Текст книги "Неночь"

Глава 24
Накал

Перемены тянулись одна за другой.

Что неудивительно, Эшлин по-прежнему лидировала в соревновании Маузера, хотя Тишь сокращал разрыв между первым и вторым местом. В свете усиленной конкуренции Мия была благодарна подруге, что та потратила время на кражу предмета, который не зачтется в официальном подведении итогов. Аколиты осмелели, из списка начали вычеркиваться более сложные предметы вместо обычных безделушек. Тем не менее, будь Мия азартным игроком, она бы поставила все состояние на то, что в этом году в Зале Карманов победит Эш.

С другой стороны, будь у Мии реальное состояние, Эш наверняка бы уже украла его к этому времени. Как говорится, ничего личного…

Уроки Маузера становились все более эклектичными и эксцентричными, как и сам шахид. Несколько часов в неделю он уделял преподаванию безъязыкому[85]85
  Язык жестов и мимики. В исполнении мастера беседа на безъязыком выглядит просто как череда тиков, подмигиваний и слабых кивков, которые абсолютно незаметны любому, кто не обучен этому искусству.
  Новые практиканты зачастую выглядят так, будто корчат рожицы во время приступа, но, как говорится, практика ведет к совершенству.


[Закрыть] и настаивал, чтобы отныне все разговоры в его зале проводились на этом языке. На следующем уроке Маузер вкатил в Зал Карманов деревянный резервуар. Он был наполнен грязной водой, а не дне лежали несколько отмычек. Затем шахид сковал аколитам руки и ноги свинцовыми оковами и одного за другим столкнул их в воду.

Стоит отдать ему должное, Маузер выглядел очень довольным, когда никто не утонул.

Уроки в Зале Масок были более утонченными и, по правде, куда более приятными. Аколитов по-прежнему регулярно отправляли в Годсгрейв, и Мия провела с десяток неночей, гуляя по разным тавернам, где оттачивала свое мастерство слова и накачивала людей выпивкой и милыми улыбками. У нее на крючке оказались двое юных и вполне симпатичных администратов, а еще она подслушала в портовом борделе любопытные сплетни о насильственном перевороте среди местных браавов. Аалея приняла новые секреты Мии с улыбкой и поцелуями в обе щеки. А если она и заметила изменения, произошедшие с девушкой после ночи в спальне Трика, шахид из вежливости воздержалась от комментариев.

В последующие за той ночью перемены Мия боролась с порывом улыбнуться ему за завтраком или кинуть на него долгий взгляд во время уроков. В интересах сохранения дистанции она сказала Трику, что больше не нуждается в тренировках по мечам. Мия знала, что было бы глупо позволить вырасти между ними чему-то большему, и Трик, со своей стороны, хотя бы делал вид, что понимает. Однако время от времени она ловила его на том, что он наблюдает за ней боковым зрением. По ночам, оставшись одна в комнате, она проскальзывала рукой между ног и пыталась не представлять его лицо. Иногда ей это даже удавалось.

По мере течения времени и приближения посвящения все испытания усложнялись. Чтобы сосредоточиться на уроках, Мия думала о своей вендетте Скаеве и его псам, но каждый аколит знал, что на кону. Со дня маскарада Великого Подношения их число снова сократилось; на уроке Песен юноша по имени Леонис случайно попал под удар в горло и задохнулся прежде, чем пришла Мариэль.

Из двадцати девяти аколитов, начавших обучение, осталось всего пятнадцать. А затем произошел инцидент, который позже назовут «Голубым утром».

Начался он, как и все кризисные ситуации, со знакомого шепота Мистера Добряка:

– …Берегись…

Мия мгновенно проснулась, открыла глаза и достала стилет. До нее донесся легкий шипящий звук. Подняв голову, она увидела, что один из потолочных камней над кроватью скользнул в сторону, и через образовавшееся отверстие в комнату проникает разреженный пар. Медленный и голубоватый, он плясал в воздухе, как струйка сигаретного дыма.

Мия низко пригнулась, поползла к двери и провернула ключ, но обнаружила, что замок заклинило. Остерегаясь ловушек с иглами после раннего испытания Маузера и Паукогубицы, она надела плотную кожаную перчатку и подергала за ручку. Та не двигалась.

– Вот дерьмо.

– …Мия…

Оглянувшись через плечо, она обнаружила, что в комнату просачивается все больше голубоватого пара. Поток усиливался, воздух становился дымным. Мия чувствовала какой-то едкий привкус на языке. Глаза защипало. По крайней мере, эти симптомы она знала хорошо.

– «Аспира»… – выдохнула девушка.

– …Очередное испытание…

– А так хотелось поспать.

Она схватила рубашку с пола, вылила на нее воду с прикроватной тумбочки и обернула вокруг лица. «Аспира» вызывает паралич и смерть от медленного удушья. Она тяжелее, чем воздух, и негорючая в газовой форме. Мия хорошо знала противоядие, но у нее не было материалов для его создания. Зато влажная ткань на лице сдержит пар как минимум на пару минут; этого времени достаточно, чтобы придумать план побега.

Она пробежала взглядом по комнате, и разум лихорадочно принялся за работу.

Ключ не провернется, а попытки выбить дверь закончатся только ушибами. Петли крепились на железных гвоздях; она могла бы вытащить их, но на это необходимо время, а больше нескольких минут в контакте с «аспирой» приведет к тихой поминальной службе в Зале Надгробных Речей и безымянной могиле.

Прижавшись щекой к полу, Мия посмотрела в щель под дверью. Оттуда раздавался кашель. Звуки ударов тяжелых предметов о дерево. Слабые крики. Через щель проникал прохладный свежий воздух наряду со звуками нарастающей паники. Если у аколитов не получится сбежать из своих комнат, каждый из них умрет.

– Зубы Пасти, они больше не играют с нами, – прошипела Мия.

– …Между нынешним временем и посвящением давление только усилится…

Мия затаила дыхание.

Посмотрела на щель под дверью. На проем в потолке.

– Давление, – прошептала девушка.

Она взяла бутылку виски с тумбочки, вылила содержимое на пушистый серый мех покрывала на кровати. Достав сигариллы и ударив по кремневому коробку, поднесла его к кровати и отпрянула. С тихим шорохом алкоголь вспыхнул. Мия присела у двери, наблюдая за распространением огня, и вскоре по всей ее кровати весело плясали языки пламени.

– … Где-то тут может крыться метафора…

Температура поднялась, жаркий воздух, дым и пар «аспиры» нагревались от пожара и вытягивались обратно через дыру в потолке. Мия выбрала один из дюжины ножей, валяющихся по всей комнате, и вонзила его в первый гвоздь, крепящий петли к двери.

Кровать полыхала, превратившись в потрескивающий огненный шар. Дым тянулся к потолку вместе с «аспирой», но глаза Мии по-прежнему были влажными, а горло горело. Один за другим она выдернула все гвозди, бросая их с глухим металлическим звуком на пол. Наконец Мия вытащила достаточно, чтобы дверь почти ничего не держало, и после пары толчков с разгона та слетела с якорей и отправилась в плаванье из комнаты в коридор.

Мия поплелась наружу, кашляя и смаргивая слезы. В конце коридора стояли Паукогубица и Маузер. Шахид карманов зачеркивал имена в гроссбухе с кожаным переплетом. Мрачная шахид истин наградила Мию улыбкой.

– Завтрак будет подан в Небесном алтаре через пятнадцать минут, аколит, – объявила она.

Мия перевела дыхание и отошла в сторону, чтобы двое Десниц могли войти в ее спальню и потушить кровать. Увидела, что дверь в комнату Карлотты открыта, замок разбился на осколки, как стекло. Дверь Осрика превратилась в обугленное нечто. Из-под двери Тиши торчала длинная трубка из свернутого пергамента, и из нее доносился звук равномерного дыхания. Прямо на глазах Мии сломанный замок на двери Эшлин все равно щелкнул, и хозяйка комнаты прогулочной походкой вышла в коридор, пряча отмычки в карман и подмигивая.

– Доброе утро, Корвере, – улыбнулась она.

Мия посмотрела в сторону двери Трика и с облегчением увидела, что та уже распахнута. Оставляя вонь «аспиры» и дыма позади, они с Эш поднялись в Небесный алтарь, где обнаружили Трика с Осриком, сидящих за столом с Карлоттой. Трик наблюдал за лестницей и заметно просиял, завидев Мию. Лотти склонилась над книгой в кожаном переплете и что-то записывала, тихо задавая вопросы Осрику. Юноша сидел очень близко, распространяя вокруг себя легкое очарование, его губы были изогнуты в красивой улыбке.

Набрав еды себе на завтрак, Эш с Мией сели рядом с троицей. Мия присмотрелась и поняла, что Карлотта трудилась над каким-то ядом, но, как ни странно, он вроде бы не имел отношения к формуле Паукогубицы. Ее записи были зашифрованы – похоже на смесь последовательности Эльберти и собственной фантазии.

«Очень умно для бывшей рабыни».

– Что ж, я ничуть не удивлена, что Лотти поднялась сюда первой. Она знает все яды. – Эш глянула на Трика. – Но как, бездна тебя побери, ты так быстро выбрался, Трикки?

– Рад, что ты так в меня веришь.

– Дай угадаю. Вынес дверь собственной головой?

– Не пришлось, – Трик вздернул брови. – Я учуял «аспиру» еще до того, как они сломали замок. Высунулся в коридор, чтобы узнать, что происходит, и Маузер обматерил меня на безъязыком и отправил сюда.

Эшлин улыбнулась.

– А ты у нас носатик, Трикки.

Двеймерец пожал плечами и перевел взгляд на Мию.

– А тебе как это удалось?

Мия наблюдала за лестницей. Небесный алтарь постепенно наполнялся учениками. Джессамина, Тишь, Диамо, Марцелл… но еще около полудюжины аколитов отсутствовали. Эш уже отпускала шуточки на эту тему, но там, внизу, скорее всего, некоторые из их паствы погибали. Люди, которых они знали. Люди, которых…

Мия осознала, что другие смотрят на нее, ожидая услышать подробности ее спасения.

– Перепад давления, – объяснила она. – Горячий пар поднимается через проем в потолке. Сквозняк под дверью приносит свежий воздух. Простая конвекция, изложенная Микадасом еще в четырнадцатом…

Голос Мии затих, когда она увидела три туповатых взгляда.

– Она подожгла свою кровать, – наконец разжевала им Карлотта, не отрываясь от своих заметок.

Эш перевела взгляд с Мии на Трика. Открыла рот, чтобы что-то ляпнуть, но Мия быстро ее перебила:

– Ни. Одного. Гребаного. Слова.

Эш с понимающей улыбкой вернулась к завтраку.

Три перемены спустя Мия сидела на совершенно новой кровати, но в воздухе до сих пор слабо чувствовался горелый запах старой. Во время «Голубого утра» они понесли очередные потери – погиб тихий паренек по имени Танит, который никогда особо не блистал на уроках истин. Еще один никак не обозначенный склеп в Зале Надгробных Речей.

Еще один аколит, который уже никогда не увидит солнечный свет.

Мию окружали собственные записи с догадками насчет формулы Паукогубицы. С сигариллой, зажатой в зубах, она штудировала «Аркимические истины» и десятки томов, которые шахид дала ученикам. Мия не могла не восхищаться задачкой Паукогубицы – пытаться решить ее было все равно что пытаться найти соломинку в стоге отравленных игл. Однако она наслаждалась загадкой. Как та маленькая девочка с коробкой-головоломкой. В голове звенел голос матери: «С красотой рождаются, а вот мозги нужно заслужить».

«Не смотри».

– …Мия, ты пропустишь ужин…

– Да, папуля.

– …По-моему, твой живот урчит на каком-то забытом ашкахском диалекте…

Она оторвалась от записей, но формулы продолжали пританцовывать в воздухе. Прижала руку к урчащему животу. Ответ был где-то рядом – Мия это знала, – но все равно мучительно вне пределов досягаемости.

– Ладно. Это немного подождет.

Небесный алтарь полнился аколитами, с суетливой кухни доносились аппетитные ароматы, от которых текли слюнки. Шахиды отсутствовали – несомненно, они устроили преподавательское собрание, чтобы обсудить прогрессы послушников, – но Десницы в черных робах носились по всему залу, подавая вино и убирая грязную посуду.

Мия набрала в тарелку жареного мяса ягненка и карамелизированных овощей, после чего плюхнулась рядом с Эш и Карлоттой и буквально накинулась на свой ужин. Лотти была занята тем, что записывала что-то в свой ежедневник. Эш рассказывала о драке в таверне, которую она застала, когда девочек отправили в Годсгрейв за секретами; несколько недовольных высказались против консула Скаевы и его «чрезвычайных полномочий», после чего были избиты полудюжиной бандитов-браавов, которые, судя по всему, считали правление консула более чем удовлетворительным[86]86
  Браавы – это свободное сообщество банд, которые проводят большую часть преступных операций в Годсгрейве – в их руках проституция, воровство, организованное насилие. На протяжении сотен лет браавы были как заноза в заднице разных итрейских королей, и даже после появления республики они присосались к нижней части Годсгрейва, как особо упрямые клещи. Их грабежи мешали торговле и сокращали прибыль, но, похоже, никакие рейды люминатов не могли вывести их окончательно.
  Именно новоизбранный сенатор Юлий Скаева впервые предложил давать могущественным бандам браавов – тем, что контролировали доки и складские районы Годсгрейва, – официальное пособие из казны республики. Он утверждал, что дешевле заплатить головорезам, чем собирать силы для борьбы с ними, и что сами банды останутся в выигрыше благодаря периоду стабильности. Скаева профинансировал первый взнос из личных средств и практически в ту же неночь был вознагражден поразительным падением уровня преступности в Нозах. Благодаря этому его популярность взлетела до небес – среди торговцев, которые вели свои дела в доках; среди горожан, которые застряли в войне между люминатами и браавами; и среди самих бандитов, которым очень нравилось, что им платили просто за то, чтобы они ничего не делали. После этого удачного хода Скаева впервые прославился среди людей как Сенатум Популиис – «народный сенатор».
  Прозвища, которыми называли его оппоненты за закрытыми дверями, разумеется, были менее лестными.
  Но только за крепко закрытыми дверями.


[Закрыть].

– Город будто зол, – заявила Эш с полным ртом ягнятины.

Мия кивнула.

– Никогда не видела такого полчища люминатов на улицах.

– Зато они красивее солдат, которых я привыкла видеть в Кэррион-Холле.

– А ты все об одном и том же, Ярнхайм.

Девушка ухмыльнулась и поиграла бровями, пока брат старательно ее игнорировал. Мия посмотрела на Карлотту, по-прежнему что-то яростно записывающую в ежедневник.

– Как успехи? – поинтересовалась она.

– Медленные, – ответила девушка, изучая страницу. – Только мне кажется, что я схватила кота за хвост, как он поворачивается и кусает меня. Но я близка. Очень близка, как мне кажется.

В животе Мии все перевернулось. Если Лотти обгонит ее в состязании Паукогубицы…

– Думаешь, это разумно – приносить свои теории на ужин? – спросил Осрик.

– А что, лучше оставить их в комнате, откуда их сможет спереть донна Ловкие Пальчики?

Карлотта многозначительно покосилась на Эш. Та набрала десятки баллов в соревновании Маузера, крадя личные предметы и украшения других аколитов. Мия знала, что в этом нет ничего личного, но делала все возможное, чтобы оставаться вне досягаемости Эшлин. Даже Осрик сидел от нее на расстоянии вытянутой руки.

Эш попыталась возразить с полным ртом, чуть не подавилась и наконец остановилась на том, что просто показала костяшки.

– Как я и говорила, – Карлотта вновь повернулась к Мие, – безопаснее держать их при се…

– Осторожно!

Проходивший мимо Десница споткнулся и с руганью и грохотом упал на Мию с Карлоттой, роняя полный поднос посуды. Грязные тарелки и наполовину полный кувшин разбились об стол и забрызгали аколитов остатками еды и вина. Карлотта бросилась быстро убирать свой ежедневник, но страницы успели намокнуть, а чернила поплыли и потекли. Девушка выбралась из-под перепуганного слуги, сжав в кулаках разбухшие страницы. И, под извинения Десницы, встала и сердито посмотрела на высокого итрейца, который сбил его с ног.

Диамо.

– Мне ужасно жаль, – запричитал он, помогая Деснице подняться. – Это полностью моя вина.

Карлотта окинула юношу своим безжизненным взглядом, даже не моргая.

– Ты сделал это специально, – тихо произнесла она.

– Заверяю, ми донна, это была случайность.

Мия услышала тихий смех. Повернувшись, заметила, как Джессамина наблюдает за происходящим с ядовитой улыбкой. Карлотта тоже услышала ее и успела увидеть, как Джесс высоко поднимает бокал, словно для тоста. Продолжая сжимать в руке влажные страницы, Лотти спокойно подошла к рыжей.

– Мои записи уничтожены, – доложила девушка.

– Надеюсь, там не было ничего важного? – усмехнулась Джессамина. – Ты же не настолько глупая, чтобы приносить свою формулу по ядоварению за общий стол, правда, маленькая рабыня?

Рука Карлотты поднялась к щеке, где раньше находилось аркимическое клеймо.

– Ни один человек не имеет надо мной власти, – тихо произнесла она.

– Зато я тебя поимею, если не уйдешь с дороги, маленький книжный червь. Паукогубица сейчас тебя не спасет. – Джесс жестоко ухмыльнулась и вернулась к ужину. – А теперь забирай свои бесценные записи и иди поплачь в уголке, пока я не проделала в тебе еще одну дырку.

Лицо Диамо расплылось в самодовольной улыбке. Мия с Эш испуганно переглянулись. Ни для кого не было секретом, что Джессамина – любимица Солиса и одна из самых лучших аколитов в Зале Песен. Карлотта была начитанной, но не ровней Джесс в рукопашном бою. Рыжая просто тыкала ее в это носом, зная, что Лотти слишком умная и спокойная, чтобы вступать в драку, которую не выиграть.

Карлотта посмотрела на аколитов вокруг.

Смяла записи в кулаке.

– У меня есть для них применение получше, – пробормотала девушка.

И, отведя кулак назад, врезала Джессамине в челюсть.

Рыжая слетела со стула, на ее лице застыло почти комическое выражение изумления. Лотти навалилась сверху, плюясь и размахивая руками. Ее вечно стоическая маска разбилась на осколки. Она схватила Джессамину за горло и стукнула ее головой об пол, после чего попыталась скормить сопернице свои записи, пока рыжая брыкалась и отбивалась. Парочка каталась по полу в потоке ругани и мокрых страниц. Джессамина ударила Карлотту в челюсть, Лотти врезала своей книжкой ей по носу. Мия скривилась от звука влажного хруста.

В зале не было ни одного шахида – никого, кто остановил бы драку. Похоже, Диамо пришел к тому же выводу, что и Мия с Эш, и потому прервал бой, пытаясь разнять Карлотту с Джессаминой. Лотти пиналась и брыкалась, ругаясь так, что даже самый матерый матрос пошел бы в отставку и стал прилежным священником. Но Джессамина обезумела от ярости, лицо исказилось, из носа текла кровь, увлажняя губы и подбородок. Она царапала воздух, дергаясь в руках Диамо и сосредоточив взгляд на Карлотте.

– Ты труп, сука, – сплюнула рыжая. – Слышала? Труп!

– Отпусти ее! – проревела Карлотта Диамо. – Отпусти ее!

– Я скормлю тебе твое ебаное сердце! Я…

– ДОВОЛЬНО!

После рева на кишащую массу аколитов опустилась тишина, все взгляды остановились на одном и том же. Мия увидела брата Эш, Осрика, стоящего на лавке с красными от гнева щеками.

– Что, ради Пасти, с вами не так? Мы последователи Наи, а не гребаные браавы! Мы находимся в доме богини. Проявите гребаное уважение!

Похоже, тирада Осрика немного остудила пыл Карлотты. Мия с Эш, которые держали ее за руки, медленно ослабили хватку. Диамо отпустил Джессамину, и, бросив последний ядовитый взгляд, девушка вытерла кровь с подбородка и села обратно за стол, чтобы продолжить свой ужин, будто ничего и не произошло. Холодная и жесткая, как бочка со льдом.

Мия с Эш помогли Карлотте собрать разлетевшиеся страницы. Трио склонилось над ними, Карлотта пыталась навести в них хоть какой-то порядок. Ее труд превратился в полный бардак, местами промокнув до дыр. Ее плечи ссутулились, образ каменной леди развеялся. Недели работы – и все насмарку. Мия даже прониклась к ней сочувствием. Лотти была острой на язычок, как бритва, и составляла приятную компанию. Не считая Эш, эта девушка стала ей практически другом в этих залах.

– Не беспокойся о том, что сказала та стерва, – прошептала Эш, глядя на безупречную щеку Карлотты. – Ты уже не та, кем была раньше.

– Я никогда такой не была.

Руки Карлотты замерли. Взгляд затуманился.

– Это была та, кем сделали меня они.

Мия кинула Эш предостерегающий взгляд, посудив, что лучше не бить по больному. Собрав остальные страницы, она вручила их Лотти и сменила тему.

– Мои записи хранятся у меня в комнате, – сказала она. – Я вряд ли зашла так далеко, как ты, но можешь одолжить их, если хочешь.

Карлотта часто заморгала. Вернувшись из мира воспоминаний, девушка вновь надела свою фирменную маску. Наградила Мию сухой улыбкой.

– Я справлюсь. Все равно я запомнила большую часть. Попрошу у Паукогубицы разрешения поработать в зале после отбоя. Если пропущу немного часов сна, то быстро наверстаю. Так что спасибо за предложение, но я все равно надеру тебе зад, Корвере.

– Осторожно, – предупредила Эш. – Кое-кто хочет надрать тебе зад даже больше.

Карлотта глянула на Джессамину. Девушка спокойно доедала ужин, делая вид, будто ей постоянно ломали нос. Не выказывая боли. Слабости. Джесс – невыносимая тварь, но Мия не могла не признать: у этой девчонки были каменные яйца.

– Пусть попробует, – пробормотала Карлотта.

Затем оглянулась через плечо и окинула Осрика изучающим взглядом. После тирады юноша вернулся на свое место за столом и хмуро разглядывал хаотичные последствия драки.

– Знаешь, а твой брат не так уж и плох, когда повышает голос, Эшлин.

– Ради Черной Матери, заткнись, пока меня не стошнило.

Карлотта встала, подошла к Осрику и что-то тихо ему сказала, продолжая держать в руках промокший ежедневник. Тот подарил ей свою красивую улыбку и легонько погладил ладонь Лотти пальцами.

Мия покосилась на Эш и подняла брови.

– Похоже, ребята притираются друг к другу. Пару перемен назад я видела, как они вместе работали над каким-то зельем. И они подозрительно часто становятся в пару на истинах.

Эш надула щеки и сделала вид, что блюет под столом.

Мия ухмыльнулась, но внутри чувствовала себя немного тревожно. Близилось время посвящения. Страсти накалялись. Ножи затачивались. Между каждым вдохом висело знание, что не все из них станут Клинками, и мысль, что другие аколиты – ее соперники, преследовала каждую секунду. Было бы легче так думать. Видеть, как они сходят с обочины один за другим. Каждая смерть делала их немного жестче. Испытания Церкви становились опаснее, отношение Духовенства к жизням учеников – беспечнее. Мия понимала, что глупо заботиться о ком-то еще, кроме себя.

Но, наверное, в этом и был весь смысл. Что там сказала Наив?

«Это место многое дает. Но еще больше забирает».

Отнимает сопереживание. Жалость. Кусочек за кусочком. Смерть за смертью.

«И что же тогда останется в конце?»

Мия окинула взглядом Небесный алтарь. Лица. Кровавые пятна. Тени.

«Клинки», – осознала она.

Клинки.