Текст книги "Наваждение"

Глава 28

Пока Ники ехала к ферме Риверсов, она включила радио, и удивилась, услышав голос Уилла, который пел «Темная сторона сердца». В списке хитов страны эта песня стояла под номером девятнадцать, хотя в Виллоу Кросс значилась под номером один. Местные диск-жокеи крутили ее утром, днем и вечером.

Слушая по радио песню, Ники впала в меланхолию, как будто перед ней опять стали закрываться двери. Какое это имеет значение, спрашивала она себя. Алексей был более внимателен, чем когда-либо, звонил два или три раза в неделю, приезжал навестить ее, как только это ему позволяла работа. А Уилл всегда какой-то не тот для нее; с пришедшей известностью он стал для нее опаснее. Он всегда был любимцем местных женщин, сейчас же у него был сонм поклонниц, которые писали ему письма, посылали поцелуи, делали интимные подарки, от которых Чармейн Риверс краснела. Тем не менее Ники не нравилось, что он держался в отдалении, она ждала от него проявления тепла, она даже хотела, чтобы он поддразнивал ее, как раньше.

Когда она повернула к дому Риверсов, то заметила трех маляров, работающих над фасадом дома. Итак, Уилл выполнял свое обещание Чармейн, подумала Ники, вопреки заявлениям, что успех его песен – лишь счастливая случайность и что ничего от этого не изменится.

Когда она постучала в дверь, ей открыла сиделка, еще одно новое лицо в доме Риверсов. Ники проводили на кухню, где Уилл и его мама пили кофе с пирогом. Уилл удивился, увидев ее, но Чармейн приветливо улыбнулась и пригласила Ники к столу.

– Сейчас как раз время десерта, дорогая, – сказала она, – это мой особенный воскресный черничный пирог.

Ники согласилась съесть кусочек пирога и выпить чашку кофе.

– Вы хорошо выглядите, – сказала она Чармейн, которая была в приподнятом настроении.

– Скажите это ему, – ответила Чармейн, указывая на сына. – Он, кажется, думает, что за мной нужно присматривать.

– Я никогда не говорил этого, – запротестовал Уилл, – я просто сказал, что спокойнее себя чувствую, когда знаю, что кто-то постоянно есть в доме.

– Я говорю, что лучше бы ты тратил свои деньги на себя, Уилл Риверс. Купил бы тех лошадей, о которых всегда мечтал. – Повернувшись к Ники, Чармейн сказала:

– Почему вы не вразумите моего мальчика? Пусть радуется жизни. После смерти отца он только и делал, что работал.

Ники покраснела, смущенная предположением Чармейн, что Уилл ей доверяет, но ничего не сказала.

– Я не устаю повторять маме, что музыкальный бизнес – это не то, что земледелие, возразил Уилл. – Это как дым. Ты видишь его перед собой, а через минуту его уже нет.

– Как ты можешь так говорить, Уилл? – спросила Чармейн. – После того как тебя пригласили петь в Опри?

– Ты собираешься в Опри? – спросила Ники, которую больно задело то, что она услышала новости о последних успехах Уилла от Чармейн.

– Опри – это большая честь, – ответил Уилл, глядя на мать. – Я буду помнить это всегда. Но это не означает, что кто-то будет помнить Уилла Риверса через несколько лет.

– Чепуха, – настаивала Чармейн, – ты просто скромен, Уилл. Я знаю, что твой отец ненавидел грех гордыни, но ведь нет ничего плохого в том, чтобы радоваться своим успехам. После твоей поездки все…

– Поездки? вмешалась Ники. Какой поездки? Чармейн перевела взгляд с сына на Ники, будто только что поняв, что в их отношениях что-то изменилось.

– Поездки с Лореттой Линн, – медленно сказала она. – Разве Уилл не говорил вам? Я думала, он сообщил вам, вы ведь были такими хорошими друзьями…

– Это еще не точно, защищаясь, произнес Уилл, – мне все-таки не хотелось бы оставлять маму одну, оставлять ферму.

– Если ты не согласишься, тогда ты просто дурак, Уилл Риверс, – заявила Чармейн, и ее щеки порозовели от негодования. – Если ты любишь что-то, то протягиваешь руку и берешь это, а не ждешь, пока все пройдет мимо!

– Чармейн права, спокойно сказала Ники. – Иногда жизнь не дает нам второго шанса.

Еще раз Чармейн посмотрела на Ники и сына, как будто услышала больше, чем просто разговор о карьере Уилла.

– С фермой все будет в порядке, – сказала она, – так же как и со мной. Какой смысл нанимать сиделку, если не давать ей выполнять свою работу? – добавила она как решающий аргумент.

Уилл поднял руки, сдаваясь.

– Похоже, остался в меньшинстве, – сказал он со смехом. Когда Ники собралась уходить, Уилл поднялся и пошел проводить ее до машины.

– Желаю тебе удачной поездки, – вежливо сказала она. – Думаю, ты будешь иметь огромный успех.

– А ты будешь скучать по мне? – спросил он в своей обычной дразнящей манере.

Ники изобразила соответствующую улыбку и в тон ему ответила:

– Конечно же, я буду скучать по тебе! К кому еще я могу обратиться за советом, если что-то не так? Кто удержит меня от ошибок, которые я могу сделать?

Усмешка Уилла пропала.

– Я думаю, есть много людей, подходящих для этого, Ники.

«Нет, – хотелось ей сказать, – таких нет, таких, как ты, нет!»? Но она лишь произнесла:

– Я буду скучать по тебе в любом случае.

– Может быть, ты приедешь послушать меня. Если у тебя будет время…

– Может быть, приеду, – ответила она, – если у меня будет время.

Только когда Уилл уехал, Ники поняла, что она привыкла во многом полагаться на него. Ей нужен был не только его совет, как она ему сказала, но и просто… чтобы он был. Она скучала по нему, по его улыбке, по его песням – по тому, как он их пел для фермеров Виллоу Кросс. И она завидовала новой карьере Уилла, потому что с каждым днем все больше чувствовала, как теряется смысл ее существования.

Она очень любила ферму и заботилась о золотых листьях, но теперь они казались ей зловещими. После смерти Ральфа все труднее становилось оправдывать выращивание табака, который вызывал такие ужасные страдания. Сознание того, что курение, как и алкоголь – это дело выбора, уже больше не утешало ее.

Видя ее колебания, Алексей повторил свое предложение, когда они как-то гуляли по полям, где созревал новый урожай, который мог стать для Ники последним.

– Сохрани ферму, – сказал он, – если хочешь, если ты так ее любишь. Выращивай цветы, выращивай все что угодно, но не табак. Мы можем приезжать сюда в отпуск…

– А что я буду делать? – спросила она с грустной улыбкой, – Кроме выращивания цветов?

– Ты можешь участвовать в моей кампании против курения, – ответил он. – С твоей помощью я могу больше времени уделять практике…

– А как быть с доверием ко мне? – спросила она. – После всего того шума, который я подняла, выступая на стороне табачных фермеров?

– Кто сможет лучше говорить о вреде табачной промышленности? Подумай, как много ты сможешь сделать в Вашингтоне, если будешь на верном пути, Ники. Табачная промышленность свободна от регулирования правительством. Потребители желают знать, что они едят и пьют, а продукты табачной промышленности не подвергаются контролю. В табачной промышленности используются сотни добавок: для ароматизации или чтобы сигарета горела дольше, но правительство бессильно контролировать их, а ведь они могут быть токсичными!

Ники кивнула. Все, что говорил Алексей, было правильно, но она не могла принять его аргументы как свои собственные. Так же, как не могла принять предложения стать его женой.

В конце июня Ники получила письмо. На конверте был фирменный знак «Ригал Тобакко компани». Письмо было чрезвычайно коротким:

«Дорогая мисс Сандеман.

Я хотел бы обсудить с Вами важные вопросы, представляющие взаимный интерес. Мой секретарь свяжется с Вами, чтобы организовать Ваш перелет в Атланту, где находятся наши офисы.

Искренне Ваш Десмонд Рис, президент правления».

Какие взаимные интересы могут у нее быть с главой «Ригал Тобакко»? – спрашивала себя Ники.

Если бы письмо было от кого-нибудь другого, то она выбросила бы его в мусорное ведро. Но, несмотря на свою принадлежность к «Ригал», Десмонд Рис был не тот человек, которого можно было не принимать во внимание.

После того как она увидела Риса в Вашингтоне, она постаралась узнать о нем побольше, и то, что она узнала, произвело на нее впечатление. Рис всем был обязан самому себе. По одной из версий, в студенческие годы он однажды вечером захотел съесть пиццу. Обзвонил дюжину ресторанов, но ни один из них не доставлял пиццу на дом. Огорченный тем, что ему не удастся поужинать, Рис продолжал поиски. Он обнаружил, что хотя в Бостоне было огромное количество студентов, ни один ресторан не организовывал доставки на дом. Поняв, что на этом поприще можно развернуться, Рис организовал маленькую компанию. Она располагала тремя маленькими фургонами, многоканальным телефоном и контрактами с ресторанами. Рис развернул дело на собственные средства, и к тому времени когда он закончил обучение, зарабатывал до десяти тысяч долларов в год.

Завершив образование, Рис стал работать в «Ригал Тобакко». Через двадцать лет его уже считали естественным преемником главы компании.

Все это показалось Ники очень интересным. Журналисты часто сравнивали Дьюка и Риса – джентльменский стиль руководства Риса и тиранические методы Хайленда, про которого говорили, что у него «железный кулак в железной перчатке». Пресса была скорее на стороне джентльмена. Когда однажды репортер спросил Дьюка о его более популярном сопернике, Хайленд ответил: «Я скорее сумею победить, чем быть любимым»«. Рис ответил: „Не понимаю, почему одно должно исключать другое“. Десмонд Рис и Дьюк Хайленд постоянно конкурировали.

Именно это соперничество, да и просто любопытство заставили Ники принять приглашение посетить Атланту.

В Атланте, где было много роскошных отелей и башен из стекла и стали, здание «Ригал Тобакко» отличалось от других. Классически простое по дизайну, построенное из лучших материалов с большим вниманием к деталям, здание отражало вкус руководства компании.

Интерьер был традиционно элегантным, сдержанно изящным и очень-очень дорогим. Стены были отделаны деревом, на полу восточные ковры, мебель ручной работы. В приемной секретарь приветствовала Ники – очень любезно, с истинно британским акцентом. Она что-то сказала по селекторной связи, и через несколько секунд появился молодой человек, безукоризненно подстриженный и безупречно одетый. Он представился:

– Я Тимоти Хейл, помощник мистера Риса. Добро пожаловать в «Ригал Тобакко». Надеюсь, что вы долетели хорошо.

Ники ответила, что хорошо. Возможность слетать на частном самолете компании «Ригал» окончательно склонила Ники в пользу Атланты. Она наслаждалась каждым моментом своего короткого путешествия, окруженная роскошью и превосходным обслуживанием, о каком она раньше и представления не имела.

Следуя за Хейлом через стеклянные двери, она отметила, что мебелью, которая стояла в комнатах, по которым они проходили, могли бы гордиться музеи. Кабинет Десмонда Риса показался ей огромным, как баскетбольная площадка.Все в нем было необыкновенным и не имело цены. На стене висели Ван Гог, Сезанн и Матисс. В витрине стояла драгоценная коллекция стекла.

Как и на фотографии в журнале «Джентльменс куотерли», Десмонд Рис стоял с трубкой в руке, облокотившись на каменную доску.

– Очень хорошо, что вы приехали, сказал он так, будто время Ники было так же драгоценно, как и его. – Обед через несколько минут. – Он кивнул помощнику, и тот предложил Ники напитки.

Ники взяла стакан с водой. Она была слишком любопытна, чтобы притуплять свои чувства алкоголем.

– Хочу перейти сразу к делу, сказал Рис. Я не часто обедаю днем – я делаю это в вашу честь. Хочу признаться вам, мисс Сандеман, что я то, что называют «трудоголик». Я хочу предложить вам место в «Ригал Тобакко». Я искренне надеюсь, что сумею убедить вас принять мое предложение.

– Но я не ищу работу. А если бы и так, я не стала бы…

– …Интересоваться работой в табачной промышленности, – закончил он вместо нее с улыбкой. – Я ожидал, что вы это скажете, мисс Сандеман. Я хорошо осведомлен о вашей позиции и о вашей деятельности на стороне тех, кто выращивает табак. – Улыбка Риса стала шире. А пригласил я вас для того, чтобы у вас была возможность изменить свое мнение.

– Мистер Рис, я не знаю, с чего вы взяли, что компании будет от меня какая-то польза. Я умею лишь выращивать табак. И чтобы не отнимать у вас время, хочу сказать вам, что серьезно думаю о том, чтобы закрыть ферму. Я верю, что сигареты вредны, и не хочу быть среди тех, кто выпускает их.

– Хорошо, – кивнул он, – если вы решили начать новую карьеру, мне кажется, что мой расчет превосходен.

Ники покачала головой. Этот человек плохо слышит или играет с ней? Неужели он не понимает, что она вообще не хочет иметь дело с табаком?

– Я не хочу оказывать на вас давление мисс Сандеман. Что может предложить «Ригал», станет ясным, если у вас будет желание это узнать. А мне разрешите предложить вам приятный обед и возможность узнать то, чего вы не знаете.

Как по волшебству, распахнулись двери, и стала видна громадная столовая, где мог бы разместиться целый эскадрон, но сейчас стол был накрыт на двоих. Рис подал Ники руку в старинной манере и повел ее к столу, подвинул ей стул, затем сел сам.

Почувствовав дразнящие ароматы, Ники испытала сожаление. Это было чудесное место, а Десмонд Рис действительно был джентльменом. Жаль, что он занимался производством табака – это был единственный бизнес, которым она не хотела заниматься. «Ну и что, – подумала она, – путешествие в Атланту было приятным, и обед обещает быть таким же».

Официант принес Десмонду на пробу вино. Десмонд понюхал букет, попробовал, глубоко задумался, затем кивнул.

– Подойдет, – сказал он. Первым блюдом было консоме. Рис поднял бокал с вином и сказал:

– За ваше здоровье, мисс Сандеман, и за сотрудничество, которое, надеюсь, будет плодотворным.

Ники сделала глоток, удивляясь, что он не реагирует на ее слова.

– Мисс Сандеман, – сказал он, – я человек, который имеет дело с реальностью. Мне нравится думать, что мой маленький успех в «Ригал» основан частично на моей интуиции в отношении людей. Мой инстинкт подсказал мне связаться с вами. Позвольте мне быть откровенным. Я был поражен уровнем общественного внимания, которое вы смогли привлечь к положению фермеров. Выдающееся достижение, тем более, что вы сумели обойтись без финансовой поддержки.

Ники приступила к супу.

– И позвольте мне сказать, – улыбнулся Рис, – я поражен вашей красотой и умением держать себя – ценные качества в любой профессии, с чем вы, безусловно, согласитесь.

Ники кивнула.

– Я уверен, что вы уже знаете, табачная промышленность выдержала проверку временем, лихорадку экономических циклов. Мне хочется верить, что это происходит потому, что мы предлагаем продукт, который оправдывает себя всегда.

Ники хотела было перебить.

– Теперь те из нас, кто управляет кораблями промышленности, должны изменить курс. Мы должны думать о приближающемся финансовом годе.

Куда он ведет, ради всего святого? Ники недоумевала. И почему Десмонд Рис произносит речь для нее одной?

– Мой план, мой пятилетний план, включает вложение средств в нетабачные отрасли. Как и вы, мисс Сандеман, я понял, что процветание «Ригал» не будет достигнуто за счет подрыва здоровья американского народа. Как о нас пишут в прессе, мы – прогрессивная компания с лидерскими позициями. Короче, мисс Сандеман, я хочу, чтобы вы работали в нашем новом отделении, чтобы вы своим энтузиазмом и преданностью помогали «Ригалу» вкладывать капитал в различные предприятия.

– Вы говорите, что хотите вывести «Ригал» из табачной промышленности? – Ники с трудом могла поверить в то, что слышала. Неужели Рис думает, что он супермен? Или он сумасшедший?

Когда он ответил, стало ясно, что он ни то, ни другое.

– Я говорю «да», но это наша программа на будущее. Это произвело на Ники впечатление. Никакой другой представитель табачной промышленности не осмелился бы сказать, то, что говорил Рис. Но, хотя она восхищалась этим, она не могла понять, какую работу ей предлагают.

– Но у меня нет никакого опыта административной работы, – заметила она. – Я должна признаться, что даже не закончила свое образование.

– Мисс Сандеман, – сказал Рис с улыбкой, – в «Ригал» десятки сотрудников с дипломами. От вас мне нужны те качества, которые вы уже продемонстрировали, когда выступали на стороне фермеров. Я хочу, чтобы эти качества работали на «Ригал». Конечно, вас обучат работе в корпорации. Со временем, мисс Сандеман, вы поймете, что нет границ карьеры, которую вы можете сделать в «Ригал». Начальная зарплата, которую мы предлагаем, я думаю, вас устроит.

– Мистер Рис, – медленно произнесла она, – меня очень соблазняет ваше предложение.

– Я чувствую, что сейчас последует «но». Она кивнула.

– Работа на «Ригал» решит мои личные проблемы с табаком. Но я думаю, что с моей стороны будет нечестно уйти от людей, у которых нет никакого выбора. Их земля пригодна лишь для выращивания табака.

– Мисс Сандеман, ваша лояльность очаровательна. Позвольте мне предложить другое решение проблемы. Есть, конечно, фермеры, которые откажутся делать что-нибудь другое и будут до смерти выращивать табак.

Ники кивнула. Это было правдой.

– Теперь что касается других… Я приведу вам в пример Джорджа Вашингтона Карвера, который начал выращивать орехи там, где раньше выращивали хлопок. По сути мы с «Ригал» уже исследуем такие возможности, например выращивание некоторых сортов чая.

– Правда? Я не знала, что в Америке можно выращивать чай.

– При соответствующих технологиях. В любом случае, если вы будете работать с нами, у вас будет больше шансов помочь вашим фермерам.

Восхищение Ники Десмондом Рисом не знало границ.

На те деньги, которые она здесь заработает, она сможет содержать дом в Виллоу Кросс. Сможет нанять Джима и Бо присматривать за ним. Аэропорт в Атланте самый оживленный. На уик-энд она сможет долететь куда угодно. Навещать Виллоу Кросс, Хелен, даже Уилла.

Рис заканчивал свою речь:

– «Ригал» бросает вызов, мисс Сандеман. Я думаю, вы не сомневаетесь в том, что наши конкуренты имеют свои собственные планы на будущее. Нам нужны такие таланты, как вы, если мы хотим одержать верх над такими компаниями… как «Хайленд Тобакко».

«Да, – подумала Ники, – да, мистер Рис, вы сейчас сказали волшебные слова».

– Возможно, вы захотите обдумать мое предложение, – сказал он.

Ники подумала только о том, как на это будет реагировать Алексей, но потом отмела эти мысли. Если он действительно заботится о ней, то не может требовать от нее, чтобы она жила так же, как ее мать, которая всегда подчинялась мужским прихотям и желаниям.

– Нет, мистер Рис, – сказала она. – Мне не нужно обдумывать его. Я принимаю ваше предложение. Когда я могу приступить к работе?

Она стояла в гостиной в окружении коробок, которые она упаковывала, когда услышала, как подъехала машина. Звук был очень тихий, колеса двигались очень медленно. Она целый день была занята делами: что взять, что оставить; хотя она большую часть времени будет жить в Атланте, ей не хотелось забрасывать ферму. Ники откинула волосы, которые упали на лицо, посмотрела на часы, висевшие на кухне. Было почти два часа ночи.

Кто мог приехать в такое время? – удивилась она. Уилл… Джим… Алексей? Она никого из них не ждала.

Она перешагнула через коробки и пошла открывать входную дверь. Она вглядывалась в темноту, но не видела огней. Может быть, ей показалось? Может быть, машина просто проехала мимо?

Но она чувствовала, как что-то неуловимо изменилось в привычной музыке ночи, что-то предупреждало о чужом присутствии.

Она сделала шаг наружу и стала вглядываться в дорожку света, который падал из открытой двери.

– Эй?.. – позвала она.

От тишины пробирала дрожь. Она была уверена, кто-то наблюдает за ней из темноты. И вдруг ей вспомнилась другая ночь, много лет назад, когда она чувствовала такое же странное беспокойство. Ей пришло в голову, что она лишь два раза чувствовала эти визиты, но они могли происходить и чаще, просто она не замечала их.

– Кто здесь? – закричала она, делая несколько шагов назад, под защиту дома, И вдруг она застыла. Вдали в свете, падающем из раскрытой двери, появилась фигура. Мужчина в простой белой рубашке и темных брюках. Он был далеко, и Ники не могла разглядеть его черты.

Но потом, как будто поняв, что она не узнает его, мужчина двинулся вперед – сейчас он был достаточно далеко, чтобы она могла его узнать.

– Дьюк! Мгновение она пристально смотрела на него, а потом у нее вырвался крик:

– Что вы хотите? Зачем, Дьюк?.. Зачем вы пришли сюда? Она уже не боялась и двинулась ему навстречу.

– Чего вы хотите?

Она пошла быстрее.

Но он опять скрылся в темноте, хлопнула дверь машины, заработал мотор. Загорелись огни, и машина растворилась в ночи.

Это долго беспокоило ее, даже после того как она легла спать.

Вспоминая его заявления, которые она выслушивала в Хайленд Хаусе, Ники могла объяснить это только одним. Охваченный идеей избавления от нее, он пришел, чтобы подогреть свою ненависть, чтобы помечтать о том дне, когда она уедет. Может быть, его сегодняшний ночной визит удовлетворил его, он приехал, потому что она уезжала? Может быть, он хотел сказать, что хотя это и не полная его победа, но он победил.

Думая о кампании, которую она собиралась начать, Ники даже почувствовала жалость к Дьюку…