Текст книги "Наваждение"

– По каким личным причинам? – спросила она.

Он посмотрел на нее так, будто перестал понимать английский язык.

– Ты должна знать… Ники покачала головой.

– Ты не знаешь, очень медленно произнес Алексей, как будто ставил сложный диагноз, – что Дмитрий умер от сердечного приступа?

Ники снова покачала головой, пораженная удивлением в его голосе.

– Это случилось сразу после того, как мы были вместе. Он собрался ставить пьесу в Канзасе, и они вызвали меня туда. Я пытался позвонить тебе, но ты не хотела говорить со мной…

Она все поняла. Даже Хелен пыталась ей сказать об этом, но она отказалась слушать, запретила ей говорить о нем.

– Прости, – сказала Ники, – жаль, что я не знала. Я должна была…

«Но какое это теперь имеет значение», – подумала она. Она была напугана взрывом этой страсти, боялась, что это приведет ее туда же, куда и других женщин ее семьи. Она думала, что этот страх теперь побежден, и тем не менее ей иногда казалось, что она невольно расхолаживает Уилла…

Алексей спросил ее о Хелен, и Ники сказала, что они перезваниваются и переписываются.

– Я надеюсь, ты понимаешь, что меня такое не удовлетворит, – заметил Алексей. – Теперь, когда я опять нашел тебя, я собираюсь позвонить тебе – и очень скоро. Мы потеряли так много времени… – Он поднял бокал шампанского и прикоснулся к ее бокалу.

Ники молча присоединилась к его тосту. «Приятно, когда за тобой ухаживают», – подумала она. Давно уже никто не смотрел на нее так, как Алексей, с обожанием и желанием. Возможно, они предназначены друг другу судьбой.

– А теперь, – твердо сказал он, хотя глаза его смотрели на нее с нежностью, – я не могу не поинтересоваться причинами, которые привели тебя в Вашингтон. Объясни мне, что такая хорошенькая девушка, как ты, делает в стане противника по такому важному вопросу? Как ты можешь быть частью этой ужасной промышленности?

– Я никогда не думала, что табак приносит такой вред, – медленно произнесла она. – Просто его все выращивают в Виллоу Кросс. Я люблю мою ферму, Алексей, мне нравится место, где я живу. Мне никогда не приходило в голову, что я кому-то причиняю вред.

– Если бы ты поработала со мной хотя бы неделю, Ники, – сказал Алексей, то у тебя не осталось бы никаких сомнений. Прости, но я ненавижу сигареты, мое чувство столь сильно потому, что мне не хочется лечить пациентов, которые продолжают курить. Вокруг полно тех, кто хочет помочь себе, так почему же я должен пожертвовать своим драгоценным временем и ценной техникой ради тех, кто продолжает разрушать себя?

– Но что если люди не могут бросить курить? – спросила Ники, вспомнив Ральфа. – Если это слишком тяжело?

– Конечно, тяжело, – нетерпеливо согласился Алексей. – Никотин это тот же наркотик, так же, как героин. Но есть способы расстаться с этой привычкой. Все зависит от элементарного выбора: жизнь или смерть.

В кармане Алексея раздался сигнал. Он выключил его и, извинившись, сказал, что ему нужно позвонить.

– Моим пациентам нередко нужно постоянное внимание, – сказал он.

Через несколько минут он вернулся.

– Ты простишь меня? – спросил од. – Мне нужно уехать. Тебя подбросить куда-нибудь?

Ей хотелось подумать о событиях этого дня.

– Я допью свое вино, а потом возьму такси до аэропорта. Он кивнул.

– Но обещай мне, что я увижу тебя.

– Конечно.

– Спасибо, Ники, – Сказал он. – Еще раз прости меня. Он оставил на столе деньги и, наклонившись, быстро поцеловал ее.

Она улыбнулась. Его сожаление определенно было искренним, и тем не менее она могла сказать, что он был рад звонку.

– В следующий раз я хочу услышать о твоей работе, Алексей, – сказала она на прощание. Это так интересно, так важно.

– О да, Никушка, – ответил он, уже почти уходя. – Нет ничего более важного или волнующего, чем ремонтировать человеческое сердце.

Когда он ушел, она подумала: может быть, сама судьба послала ей Алексея, чтобы он починил ее истерзанное сердце.

Вскоре после того как она вернулась в Виллоу Кросс, в Конгрессе прошло голосование по вопросу о табачных субсидиях. Результат был отрицательным для фермеров: впредь больше не будет ни программы поддержки, ни невозвратных ссуд для фермеров. За табак, который не будет продан с аукциона, станут отвечать кооперативы. Фермам придется еще тяжелее, и табачные компании станут еще богаче.

Опечаленная этим поражением, Ники в то же время постоянно думала о том, какой вред приносит табак. Раньше она обращала мало внимания на проблему здоровья, но теперь она не могла думать об этом. Ее новые знания подпитывались звонками от Алексея. Он говорил, что хочет приехать навестить ее, но очень трудно выкроить время. От него зависят слишком много людей…

Ники не могла справиться со своими сомнениями и решила поговорить с Уиллом, который не раз помогал ей в прошлом.

– Тебя не беспокоит, что мы выращиваем табак, – спросила она его однажды, – тебя не волнует то, что ты слышишь о вреде, который он причиняет?

Уилл был удивлен этим вопросом.

– Люди давно говорят об этом, – ответил он. Я сам никогда не курил, но не вижу большой разницы между выращиванием табака и зерна для производства алкоголя, Ники. Это не противоречит закону, а люди сами могут решить, пользоваться этим или нет. Так всегда было в Америке, и, насколько я могу судить, именно так и должно быть.

Это действительно ответ, подумала Ники, хотя и не совсем удовлетворяющий. Но любой другой означал бы конец того образа жизни, который она полюбила.

Глава 25

Алексей приехал без предупреждения.

Ники сидела на лужайке и писала письмо Хелен. Бо возился с машиной. Ее помощь Бо была одной из самых больших радостей в жизни Ники. Она заплатила за анализы и за слуховой аппарат, который он теперь носил. В воскресенье после службы в церкви с Бо занимался Тим. Теперь каждое слово, сказанное Бо, так радовало ее, каждый его успех так волновал, как будто он был ее собственным ребенком.

Внезапно на дороге показалось облако пыли, потом из него возник серебристый «мерседес» и остановился в двадцати ярдах от того места, где она работала. Из машины вышел Алексей и поспешил ей навстречу.

Ники была рада его видеть и бросилась в его объятия.

– Почему ты не позвонил? Почему не сообщил, что приедешь? – спрашивала она.

– Я не хотел, чтобы мне сообщили, что ты слишком занята свои урожаем. И, – признался он, – я все равно ехал сюда. Мой коллега захотел услышать мое мнение о его пациенте, который живет недалеко отсюда.

– Заходи, – сказала Ники, я дам тебе что-нибудь выпить, а тем временем переоденусь.

Она провела Алексея в кухню, налила ему лимонад и побежала наверх. Она быстро стянула с себя джинсы и рабочую рубашку, вымыла лицо и руки, причесала волосы и завязала их сзади лентой. Затем надела нарядную юбку цвета слоновой кости и цветную блузку, которую ей недавно водарила Блейк.

Спустившись вниз, она нашла Алексея у двери – он смотрел на поля, где на солнце рос ее золотой табак.

– Теперь я понимаю, почему это место так много для тебя значит, – сказал он, – но все-таки мне трудно привыкнуть к тому, что ты фермер, Ники. И выращиваешь это… – Он махнул рукой в сторону полей.

– Табак это не просто культура, Алексеи, это образ жизни, который я полюбила.

Она вывела его из дома, желая, чтобы он все увидел так, как видит она, почувствовал все так, как чувствует она. Она хотела, чтобы он понимал ее.

Они гуляли вместе. Он протянул ей руку, и она дала ему свою. Она только теперь поняла, как одинока была ее жизнь на протяжении последних нескольких лет. – У нее не было таких простых удовольствий, как прогулка в солнечный день с человеком, который желал ее.

Непроизвольно Ники посмотрела вдаль. Алексей проследил за ее взглядом она смотрела в сторону владений Хайлендов. Он положил руку на плечо Ники и повернул се лицо к себе.

– Ники, – сказал он, – я никогда не нарушаю профессиональных тайн, но сейчас я должен это сделать. Я хочу, чтобы между нами на этот раз все было ясно. Я хочу быть честным с тобой. Я упоминал о звонке и о человеке, которого приехал посмотреть… Я хочу, чтобы ты знала – это Эдвард Хайленд.

Ники застыла при упоминании имени Дьюка. Алексей обнял ее, притянул к себе ближе.

– Думаю, я правильно сделал, что сказал тебе, – заметил он, – думаю, твоя жизнь сильно изменится, если ты сумеешь похоронить прошлое, забыть обиды…

– Ты хочешь, чтобы я подружилась с Дьюком Хайлендом?

– Тебя обидел его отец. Помни, Ники, что Эдвард по сути твой единокровный брат, и он очень больной человек. Он знает, что ему предстоит лечение и что никаких гарантий выздоровления нет.

Ники остановилась и посмотрела на него, .

– Алексей, почему ты просишь меня об этом? Он послал тебя?

– Нет, Ники. Я не стал бы делать это для него. Я предлагаю это больше для твоего блага, чем для его. Когда сердце наполнено злостью и ненавистью, то остается очень мало места для любви.

Она посмотрела на него и попыталась улыбнуться.

– Это профессиональный диагноз, доктор Иванов? Он дотронулся кончиками пальцев до ее щеки.

– Это результат наблюдений человека, который заботится о тебе. Возможно, я тоже эгоистичен, но теперь, когда я снова нашел тебя, то хочу, чтобы у нас появился шанс. Я хочу, чтобы ты была свободна ото всего, что заставляет тебя бояться любви…

«Смогу ли я это сделать, – спрашивала себя Ники, – смогу ли я забыть те горькие обиды, которые разделяют меня и Хайлендов? Она никогда не знала Дьюка так, как знала Пеппер и Бейба. С трудом могла припомнить, что говорила о нем Элл, она упоминала, что узнала его, когда он был очень молодым человеком, и он тогда был очень добр к ней. Похоже, однако, она не слышала о Дьюке ничего хорошего.

Но если прислушаться к воспоминаниям матери, то, может быть, стоит попробовать, что предлагает Алексей.

Может быть…

Часы, проведенные с Алексеем, пролетели незаметно. Они вернулись в дом, и Ники рассказывала ему, как она жила в Виллоу Кроссе; он же говорил о своей работе, о лазерной хирургии. День пролетел. Внезапно Алексей взглянул на часы.

– Бог мой, Ники! Что со мной? Ты, должно быть, проголодалась? Разреши мне пригласить тебя куда-нибудь на обед, – предложил он. – Я думаю, что мы найдем место, где подают хорошую еду и приличное вино.

Его слова заставили Ники улыбнуться.

– Давай останемся здесь, – сказала она, думая, как это будет прекрасно – пообедать в ее собственном доме. – С вином у меня плоховато, но, думаю, еду мы сможет найти хорошую.

Исследовав содержимое холодильника Ники, они составили меню: цыпленок, салат, а на десерт малина со сливками. Они обедали при свечах, и простая пища казалась изысканной в присутствии Алексея.

Поле обеда они сидели на ступеньках дома под звездами. Когда Алексей обнял ее, Ники расслабилась и прильнула к нему.

– Я так часто думал о тебе, – нежно сказал он, – мне хотелось быть ближе к тебе. Если бы я не потерял тогда Дмитрия, то у меня, может быть, хватило бы разума последовать за тобой. Но…

– Я не знала, что произошло с Дмитрием, сказала она, – и, наверное, показалась тебе холодной и жестокой.

– Нет. – Он тронул пальцами ее губы, чтобы она перестала обвинять себя. – Я понял, что ты не хотела причинять мне боль. Сколько раз я хотел, чтобы ты поверила мне. Ты ушла, потому что думала, что я вовлеку тебя в беду, а я лишь хотел любить тебя. Ники, если бы я был тогда старше и мудрее, то понял бы тебя, зная твою историю. – Он сделал глубокий вдох:

– Выходи за меня замуж. – И его темные глаза сверкнули в лунном свете, голос охрип от желания. – Я люблю тебя, Ники. Я любил тебя с первого дня нашей встречи. Позволь мне доказать тебе, что ты можешь на меня рассчитывать… Всегда.

Слова Алексея звучали волшебно. Ники чувствовала себя самой красивой и желанной женщиной в мире.

Но когда дело дошло от ответа, Ники запнулась:

– Я… Я не знаю, что сказать…

– Ты думаешь, я сумасшедший, предлагая это таким образом?

– Алексей, ты только что вернулся в мою жизнь…

– Но у меня нет сомнений, – Алексей улыбнулся, его уверенность не поколебалась, – ты можешь положиться на меня.

Она покачала головой.

– Нет, Алексей, мне не нужны от тебя гарантии. Я тоже выросла и стала мудрее.

Он немного подождал, потом поцеловал ее, притянул ближе, и она почувствовала его дыхание на своем лице, биение его сердца. Они вошли в дом.

Когда они стояли в темноте ее спальни, он поцеловал ее, бормоча ее имя. Она прижалась к нему, они опустились на кровать. Его руки сняли одежду, которая разделяла их. Он нежно гладил ее лицо.

– Я люблю тебя, Ники, прошептал он, его дыхание согревало ее кожу.

Пальцы Алексея гладили ее руки, бедра и икры, снимая напряжение и вызывая дрожь удовольствия. Она вздохнула, глядя на него в темноте, и подумала, как же он красив. Когда он почувствовал, что Ники расслабилась, прикосновения его пальцев стали более легкими, они скользили по ее телу как крылья бабочки. Ее дыхание участилось, когда он поцеловал ее груди, пощекотал языком ее соски. Она потянулась к нему, но он отстранился, его пальцы двинулись вниз, раздвинули ее ноги, исследовали и гладили ее, пока она не была готова для него. Его руки, казалось, были везде, вызывали ощущения, которые так долго спали. Когда ее дыхание стало шумным, он вошел в нее, двигался быстро и сильно, пока она не вскрикнула от удовольствия, выгнувшись дугой.

Он уснул, а Ники еще долго не спала, чувствуя тепло и безопасность. Но какая-то ее часть жила отдельно от Алексея, хотя они были так близки, как только возможно. Сумеет ли она любить его и доверять ему? Или правда то, что сердце, полное ненависти, не способно любить? Если она сделает то, о чем просит Алексей, будет ли она тогда свободна для любви?

Ники по привычке встала очень рано. Приняла душ, посмотрела на свое отражение в зеркале. Она выглядела все так же.

Быстро оделась и спустилась вниз, чтобы приготовить завтрак, достала из холодильника бекон и отрезала несколько кусочков. Разбила шесть яиц в миску и начала взбивать их, когда в дверь постучали. Она выглянула в окно и увидела, что это Уилл.

Вытирая руки, Ники поспешила открыть дверь.

– Что-то случилось? – спросила она, испугавшись, что Чармейн стало хуже.

– Ничего плохого не случилось. – Уилл подхватил Ники и закружил ее. – Ты не поверишь, что случилось! Я сам верю в это с трудом! Мне позвонил продюсер со студии звукозаписи из Нэшвилла. Кто-то записал мою песню «Фермер Браун» во время одного телевизионного шоу и послал запись в Нэшвилл. Продюсер спросил, есть ли у меня еще песни. Когда я сказал ему, что у меня их полно, он попросил меня прислать некоторые записи. Если они ему понравятся, то он запишет мой альбом! С настоящими музыкантами в студии!

– Это замечательно, Уилл! Поздравляю!

– Я пришел попросить тебя о любезности, Ники. Это очень важно.

– Все что угодно, Уилл, – быстро ответила она. После всего, что он для нее сделал, она готова была отплатить ему без просьб.

Он хотел было уже объяснить, но тут послышались шаги на лестнице. Ники взглянула на дверь кухни, не в силах скрыть своего смущения. Выражение радости слетело с лица Уилла.

В следующий момент в кухню вошел Алексей в шелковом халате, протирая глаза.

– Почему ты не разбудила меня, Ники? Я бы помог тебе приготовить завтрак.

Двое мужчин уставились друг на друга.

– Прошу прощения, – сказал наконец Алексей, – я не знал, что у тебя кто-то есть.

– Я уже ухожу, – сказал Уилл и вышел из дома. Ники побежала за ним и поймала его у грузовика.

– Уилл… Алексей… мой старый друг, – сказала она полуправду.

Уилл кивнул.

– Не надо объяснений, Ники. Ты красивая женщина, а он настоящий мужчина. Старый друг или нет, это неважно. – Он взобрался в грузовик и захлопнул дверцу.

Ники боролась с унынием, которое охватило ее. Он не был зол, он просто ушел, как джентльмен. Почему она позволила ему уйти?

– Ты не сказал, о какой любезности ты просил меня. Я не позволю тебе уехать, пока ты мне не скажешь!

Он ответил, слегка улыбнувшись:

– Я хотел попросить тебя поехать со мной в Нэшвилл. Для моральной поддержки. Возможно, это звучит глупо…

– Нет, – возразила она, – это вовсе не глупо. Назови день, Уилл, и я буду там.

Он кивнул, затем оглянулся на дом, как бы напоминая ей, что ее ждет гость.

Наступило молчание. Они несколько секунд смотрели друг на друга, потом Уилл уехал.

Когда она вернулась в дом, Алексей уже закончил приготовления к завтраку. Он не поднял глаза на Ники, когда она вошла.

– Это был Уилл Риверс, – сказала она, стараясь рассеять неловкость. – Его ферма дальше по дороге, мы принадлежим к одному табачному кооперативу.

– А! Так мистер Риверс приехал сюда утром по делу? – Кислый тон Алексея говорил о том, что он понимает все.

Ники была раздражена. Оба мужчины заставили ее почувствовать себя виноватой.

– Не по делу, – сказала она, – он пришел просить о любезности, и я окажу ему ее, потому что Уилл был мне хорошим другом с самого начала. Если бы не он, не знаю, как бы я здесь выжила.

– Это не объясняет, почему он был так зол, когда увидел меня здесь.

– Он не был зол, – быстро возразила Ники, – разве он выглядел злым?

Алексей улыбнулся.

– Я умею ставить диагнозы, моя дорогая. Вижу человека насквозь. – Отойдя от плиты, Алексей нежно обнял ее. – Все, что я говорил тебе вчера, Ники, правда. Может быть, ты еще не готова полностью разделить мои чувства, но я хотел бы знать: должен ли я считать мистера Риверса… соперником?

Соперник? Человек, который коллекционирует обожание женщин?

– Нет! – убежденно сказала она, давая единственный ответ, который могла. – Чтобы ни случилось между нами, Алексей, Уилл Риверс не соперник. Только сумасшедшая может в него влюбиться…

Глава 26

Владения Хайлендов были всего в нескольких милях от коттеджа Ники, но теперь, как и в детстве, эти владения являлись для нее другим миром. Насколько она могла видеть, там были зеленые лужайки, всевозможные деревья, цветущие клумбы. Главное здание казалось сказочным дворцом. Неподалеку дома были поменьше. Для гостей, гадала Ники, или для слуг?

Приблизившись к воротам, она вспомнила тот день, когда ее сюда привозила мать. Машина ехала так быстро, что Ники думала, что они разобьются. Но в тот день они повернули обратно.

Сейчас она продолжала ехать вперед. Вспомнив о желании Элл побывать здесь, Ники почувствовала прилив злобы. Но она подавила это чувство. Она приехала, чтобы заключить мир, напомнила себе Ники.

Припарковав машину, она подошла к белой двери с медным молоточком. Ее рука потянулась к молоточку, но на полпути застыла. Может быть, повернуть обратно? Выдержит ли ее самолюбие отказ?

Глубоко вздохнув, Ники взялась за молоточек и стукнула в дверь. Лучше узнать, что за этой дверью, чем всю жизнь сражаться с тенями.

Дверь открыл темнокожий дворецкий в униформе.

– Я хочу видеть мистера Хайленда, – сказала Ники.

– Мистер Хайленд ожидает вас? – вежливо спросил дворецкий.

– Нет. Меня зовут Николетта Сандеман. Пожалуйста, передайте ему, что я здесь.

– Да, мэм, – ответил дворецкий, проведя Ники в галерею с мраморным полом и стенами, обитыми узорчатой шелковой тканью. На стенах висели фамильные портреты. Указав ей на старинную золоченую скамью, где бы она могла присесть, дворецкий удалился.

Хорошо, думала Ники, наконец-то она зашла так далеко. Пока был жив X. Д., она об этом даже не мечтала.

Дворецкий вернулся через несколько минут.

– Пожалуйста, следуйте за мной, – сказал он и провел в солярий с экзотическими цветами. В шезлонге лежал Дьюк Хайленд. Он медленно поднялся на ноги, отбросив одеяло, которым были прикрыты его колени. Он молча изучал Ники, его темные глаза остановились на ее лице. Это была теплая и солнечная комната, и Дьюк здесь выглядел иначе, чем ей казалось в детстве, когда он был для нес какой-то мифической фигурой. Он не был похож на серьезно больного человека. Его тело выглядело крепким. Тем не менее Алексей говорил, что он находится в опасном для жизни состоянии, и у Ники не было основания не верить этому.

– Ты напоминаешь мне свою мать, – сказал наконец Дьюк глубоким, но не враждебным голосом. Что-то общее в манере держаться…

– Спасибо, – сказала Ники, высоко подняв голову, как бы желая показать, что не стыдится той истории, к которой не имела отношения. Дьюк указал ей на стул, затем занял свое прежнее место.

– Зачем ты здесь? – спросил он нейтральным тоном.

– Я слышала… может быть, сейчас подходящее время… нанести визит вежливости, – сказала она, аккуратно подбирая слова.

– Почему сейчас подходящее время?

– Потому что вы не совсем хорошо себя чувствуете. Дьюк нахмурился.

– Кто это сказал?

– Это неважно, быстро ответила Ники, не желая выдавать Алексея. – У меня была еще одна причина для визита…

– Я так и думал. – Дьюк кивнул головой с улыбкой удовлетворения. Ну, слушаю, сказа он, наклоняясь вперед, как бы подбадривая ее.

– Я пришла, потому что думала… потому что надеялась… Стоит ли нам оставаться врагами? Я никогда не могла понять, почему вы настроены против меня даже после маминой смерти и после смерти X. Д., почему Стерлинг Уэзерби сделал все, чтобы удалить меня из Виллоу Кросс. Потом я поняла, что за всем этим стоите вы…

– Продолжай, – сказал Дьюк, и его темные глаза заблестели при имени Уэзерби.

– Я до сих пор не понимаю, – продолжала она, – я просто хотела жить своей жизнью, и я не понимаю, почему вы используете всю свою власть, чтобы причинить мне боль.

– И?.. – спросил Дьюк, как будто все еще пытаясь узнать истинную причину прихода Ники.

– Все. Именно это я и пришла сказать. Может быть, у вас были причины злиться, потому что моя мать была в связи с вашим отцом. Но в этом он виноват так же, как и она, – добавила она быстро, не желая обвинять лишь Элл. – Но все это было давно. Сейчас нет никакого смысла злиться. Когда я узнала о вашей болезни, то продумала, может, вам станет легче, если…

– Ты хочешь сказать, что пришла лишь затем, чтобы помириться со мной? И это все, чего ты хочешь? – спросил он недоверчиво.

Ники подумала мгновение, отлично понимая, о чем спрашивает Дьюк. Была ли она готова здесь и сейчас признать, что у нее нет никаких прав, никаких претензий к Хайлендам?

– Да, – сказала она в конце концов, – это все, чего я хочу: положить конец злобе, оставить в покое прошлое. Я не чувствую себя свободной от этого. Я хочу прекратить это. Я хочу мира и покоя в своей жизни.

Дьюк пристально смотрел на нее, как бы желая запомнить ее черты. Потом она поняла, что он смотрит сквозь нее, точно видя кого-то другого.

Он откинулся назад.

– Твоя мать рассказывала тебе когда-нибудь, как мы познакомились? – спросил он, и голос его был удивительно ласковым.

– Нет, – удивленно ответила Ники.

– Мы познакомились в Монако весенним днем, – как бы вызывая в памяти прошлое, сказал он.

Ники вспомнила рассказ Элл о знакомстве с X. Д. Хайлендом в этом сказочном княжестве. О том, как уплыла на его роскошной яхте, как они путешествовали по романтическим местам и наконец приплыли в Америку. Но она никогда не упоминала о Дьюке. Ники покачала головой.

– Мама никогда не рассказывала этого. Она говорила мне…

– Говорила, что она познакомилась с моим отцом, – закончил предложение Дьюк. – Она не упоминала о том, что именно я нашел ее тогда, когда она не знала, где пообедает в следующий раз, я привел ее на яхту, а X. Д. отнял ее у меня? Ники продолжала качать головой.

– Я и не ожидал этого от нее. Знаешь, что мне понравилось в ней больше всего? Гейбриэл была первой девушкой, с которой я познакомился, и она не знала, что я сын и наследник X. Д. Хайленда. Она казалась такой свежей, такой искренней… Я думал, мы станем друзьями. Думал, что она та, которая может изменить мою жизнь…

Когда Дьюк говорил, его лицо смягчилось. И в душе Ники появилось к нему какое-то теплое чувство. Может быть, ее растрогала нежность, когда он вспоминал о своей юности, или его признание о неизвестной ей прежде любви к ее матери…

Но внезапно его тон изменился, стал холодным и резким:

– Но это все оказалось не так. Нет, твоя мать использовала меня и бросила. Потому что X. Д. казался более выгодной сделкой. И именно поэтому между нами не может быть мира. Понимаешь теперь, Николетта Сандеман?

– Нет! – запротестовала Ники. Пораженная признанием Дьюка, она все же не могла отказаться от надежды на примирение. Ники чувствовала, что между ними стоят не только гнев и ненависть. Совершенно очевидно, что он сам был чуть ли не влюблен в Гейбриэл. Почему же он не ненавидит X. Д. за то, что тот украл ее? Почему это разочарование переросло в вендетту именно между ними?

– Дьюк, – сказала она, пытаясь перейти на более доверительный тон, – должно быть что-то, что связывает нас. Я говорю это не потому, что мне что-то нужно от вас, а чтобы положить конец враждебности. Если прошлое причиняет вам боль, то и мне тоже! Разве не достаточно, что я росла без отца? Что я потеряла мать?

– Этого недостаточно! – отозвался он. – Этого никогда не будет достаточно. Не важно, что ты говоришь или делаешь, – мы всегда будем смертельными врагами. Я обещаю тебе это. И помни об этом всю свою жизнь!

Ники выбежала из дома. Теперь она точно знала, что ее страх перед Дьюком не был плодом ее детского воображения. Она спешила прочь от главного дома, когда увидела всадника, который приближался к ней. Это был Бейб.

На его загорелом лице отразилось удовольствие, когда он грациозно спрыгнул с лошади.

– Ники, вот так сюрприз! Какой чудесный сюрприз! – Теплое приветствие Бейба было полной противоположностью холодной враждебности Дьюка. – Почему ты не предупредила, что придешь навестить меня?

– Я приходила к Дьюку, – ответила Ники, не в силах сдержать дрожь.

– К Дьюку? – повторил Бейб, и его голубые глаза расширились от изумления. – Ради бога, зачем?..

– Не спрашивай меня, Бейб, пожалуйста… Я должна выбраться отсюда. – Она направилась к своему «бьюику», но Бейб схватил ее за руку.

– Оставь машину, – сказал он, – я ее пригоню тебе позже.

– Нет! – Она попыталась вырваться. Но Бейб крепко держал ее.

– Послушай, ты сейчас расстроена. Я-то знаю, что такое сталкиваться с Дьюком. Но у меня есть лекарство, помогающее выкинуть его из головы. Я могу поделиться им с тобой…

Его оптимизм был заразителен. Ники позволила довести себя до гаража, где раньше размещалась коллекция автомобилей X. Д. Сейчас здесь были новые модели.

– Какую мы возьмем? – спросил Бейб, указывая на машины – серебристый «ламборгини», голубой «мазерати» и красный «феррари», который помнила Ники.

Она указала на «мазерати» с откидным верхом, и Бейб одобрительно улыбнулся, как бы желая сказать, что быстрая езда на свежем воздухе принесет им пользу. Через минуту они уже летели на бешеной скорости.

– Скажи мне, зачем ты приходила к Дьюку? – спросил Бейб.

– Я хотела предложить ему дружбу, потому что слышала, что он болен.

Бейб изумился:

– Никто не знает об этом.

– Ты хочешь сказать, никто из тех, кто не живет в доме, поправила она.

Бейб кивнул.

– Дьюк знает, что я не выдаю секретов. Что касается прессы, то считается, что Дьюк будет жить вечно. Как и «Хайленд Тобакко», – добавил он с улыбкой.

– А откуда Дьюк знает, что ты ничего не скажешь? – спросила Ники, которая пыталась понять странные отношения братьев.

– Потому что так нас воспитал X. Д., ответил Бейб. – Он учил нас, что когда дело касается «Хайленд Тобакко», у нас нет выбора, мы должны держаться все вместе.

Ники задумалась.

– Знаешь, – сказала она, – я не помню случай, чтобы X. Д. учил меня чему-нибудь. Элл говорила мне, что он такой, какой есть. Но я не верила. Я была убеждена, что он становился другим со своими настоящими детьми. Знала, что у вас есть все, чего нет у меня…

– Ты говоришь не о деньгах, Ники?

Она покачала головой.

– Я представляла, как чудесно вы живете одной семьей в большом доме на холме, как радуетесь все вместе. Бейб печально улыбнулся.

– Ты все представляешь неверно, Ники. То, о чем ты думала, было просто фантазией.

Ники верила ему. Она видела благосостояние и привилегии, которыми пользовались законные дети Хайленда, но не заметила настоящего счастья.

Они ехали до тех пор, пока не достигли побережья. На пристани стоял парусник с эмблемой семьи Хайлендов. Когда Бейб и Ники вышли из машины, пожилой человек в капитанской фуражке приветствовал их.

– Добрый день, мистер Хайленд, мисс… – сказал он с улыбкой.

– Привет, Билл, – ответил Бейб.

– Билл работал на «Хайленд Тобакко», – пояснил Бейб, пока не состарился для такой работы. Теперь он присматривает за моими лодками.

«Как непохожи единокровные братья», – думала Ники. Она не могла себе представить, чтобы Дьюк заботился о старом рабочем. Ники смотрела на горизонт, где бледное небо встречалось с серо-голубой водой. Она чувствовала себя здесь очень спокойно. Вернулся Бейб с бутылкой шампанского, точкой икры и коробкой крекеров.

– Это похоже на праздник, – заметила Ники, – но у меня совсем не праздничное настроение.

– Сейчас самое время для шампанского, – возразил Бейб, наполняя два бокала искрящимся вином. Ты до сих пор мне не сказала, зачем приходила к нему.

– Это была еще одна моя фантастическая идея, – спокойно ответила она. – Я думала, что могу помириться с Дьюком.

– Но Дьюк не был в этом заинтересован, так?

– Он не просто не был заинтересован, – медленно произнесла Ники. – На какую-то минуту я почувствовала, что мой визит… тронул его. А потом он внезапно сказал мне, что ненавидит меня… И я знаю, что это так и есть, Бейб, я видела ненависть в его глазах.

– Очень жаль, что он обидел тебя, – мягко сказал Бейб, – но таков Дьюк, Ники. Он ни к кому не привязан и ни о ком не беспокоится.

«Это не совсем так», подумала Ники.

– Ты знаешь, что он познакомился с моей матерью раньше X. Д.? – спросила она. Бейб был озадачен.

– Это он сказал тебе?

– Он сказал… он сказал, что ему нравилась моя мать, что между ними могло что-то быть, но она встретилась с X. Д… Бейб помолчал. Его мальчишеское лицо было задумчивым.

– Это возможно, я думаю, – сказал он спокойно. – В этом есть смысл. – Заметив обеспокоенное выражение Ники, он взял ее за руку и сказал:

– Не надо обвинять свою мать в том, что случилось давно. Она была молода и одинока. Мы не можем судить ее, Ники. Не теперь.

Ники видела грусть в его голубых глазах. И хотя он защищал память Элл, Ники думала, не запятнана ли эта память связью с Дьюком.

Она наполнила бокалы, надеясь, что это улучшит настроение. Бейб покачал головой.

– Пойдем, – сказал он, – я знаю кое-что получше шампанского.

Бейб сбежал вниз, и вместе с Биллом они спустили лодку на воду. Ники с опасением посмотрела на нее. Бейб рассмеялся:

– У нас есть спасательные жилеты.

– А это безопасно? – с сомнением спросила она.

– Конечно, нет, – ответил он, как мальчишка, – именно это и доставляет удовольствие, Ники.