Текст книги "Признания невесты"

Себастьян был особенным. Не имеет значения то, что говорит о нем Серена или кто бы то ни был, она, Феба, ни за что его не оставит.

Он поцеловал ее в губы ласково, с любовью, трепетно, и Феба в ответ обняла его и несколько раз коснулась его губ своими, движениями медленными и влекущими, словно в танце, старом, как само время. В танце, которому он, Себастьян, начал ее учить, но прекращал снова и снова до того, как сделать решительное завершающее па. Сегодня ночью они исполнят это па со всеми вытекающими последствиями.

Она ждала этого и не могла больше ждать.

– Сделай меня своей, Себастьян, – прошептала она ему в самые губы.

Он крепко обнял ее и протянул руку, чтобы распустить завязки ее накидки, и та упала к ее ногам, на что Феба не обратила внимания, так как возилась тем временем с его галстуком. Справившись наконец с развязыванием длинных концов плотной белой материи, она отбросила галстук в сторону и принялась расстегивать пуговицы жилета. Она распахнула шерстяные полы, и Себастьян одним движением избавился от сюртука и жилета, которые упали на пол. Она протянула руку и коснулась пальцами тонкого, приятного на ощупь полотна рубашки, даже не обращая внимания на то, что он уже расстегивает одну за другой пуговицы на спинке платья.

Вот и она. Его рубашка, белая и легкая в отличие от довольно тяжелого сюртука. И Феба легкими движениями стала расстегивать пуговицу за пуговицей.

В этот вечер она надела самое простое из своих платьев и накидку. Нижнюю юбку надевать не стала, корсета тоже не было. Расстегнув платье, Себастьян спустил его с плеч Фебы на бедра. Она подняла на него глаза и произнесла, задыхаясь от волнения:

– Я никогда раньше этого не делала.

– Я знаю. – Он положил ладони ей на плечи. – Ты хочешь, чтобы я перестал?

– Ты знаешь, что нет. Я хочу тебя. Я этого хотела с самого начала.

Он посмотрел на нее.

– Я знаю, что в первый раз это больно, Феба, и постараюсь… – Его адамово яблоко дернулось, когда он сглотнул. – Я постараюсь не причинить тебе боль, но…

– Все хорошо, – прошептала она, прижав два пальца к его губам.

Он помотал головой.

– Нет, не совсем. Я не хочу причинять тебе боль.

– Я знаю.

– Если я должен буду перестать, скажи мне. Скажи в любую минуту, и я перестану.

– Я верю тебе, Себастьян.

Платье все еще держалось у Фебы на бедрах, и тогда она стянула его еще ниже, а когда оно упало на пол, переступила через него и оставила лежать с остальной своей одеждой.

Комната была крохотная. У одной стены стоял маленький столик, а у другой диван без спинки, совсем близко к камину. Между столиком и диванчиком находилась закрытая дверь. Себастьян взял Фебу за руку и отворил эту дверь.

– Сюда никто не войдет, – сказал он и, обернувшись через плечо, повел Фебу в спальню. – Никто, кроме меня, не жил в этом доме, после того как я приехал в Лондон.

Ей не было нужды спрашивать почему. Он хотел создать у окружающих впечатление, что занимает апартаменты, соответствующие его особе. Хотел, чтобы люди считали, что он живет в доме таком же большом, как особняк тети Джеральдины.

– Я рада, что ты пригласил меня сюда, – сказала она.

Комната была скромной, однако чистенькой и уютной. Аккуратно сложенная стопка газет возле дивана, на чисто вытертом столе лежал на подносике батон свежего хлеба, рядом на тарелочке – квадратик сливочного масла. Кровать узкая, но аккуратно застеленная, а одежда Себастьяна в полном порядке разложена на полках открытого стеллажа у стены.

Несмотря на то что жилище было маленьким и простым, Себастьян содержал его в чистоте и порядке, и это доказывало, что она верно угадала заранее определенные черты его характера: ему, к примеру, нравились простые вещи. Да и сам он был человеком простым, добрым и по возможности старался ужиться в том мире, к которому сам не принадлежал.

Феба вгляделась в его лицо и внезапно осознала всей душой, что поняла его точно таким, каким он сам себя осознал лишь в последнее время. Как такое могло случиться? Он существовал в свойственном ему состоянии двадцать один год, а она его знает всего-навсего несколько недель.

Он улыбнулся ей, а она посмотрела на него, от души желая, чтобы на лице у нее отразились в полной мере ее чувство к нему и желание близости.

И как бы в ответ его глаза загорелись огнем желания.

– Я люблю тебя, Феба Донован, – прошептал он и поцеловал ее.

Этот поцелуй не был нежным, как предыдущий. Он был властным, очень крепким и жарким. Феба обняла Себастьяна, и от этого порывистого движения подол его рубашки приподнялся и ладони Фебы коснулись обнаженного тела, гладкой и теплой кожи.

Губы Себастьяна прильнули к ее шее, в то время как быстрыми движениями пальцев он распутывал завязки на вырезе ее сорочки, а Феба проделывала то же с его рубашкой. Они справились с задачей одновременно, и оба, покрепче ухватившись за материю, начали стягивать друг с друга последнюю одежду. Через несколько секунд Феба отбросила сорочку в сторону, оставшись в панталончиках, чулках и туфлях. В то же время расстался со своей рубашкой Себастьян, и горячее дыхание Фебы овеяло его шею.

Она увидела его обнаженный торс, отливающий золотом от проникающего в спальню света лампы из приоткрытой двери соседней комнаты. Как он красив – стройный, мускулистый. Она залюбовалась мышцами на его груди, потом, приподняв голову, посмотрела на него как раз в ту минуту, когда он с почти благоговейным выражением ласкал взглядом ее груди.

Она помедлила, глядя на него, с трудом удерживаясь от желания прильнуть всем телом, немедленно испытать блаженство этого соприкосновения.

– Ты… так хороша, – выговорил он с запинкой.

Он обхватил с обеих сторон ее талию, потом начал медленно, с нежностью передвигать руки выше и выше, пока не дотронулся до грудей, приподнял одну и припал губами к соску.

Феба вздрогнула всем телом. Ощущение было таким сильным, что у нее подогнулись колени, она боялась упасть и, выпрямившись, обхватила Себастьяна за плечи, в то время как он, поддерживая ее за спину свободной рукой, привлек к себе. Она ахнула. Боже, какое это было наслаждение!

Он снова поцеловал ее грудь и, слегка отпрянув, негромко произнес:

– Пойдем в постель.

В голосе у него прозвучал как бы намек на вопрос, однако Феба подчинилась предложению без возражений и, присев на край кровати, приподняла ноги и улеглась на постель, отодвинувшись к стене, чтобы оставить побольше места для Себастьяна.

Кровать была узкой, и они лежали, тесно прижавшись друг к другу, но Фебу это ничуть не смутило. Сердце у нее билось бурно и часто, все тело горело, и она чувствовала странную, необъяснимую боль между ног.

– Потрогай меня, Феба.

Она протянула руку и осторожно провела пальцами по его члену от основания до самого кончика. Возбужденно вздохнула и поглядела на Себастьяна широко раскрытыми глазами.

Она наблюдала за ним с огромным любопытством – за тем, как приоткрылись губы, как напряглись полуопущенные веки.

– Тебе приятно, когда я трогаю тебя так?

– А… Да.

Феба нахмурилась. Она хотела узнать, что ей делать, чтобы доставить ему наслаждение. Она хотела, чтобы Себастьян застонал, как стонала она, когда он целовал ее груди.

– Но… скажи мне как…

– Ты делаешь все очень хорошо.

Она приподняла руку со словами:

– Я хотела бы узнать, что самое приятное.

Себастьян опустил руку на ее пальцы и обвил ими свой фаллос, и Феба легонько сжала его.

Себастьян кивнул со вздохом наслаждения, полуприкрыв глаза.

– Это очень приятно. А теперь… погладь меня. Ласково, без нажима. Вверх и вниз.

Феба сделала то, о чем он просил, стараясь почувствовать, что происходит с объектом ее ласк: меняется ли он секунда за секундой.

– Очень… очень… хорошо.

– Я всегда была успешной ученицей.

Она улыбнулась ему озорно, и он прижался губами к ее губам, а рукой слегка раздвинул ей ноги и стал поглаживать между ними, пока она не начала приподниматься и опускаться непроизвольно.

– Довольно… – При этом он отпрянул от нее, высвободившись из объятий, и убрал руку с ее истекающей соком плоти.

Феба широко раскрыла глаза и, огорченная, вопросительно уставилась на Себастьяна.

– Что?..

Но он уложил ее на спину и сам лег сверху, прижав кисти ее рук к постели, а отвердевший фаллос поместил у входа в самое сокровенное место Фебы.

Он смотрел на ее лицо, и его черные глаза блестели словно обсидиан от неяркого света свечи.

– Готова ли ты принять меня?

Она посмотрела на него, на его узкое, такое красивое лицо, на густую черную прядь, упавшую в беспорядке на один глаз, и поняла без малейшего сомнения, что она принадлежит ему. Навсегда.

– Да, Себастьян, я готова.

Сначала была боль, довольно сильная, но недолгая, ослабевшая под влиянием наслаждения, которое доставляли Фебе движения его члена в ее распаленной плоти, воспринимаемые всем телом. Себастьян посмотрел ей в глаза, когда вошел в ее лоно особенно глубоко, и она несколько раз, с каждым своим выдохом, произнесла его имя:

– Себастьян. Себастьян. Себастьян.

Это не кончится никогда. Она была там, где хотела быть, – в объятиях Себастьяна Харпера, и это уже навсегда. Она взяла его за плечи и взглянула на него снизу вверх, и невероятно сильное наслаждение охватило их, такое сильное, что для Фебы перестало в эти минуты существовать что бы то ни было, кроме их близости и обоюдной любви.

И вдруг он отпрянул от нее. И тотчас заключил в тесные объятия. Он вздрогнул всем телом, потом замер.

Феба смутилась. После долгого молчания, во время которого Себастьян не двигался, она спросила:

– Что случилось?

Себастьян поднял голову – медленно и с таким усилием, словно она была тяжелой, как железо. И он поглядел на Фебу, сдвинув брови так сильно, что между ними появилась глубокая морщина.

– Что?

– Ты… отпустил меня, – прошептала она. – И… перестал.

Себастьян часто заморгал и несколько секунд молча смотрел на нее, после чего напряжение оставило его тело. Он со вздохом переместился с Фебы на простыню, но тотчас привлек ее к себе и начал перебирать растрепавшиеся волосы, когда она прижалась головой к его груди.

– Много ли ты знаешь о том, как соединяются друг с другом мужчина и женщина, скажи мне, Феба.

Она было поежилась от такого вопроса, однако ответила почти сразу:

– Ну, я знаю достаточно много. Должна признаться, что это так, тем более после того, как узнала об этом на собственном опыте.

Он снова начал перебирать пальцами ее волосы, и грудь его приподнималась и опадала от глубокого дыхания возле самой щеки Фебы. Теперь, когда все свершилось, Феба ощущала боль между ног после его вторжения в ее плоть.

– Когда мужчина входит… кончает, – поправился он, – он изливает семя в женщину.

– Я это знаю.

Однако он этого не сделал… по крайней мере, она не заметила, что это произошло.

– Было бы неправильно с моей стороны подвергнуть тебя риску забеременеть, – пробормотал Себастьян, продолжая перебирать ее кудри. – И потому я вышел из тебя до того, как кончил. – Тут он сделал недолгую паузу и добавил: – Этот метод не самый надежный, но вероятность зачатия снижается.

Она отстранила голову от его груди, чтобы видеть лицо.

– О, Себастьян, это меня не волнует.

Его глаза потемнели, и он сказал:

– А должно волновать.

– Но не волнует ни капельки!

– Но ведь ты понимаешь, что произойдет с твоей репутацией, если ты забеременеешь от меня.

Феба резко выдохнула и отвернулась. Голос ее прозвучал достаточно резко, когда она заявила:

– Я ничуть не беспокоюсь о своей проклятой репутации. Я забочусь о тебе.

– Господи, Феба, я ведь тоже забочусь о тебе. Неужели не понимаешь? Только о тебе я беспокоюсь. Я не хочу причинить тебе боль.

– Ты ее не причиняешь.

– Если бы ты зачала от меня…

Он не договорил и просто покачал головой.

Она повернулась так, чтобы видеть его лицо.

– В таком случае давай уедем из Лондона. Я хочу быть с тобой. И больше ни о чем не беспокоюсь. Я хочу только тебя. Только тебя!

Он устремил на нее сосредоточенный взгляд. Золотые блики света от канделябра двигались по его щекам.

– Ты могла бы найти себе более удачную партию, чем я. Ты это понимаешь, не так ли?

– Нет, – прошептала она. – Лучше тебя для меня больше нет никого на свете, Себастьян. Я это чувствую. Вот здесь.

Она взяла его руку в свою и прижала к сердцу.

– Я чувствую то же самое… но…

– Поверь в это, – сказала она. – Поверь в нас.

Он смотрел на нее несколько долгих секунд. Ладонь его была прижата к ее бурно бьющемуся сердцу.

– Да, – согласился он наконец. – Только ты. И я. О тебе я буду заботиться, даже если меня это убьет. Нет ничего важнее.

Он с шумом втянул воздух, закрыв глаза, потом открыл их медленно и широко.

– Феба Донован, ты согласна бежать со мной?

Радость охватила Фебу с такой силой, что она не сразу смогла заговорить. Потом произнесла торжествующим шепотом:

– Да, Себастьян Харпер. Я согласна бежать с тобой.

И они тут же начали обсуждать план своего побега.

Глава 13

– Вы куда-то уезжаете?

Серена резко обернулась. Сумрак в конюшне был густой и тяжелый, и человек, который заговорил с ней, казался отсюда всего лишь темной тенью у входа, но Серена узнала бы этот силуэт и голос всегда. Джонатан. Он, должно быть, заметил, что слуги заняты приготовлениями к ее отъезду.

Последние две недели Джонатан виделся с ней почти каждый день, однако его поведение отнюдь не было навязчивым. Он попросту присутствовал, и она перестала избегать его. Джонатан часто присоединялся к ежедневным верховым прогулкам Уилла и Серены в парке и по дороге вступал с ними в непритязательные и даже приятные разговоры. Он был почти на каждом из вечерних приемов, какие устраивала Серена, а по ночам становился героем ее грез.

Все, за исключением Серены, постепенно привыкали к его постоянному присутствию. Она же приучилась скрывать чувство неловкости от того, что он рядом. Старалась избегать ситуаций, в которых могла бы оказаться наедине с ним. Находясь в обществе, она постоянно удерживала при себе Фебу или Уилла. Джонатан ни в коем случае не мог застать ее в одиночестве.

И вот теперь он таки поймал ее. На прошлой неделе Серена и Феба получили от Джейн приглашение посетить ее дом в Бате. Они должны были уехать этим утром, но Серена уже была готова к отъезду заранее и заглянула ненадолго в конюшню, чтобы немного отвлечься от предотъездной суеты.

– Да, я собираюсь кое-куда съездить.

Голос ее прозвучал неестественно громко в замкнутом пространстве конюшни. Лошадь, которую она чистила скребницей, топнула ногой и раздула ноздри. Серена успокоительно похлопала ее по боку. С того времени как они были вынуждены продать своих лошадей в Антигуа, ей их стало не хватать. Хорошей наездницей она не была, но сама возможность находиться возле животных приносила ей душевный покой.

– Разве леди Монтгомери ничего не говорила вам?

– Я с ней не виделся.

– Мы едем в ее дом в Бате. Как я думаю, пробудем там недели две или три.

Предполагалось, что эта поездка станет летним отдыхом для Джейн, Фебы и Серены. Несколько недель развлечений, перед тем как вернуться в Лондон для празднования бракосочетания Мэг и Уилла.

Однако Серена до сих пор не была уверена, что поездка состоится. Ее сестра нарушила планы всех и каждого.

Даже в сумраке конюшни она заметила, как напрягся ее собеседник.

– Капитан Лэнгли тоже едет с вами?

Она посмотрела на Джонатана, стараясь сохранять невозмутимый вид.

– Он надеялся на это, но потребовалось его присутствие в офисе.

– Ах вот как…

Что это, игра света или на лице Джонатана мелькнуло облегчение?

Серена беспокоилась о предстоящей поездке, а еще ее огорчала мысль о том, что она будет развлекаться далеко от испытующего, вопрошающего, пристального взгляда лорда Стрэтфорда. Но, быть может, если она расстанется с ним, ей будет легче разобраться в своих чувствах.

Его обескураживающий взор был направлен в эту минуту на нее.

– Две или три недели немалое время.

– Я надеюсь, что время пролетит незаметно. – Серена постаралась говорить более беззаботным тоном. – Джейн хотела, чтобы мы погостили у нее подольше, однако мы должны вернуться в Лондон, чтобы… – Тут она сделала паузу. Причина скорого возвращения в Лондон заключалась в том, что им требовалось время для завершения подготовки к свадьбе, но Серена вовсе не хотела разговаривать с Джонатаном на эту тему. – Чтобы принять участие в одном сложном деле, – закончила она невпопад.

– Я не знаю, стоит ли вообще уезжать сейчас в Бат…

Ей вдруг пришло в голову, что если есть такой человек, с которым можно было бы обсудить проблему, то это именно Джонатан. Она вытерла руки, вышла из стойла и подошла к Джонатану близко, чтобы видеть выражение его лица.

– Феба нездорова. Снова. У нее болит голова, и она говорит, что не может даже сесть в постели, чтобы не почувствовать, что у нее вот-вот начнется рвота. Заявляет, что не вынесет тряски во время поездки в карете. – Серена прижала руки к груди. – Вообще у нее иногда бывают головные боли. Но на этот раз я боюсь, что она лжет.

– Зачем?

– Уверяю, что я последовала вашему совету. Старалась не быть слишком требовательной и строгой. Несмотря на то что ей запрещено встречаться с мистером Харпером, я предоставила ей здесь, в Лондоне, большую свободу. Однако, хоть и сделан упомянутый мною запрет… Боюсь, она воспользуется возможностью встречаться с мистером Харпером в мое отсутствие.

– А, понятно. – Джонатан прислонился к дверному косяку, и его непринужденная поза привлекла внимание Серены. Она заметила, как хорошо сидит куртка на широких плечах.

– Ладно, в таком случае очень хорошо, что я нашел вас здесь. Я могу избавить вас от опасений. Харпера нет в городе. Его вызвали в Прескотт, там у него небольшой участок земли и дом. Я видел его три вечера назад, он расплачивался с каким-то долгом, поскольку на следующее утро собирался уехать из города.

– Вот как?

Феба не упоминала об этом, но, быть может, она не знала об отъезде Харпера. Она не получала от него никаких посланий, – Серена бдительно контролировала любую возможность общения между ними.

– Он уехал. Кстати, мне сказал, что срок аренды того помещения, которое нанимал в Лондоне, истек. И он не планирует на ближайшее время возвращение сюда.

Серена вздохнула с облегчением.

– Вы не думаете, что он оставил Лондон потому, что осознал бесплодность своих ухаживаний за Фебой? – спросила она.

Джонатан сосредоточил пристальный взгляд на открытой в стойло двери у Серены за спиной. Лошадь заржала, и Серена услышала шорох соломы, но не обернулась.

– Он не говорил об этом, Серена, но я полагаю, что это его весьма тревожит.

Легкая дрожь пробежала по телу Серены, когда она услышала свое настоящее имя. Из уст Джонатана оно звучало особенно болезненно для нее.

Теперь она могла не беспокоиться о Фебе, однако ощутила неожиданное для себя сочувствие и к мистеру Харперу, и к сестре. Быть может, если мистер Харпер действительно полюбил Фебу, он изменит свой образ жизни, станет дельным и достойным уважения человеком и через некоторое время возобновит свое ухаживание, доказав таким образом, что он чего-то стоит.

Серена слегка усмехнулась. Шансов на такое практически нет. После того, что она пережила на собственном опыте, как могли возникнуть у нее в голове подобные романтические мысли?

– Ладно, в таком случае все хорошо. – Беспокойство по поводу того, что нынешним утром Феба жаловалась на свою болезнь, оставило ее. – Для меня было немалым облегчением услышать, что я зря тревожилась. Благодарю за то, что вы мне сейчас сказали.

Джонатан пожал плечами и ответил:

– Для них это лучше, не правда ли?

– Да, – твердо произнесла она. – Это так.

Бедная Феба и вправду нездорова. Сегодня утром Серена говорила с сестрой резко и нетерпеливо, не вполне доверяя ее жалобам на очень сильную головную боль. Серена почувствовала себя виноватой.

Она подняла глаза на Джонатана.

– Вы не могли бы… я хочу спросить, не возражаете ли вы против того, чтобы проведать ее раз-другой во время моего отсутствия?

Он улыбнулся и ответил:

– Конечно, нет. Я буду заботиться о ней как брат.

К собственному удивлению, Серена ему поверила. Впервые после своего возвращения в Лондон она улыбнулась ему в ответ. Так они и стояли всего в нескольких футах друг от друга, улыбались, и это было непринужденно. Это было искренним, как их связь. Серена улыбалась ему открыто. Для всех остальных она была Мэг. Если бы только она могла овеществить этот момент и завладеть им навсегда… В эти минуты она была самой собой и Джонатан был самим собой, и они понимали друг друга.

Он сделал шаг вперед, протянул руку и, не снимая перчатки, легонько провел согнутым пальцем по ее щеке. Она смотрела на него не мигая, завороженная светом его глаз.

– Серена, – произнес он шепотом, полным благоговения, и покачал головой, глядя на нее с удивлением. – Я уж и не надеялся, что смогу снова прикоснуться к тебе.

– Я не Серена, – пробормотала она, но это прозвучало неубедительно и оба это понимали.

Он наклонился к ней и был теперь так близко, что она ощутила веяние его дыхания. Она опустила веки, в то время как ее тело, каждый его дюйм тянулся к Джонатану, а все рациональные мысли отступили на самые задворки разума, и даже слыша их предостережения, Серена была не в силах совладать с собой.

Она выпрямилась и положила руку Джонатану на грудь, но не для того, чтобы оттолкнуть, а чтобы побудить его придвинуться еще ближе. Сквозь одежду она ощутила биение его сердца, размеренные, сильные толчки под своей ладонью.

Серена в порыве страсти запрокинула голову, и когда его губы нежно, легко, осторожно коснулись ее губ, вся кожа на ее теле полыхнула жаром.

Губы Джонатана коснулись ее губ еще раз, и еще, потом прильнули с нежностью. Его рука, такая сильная и твердая, обхватила Серену за талию и прижала к своему крепкому, мускулистому телу.

Серена потеряла над собой контроль и уже была не в состоянии противиться манящей силе его губ. Забыв обо всем, она наслаждалась его прикосновениями и нежными поцелуями. Все остальное не имело никакого значения.

Звук чьих-то быстрых шагов по гравию заставил их разомкнуть объятия. Джонатан вгляделся в темноту, и его лицо приняло спокойное выражение, когда он увидел, кто подходит к стойлу, возле которого они находились.

– Ох, простите меня, сэр. – Серена узнала голос одной из горничных. – Я искала мисс Донован.

Джонатан отступил от входа в стойло и указал рукой на Серену, которая стояла рядом.

– Она здесь.

Круглое румяное лицо служанки просияло от радости.

– Простите меня, мисс, – сказала она. – Дело в том, что леди Монтгомери уже приехала.

– Благодарю вас. Я иду немедленно.

Горничная поспешила уйти, а Серена подняла глаза на Джонатана.

Не отводя взгляда от ее лица, он произнес негромко:

– Я буду скучать по вас, Серена.

– Мы увидимся через несколько недель.

Сверкнув глазами, она прошла мимо него и быстрым шагом направилась к дому и к Джейн, разрываясь между желанием умолять его остаться и помочь ей справиться с нелепостью ее существования и намерением распрощаться с ним навсегда.

Десятью днями позже Джейн привела Серену к установленному на мраморном пьедестале в особом помещении насосу, который накачивал из глубин земли знаменитую минеральную воду курорта в Бате. Серена приняла стакан с водой из рук служителя, но Джейн отказалась.

Серена отпила глоток горячей жидкости, предварительно подержав ее на языке, как это делают, когда хотят определить вкус изысканного вина, и только после этого проглотила.

– Ну и как вам это?

Серена сделала еще глоток и сказала:

– Мне нравится.

Джейн передернула худенькими плечиками и возразила:

– А мне не нравится. Кажется, что привкус у этой воды такой, словно в ней сварили тухлое яйцо.

Серена улыбнулась и окинула взглядом весьма обширное помещение. Она всегда мечтала побывать в прославленном городе.

– Я рада, что мы сюда зашли, хоть вам и не по вкусу эта вода.

– Сегодня здесь спокойно, – заметила Джейн. – Правда, мы сюда пришли не в самый модный час.

– Мне как раз и по вкусу то, что здесь так тихо и спокойно.

Обе они были одеты тепло, так как день выдался прохладный. Серена надела темно-розовое платье для прогулки из плотного итальянского шелка, а также капор и пелерину с высоким воротником, то и другое из черного бархата. На Джейн было более темное и строгое по фасону платье серого с синеватым отливом цвета. Они зашли в помещение, чтобы спрятаться от порывов довольно сильного бриза, который донимал их все время, пока они делали покупки.

Помещение, в котором находился источник, было просторным, светлым и поражало воображение великолепной отделкой. Между высокими прямоугольными окнами, отделяя одно от другого, находились белые коринфские колонны, а над каждым окном было еще одно, овальной формы и скромное по размерам.

– Скоро сюда нагрянут целые толпы народу. – Джейн указала на возвышение в конце зала, на котором группа мужчин настраивала свои музыкальные инструменты. – Это они готовятся к вечернему концерту.

Шаг за шагом Серена и Джейн начали обходить помещение, держась близ стен. Каблучки их туфель отстукивали ритмичную дробь по деревянному полу. Невнятный говор разрозненной толпы нарушал мирную тишину помещения у источника минеральной воды. Серена взглянула в окно, мимо которого они проходили. Облака слились в плотную серую массу, и на Бат пролился мелкий дождь.

Серена отдала пустой стакан девушке-прислужнице и вдруг подумала, идет ли дождь в Лондоне. Может, Джонатан попал под этот дождь.

С чего это она подумала о нем? Снова?

Она потрогала кончиками пальцев губы, которые будто бы все еще покалывало после его прощального поцелуя. Серена не могла удержаться. Она находилась сейчас в том городе, куда Джонатан сбежал, после того как узнал о ее «смерти». В городе, где он сделал рогоносцем священника.

Каждый день гуляла она по этим улицам и представляла себе, как Джонатан проходил по тем же самым мостовым и тротуарам годы назад. Думал ли он при этом о ней?

Она никак не могла разобраться в своих чувствах. Все долгие прошедшие годы возможность простить ему то, что он сотворил, стала далекой, как звезды в небе. И вот теперь…

Джейн положила ей руку на предплечье.

– Быть может, вы хотели бы вернуться в Лондон раньше, нежели мы планировали? Вы очень скучаете по капитану Лэнгли? И я знаю, что вы беспокоитесь из-за того, что вам пришлось оставить в Лондоне вашу сестру в одиночестве.

Серена улыбнулась Джейн спокойно и уверенно. От сестры она получила уже два письма, в которых та писала, что уже совсем выздоровела и очень соскучилась по ней.

– Ничего подобного, Джейн. За Фебой присматривает моя тетя. А Уилл сейчас очень занят. К тому же нам осталось пробыть здесь всего несколько дней.

– Я сделаю все от меня зависящее, чтобы эти несколько дней показались нам быстролетными, – пообещала Джейн.

Те дни, которые уже остались позади, прошли на удивление быстро, и Серене было трудно поверить, что их совместному пребыванию в Бате скоро конец. Она улыбнулась подруге со словами:

– В этом я и не сомневалась.

Тут Джейн взяла ее за руку, побуждая остановиться, и они оказались перед мраморной статуей, которая занимала просторную нишу в западном конце здания.

– Это Бо Нэш, – пояснила Джейн. – Если бы не он, то Бат остался бы одним из самых обыкновенных провинциальных городишек. Именно Нэш создал здесь светское общество, архитектуру и высокую моду. Однако, увы, оказался дураком.

– Дураком? Почему?

– Его гений был уничтожен его болезнью.

Серена нахмурилась. Она не слишком много знала о британских нотаблях и потому спросила:

– Что за болезнь была у него?

– Игра. Он потерял все за карточными столами.

– Вы говорите об игре в карты так, словно это и в самом деле болезнь.

– Вот именно, – протянула Джейн. – Я верю, что так оно и есть. Стоит только вспомнить обо всех мужчинах и женщинах, которые поддались ей в знакомой и близкой нам истории человечества. Как и при любой неизлечимой болезни, человек однажды доходит до такого состояния, до такой точки, от которой нет поворота назад и выздоровление невозможно.

Глядя на плавные, изысканно красивые линии мраморной статуи, Серена снова сдвинула брови. Она подумала о Себастьяне Харпере. Зашел ли он настолько далеко? Она была рада, что он вовремя одумался и покинул Лондон до того, как это стало бы слишком поздно.

А как насчет Джонатана? Он казался таким спокойным, таким логичным. Она не могла поверить, что он поддастся столь ужасной болезни.

Они продолжили свою прогулку.

– Джейн, – заговорила Серена спустя несколько секунд, – а ваш кузен, лорд Стрэтфорд…

Джейн посмотрела на нее и произнесла:

– Да?

– Видите ли, до меня дошли слухи…

– О том, что он увлекается игрой в карты?

– Вот именно. Наряду кое с чем еще…

– Понятно, – пробормотала Джейн. – Ну, Мэг, вы не должны слепо верить всему, что услышите, особенно если это касается моего кузена. Стрэтфорд отнюдь не святой, тут ничего не скажешь, однако он и не дьявол и не сравним с оным, как бы ни старался кто бы то ни было убедить вас в этом.

Серена все еще хмурилась, и Джейн почти прильнула к ней, задавая следующий вопрос:

– Что именно вы слышали о нем?

Если и существовал тот, кто был достоин услышать от нее прямой ответ, так это Джейн. Слова хлынули из ее уст потоком:

– Я слышала, что после смерти моей сестры он наставил рога священнику здесь, в Бате. Я слышала, что он скомпрометировал еще многих женщин после этой первой… и что он усыновил незаконнорожденного ребенка.

Джейн кивнула, и на лице появилось несвойственное ей напряженное выражение.

– И вам хотелось бы узнать, есть ли правда в этих обвинениях?

– Да.

– Но зачем?

Серена непроизвольно вздрогнула и все же ответила:

– Полагаю, что из любопытства. Видите ли, моя сестра… Серена… ну как вам сказать… она пала жертвой обаяния лорда Стрэтфорда. Она очень тяжело восприняла отставку.

Лицо у Джейн смягчилось, теперь на нем появилось выражение сочувствия, и она пожала руку Серены.

– Конечно. Я понимаю.

– Наверное, – продолжила после неловкой запинки Серена, – меня просто занимает, что происходило с ним после этого.

– Ладно, большая часть из того, о чем вы говорили, к несчастью, правда. Стрэтфорд сбежал в Бат, после того как услышал о гибели вашей сестры. Вернувшись в Лондон, он повел себя так, что для меня сделался почти непереносимым. Он будто стал другим человеком и по отношению к своим родителям держался так, словно они были полными ничтожествами. Когда умер его брат Джервайс, все пошло еще хуже.

– Почему?

– Казалось, будто он хочет, чтобы все на свете думали о нем хуже некуда. Женщины, попойки, игра в карты. Он впутывался в такие скверные истории, какие только можно себе вообразить, и делал это с удовольствием. Он разбил сердца многих женщин, компрометировал дебютанток, вступал в связи с замужними дамами. Я иногда думала, что он возбуждает сплетни о себе, чтобы усугубить и без того скверную репутацию, но некоторые выходки видела собственными глазами.