Текст книги "Признания невесты"

Глава 18

Серена проснулась рано утром. Слабый свет пробивался сквозь шторы, однако она не различала деталей обстановки – только смутные очертания предметов.

Во сне она видела склонившегося над ней Джонатана, видела красные бархатные шторы, кажется, слышала звуки кадрили, а теперь, проснувшись, первым делом подумала о том, что чувствовала в тот момент, когда Джонатан излил в ее лоно свое семя.

Она не могла поверить, что так быстро уснула, после того как они отдались друг другу. Но когда он прижал ее и положил голову к себе на плечо, ничто не казалось более естественным, чем желание закрыть глаза и погрузиться в мирный сон.

Серена чувствовала всем своим существом тепло, исходившее от Джонатана, который лежал рядом с ней, вытянувшись во весь рост. Она погладила его по груди, а потом запустила руку ему между ног. Он был твердым. Готовым к действию.

Все еще одурманенная сном и вожделением, Серена даже не задумалась над тем, бодрствует ли он. Это ничего не значит. Он скоро очнется.

Она встала на колени и, раздвинув ноги, направила его член в средоточие своей женственности. После этого она медленно, продвигаясь дюйм за дюймом, присела.

Джонатан застонал и открыл глаза.

Ее перемещение было целенаправленным и в то же время медленным и бережным. Так она и опускалась на него, задыхаясь от ощущений, которые испытывало ее тело, и от тех эмоций, которые будоражили душу, причем самой сильной из них было наслаждение страстью, получаемое и ценой физической боли.

Серена опустила на грудь Джонатану ладони в ожидании желанного содрогания наивысшего наслаждения.

– Да, – еле слышно прошептала она, трепеща от страсти.

Это было то, что нужно. Чего ей недоставало столько времени.

– Серена…

Он задвигался под ней, вошел в нее резким толчком снизу вверх, пронзив словно копьем. Глаза у него сверкнули и ярко засияли при возрастающем с каждой секундой свете наступающего дня.

Ее движения ускорились. Она подалась вперед, обхватив голову Джонатана руками с обеих сторон. Соски ее грудей коснулись его груди, но чувствовала она лишь то, что Джонатан в ней, что его жезл движется в ней, такой чувствительной к каждому прикосновению. Страсть овладела ею полностью, подчинив себе и объединив и разум, и естество. Джонатан заполнил ее всю, они слились воедино. Они шумно дышали в унисон, любовная влага орошала обоих в равной мере, и каждый мускул вибрировал от напряжения.

Все произошло быстрее, чем могла предположить Серена. Она вдруг воспарила над комнатой, потом поплыла по спирали вниз в потоке воды и погрузилась в теплый водоем. И все ее нервы напряглись, а потом вдруг расслабились в сладчайшем упоении. Серена уже не могла выдерживать вес собственного тела. Она рухнула на Джонатана и прижалась лицом к его шее, охваченная дрожью.

Он поцеловал ее ушко, потом коснулся губами виска и тихо произнес:

– Я люблю тебя… Я люблю тебя.

Серена зажмурилась. Он уже говорил ей раньше, что любит ее.

Он развернул бедра, двигаясь бережно, и она отозвалась на призыв. Она не могла удержаться. Это было так же естественно, как дышать.

И снова она ощутила высшее наслаждение от чувства исключительного соответствия между их телами. Даже их стоны казались синхронными. Она подалась вперед, ее губы лобзали его шею, ухо, плечо, пока они двигались в объятиях друг друга.

Он вошел в нее, и Серена чувствовала каждое движение, каждый такт пульса. Со вскриком, который, казалось, исходил из самых глубин души, он отдался последнему порыву, излившись в самой глубине ее лона.

Серена прильнула к плечу Джонатана, тяжело дыша и чувствуя его сердцебиение рядом со своей грудью. Она повернула голову, чтобы взглянуть на него при свете разгорающегося дня. Его глаза были синие, как небо полуночи, он ласково улыбнулся.

Она смотрела на него до той секунды, когда солнечный луч, проникший в комнату сквозь щелку между шторами, не лег золотой полоской на его лицо.

Собрав воедино остатки сил, Серена заставила себя отодвинуться от Джонатана и свесить ноги с края кровати. Стиснув зубы, потянулась за своей нижней сорочкой, которую Джонатан бросил ночью к изножью постели.

Она натягивала ее через голову, стараясь не думать о том, что натворила, что ждет ее в будущем, с чем теперь придется иметь дело.

– Полежи со мной еще немножко, – попросил он.

Серена чувствовала на себе его испытующий взгляд. Быть может, он заметил, как у нее трясутся руки.

– Я не могу, – сказала она неожиданно резким голосом. – Тебе надо вернуться к себе в спальню. Ведь мы уезжаем через несколько часов.

Она понимала, что им следует поговорить о том, что произошло, о том, что они должны предпринять. Но не теперь. Она не сможет вынести – нет, только не теперь.

Джонатан встал и оделся в полном молчании. Завязав шнурки рубашки, он повернулся лицом к Серене.

– Я хочу быть с тобой, Серена.

Она вздрогнула от этих слов.

– Мы поговорим с Лэнгли. Я ему расскажу…

Серена выставила вперед ладонь, призывая его умолкнуть.

– Нет, это я должна ему рассказать. – Она облизнула губы. – Мне… очень жаль. Я все еще так боюсь. Все изменилось. Я стараюсь, но не уверена, что смогу продолжать… – Она беспомощно махнула рукой. Здравый смысл боролся с эмоциями, надежда противоречила житейскому опыту. Если она сойдется с Джонатаном, прошлое вполне может повториться. Она стала старше и сильнее, но выдержит ли она?

– Даже после прошедшей ночи? И сегодняшнего утра?

Больно и страшно было произнести слова: «Даже так». Она опустила взгляд на руки, которые сейчас держала стиснутыми в замок перед собой.

– У тебя обширный опыт близких отношений с женщинами, Джонатан. Но даже если я хочу верить тебе, даже при твоих уверениях, что я должна тебе верить, как я могу?

Он прищурился.

– Я не солгал тебе. И никогда не лгал.

Возможно, он, как говорится, расстилал перед ней бархатную ковровую дорожку, как делал это шесть лет назад. Мягкую, удобную, такую заманчивую и привлекательную… Однажды он заманил ее в ловушку, подчинил себе ее волю. Он может отвернуться от нее. Снова.

– Я не могу с легкостью отказаться от тебя. Я буду за тебя бороться. Всеми своими силами.

– Рада слышать это. Можем ли мы поговорить об этом позже? – Она отвернулась, чтобы он не заметил выражения боли и страха, которое, как ей думалось, написано у нее на лице. – Нам предстоит целый день провести в дороге.

Он так крепко стиснул губы, что их уголки побелели.

– Очень хорошо. Через полчаса я буду ждать тебя внизу.

Он повернулся к Серене спиной, отпер дверь и переступил порог. Дверь со стуком захлопнулась за ним.

В ушах у Серены все еще звучали его слова: «Я буду за тебя бороться. Всеми своими силами».

Во время последующих дней их поездки Серена сумела избежать обсуждения событий той ночи, которую провела вместе с Джонатаном.

Все это она спрятала в глубине души и все внимание сосредоточила на своей сестре. Ей скоро предстояло расстаться с Фебой, и она хотела только одного – как можно больше времени проводить с ней в эти последние дни перед разлукой. Джонатан, казалось, понимал это и ни на чем не настаивал. Но он все время находился рядом, был внимателен и как бы обволакивал ее своим безмолвным пониманием.

Едва они подъехали к маленькому дому Себастьяна в Прескотте, как увидели на дороге возле него нарядную карету с гербом Олкоттов.

Феба посмотрела в глаза Серене и произнесла со страхом в голосе:

– О Боже…

Джонатан вздохнул и сказал:

– Оставайтесь пока все втроем в карете, а я поговорю с вашей тетей.

– Не стоит. – Себастьян выпрямился, во взгляде его вспыхнул вызов. – В конце концов, это мой дом, и Феба моя жена.

Серена слегка улыбнулась. Не многие осмеливались противостоять тете Джеральдине, и она относилась к таким смельчакам с уважением.

Карета остановилась, джентльмены открыли дверцы каждый со своей стороны и большими шагами направились к дому.

– О Боже, – снова заговорила Феба, стиснув руки. – Как ты думаешь, тетя Джеральдина будет очень злиться на меня?

– Конечно. Ты, разумеется, должна была предвидеть ее реакцию еще до того, как пустилась в бега, верно? – Серена поморщилась. – Раньше или позже она все равно узнала бы о твоем замужестве.

Феба надула губы.

– Ладно, идем. Тебе так или иначе придется с ней встретиться.

Серена спрыгнула из кареты на землю раньше, чем кучер успел спустить лесенку, и, подобрав юбки, поспешила к парадной двери дома. Как раз в ту минуту как она собиралась войти, из-за двери донесся разгневанный вопль:

– Как вы смеете компрометировать мою племянницу, вы, бессердечный негодяй!

– Ох, небеса обетованные…

С этими словами Серена вошла в дом, а Феба последовала за ней.

Себастьян и тетя Джеральдина стояли друг против друга на расстоянии вытянутой руки. Лишь рука Джонатана, которой он обхватил за талию тетю Джеральдину, удерживала ее от нападения на Себастьяна.

Лицо у Себастьяна было багрово-красным: то ли от гнева, то ли от смущения – Серена затруднялась это определить, – в то время как ее тетя изо всех сил старалась высвободиться из хватки Джонатана и пустить в ход крепко сжатые кулаки.

– Ох, упаси нас Господь! – с гневом заговорила Серена, опершись руками в бедра. – Что сделано, то сделано, тетя. Уже поздно затевать драку.

Феба кинулась к Себастьяну и заключила его в объятия.

– Как ты смеешь! – зарычала на молодого человека тетя Джеральдина. – Ты, наглая свинья…

– Тише, тише, леди Олкотт, – сдержанным, но жестким тоном произнес Джонатан.

Себастьян уже разговаривал с Фебой, негромко и ласково. Новобрачная явно охладила его пыл словно легкий ветерок.

Муж и жена повернулись лицом к разгневанной даме, выпрямившись и приобняв друг друга.

– Мы обвенчались, тетя Джеральдина, – сообщила Феба.

– Если это так, то я добьюсь расторжения брака. Вы слишком молоды.

Феба подняла руку.

– Мы обвенчались в Шотландии. Более того, мэм, я жду ребенка. – Она посмотрела на мужа, и легкий румянец окрасил ее щеки. – Дитя Себастьяна. Мы теперь вместе. Навсегда.

Даже это не удовлетворило леди Олкотт. Она оттолкнула руку Джонатана и двинулась к Себастьяну, упершись кулаками в бока.

– И на какие средства вы собираетесь содержать мою племянницу? – чуть ли не выкрикнула она.

Себастьян посмотрел на Джонатана, который понимающе улыбнулся:

– Известно ли вам, что я владелец груды каменных развалин, то бишь особняка в Суссексе, миледи?

Тетя Джеральдина перевела взгляд на Джонатана с таким выражением на лице, будто он сошел с ума.

– Стрэтфорд-Хауса? Вот как?

– Говорят, что мистер Харпер весьма способный архитектор. Я нанял его с той целью, чтобы он заново оформил и перестроил дом для меня. Мне кажется, что на осуществление этого проекта понадобится несколько лет, не менее того, однако… – Он помедлил. – Однако мы договорились о сходной оплате его трудов. Мистер и миссис Харпер все это время будут жить в одном из свободных сейчас домов в моих владениях. Если эта работа мистера Харпера будет высоко оценена в обществе, а я уверен, что так оно и будет, то в дальнейшем он сможет вполне безбедно существовать.

Серена уставилась на Джонатана в полном ошеломлении. Когда же они с Себастьяном сумели договориться об этой сделке? Она вдруг почувствовала огромное облегчение. Если все осуществится, то Феба будет жить в полной безопасности. Ее будущее обеспечено.

Почти сразу после этого глаза Джонатана поймали ее взгляд, и по тому, как дрогнули в улыбке его губы, Серена догадалась, что он понял ее безмолвное «благодарю тебя».

На тетю Джеральдину это не произвело ни малейшего впечатления. Она с нескрываемой издевкой обратилась к Джонатану:

– Вы, должно быть, не в своем уме. Этот мужчина слова доброго не стоит, он скандалист, картежник…

– Ах да, – бросил Джонатан. – Вроде меня?

– Вот именно, – произнесла тетя Джеральдина со всем доступным ей высокомерием.

– И если бы я, к примеру, осмелился попросить вашего согласия на брак с вашей племянницей…

– У вас есть титул.

– Да, конечно. Титул и тот факт, что я посильнее характером, чем Харпер, и от меня не так просто отделаться. Однако я смею утверждать, миледи, что не только деньги и титул делают человека настоящим мужчиной. И могу сказать без малейшего сомнения, что Харпер пожертвовал бы жизнью ради вашей племянницы.

Тетя Джеральдина в ответ на эти его слова отделалась пренебрежительным «хмм». Скрестив руки на груди, она величественной поступью направилась к выходу из комнаты, в то время как все остальные молча наблюдали за ней. Серена, глядя на это, позволила себе усмехнуться краешком губ.

Джонатан одержал победу.

Феба и Себастьян остались в Прескотте на медовый месяц до самой осени, когда Харпер должен был начать работу в имении Джонатана, а Серена и Джонатан уехали в Лондон вместе с тетей Джеральдиной.

Уже в карете тетя рассказала, как ей удалось узнать, что они находятся в Прескотте. Когда Феба уехала из Лондона в карете, сообщив, что отправляется в Бат, леди Олкотт заплатила выездному лакею за то, чтобы он последовал за Фебой. Тот вернулся через несколько дней и доложил, что в Бате ее нет и что она в Прескотте с молодым негодяем по имени Себастьян Харпер.

Из страха перед возможным скандалом, если об этом пойдут слухи, и не имея возможности связаться с Сереной, тетя Джеральдина решила сама отправиться на поиски беглецов.

– Я не отличалась выносливостью в поездках даже в молодости, – тяжело дыша, говорила теперь она. – В карете я могу находиться не более нескольких часов в день.

Серена была уверена, что из-за беременности Фебы конечный результат был бы тем же самым даже в том случае, если бы ее тетя приехала несколькими днями раньше.

Деля свое время между пребыванием в карете и остановками в попутных гостиницах с тетей Джеральдиной, Серена и Джонатан не имели возможности обсуждать свое собственное будущее. Для Серены это было к лучшему, поскольку она могла спокойно обдумать все сама.

Даже безотносительно к ситуации с Джонатаном Серена больше не могла лгать Уиллу. Не имеет значения, что сулит будущее: она обязана рассказать ему всю правду. Необходимо разорвать помолвку и прекратить отношения раз и навсегда. Она не могла быть Уиллу такой женой, какую он хотел и вполне заслуживал. Она никогда не сможет стать Мэг. И, что самое важное, Мэг не захотела бы этого для них обеих.

Она попросит Уилла простить ее, понять, но не станет его осуждать за ненависть. Придется принять это как должное; она должна высоко держать голову, в случае если гнев Уилла навлечет на нее открытое порицание общества.

Серена никак не могла себе представить, чем обернутся для нее ближайшие несколько дней, и по мере того как их карета поглощала милю за милей расстояние между Прескоттом и Лондоном, ее тревога возрастала. Слабый огонек надежды слегка уменьшал ее страхи – надежды на то, что они с Джонатаном найдут дорогу к тому, чтобы оставаться вместе.

Хорошо хоть, что Феба обрела счастье – вполне реальное и устойчивое. Будучи в течение нескольких дней свидетельницей отношений между сестрой и Себастьяном, Серена убедилась, что они просто обожают друг друга. Она только и могла надеяться, что это надолго. К тому же она не сомневалась, что даже в том случае, если отношения между ней самой и Джонатаном так и не определятся, он и в дальнейшем станет заботиться о Фебе, уж это наверняка.

– Последние минуты нашего путешествия, – пробормотал Джонатан себе под нос, когда они двинулись по проезду, ведущему на Сент-Джеймс-сквер, – через четыре дня после того, как оставили Прескотт.

– В самом деле.

Серена поглядела на свою тетку, которая дремала, положив голову на обтянутую шелком подушечку, пристроенную ею на окошко кареты.

– Было ли оно успешным, как вы считаете?

Серена улыбнулась ему. Так много еще оставалось нерешенным. Они снова погружались в огромное болото, именуемое Лондоном, и она пока не имела ни единой твердой мысли насчет того, как ей придется из этого болота выкарабкиваться.

– Я думаю, – заговорила она наконец, – что Феба и мистер Харпер идеально подходят друг другу, несмотря на то что оба очень молоды для брака.

Тут они свернули за угол и оказались на Сент-Джеймс-сквер.

– Тетя Джеральдина, – негромко окликнула Серена тетку, слегка тронув за плечо.

Та встрепенулась:

– Что?!

– Мы уже дома, – пояснила Серена.

Тетя Джеральдина заморгала, потом поправила прическу и пошарила вокруг себя, отыскивая ридикюль, который тут же упал на пол. Серена подняла маленькую сумочку и вручила ей.

Карета остановилась на площадке. Все трое вышли и двинулись к дому по длинной дорожке навстречу слугам, которые спешили забрать багаж.

Услышав чей-то звонкий крик, Серена поглядела в ту сторону, где находился дом Джонатана.

К ним бежал мальчуган лет шести на вид, с густыми каштановыми волосами.

– Ох, сэр, как давно вы не приезжали повидать нас! Где же вы были?

Мальчик пересек дорожку и кинулся прямо к Джонатану. Все остальные застыли на месте. Даже Джонатан стоял словно каменная статуя, когда мальчик ткнулся ему в самые ноги и обхватил их руками.

Серена огляделась. Красивая темноволосая женщина спешила к ним, размахивая руками и произнося какие-то извинения, которые Серена почти не могла разобрать.

Глаза Джонатана были устремлены на ребенка. Почувствовав это, мальчик поднял на него вопрошающий взгляд голубых глаз.

Серена, едва не споткнувшись о подвернувшийся под ногу камень, сделала шаг назад. Ребенок Джонатана. Значит, слухи были правдой. Ей он солгал. Это его сын.

Сын Джонатана.

И эта красивая женщина – Серена бросила еще один быстрый взгляд на леди, очевидно, мать его сына. Женщина была настоящей леди, это Серена могла уверенно утверждать, судя по ее манере держаться, одежде, даже по выражению лица.

Чья-то рука легла Серене на запястье. Словно в тумане, Серена повернула голову и увидела, что возле нее стоит тетя Джеральдина, стиснув челюсти с таким видом, будто собирается кого-то укусить.

– Элиза, – обратился к женщине Джонатан, сдвинув брови и положив ладонь на голову мальчика. – В чем дело? Что-нибудь не в порядке?

– Мне очень жаль, Джонатан, прошу прощения. Я помню, вы говорили мне, чтобы я сюда не приходила. Я вовсе не думала…

Элиза, Джонатан. Они обращаются друг к другу просто по имени. Что ж, так оно и должно быть, раз эта женщина родила ему ребенка, решила про себя Серена. Выговор Элизы был правильным и аристократичным.

Но если она истинная леди, почему Джонатан не женился на ней?

Пальцы тети Джеральдины крепко сжали запястье Серены.

– Нам следует уйти домой, – сухо процедила она сквозь зубы.

Серена-то думала, что у них с Джонатаном все сладилось наилучшим образом. Он обещал быть честным с ней, утверждал, что у него нет детей, но вот перед ними мальчик, тот ребенок. Его.

Все пошло прахом. Он построил для нее карточный домик, а теперь все вокруг нее обратилось в руины. Если он солгал в этом, значит, лгал во всем. Ее логичный разум – да, он ее предостерегал справедливо. Она не должна была верить ни одному слову Джонатана.

Тем временем Элиза подошла к ним, румянец окрасил ее прелестные щечки. Она сделала реверанс тете Джеральдине, потом Серене.

– Пожалуйста, простите меня. Я так сожалею о своем вмешательстве.

Тетя Джеральдина даже не удостоила женщину взглядом. Вместо этого она снова потянула Серену за руку:

– Идем, Мэг.

Джонатан не выглядел рассерженным появлением своей любовницы и ее ребенка, а скорее озабоченным и сосредоточенным. Бросив на Серену взгляд, который она сочла виноватым, он обнял за плечи малыша, который в ответ улыбнулся. Было ясно, что мальчик хорошо его знает и что они привязаны друг к другу.

Нет, Джонатан, в конце концов, ничуть не изменился. Слезы выступили у Серены на глазах, и она отвернулась.

Что еще ей оставалось, кроме как уйти домой? Она была чужой в этой семейной сцене. В полном оцепенении она последовала за теткой, не обращая внимания на реакцию воссоединившегося семейства, которое осталось у нее за спиной. Она только бросила на них последний взгляд, перед тем как захлопнуть за собой дверь в дом. Джонатан не наблюдал за ней. Элиза всплеснула руками, и он наклонился к ней. В солнечных лучах его светлые волосы контрастировали с ее черными кудрями, пока он что-то говорил ей спокойно и ласково.

Глава 19

В самое короткое время сплетни о браке между Фебой и Себастьяном стали притчей во языцех.

Серена при случае рассказывала о событии в легкомысленном тоне и, небрежно махнув рукой, тем самым как бы давала понять собеседнику, что молодые люди поступили так в соответствии со своим возрастом, дело сделано, и точка. Взять с них нечего.

Тетя Джеральдина все еще не одобряла Себастьяна, но изменить что-либо и вправду было невозможно, так что она запоздала со своим неодобрением. Когда мама получила известие о состоявшемся браке, она была разгневана.

Был еще и Джонатан. После того как Серена оставила его на улице в тот вечер, когда они вернулись, он исчез из Лондона.

Если бы он хотел избавить ее от страхов, то к этому времени уже сказал бы или сделал что-то. Однако он не делал никаких попыток повидать Серену. У него было серьезное дело, которым следовало заняться. Дело, которое к ней не имело никакого отношения.

Серена обратила внимание, как Джонатан смотрел на маленького мальчика и на ту женщину, Элизу. Она заметила на его лице выражение заботы и нежности. Он заботился о них обоих – о матери и ребенке. Ей было больно видеть на лице у мальчика обожание, с которым тот смотрел на Джонатана.

Единственным человеком, на которого теперь могла опереться Серена, кто ее постоянно поддерживал и ободрял, оставался Уилл. Он явился к ней, как только узнал о том, что она вернулась из Бата, полный недовольства собой за то, что не поехал вместе с ней и не помог управиться с Фебой и Себастьяном.

Она была не в состоянии рассказать ему всю правду в тот же день или в один из последующих. Она старалась найти для этого такое время, когда они окажутся наедине и она сможет поговорить с ним вполне откровенно. При этом Серена понимала, что каждый день, который она откладывает, ухудшает положение для всех заинтересованных лиц и вместе с тем приближает дату их свадьбы, до которой и без того оставалось чуть больше двух недель.

Разоблаченная ложь Джонатана и последовавшее за этим исчезновение не могли служить оправданием тому, что сама она продолжает обманывать Уилла. Нельзя допустить и того, чтобы мать и две ее пока еще незамужних сестры продолжали свои недостойные уловки. Серена понимала, что ее решение повлечет за собой тяжелые последствия. И тем не менее совесть не позволяла ей поступить иначе.

В этот вечер, в более раннее время, Уилл и Серена обедали с тетей Джеральдиной. В самом добром настроении они ели мясное жаркое и беседовали о торговых делах Уилла и его планах придать более привлекательный вид особняку в Лондоне, а также о планах совместной поездки где-то ближе к концу года в Нортумберленд, где Уилл тоже имел собственный дом.

Все было мирно и приятно – вернее, было бы вполне таким, если бы Серену не тревожило ее будущее.

Тетя Джеральдина удалилась к себе сразу после обеда, оставив Серену с Уиллом наедине в гостиной. Дурное предчувствие действовало Серене на нервы, сковывало движения. Нынешний вечер и будет тем самым. Она должна набраться храбрости, чтобы сказать Уиллу правду. Сказать, что они не смогут быть вместе. Не смогут вступить в брак.

Некоторое время они сидели в молчании, потом Уилл, покрутив в пальцах стакан с портвейном, бросил поверх него испытующий взгляд на Серену.

– Почему, Мэг?

– Что ты имеешь в виду?

– Почему ты позволила им все это устроить?

– Кому?

– Харперу и твоей сестре.

Отрицательное отношение Уилла к Харперу не изменилось после того, как тот женился на Фебе. До сих пор Уилл об этом не говорил, однако Серена чувствовала в нем твердую силу неодобрения, которая пробивалась даже сквозь оболочку внешнего спокойствия.

– Уилл. – Голос ее дрогнул. Как начать? Как объяснить, насколько Себастьян и Феба напоминали их с Джонатаном шесть лет назад? Только они были лучше? Сильнее? Себастьян Харпер, как она полагала, повзрослел гораздо быстрее Джонатана.

– Ты ведь понимаешь, что они друг другу не пара.

– Ничего подобного, – возразила Серена. – Я чувствую, что они, как раз наоборот, прекрасная пара.

Уилл в ответ нахмурил брови, глядя на портвейн в стакане.

– Как ты можешь это утверждать?

– Они любят друг друга.

Уилл недоверчиво хмыкнул и возразил:

– Какое это может иметь значение при подобном несходстве?

– Но с какой стати ты утверждаешь, что они не подходят друг другу?

– Она очень привлекательная девушка. Если бы она умела разыгрывать карты в свою пользу, то могла бы подцепить кого-нибудь из молодых денди лондонского высшего общества. Избрать кого-нибудь из богатых, титулованных, обладающих высокими принципами морали. Вместо этого она избрала негодяя низкого происхождения.

– Я не верю, что он негодяй, – вздернув подбородок, отрезала Серена. – Ни в коем случае.

– Он выскочка, который любит корчить из себя того, кем никогда не был. В данный момент он, я думаю, поздравляет себя с таким выигрышем, как твоя сестра.

Серена стиснула зубы, одержимая инстинктом защиты, который особенно возрос теперь, когда дело касалось ее нового зятя.

– Я так не думаю, Уилл. У нее нет приданого, вы это помните?

Уилл посмотрел на нее с удивлением.

– Она обладает гораздо более высоким происхождением, чем он.

– Какое это вообще может иметь значение? Они ведь не лошади.

Он проигнорировал ее замечание насчет лошадей.

– Это имеет огромное значение. Чем была бы наша цивилизация без этой категории?

– Как видно, ты слишком глубоко привержен к иерархической системе нашей армии и нашего общества?

Возможно, ей не следовало этого говорить. Или, наоборот, следовало. Уж слишком часто ей приходится прикусывать язык в обществе Уилла.

Уилл помолчал, потом положил свой портфель на столик рядом.

– Может, и так. – Он медленно встал со стула. – Мне следует попрощаться. Время уже позднее.

Серена взглянула на часы над камином. Он прав – время уже за полночь. Однако это было для него временем узнать правду. Она встала и положила руку ему на предплечье.

– Пожалуйста, останься, Уилл. Ненадолго… Есть кое-что… Мне надо кое о чем тебе рассказать.

Он молчал. Серена понимала, глядя на него, что он спорит сам с собой – следует ли оставаться…

Она цепенела при мысли о правде. Страшилась того, что она ей принесет. Будущее в Антигуа мерещилось ей, суровое и одинокое. Даже после того как Джонатан одним ударом уничтожил ее надежды на будущее с ним, ее решение насчет Уилла не изменилось. Не имеет значения, насколько тягостным может оказаться ее будущее в Антигуа: она никогда не выйдет за него замуж. С ее стороны было бы глупостью полагать, что она сможет разыгрывать перед ним Мэг всю оставшуюся жизнь.

– Сегодня днем мы с драпировщиком договорились на завтра. Может, нам стоит обсудить это сейчас.

Драпировщик. Уилл решил обновить свой дом, думая о ней. Думая о свадьбе.

– Пожалуйста. – Серена старалась не выдать свое волнение. Ей была ненавистна дрожь, прозвучавшая у нее в голосе. – Я должна сейчас поговорить с тобой, Уилл. Это очень важно.

Уилл пригляделся к ней. Потом, коротко кивнув, снова сел на свой стул.

– Очень хорошо, – ответил он, но в голосе его вроде бы прозвучали нотки страха, сходного с тем, который обуревал сейчас Серену.

Они посмотрели друг на друга. Уилл выглядел в этот вечер таким красивым в своем отлично сшитом приталенном смокинге с серой обшивкой по воротнику и обшлагам рукавов, в серых панталонах и при ослепительно белом галстуке. Но его красота, в отличие от внешности Джонатана, ничуть не возбуждала Серену.

Он откашлялся и заговорил очень мягко:

– Я хочу, чтобы тебе было уютно, Мэг. Со мной. Всегда.

Уилл Лэнгли, истинный джентльмен. Почему-то глаза у Серены обожгло непрошеной слезой, и она часто заморгала, вдруг вспомнив то чувство, которое пронизало ее, когда она смотрела на Джонатана и его сына. Она была уверена, что с Джонатаном ей уже больше никогда не будет хорошо и тепло.

Быть может, никогда и ни с кем не почувствует она себя уютно, как выразился Уилл. Быть может, ей суждено провести всю жизнь в одиночестве.

Она прогнала от себя эти тяжкие мысли и сглотнула.

– Скажи, Уилл, у тебя нет детей? – То был нелепый вопрос, не говоря уже о его бестактности, – она сразу сообразила это. Уилл замер на месте, уставившись на нее, и Серена вдруг вспыхнула румянцем от стыда. – Извини меня.

Адамово яблоко у него дернулось, словно Уилл проглотил что-то очень невкусное.

– Ты была первой женщиной, которую я… – Тут он закашлялся и умолк, но и без дальнейших слов было ясно, что он имел в виду.

Эти слова привели в замешательство Серену. Она молча смотрела на Уилла, приоткрыв рот.

Этого быть не могло! Уилл и Мэг занимались любовью? Когда? Где? Нежная целомудренная Мэг и добропорядочный воспитанный Уилл? Как же так?

– Ох Господи, – пробормотала она, еле соображая, что говорит. Лицо ее пылало.

У него с Мэг были плотские отношения. А она вела себя с ним словно воплощенная невинность, строя умозаключения, которые были неверны. Так что же он думал о ее странной реакции на его поцелуи?

– Я хотел дождаться тебя, – заговорил он, отводя глаза в сторону. – Того часа, когда мы снова будем вместе. Я даже не мыслил ни о ком больше.

– Ох, Уилл.

Все еще не глядя на нее, Уилл поморщился.

– И к тому же… – Серена перестала дышать, нечаянно встретив его взгляд. – У меня была мысль, что ты сама захочешь мне сказать.

Он подался вперед, подхватил свой портфель и осушил стакан с вином. Серена не двигалась из страха выдать собственные чувства.

Наконец он поднял взгляд на нее.

– Ты не Мэг.

Серена застыла точно изваяние и произнесла:

– Нет.

Глаза его словно остекленели.

– Ты… вы Серена. Не правда ли?

– Да, – прошептала она. Какая-то часть ее существа сказала ей, что он подсказывает ей слова, облегчая ее задачу, но все остальное в ней сгорало от стыда.

– Значит, Мэг…

– Да. – Серена кивнула и снова проглотила комок в горле. – Она погибла в море.

Уилл опустил глаза, глядя себе на колени. После долгого молчания он тихо заговорил:

– Я все время знал. Не хотел верить. Поначалу удивлялся, почему все изменилось. Это было нечто большее, нежели перемены, приносимые временем или трагедией, но я старался убедить себя, что это не так. Боролся против правды, однако она существовала, смотрела мне прямо в лицо, особенно с того дня, когда я поцеловал вас в Гайд-парке.

– Я так сожалею, – прошептала она.

– Я зарывался с головой в работу, даже тогда, когда в этом не было необходимости, так что мог избегать встреч с вами. Избегать того, что было правдой.

– Почему вы не воспротивились мне с той самой минуты, как у вас возникло подозрение?