушал, как увидит Мелиссу... и в этот самый миг на него вдруг зашипела откуда ни возьмись возникшая черная тень, тут же бросившаяся вперед, так что, не успев даже увидеть проблеска взметнувшегося ножа, Люк почувствовал, как теряет опору под ногами и с криком начинает опрокидываться назад.

Он повернулся вдоль своей оси, одной рукой пытаясь ухватиться за перила, а другой отчаянно разрубая воздух, в результате чего лезвие просвистело в каком-то дюйме от его головы. Люк услышал, как заскрипели перила, когда мальчик нагнулся над настилом, пытаясь достать его своим ножом – однако он все еще цеплялся, висел, болтался, пытаясь ухватиться свободной рукой хоть за что-нибудь, за что угоднопрочное, и то, что ему удалось наконец схватить, была та самая рука с ножом.

В общем, конечно, неудачно все вышло, однако Люк все же не отпустил эту руку, поскольку нож в подобном положении в любом случае не мог его ранить, а кроме того, какое-то чувство подсказало ему, что надо дернутьна себя – вот он и дернул, и та часть перил, на которую опирался мальчик, вдруг хрустнула, подломилась. Нож выскользнул из его руки, и он уже сам,заваливаясь вперед, обхватил запястье Люка, после чего повис на нем, судорожно обхватив свободной рукой его ногу.

А потом начал карабкатьсяна него.

Ногу Люка пронзила острая, обжигающая боль, и все же ему удалось нащупать под собой перекладину лестницы, или что там еще это было, поскольку в противном случае они оба попросту свалились бы вниз.

Люку еще никогда не доводилось встречать такого сильного мальчика, и уже через мгновение они очутились лицом к лицу. Его противник был настолько чумазым, что грязь, казалось, являлась составной частью его тела.

Как ни странно, мальчик улыбался, обдавая Люка своим жарким, зловонным дыханием. Блеснув безумными глазами, он заскрежетал коричневато-черными зубами.

Наконец мальчик отпустил запястье Люка и вцепился в его плечи. Затем он огляделся по сторонам, посмотрел наверх, и Люк понял, что он намеревается сделать – вскарабкаться по его телу наверх, на настил, а оттуда еще выше, на само дерево, чтобы затем перебраться на одно из соседних деревьев, потом еще на одно и так дальше – с учетом окружавшей их темноты подобное представлялось ему вполне возможным, и полицейские, скорее всего, так ничего бы и не заметили.

В следующую секунду Люк услышал плач Мелиссы и подумал: «А что, если он возьмет с собой Мелиссу и станет прикрываться ею, чтобы полицейские не стреляли? И что будет, если после этого он все же сорвется вниз?»В общем, как только руки мальчика освободили его плечи. Люка охватил приступ такой ненависти к этому грязнуле, ко всем ним, а может, и ко всему окружавшему его миру, незаслуженнообижавшему и ранившему ни в чем неповинных людей, что он отвел руку назад и со всей силы ударил локтем по ребрам своего противника.

Столь же стремительно, как несколько минут назад он появился, мальчик исчез из поля зрения Люка.

Пожалуй, даже еще быстрее.

Вот только что был здесь, и теперь его нет. И при этом не издал ни малейшего крика.

Люк не стал смотреть вниз.

Ему не требовалось проверять, расшибся ли мальчик или нет – это можно было определить по одному звуку, а звук этот оказался точно таким, какой возникает, когда люди срываются со скал.

Звук этот ему не понравился, хотя в общем-то даже не испугал его. Теперь ему уже не было так страшно.

У Люка жутко дрожали ноги, однако он все же заставил себя подняться еще на пару ступеней, туда, где в целости и сохранности лежала Мелисса, после чего просто опустился на помост, содрогаясь всем телом и пытаясь наконец отдышаться. Постепенно приходя в норму, он подумал: «Ну вот, получилось же – я все же помог ей. А может, даже и спас».Чувство это оказалось очень приятным, и он позволил Мелиссе ухватить его за палец, а вскоре подошли полицейские и сняли их обоих с дерева.

Все время, пока они спускались вниз, Мелисса улыбалась державшему ее полицейскому.

А хорошо было бы, – думал Люк, становясь ногами на землю, – если бы и у мамы тоже когда-нибудь появился маленький ребенок. Вроде Мелиссы.

Трудно сказать, конечно, но, может, и она повстречает какого-нибудь человека.

А ив самом деле, неплохо было бы, – снова подумал он. Ну а если и не получится, тоже ничего страшного.

Ему приятно было осознавать, что все это не имело такого уж большого значения.

Глава 6
3 мая 1992 года

09.45.

Питерсу снилось, как они вдвоем с Мэри бросились с пирса в море.

Держа друг друга за руки. Оба были нагими, обоим было по двадцать лет, и их тела были гладкими и упругими. Жарко припекало солнце.

Оба убегали от чего-то или кого-то – нельзя сказать, чтобы они так уж сильно боялись его, просто он вызывал у них чувство тревоги, вот и пришлось кинуться в море.

Рассекая своими телами окружавшие их мягкие волны, они обогнули небольшой мыс и, почувствовав под ногами песок и все так же держась за руки, стали медленно выбираться на берег.

Внезапно весь пляж превратился в городские улицы, и до Мэри дошло, что она совершенно нагая. Вокруг них сновали озабоченные своими делами люди, ни один из которых, казалось, совершенно не замечал их присутствия, однако Мэри всегда была застенчивой, и Питерс понимал, что ей неудобно вот так в чем мать родила бежать по городу. Он уже пожалел о том, что их одежда осталась там, на пирсе. Ведь сейчас у них даже не было денег, чтобы купить себе что-нибудь, чем можно было укрыться.

Впрочем, он тут же нашел решение проблемы: остановился, обнял Мэри, прижал ее к себе и сказал:

– Ну вот, так они ничего не увидят.

Она рассмеялась.

– Джордж! Да мы же стоим посередине улицы.

– В том-то и дело, – ответил он. – И если постоим так еще немного, кто-нибудь обязательно заметит, какие чудесные мы с тобой люди, как любим друг друга, и в конце концов принесет нам какую-нибудь одежду. Правильно?

– Правильно, – кивнула она и еще плотнее прижалась к нему.

– В конце концов всегда все образуется, – проговорил он.

* * *

И проснулся.

Увидел простыни, увидел лежащее под ними свое собственное тело, обнаружил, что может шевелить руками, и какое-то время пребывал в состоянии крайнего изумления от подобного открытия. Потом окинул взглядом больничную палату, увидел стоявшие на тумбочке цветы. И людей, находившихся рядом с ним.

Женщину с перевязанной головой, которая сидела на стуле и баюкала крохотного младенца.

И еще одну женщину, которая сидела на краю кровати и держала его за руки. На женщине была светло-голубая больничная рубашка – такая же, как и у него самого, – только в отличие от него она улыбалась. В сущности, первым делом, едва открыв глаза, он увидел именно ее улыбку.

И еще мальчика в джинсах и майке, который стоял у окна и смотрел на залитую солнцем улицу. Обернувшись, мальчик глянул на Питерса и тоже улыбнулся.

Будучи окруженным всеми этими посторонними ему, улыбающимися людьми, Питерс почувствовал, что просто не может не улыбнуться им в ответ.

И неожиданно все вспомнил.

В мальчике он узнал того самого паренька, которого встретил там, на пляже.

По его лицу загуляла улыбка.

Черт, да какие же они посторонние!

Они даже не похожина посторонних.

– Будем здоровы, —проговорил он.