Текст книги "Первый лорд мафии"

Глава 7. Красные фонари в спальных районах

В результате перетасовки в Городском Совете там появилось знакомое нам лицо. Карьера в Леви поставила на ответственный пост неизвестного в политике человека.

Картер Г. Гаррисон II, покинувший пост мэра в 1907 году, оставив его Фреду А. Буссе, вернул себе эту должность в 1911 году.

Приблизительно в то же время Джонни Торрио завершил свою интернатуру. Он был освобожден от управления «Саратогой» и назначен первым помощником Колозимо. Случайно или нет, повышение Торрио совпало со смертью проститутки из Бриджпорта.

Торрио купил себе автомобиль. В то время повозок с лошадьми было намного больше, чем легковых автомобилей. Неудивительно, что Торрио стал пионером-автолюбителем. Он всегда интересовался техническими новинками.

Что действительно не соответствовало его характеру, так это вид машины, вернее, ее цвет. Он выбрал огненно-красный. На первый взгляд, этот цвет не сочетался с его стремлением сливаться с окружающим пейзажем.

Но если он все-таки хотел привлечь к себе внимание, то красная машина – это было то, что нужно. Она вызывала соответствующие комментарии.

– Видите вон ту машину? Это едет Джонни Торрио. Правая рука Бриллиантового Джима.

С разрешения Джима Торрио занял положение, к которому у него лежала душа Он стал владельцем недвижимости. Он открыл салун на Арчер Авеню, 2001 и публичный дом на Федерал Стрит, 2118. Он назначил управляющим борделем своего родственника, Рокко Венилло, который предпочитал, чтобы его называли Ванильным Рокси. Уроженец Нижнего Ист Сайда на Манхэттене, Рокси, по собственным утверждениям, был признанным стрелком и налетчиком на Диком Западе, в Монтане.

Мэр Гаррисон ставил проблемы Леви на первое место в своем ежедневнике. Как частное лицо он уделял много внимания газетным отчетам о ходе дел Комиссии по борьбе с проституцией, связанных с белым рабством. Он не изменил своего отношения к изолированному кварталу, который он считал «проблемой более древней, чем сам мир».

Он решил произвести изменения в стратегии управления районом и отдал соответствующие указания полиции. В качестве первоначальных шагов он наметил: уничтожение белого рабства; закрытие борделей на Мичиган Авеню; изгнание уличных проституток из Леви и в целом из города; закрытие баров и борделей, где людям подсыпали наркотики и грабили; запрет любой рекламы, связанной с проституцией.

Короче говоря, мэр хотел оставить только чистые благоустроенные дома с профессиональным штатом, где мужчина мог спокойно удовлетворить свои сексуальные потребности. Он, очевидно, надеялся на то, что непристойным бизнесом будут заниматься благопристойные люди.

Мэр Гаррисон получил приглашение произнести речь в Сент-Луисе. В качестве темы он выбрал, естественно, красоты Чикаго. Поток поздравлений, который полагался ему по окончанию речи, был прерван лукавым жителем Миссури.

– Мистер мэр, я заметил, что вы пропустили одно из чудес Чикаго.

В ответ на недоумевающий взгляд мэра он протянул ему брошюру, в которой содержались фотографии роскошных гостиных Эверли. Минна описывала цветистым языком неземную красоту персонала и незабываемые удовольствия, которые ждут посетителей.

Гаррисон помрачнел. Вернувшись в Чикаго, он отдал приказ закрыть клуб Эверли за нарушение закона о рекламе. Приказ дошел до полицейского участка на 22 Улице. Лейтенант Джон Мартин погрузился в размышления. Он попадет в дурацкую ситуацию, если закроет бордель, а потом обнаружит, что Коротышка Хинки уговорил мэра изменить свое мнение. И он решил переложить ответственность на чужие плечи, бросив приказ на стол отсутствующего инспектора Джона Уилера.

Журналисты, прослышав об указе, бросились к Эверли. Минна, находясь, как всегда, на посту хозяйки, сказала, что полицейских у нее еще не было. В утренних газетах Гаррисон прочитал насмешливые высказывания, что он не в состоянии закрыть самый прекрасный и известный публичный дом в стране. Вызвав полицейского капитана Джона МакВини, мэр дал волю своему гневу.

Через тридцать шесть часов после издания указа лейтенант Мартин появился в клубе и известил Минну и Аду, что их бизнесу пришел конец. Журналисты уже были на месте, чтобы запечатлеть историческое событие.

Минна философски изрекла: «Пусть будет так, как сказал мэр».

Она заказала для всех шампанское и подняла тост:

– Наш корабль затонул. Но это был славный корабль. Давайте прокричим ему «Ура!».

Журналисты попросили се рассказать о доходах, и она выполнила их просьбу, сообщив, что за 11 лет они с Адой заработали примерно 1 000 000 долларов.

Оценивая моральный климат того времени, она сказала:

– У нас ничего бы не вышло, если бы мужчины не обманывали своих жен. Но если бы не жены, обманывающие мужей, мы бы сколотили еще один миллион.

В истории с закрытием заведения Эверли Гаррисон почувствовал скрытую угрозу. Его политическое положение было слишком шатким. Полиции нельзя было полностью доверять, поскольку она слишком долго способствовала развитию проституции, и было неизвестно, как в дальнейшем поведут себя блюстители порядка.

Гаррисон создал полицию нравов и начал подыскивать новые кадры. М.С.Л. Фанкхаузер, майор Национальной Гвардии Иллинойса, был назначен начальником этого отдела. Уильям С. Данненберг ушел с поста агента Секретной службы и стал руководителем текущей деятельности отдела. Рыжеволосый гигант, помогавший Иммиграционной службе при разгроме преступных объединений Дюваля и Дюфора, создал отряд из частных детективов высшего разряда, которых привели к присяге для вступления в должность городских полицейских.

Данненберг от всего сердца ненавидел притоны, где торговали женским телом. За месяц он закрыл почти 200 публичных домов.

Ларри Каллит, бывший полицейский, сделал Данненбергу особое предложение: если бы Данненберг согласился проявить поменьше рвения, то получал бы 500 долларов еженедельно. Сыщик арестовал Каллита за заранее подготовленное взяточничество. Однако Каллит был хорошо подкован в тонкостях права. У несостоявшейся сделки не было свидетелей. Впоследствии этот механизм будет отлажен и станет широко использоваться людьми Торрио. Присяжные не смогли прийти к согласию при вынесении вердикта, и Каллит был отпущен на свободу.

Леви предпринял маневр, в котором отразились организационные способности Торрио на ранней стадии его карьеры. Торговцы женским телом отбросили в сторону философию «Каждый сам за себя» и сплотили ряды, защищаясь от общего врага.

Данненберг врывался в освещенные красными фонарями дома, которые на поверку оказывались пустыми. Он не понимал, что происходит, пока не осмотрел стены борделей. Исследование показало, что в публичных домах было огромное количество потайных дверей, панелей, проходов и тоннелей. Все публичные дома в одном квартале были связаны друг с другом. Как только часовые на улице подавали знак о приближении облавы, проститутки и клиенты сбегали от преследователей в соседний бордель.

Детектив также обнаружил, что его обманывали его собственные глаза. В спальнях, казавшихся пустынными, на самом деле ключом кипела жизнь. К мебели в них добавились большие шкафы. Если проститутки не успевали убежать по потайному коридору, они скрывались в шкафах. Иногда в компании с клиентом. По неподтвержденным слухам, однажды замок шкафа сломался и забытая в нем проститутка задохнулась.

Даннеберг подготовил сокрушительный ответный удар. В ходе прошлых налетов, которые чаще всего происходили по причине неуплаты налогов, существовало своего рода джентльменское соглашение. Клиентам разрешали натянуть штаны и отправиться по домам. Даннеберг применил стратегию равноправия, согласно которой наказывались обе стороны сделки – и проститутка, и клиент. Сладкие парочки вытаскивались из постели, сажались в тюремный фургон и отправлялись в участок. Мужчин штрафовали за непристойное поведение. Их имена печатались в газетах. Прибыли в Леви моментально упали, как акции на Уолл-стрит в черный день.

В офисе Кенна, расположенном над его салуном, была проведена встреча в верхах. На ней присутствовал Цирюльник Кулин, а Колозимо пришел с помощником. Это был дебют Торрио в узких кругах истинной власти.

– У моего мальчика Джонни появилась идея, – сказал Бриллиантовый Джим. – Мы можем чертовски поправить дела, если сплотим всех мадам под собой. Создадим, так сказать, картель.

– И как же мы его назовем? – спросил Кулин с улыбкой.

– «Любящие сестры», – ответил, ухмыляясь, Коло-зимо[21]21
  Ассоциация с названием женской религиозной пуританской организации «Помогающие сестры» (прим. ред.)


[Закрыть].

Кулин, чье тучное тело было затянуто в шелковую рубашку лимонного оттенка, запрокинул голову и захохотал.

Отметая всякую фривольность, Кенна отрывисто спросил у неулыбчивого пухлого человечка:

– Зачем нам нужна эта организация?

– Дело в том, олдермен, почтительно сказал Джей Ти, – что мы сможем внушить людям страх и заставить их признать, что у мэра бывают верные мысли.

Торрио изложил свой план.

– Давай действуй, – сказал Хинк.

Проститутки прогуливаются по улицам Леви. Примерно 1911 год

«Любящие сестры» сверили часы, и ровно в полдень, в сияющий июньский день, двери борделей распахнулись. Эффект был такой, как будто раскрылся огромный пестрый зонтик. Проститутки спускались вниз по ступеням в своих самых кричащих тряпках, с огромными сумками через плечо, которые сочетались по цвету с красными туфлями. Их напудренные лица покрывал густой слой румян.

Бесстыдно задирая юбки выше колен, они залезали в трамваи. Они высаживались в жилых кварталах, расположенных по соседству с Леви. Организованными парами они звонили в колокольчики на дверях особняков на Калумет. Прери и Раш Стрит, где жили городские миллионеры.

– Комнаты сдаете? – развязно спрашивали они.

Они стучали в двери коттеджей и разговаривали с домохозяйками, за юбки которых цеплялись любопытные детишки.

Изо рта у них торчали сигареты. Уже это само по себе было шокирующим зрелищем. Большинство прохожих никогда не видело курящих женщин. Распутницы останавливали мужчин, которые шли вместе с женами, и мурлыкали: «Дай прикурить, котик».

Патрульные конные экипажи, вызванные оскорбленными жителями, рванули в жилые районы. Проститутки собрались и вернулись в бордели.

Ошеломленный Чикаго перевел дыхание и погрузился в тяжкие раздумья. На ум пришли предупреждения уважаемых граждан, включая их мэра: «Уничтожьте Леви и гулящие женщины хлынут на улицы». По крайней мере две газеты открыто заявили об этой возможности. Они увидели зерно истины в марше куртизанок. Проститутки разойдутся но жилым районам и будут предлагать свои услуги в одиночку. Выражая гу же мысль, священник Фредерик Е. Хопкинс с паперти обратился к народу: «Давайте не будем рассеивать зло по городу».

На какое-то время показалось, что общественное мнение заставит Данненберга прекратить набеги. Но некоторые проститутки нарушили сценарий. «Мы хотим уехать из района, прекратить прежнюю жизнь и найти себе место для жилья. Но нас никуда не пускают», – говорили они хором.

На их жалобы откликнулась Кейт Адамс, директор дома для нуждающихся женщин, расположенного на Норд Калумет Авеню. 2119.

«Все женщины, которые хотят покинуть район, могут поселиться у нас», – сказала она. Такие же предложения поступили от других домов для бедных.

Однако желающих не нашлось.

Неискренние жалобы больше, чем что-либо другое, всколыхнули волну общественного негодования.

«Как всегда, – кричали возмущенные жители, – за женскими юбками скрываются сутенеры. Они послали распутниц маршировать по улицам и заставили их лгать».

Люди, возмущенные тем, что мошенники чуть было не заставили их уступить, рассвирепели: «Надо стереть Леви с лица земли, а если шлюхи выйдут на улицы, мы выгоним их из города пинком под зад».

Мэр Гаррисон предложил провести опрос общественного мнения. Пока вопрос оставался в подвешенном состоянии, произошло событие, которое ничуть не помогло сторонникам существующего положения вещей.

В салуне на Саут Вобаш Авеню, 2037, который принадлежал Рою Джонсу, человеку мадам Виктории Шоу, был застрелен Исаак Генагоу. Убийца сбежал. Данненберг предпринял все усилия, чтобы найти преступника. Генагоу был его осведомителем.

В барах на 22 Улице и Стэйт Стрит были задержаны два человека для дачи показаний. Оставив арестованных в ожидании полицейской машины под охраной сыщиков Фреда Аморта и Джозефа Меррилла, Данненберг и остальные члены полицейского наряда пошли на север, чтобы обыскать бильярдную, которая находилась в двух кварталах.

Группа хулиганов начала бросать камни в сыщиков. Аморт и Меррилл достали револьверы. Появились сержант Стенли Д. Бернс и детектив Джон С. Слуп из регулярного полицейского отряда с револьверами наизготовку. Притаившийся в дверном проеме прохожий Уильям Петерсон увидел человека, выпрыгнувшего из красного автомобиля с наведенным пистолетом.

Прозвучал выстрел, за ним последовала целая очередь. Сержант Бернс был убит, а детективы Слуп и Меррилл – ранены. Агент городской сыскной полиции Эдвард П. О’Грэди, прибывший на место перестрелки, увидел, как два человека помогают раненому залезть в автомобиль. Он узнал в них Джона Торрио и Мака Фицпатрика, стрелка Колозимо, который помогал Торрио избавиться от вымогателей, угрожающих Бриллиантовому Джиму.

Торрио отвез пострадавшего в больницу Святого Антония. Он оставался в операционной, пока раненому вынимали пулю, которая продырявила ему правую лодыжку. Джей Ти властным жестом протянул руку, и хирург машинально отдал ему нулю. Полиция, которая прибыла после отъезда толстяка, распознала в раненом Ванильного Рокси, управляющего борделя Малыша.

Никто из участников не смог дать четкого описания событий. Предположительно, Ванильный Рокси сделал первый выстрел. Детективы, не подозревая о существовании друг друга, открыли огонь, и в результате завязалась всеобщая перестрелка. Бернс был убит пулей «дум-дум». Это открытие сняло вину с людей Данненберга, которые использовали полицейские револьверы 38 калибра. Оружие Ванильного Рокси не было найдено, также пропала и пуля, которую предусмотрительно унес Торрио.

Прокурор штата Маколей Хойи утверждал, что подоплека трагедии была прозрачна как стекло. Его версия была такова: план убийства Данненберга созрел в офисе Колозимо, над китайским рестораном «Чоп-суи», на Армер Стрит, 2106. Торрио с Ванильным Рокси в поисках возможности убить детектива бороздили улицы Леви.

Хойн назвал Торрио «другом, служащим и первым помощником» Колозимо. Однако он думал, что его имя пишется не Торрио (Torrio), а Тури (Turie), и в таком виде оно попало в газеты. Прокурор потребовал ареста Колозимо и «Тури».

Торрио скрылся из штата и остановился в придорожной закусочной Лимпи Берка, на озере Седар Лэйк, в соседней Индиане. Будучи уверенным в своей неприкосновенности, Бриллиантовый Джим не сдвинулся с места. К изумлению Большого Джима, люди Хойна его арестовали. Он провел в камере час, прежде чем за него внесли залог.

Дело было развалено, и уголовный процесс потерпел фиаско, не успев и начаться. Предположения Хойна о схеме убийства основывались на информации осведоми теля, который передал ее лейтенанту полиции Чарльзу Ларкину. Без дополнительных фактов дело было обречено на провал. Ванильного Рокси нельзя было привязать к данному делу. Два свидетеля, которые видели красную машину, не смогли с уверенностью опознать его в качестве одного из пассажиров машины.

Торрио незаметно вернулся в город. Ванильный Рокси исчез из города, и больше его не видели. Возможно, он скрылся от гнева кузена Торрио.

Предположения прокурора Хойна были верными лишь отчасти. Вполне возможно, что, катаясь с Ванильным Рокси по городу, Торрио должен был указать ему потенциальную жертву, которую тот должен был убить. Но Джей Ти вовсе не намеревался оказаться рядом с местом, где будет происходить убийство. Развязка могла наступить только из-за взведенных курков на четырех револьверах. Рокси не мог обойти такую приманку стороной. Как старый боевой конь, он повиновался внутреннему импульсу, и никто не смог его сдержать.

Убийство сержанта подогрело всеобщее желание разрушить Леви Дело усугубилось тем, что бандиты и убийцы были в то же время покровителями проституции. Мэр Гаррисон отказался от мысли провести опрос общественного мнения. И, не поднимая шума, признал, что общественность окончательно повернула большие пальцы вниз, заклеймив проституцию, и власти уже не могли с этим ничего поделать[22]22
  Изменение в общественном мнении произошло в национальном масштабе. С 1912 по 1917 год 45 городов и штатов пересмотрели систему выделения особого района для проституции. В результате все города, кроме одного, закрыли кварталы красных фонарей.


[Закрыть].

Мэр приказал оформить перевод капитана Майкла Райана, который долгое время опекал Леви. На степе кабинета Райана висела фотография Айка Блума, владельца дансинга и борделя. Необъяснимым образом Гаррисон разрешил Райану оставаться на своем месте даже после назначения Данненберга. Теперь ему на смену пришел капитан Макс Натбар, который первым делом выбросил фотографию Блума в урну.

Натбар привел с собой копов, у которых не было дружеских связей в Леви. На улицах района постоянно слышались чьи-то шаги, но это были не клиенты. Дороги людей Данненберга и Натбара постоянно пересекались. В конце концов начальники были вынуждены перед началом каждого вечера координировать свои планы, чтобы их отряды не столкнулись где-нибудь лбами. А то могло случиться так, что один отряд ломится в переднюю дверь, а другой в это же время лезет с черного хода.

Поскольку Торрио подозревался в соучастии по делу об убийстве Бернса, то мэр отменил его лицензию на продажу алкоголя. В публичном доме Торрио дела пошли через пень колоду. Таким образом, положение Ротшильда, которое он лелеял в душе, оказалось весьма шатким.

«Бриллиантовый Джим» Колозимо

Однако его переживания были никому, кроме него самого, не интересны. Их следовало хранить про себя. Леви умирал. И если еще оставались какие-то сомнения, то достаточно было посмотреть на Бриллиантового Джима. Ярким свидетельством его смятенного состояния был кожаный мешочек с бриллиантами, который он жестоко терзал в руках. Кенна и Кулин сидели тихо, не пытаясь обхаживать мэра, который, очевидно, и не был к этому расположен. Колозимо чувствовал, что именно он должен сделать чудесный прорыв. Он изводил Торрио вопросами, и его зависимость от первого помощника увеличивалась изо дня в день.

Торрио тем временем уединился в своем автомобиле. Пока он сидел за рулем, его мозг напряженно обдумывал ответные действия и пути возможного решения проблемы. Бесцельные поездки приводили его за город.

Он вырос на улицах города и не был, несмотря на самообразование, большим любителем природы. Для него примула, растущая на берегу реки, была всего лишь сорняком[23]23
  «Примула у ручейка» – аллюзия со строфой из известного стихотворения Альфреда Теннисона.


[Закрыть].

Однако он очень живо откликался на новые веяния в коммерции. Он замечал, не теряя из виду свою основную цель, как вдоль пыльных дорог постоянно идет строительство. Возникают новые бензоколонки, закусочные, танцевальные клубы.

Люди становились все более мобильными. Водитель превратился в фигуру, с которой следовало считаться. Он покрывал большие расстояния и нуждался в плотной еде. Торрио напряженно размышлял. Если подумать, то водитель – это просто человек на колесах. В глубине своей он сохранил те же желания и привычки.

Джей Ти купил карту. Его автомобиль останавливался в пригородах и поселках. Торрио везде говорил, что он ищет место под ресторан. Себя он убеждал, что ему в первую очередь важна атмосфера и поведение людей в населенном пункте. Это убеждение заставляло его общаться с мэрами и начальниками полиции. Он хорошо разбирался в людях.

В Джонни Паттоне он почувствовал родственную душу. В двадцать пять лет Паттон стал председателем поселка Бернгем, расположенного на 18 миль к юго-востоку отЛуп, с площадью в одну квадратную милю и населением примерно тысяча человек. Поскольку никто не заинтересовался должностью председателя, то юноша принял этот пост в надежде что-нибудь выжать из него. Паттон с горящими глазами выслушал идеи Торрио и поздравил самого себя с блестящей интуицией.

Он показал гостю двухэтажное здание, которое использовалось под ресторан и танцевальный зал. Это была гостиница «Наконечник стрелы». С понимающим кивком председатель Паттон указал на ее расположение. Она находилась на границе между Иллинойсом и Индианой. Ее покупная цена составляла 15 000 долларов.

Рассказав о своем проекте Колозимо, помощник живо описал местность. Колозимо уже давно не слышал таких забавных шуток. Он развеселился: «Ага, я понял. Копы из Индианы ломятся на кухню, а тем временем пташки улетают из окна гостиной в Иллинойс. Копы из Чикаго лезут в гостиную, а детки спасают свою задницу в Индиане». Он сотрясался от смеха: «Черт возьми, Джонни, я отдал бы миллион баксов, чтобы посмотреть, как Данненберг будет из кожи вон лезть в этом местечке».

В результате перестройки на первом этаже в «Наконечнике стрелы» появилась гостиная, бар и ресторан. Второй этаж был разделен на небольшие спальни. Из Леви была вывезена группа девочек. Папон был назначен управляющим, начальник полиции встал за стойку вместо бармена, а три доверенных лица из поселка стали служить официантами.

Приехали арендаторы из Леви. Они задумчиво осматривали помещения. По здравому размышлению Торрио открыл двери для ограниченного числа борделей, баров и игорных залов. Он предвосхищал идею современных торговых центров, расположенных на окраине. Разнообразие и количество привлекали большее число людей, чем отдельное заведение, и каждый из владельцев мог получить свою долю. Торрио был уверен в своих деловых талантах.

«Денди Джо» Хогерти вполне мог получить помещение под игорный зал, если бы не его пристрастие к алкоголю и невоздержанный язык. Из всех мест на земле он выбрал именно бар в «Наконечнике», чтобы распустить язык и назвать Торрио «сутенером».

Денди Джо оказался в канаве с пулей в голове. Торрио, как видно, мог сносить насмешки над собой, только если ставки были высоки. Но Хогерти был мелкой сошкой. Обычно Торрио использовал убийство только в крайнем случае, но, может быть, он просто хотел проверить эффективность своей службы безопасности.

Он не мог ни что пожаловаться. Бармен скинул фартук, надел фуражку полицейского и вынес заключение, что убийство было совершено неизвестными. В довершение всего у убитого кто-то украл кошелек. Возможно, это был сам шеф полиции.

«Проституция по-деревенски», так газеты отзывались о Бернгеме. Журналист, который провел несколько вечеров в «Наконечнике», сделал вывод, что доход от проституции в нем составлял около 9000 долларов в месяц. Торрио построил второй публичный дом. Могло показаться, что он старался превзойти самого себя. Вовсе нет. Он хотел предусмотреть все случайности. Разборчивый клиент может не найти ничего подходящего для себя в «Наконечнике стрелы». А энергичный клиент, возможно, будет так часто заходить в «Наконечник», что через некоторое время ему станет не хватать свежих впечатлений от общения с местными красавицами. В таком случае клиент сможет зайти в «Амбар», на котором также стоял герб Торрио.

Переезд на свежий воздух стал сенсацией во многих отношениях. Торрио чувствовал, что проституция уже не справляется с темпами развития метрополий. Для городских жителей с машиной Бернгем был идеальным оазисом. Но что. если у рабочих новых промышленных районов не будет машин?

Южные пригороды уже превратились в дебри из сталелитейных заводов, нефтеперерабатывающих комплексов и фабрик. Их обслуживание находилось на низком уровне. Проституция развивалась хаотически. Отели и меблированные комнаты не потрясали ни фантазией, ни свежими лицами.

Используя кладезь своих непревзойденных организаторских талантов, Торрио тщательно спланировал стадии развития сети пригородных борделей. Он приобрел или построил публичные дома в индустриальных городках штата Иллинойс: Саут Чикаго, Стикни, Чикаго Хайтс, Розен Форест Вью, Берр Оук, Блю Айленд – и Индианы: Ист Чикаго, Гэрри и Уайтинг.

Это были двухдолларовые бордели. Когда к девушке приходил клиент, она получала полотенце и медный номерок. В конце трудового дня ей платили 80 центов за каждый жетон.

Если рассматривать публичные дома как клумбы, то можно сказать, что Торрио создал развитую систему насаждений и мелиорации. Чтобы здешние розы не успевали надоесть клиенту, они переходили от борделя к борделю. Были и исключения из этого правила: девушек из Иллинойса не посылали в Индиану и наоборот.

Торрио был стреляным воробьем. Акт Манна вызывал у него здоровые опасения. Он питал почтительное уважение к «Дядям Бакенбардам»[24]24
  На уголовном жаргоне – федеральные агенты (прим. ред.)


[Закрыть] и чувствовал, что убийство в Бриджпорте еще не забыли. Со временем – после событий 1920-х годов – звезда на груди федеральных агентов померкнет в его глазах, и он будет проворачивать сделки между штатами с помощью таких посредников, как, например, Лаки Лучано[25]25
  Преступления, совершенные на территории двух и более штатов, такие как перевозка контрабанды или перемещение проституток автоматически подпадают под федеральную юрисдикцию (прим. ред.)


[Закрыть].

Он щедро раздавал деньги, чтобы избежать неприятностей, произошедших в Леви. Прежде всего он отдавал дань политикам и полиции. Однако он знал, что нельзя полностью доверять получившему взятку и ни в коем случае нельзя поворачиваться к нему спиной. Поэтому он платил другим людям, чтобы они присматривали за государственными служащими.

Система электрической сигнализации связывала бордели со сторожевыми постами. При подозрении о появлении полиции служащие бензоколонок и официантки в кафе нажимали на кнопку, давая проституткам и клиентам время исчезнуть в лесах.

Торрио знал, что политики, которым он давал взятки, в страхе перед негодованием избирателей и возможным поражением на выборах могут отступиться от него. Поэтому он привлек наиболее влиятельных граждан на свою сторону. Он обратился к ним как к налогоплательщикам. Джей Ти убедил их в том. что его публичные дома платят и будут платить большие налоги. Тем самым он уменьшал риск того, что поднимутся налоги на их собственные дома и деловые активы. Иными словами, он покупал молчание. Толстячок платил за новые печи и мебель, за ремонт домов и даже выкупал закладные, если вес и значимость жадных горожан оправдывали эти расходы.

Тем временем, пока пригородная жизнь расцветала, Леви, разбитый в пух и прах общественным мнением, превратился в свою собственную тень. Однако массовый поход жителей Чикаго к избирательным кабинкам в 1915 году вдохнул в порочный бизнес новую жизнь.

Картер Гаррисон, кандидат демократов, проиграл на предварительных выборах, и победу одержал представитель Республиканской партии, Уильям Рэйл Томпсон. Он носил ковбойскую шляпу и его звали «Большой Билл». В духе отцов-основателей он поощрял идею открытого города.

«Полиция, – заявлял он. – должна ловить жуликов, а не рыскать по чужим спальням».

Он распустил отдел нравственности и уволил майора Фанкхаузера и Билла Данненберга.

Томпсон действовал осмотрительно и не стал возрождать концепцию изоляции района красных фонарей, но эффект от его действий был очевиден. В Леви стали снова открываться притоны. До той поры, пока они избегали таких подводных камней, как убийство и неуплата налогов, им было обеспечено спокойное плавание. Кенна, который, естественно, поддерживал демократический дух в районе, несмотря на победу «Великой старой партии»[26]26
  Республиканская партия США (прим. ред.)


[Закрыть], поддержал политическую лояльность мэра, значительно увеличив долю республиканцев в разделе пирога.

Торрио увеличил объемы работ, и его обширная деятельность потребовала создания головного офиса. Колозимо купил кирпичное здание на Саут Вобаш, 2222, которое вскоре стадо известно как «Четыре Двойки». Джей Ти был настолько самоуверен, что для утверждения своей значимости ему не нужен был изысканный офис. Он скромно занял одну комнату и отдал все остальное здание под продажу спиртных напитков, азартные игры и проституцию. У него появились помощники: Джонни Паттон, управляющий деятельностью пригородов, и Дэннис (Граф) Куни, главный администратор Леви, который расположился в отеле «Рекс».

Малыш Джонни, как всегда, с радостью пристраивал старых друзей. Сальный Палец Джейк Гузик, бармен из борделя, давно мечтал стать пивоваром. Он замыслил открыть небольшую пивоварню на пересечении Двадцатой и Вобаш Авеню. Колозимо по просьбе своего помощника дал ему взаймы 25 000 долларов, и Сальный Палец получил контракт на поставку пива в пригороды.

Торрио выполнил просьбу, изложенную в письме Фрэнки Йеля. Йель писал, что в «Гарвард Инн» работает зеленый новичок, который зарезал одного парня в драке, завязавшейся в дансинге. Парень оказался при смерти, а молокосос испугался, что ему пришьют обвинение в убийстве. Он хочет сбежать из города. Не мог бы Торрио подыскать ему работу?

Новичок приехал в Чикаго. Ему было 19 лет. Это был нескладный парень с ножевым шрамом на щеке, кустистыми черными бровями и толстыми губами. Торрио нанял его вышибалой в борделе Четырех Двоек за 35 долларов в неделю.

Придя на работу через несколько дней, босс остановился как вкопанный. Витрина на первом этаже Четырех Двоек, которая обычно пылилась в бездействии, была занята. Торрио увидел в ней предметы мебели. Новичок оказался человеком ответственным.

– Я купил кое-какое барахло в лавке старьевщика, – сказал он. Я решил, что оно мне пригодится, если за мной придут копы.

К тому же, он произвел инвестиции в визитные карточки.

АЛЬФОНС КАПОНЕ

Торговля Мебелью

Саут Вобаш Авеню, 2222

Наверное, мне следовало сначала спросить у Вас разрешение, мистер Торрио, – сказал он с беспокойством.

– Ничего, сынок, – сказал Торрио, скрывая усмешку, – все в порядке. Но ты можешь избавиться от этой рухляди. Она тебе не понадобится.

Торрио снова взглянул на витрину. Он хотел еще раз убедиться, что ему не померещилось. За стеклом действительно стояли три расшатанных стула, а на растрескавшемся столе с мраморным верхом лежала большая Библия.

«У мальчика, – подумал босс, – есть воображение и изобретательность».

Эти качества всегда восхищали Торрио. Он очень нуждался в человеке с такими свойствами. Может быть, из этого сосунка что-то и получится. Нужно было найти человека на пост ночного управляющего. Джей Ти хотел приходить домой по вечерам. Ему было к кому возвращаться.