Текст книги "Звезда Амонтильера. Девочка из ордена"

Глава 34

Если бы мысли двух людей, думающих друг про друга одновременно, могли столкнуться, то воздушные размышления Иллис обязательно встретились бы с тяжелыми раздумьями юноши, который стоял за задернутыми шторами у соседнего окна.

Они оба были в комнатах не одни, и у обоих соседи уже спали. И только они были у открытых окон и не могли уснуть.

Он злился. Во-первых, он злился из-за того, что вся его задумка с опозоренной Иллис пошла коту под хвост. Во-вторых, его злило то, что у него еще есть возможность ее опозорить, но его это не радует. И наконец, его злило то, что чуть не произошло, когда он утащил девушку из зала. Он был в секунде от того, чтобы поцеловать ее, и не поцеловал. Вот это злило Кириана больше всего.

Почему, почему, почему он повел себя как идиот и не поцеловал ее?!

Этим вечером он ушел из ратуши, ни разу не оглянувшись. И ему сразу же показалось, что все прошедшее – сон. Это был самый лучший сон за всю его жизнь. Ему было как никогда уютно, тепло и хорошо. Не только физически, но и душевно.

Наверное, подумал он отрешенно, такое ощущение бывает, когда возвращаешься в любимый дом.

Но сон оборвался, и это чувство напугало его. Оно не поддавалось управлению. И он не имел права так чувствовать, в конце концов. Он всего лишь хотел выставить ее на посмешище, а не попасть в ловушку сам. Он не должен был!

В крайнем случае наговорить ей комплиментов, очаровать, заставить поверить ему и посмеяться над этим. Как так вышло, что он сам поддался? Неужели на него так подействовала ее доверчивость? Как она прижималась к нему в танце. Как смотрела на него… как будто для нее это могло иметь какое-то значение! Князь был рад, что они появились. Потому что, если бы не четверка, он попросту не смог бы уйти. Он… он сам не знал, что могло случиться дальше.

Это надо прекратить. Сразу и навсегда, пока он еще не сошел с ума, пока не испортил себе жизнь неуместным чувством, пока…

Чем дальше, тем больше он сам себя убеждал, что ничего и не было. Ерунда, глупость, морок, фантазии. Ну в самом деле, не мог же он всерьез влюбиться в эту девчонку. Да это смешно! Любовь – это вообще выдумки для безголовых дурочек.

Ничего не было. Не было ничего.

А ее глаза? Они же были…

И как теперь жить, помня о них?!

Кириан так и не смог уснуть до самого утра. Его кидало из одной крайности в другую, непослушные мысли не могли усидеть за стеной привычного цинизма, то и дело прорывались, провоцируя вовсе уже несбыточные мечты… Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы утром перед самым подъемом в комнату не поскребся дежурный и не передал Князю срочное письмо от отца.

Прочитав его, Кириан бессильно уронил листок на подоконник и прислонился лбом к холодному стеклу. Ему казалось, что он только-только согрелся на летнем солнышке и вдруг на него опрокинули ушат с ледяной грязной водой, в которой еще и какие-то жабы плавали.

Уже доложили… уже… и…

«…Если ты сам не прекратишь делать глупости, я буду вынужден принять меры. И ты об этом горько пожалеешь. Забудь об этой девчонке и не смей отвлекаться от главного. Или я сам уберу ее из академии».

Забыть… как будто это так легко! Но…

Кириан даже себе самому ни за что не признался бы, что этот страх, мгновенно прошивший все тело от макушки до пяток, не был привычным страхом перед отцом и тем, что он может сделать с непокорным сыном. Это был другой страх – впервые не за себя. Но…

Он не понял. Не привык, не знал просто, что бояться можно за кого-то другого. И решил как обычно – просто убрать из жизни то, что мешает и угрожает спокойствию и движению к великой цели.

О том, что отец угрожает не только ему, Кириан постарался как можно быстрее забыть. Он принял решение сам, а не потому что… он сам прекратил это безумие! Из чисто эгоистических побуждений, без всяких дурацких соплей и сентиментальности, потому что он не верит ни в какую любовь, и… а вовсе не из-за того, что Иллис могла пострадать.

Так что уже перед первым уроком Князь поджидал девушку под лестницей, ведущей из холла. Иллис было нелегко застать в одиночестве, за ней всегда увивался кто-нибудь из курсантов, но тут ему повезло – она была одна. – О! Зеленая птичка собственной персоной… – медленно, будто ему очень не хотелось этого делать, Кириан вышел ей навстречу из полутьмы.

– Привет! – Илис сначала вздрогнула, а потом улыбнулась открыто и радостно, еще не уловив его странный тон.

– Прелестная головка не болит после вчерашнего? – все так же небрежно осведомился он, облокачиваясь на перила. – Что до меня, то последний бокал был явно лишним… – Его лицо при этом сморщилось так, будто он вспоминал о чем-то крайне неприятном.

– Ты о чем? – не поняла девушка. Вчерашний вечер все еще кружил ей голову, и глаза отказывались замечать очевидное.

– Я надеюсь, ты не станешь болтать об этом… досадном инциденте. Мы неплохо провели время, но, видишь ли, мой отец вряд ли одобрит, что я спутался с безродной девчонкой… Так что извини, красотка. Не воображай себе слишком много.

Несколько секунд она просто молчала. А потом… солнце погасло. Защелкнулись все замки, захлопнулись окна, превратившись в бойницы. На глазах из прелестной девушки Иллис превратилась в неприступную крепость. Чужую. Холодную. Равнодушную.

Еще несколько мгновений назад он мог бы рассчитывать на это тепло. Вход в ту жизнь, на которую Кириан уже давно смотрел издалека с болью, раздражением и тайным желанием, был открыт. Еще несколько мгновений назад.

Но не теперь. Он сам захлопнул эти двери.

– Ты вчера действительно многовато выпил, – равнодушным, пустым тоном сказала девушка. – Что там тебе показалось, не знаю. Да мне и не интересно.

Она повернулась к нему спиной и ушла. Твердой походкой уверенного в себе и спокойного человека. Хорошо, что в этот момент он не видел ее лица, потому что крепость самообладания дала брешь.

Завернув за угол, Иллис не выдержала и побежала – прочь, прочь, подальше от него и вообще от всех.

Больно… как больно. Почему?! Почему он так поступил? ПОЧЕМУ она ждала от него чего-то другого, дура несчастная?!

Было нестерпимо стыдно вспоминать свои ночные метания. Что она себе навоображала? Всерьез ждала, что он ее поцелует там, в коридоре городской ратуши? И растекалась в его руках киселем… тьфу! Идиотка!

Главное, ни с кем сейчас не столкнуться. Это невыносимо, никто не должен видеть ее такой. Ничего не было. Ей все приснилось. Нет! Даже не приснилось. НЕ БЫЛО НИЧЕГО!!!

Кириан остался стоять под лестницей. В груди немилосердно жгло. Так, что трудно было дышать, а чертова лестница в глазах двоилась, как будто… да чушь! Ерунда! Какие еще слезы?!

Ты просто давно не был с женщиной, сказал он сам себе. Все дело в этом. Ты же сам сказал ей, что это был всего лишь инцидент. Досадный инцидент.

И ничего больше.

Этим же вечером Иллис сбежала от всех, перемахнула ограду академии и шла, не разбирая дороги, по лесу. С самого утра она жестко держала себя в руках, и ее хватило на все время занятий, но после обеда она поняла, что больше не выдержит. Тревожные взгляды мальчишек только ухудшали положение.

Она выскользнула за стену в надежде, что тишина и одиночество помогут ей справиться с собой. Было уже даже не обидно, а до чертиков противно. Как она могла купиться на такую… такое… дура.

Сидеть над обрывом и ловить ветер оказалось легче, чем прятать чувства от посторонних глаз. Постепенно мир проступал сквозь толстую скорлупу разочарования и горечи. Солнце все еще светит… И жизнь идет дальше.

А Князь… ну что Князь? Князю в ее мире больше места нет.

Глава 35

Она не разговаривала с ним. Она не смотрела на него. Тот минимум слов, которые нельзя было не сказать, если учишься в одном классе и сидишь за одной партой с человеком, произносился бесцветным равнодушным голосом. Как будто он никто.

Кириан тоже первые день-два старательно делал вид, что соседки не существует, но потом… потом этот молчаливый бойкот начал сводить его с ума.

Вроде все правильно. Он сам так решил. Он выбрал…

Князю казалось, что он намолчится на всю оставшуюся жизнь. Он не разговаривал со своими. Он не задирал четверку, лишь бы только лишний раз не столкнуться с ней. Потому что ему оставалось только одно средство – избегать.

И он сходил с ума, потому что, даже когда Иллис не было рядом, она все равно не шла у него из головы. Он почти перестал спать ночами – его грызла тревога, тоска и безумное желание ощутить ее рядом. Он забывался лишь под утро и видел сны с участием одной орденской девчонки. Он не разговаривал с ней, но смотрел на нее, надеясь прочитать по ее лицу, думает ли она о нем хоть немного, видит ли те же сны… Тщетно.

По лицу трудно было догадаться, насколько нелегко Иллис давалось соблюдение правила «пустое место». Хорошо еще, что Князь сам не задирал ее. Но она все время со страхом ждала: вот-вот он возьмется за старое, и что тогда? Уверенности в собственном самообладании не чувствовалось. Все равно горько, хотя она и решила, что ничего не было.

Четверо друзей не могли не заметить ее состояния. Но осторожные расспросы натыкались на рассеянную улыбку: «Я в порядке». Все, что они могли, – постараться ее отвлечь. И ведь понятно, что во всем виновата белобрысая скотина! То-то притих.

Теперь кто-то из ребят был рядом с Иллис всегда. Они баловали ее шоколадками, она смеялась их воспоминаниям о детстве, улыбалась, располагаясь на заботливо расстеленном во дворе под деревом пледе. Позволяла опекать себя и сама старалась, чтобы им не стало с ней скучно. Устроившись как в уютном гнездышке среди друзей, в кольце заботливых рук и взглядов, она снова чувствовала себя живой. Если бы еще получалось не видеть этих серых глаз…

Так они избегали друг друга больше недели, а потом…

– Эй, Князь, ты неважно выглядишь. – Благодарю, Вайрис, – скривился в ответ Кириан, про себя думая, что непозволительно расслабился в последнее время и свита сразу обнаглела. – Уж не наша ли распрекрасная куколка тому виной? Ты танцевал с ней, потом ушел с бала… она тоже не вернулась в зал. И… – он мерзко ухмыльнулся, будто ему что-то было известно, – ты сам не свой который день.

– Если я и танцевал с ней, то это должно что-то значить? – прошипел Кириан, сдерживая нахлынувшую вдруг ярость. Соглядатай торков! Не он ли сообщил отцу об этом единственном танце?!

– Вопрос в том, что это значит для тебя… – елейно улыбнулся Вайрис. Вот же мерзкая тварь!

Кириан с трудом поборол в себе желание немедленно разбить ему башку. Проклятье! Он совсем позабыл об осторожности. Совсем забыл. Нельзя так дальше! Нельзя! Нельзя! Иначе ему рано или поздно придется снова объясняться с отцом… Надо взять себя в руки. Вдох, выдох…

– Что ты хочешь этим сказать? – человек, обернувшийся к Вайрису, словно бы ненароком отвлекшийся от скучного пейзажа за окном, снова был Князем. Хотя презрения в голосе было многовато даже для него. – Да, я немного… развлекся на балу. Что с того? При ближнем рассмотрении она не столь интересна, как кажется… А сейчас, Вайрис, оставь меня в покое! Я неважно себя чувствую, – раздраженно закончил он. – И мне неохота слушать про каких бы то ни было девиц.

Сразу после этого разговора Кириан вышел из своей комнаты. Он нервно прошагал по коридору в учебную часть, сейчас пустовавшую. Там он остановился у окна и, вцепившись в свои волосы, рванул их, чуть не доведя себя до слез.

Подумать только, еще пару месяцев назад все это давалось ему без труда. Он был самим собой, Князем – холодным, равнодушным и эгоистичным. Единственным страхом было то, что артефакт не изберет его, и он знать не знал, что боль может быть не только физической.

Иллис же, казалось, обо всем забыла. Она была во дворе, парни утащили ее под свое любимое дерево, и сегодня там было весело.

– А потом он полтора дня притворялся смертельно больным, пока у куратора не лопнуло терпение и он за шиворот не оттащил Норри в лазарет! Ну а вот там…

– Ой! – Иллис прижала руку к губам, ужасаясь и смеясь одновременно.

– До сих пор помню, как они эту накладную за… кхм… замену от меня отдирали! – усмехнулся Норр. – Чертов Майсов клей сквозь белье прилип намертво, больно было – лучше бы просто выпороли!

– Нечего было садиться на неготовый образец! – притворно возмутился Майс, искоса посматривая на Иллис – как она реагирует? – Тем более она тебе по размеру не подходила!

– Нечего было п… пакость всякую по стульям раскладывать!!! – Норр потянулся дать приятелю подзатыльник, но тот увернулся и спрятался за девушку.

– Э-э-э!!! Отстань, мне уже один раз всыпали за это, нечего теперь!

– Да, его потом весь год в «Арсенале» проверяли – настоящая по… поверхность или опять приклеенная! – смеясь, поведал Габриэль.

– Да ну вас! – Иллис уже стонала от смеха. – А сейчас не проверяют?

– Э-э-э-э… – Майс очаровательно порозовел. – Ну это… нет… – и окончательно смутился.

– С тех пор как он перешел от мелких проказ к масштабным разрушениям, проверять стали другое! – под общий хохот выдавил Льен.

– Да-а-а-а, количество башен в здании стало волновать их больше! – Гай повалился на плед, пристроив голову на колено Иллис. – И количество рук-ног у изобретателя важнее накладного за… заменителя.

– Ну хва-а-а-атит! – выдавила девушка еще один взрыв хохота спустя. – У меня уже живот болит!

– Вот и хорошо, – себе под нос бормотнул Льен. – Лучше пусть живот болит от смеха, чем…

– А ты вообще молчи! – Майс дернул Гая за ногу, стаскивая того с колен Иллис. – Ловец контрабандистов! – Он нахально занял освободившееся место и лукаво посмотрел на девушку снизу вверх. – Ты же не слышала эту историю?

– Ах ты… – Габриэль извернулся, пытаясь достать обидчика кулаком в бок, но Майс был проворнее.

– Ну-ка тихо! – прикрикнула отсмеявшаяся Иллис. – Лежите смирно, раз уж я ваша подушка! – Она за прядь на макушке легонько потянула Гая, чтобы он лег головой на другое колено. – И рассказывайте, я вам не бесплатная подставка, требую историю!

– О-о-о-о-о, это было грандиозное происшествие! – Норриан мечтательно закатил глаза.

– Да ничего не грандиозное, – Гай насупился. – Я был маленький!

– Зато удаленький, – Льен тоже решил прилечь, но, поскольку оба колена Иллис были уже заняты, он устроил голову на животе Майса. Тот закряхтел:

– Чугунная она у тебя, что ли?

– Мыслей много, – важно подтвердил Льен, и все снова покатились со смеху.

– Не отвлекайтесь! – напомнил Норриан какое-то время спустя. – Эта история стоит того, чтобы ее рассказать!

– Да ну вас, – Габриэль демонстративно закрыл глаза. – Глупости всякие вспоминаете…

На самом деле, он был готов припомнить все свои провинности и залеты до единого, лишь бы Иллис и дальше смеялась, а не уходила в себя и не смотрела сквозь них пустыми глазами.

– У нас на втором курсе пограничный рейнджер выступал на уроке ориентирования, – начал рассказывать Льен. – Ух, мы после его лекции только что листья и траву на спине не отращивали для маскировки, так загорелись. Рейнджеры! Погони! Засады! Героические приключения и мерзкие контрабандисты, везущие из-за барьера всякую опасную пакость. В общем, ты понимаешь.

– Нас особенно впечатлила история о бедной маленькой девочке, которой мама купила контрабандную куклу с колдовской начинкой, – вспомнил Норр. – Этому рейнджеру прямая дорога в сказочники, до сих пор стоит перед глазами, как хитрозлобная игрушка каждую ночь оплетает девочку черной паутиной и тянет из нее жизнь, чтобы переправить тамошним магам смерти.

– Бр-р-р! – согласился Льен. – Вот наш Гай и решил бороться со злом не откладывая в долгий ящик. Тем более ДЕВОЧКИ всей страны в опасности!

– Сейчас встану, – Габриэль так и не открыл глаз. – И в опасности будут некие слишком языкастые дамские угодники!

– А нечего было сбегать на подвиги в одиночку! – срезал его Норриан. – Тогда хоть кто-то догадался бы тебе растолковать, что пограничный хребет и центральные горы по количеству контрабандистов на квадратную милю сильно отличаются!

– Майс и Льен тогда простудились! – стал оправдываться Гай. – А к тебе дядя должен был приехать. Я думал, разведаю все хорошенько, потом и… Уж больно приметы сходились с тем, что рейнджер рассказывал… И кусты на том повороте странные были, и звуки… Нас туда водили один раз на ориентирование. Откуда ж мне знать, что это просто синельные галки гнездо сооружали, вот и ободрали растительность. – Он быстро почесал нос и глянул на Иллис из-под ресниц, то ли смущенно, то ли с хитрецой.

– Угу, разведал! Главное, решил сам сначала, чтобы зря панику не поднимать, – Майс серьезно кивнул. – Ну и выследил злобного загорского фермера, который коварно вез на ярмарку целую телегу враждебной репы! Угораздило мужика по нужде в те самые кусты отлучиться… но доблестные защитники отечества всегда на страже!

– Ого! – поразилась слушательница.

– Да-а-а-а! – важно согласился Норриан, снова перехватывая нить повествования. – Он не только выследил, он решил героически спасти всех поедателей репы в округе! Хорошо, стащить из оружейки удалось только сломанную модель мушкета. Но фермерская жена все равно впечатлилась, когда на нее из зарослей прыгнул кустик с ружьем и боевым визгом! Маскировка по всем правилам, что ты!

– Лошадь тоже впечатлилась, – Майс уже с трудом сдерживал смех, – а вот предполагаемый контрабандист – нет! Его больше волновала репа в канаве!

– Я думал, он мне ухо оторвет, – мрачно вспомнил Гай, невольно потирая названный орган. – Никакого уважения к защитникам отечества!

– Господи! – Иллис уткнулась лицом в колени, куда-то между мальчишескими макушками, и бессильно затряслась. – Прости, родной! – Она ласково запустила пальцы в шевелюру героя повествования. – Я просто умираю, какие вы были славные!!!

– Мы и сейчас не хуже, – Габриэль тут же придвинулся поближе, расплывшись в довольной улыбке. Майс беспокойно заерзал и ревниво засопел, глядя на девушку щенячьими глазами. Она в который раз засмеялась, уделяя внимание и его волосам. Блаженных улыбок стало две.

– Да, вот только никто не ценит, кроме тебя, – Норр закинул руки за голову. – Тогда тоже… не оценили. Нашего пограничника хватились ближе к вечеру, и на поиски выдвинулся весь преподавательский состав и старшекурсники, во главе с тем самым рейнджером. А тут еще погода испортилась… Пока злокозненный фермер откручивал уши, пока они вместе собирали по канавам репу, пока его жена отпаивала обоих взваром и отмывала героя от глины, наши здорово развлеклись, ползая по буеракам в темноте и под дождем.

– Ага, когда под утро телега с грузом все же доехала до академии и контрабандист сдал своего ловильщика с рук на руки дежурному воспитателю, ему о-о-о-очень обрадовались.

– Ладно вам, – Гай едва не мурлыкал под нежными пальчиками. – Погрузили бы сами целую гору этой гадости, да под дождем… А потом этот злобный дядька за шиворот меня на базар поволок. Потому как некогда ему, видишь ли, в ярмарочный день всяких неслухов по домам развозить… Я б сбежал, да мы уже далеко отъехали и дороги назад не знал. А потом еще и заснул нечаянно. И не разбудил же, зар-р-р-раза, до утра, пока лично в руки дежурному не сдал. Я-то думал, смотаюсь по-быстрому, никто и не заметит, зато потом… когда наведу рейнджеров на гнездо… Эх! До сих пор помню, какую пропесочку мне ректор устроил, дословно! И про «глупую самонадеянность», и про «для того, чтобы служить своему народу, нужно сначала научиться элементарным вещам!» и про «о других вы подумали?»… – он вздохнул. – И про «Марш в “Арсенал”, негодный мальчишка!». Ох и всыпали мне… нам, – Гай вздохнул и покосился на соседа.

– Славно я этому тогда врезал! – вспомнил вдруг Майс, привстав. – Ну, после этих его «ра Данрес, на помощь, контрабандист за унитазом!». Все трое тогда в «Арсенале»… – Он резко замолчал, получив сразу несколько тычков.

Глаза Иллис на секунду затуманились, словно облачко закрыло солнце, но тут же она снова улыбнулась.

– Вот бы поглядеть, какими вы были малышами. Наверняка ужасно милыми!

– И-ди-от! – беззвучно, одними губами, произнес Льен, глядя на болтуна. – А у нас есть групповая магография со второго курса! Хочешь посмотреть? – поспешно добавил он вслух.

Но тут их идиллия была прервана.

– Что ж ты не рассказываешь, как ревел тогда после «Арсенала»? А, ди Реар? – Князь неожиданно вырос за их спинами, заслонив собой солнце. – Эта история тоже достойна внимания.

Иллис вздрогнула, на секунду в карей глубине мелькнула паника. Но она быстро справилась с собой. В упор посмотрев на нарушителя спокойствия, она ясно и четко произнесла:

– Непременно хочу! Все, что касается вас, мне ужасно интересно! Можно прямо сейчас?

– Еще бы! Конечно! Пойдем, там, кстати, шоколадка еще осталась… Есть еще магографии… а у тебя есть из Ордена? – Парни, яростно испепелявшие взглядами Князя, вдруг поднялись, словно листья, сорванные порывом ветра. Они торопливо собрали плед, подхватили подругу и ушли не оглядываясь.

У Кириана, смотревшего им вслед, заломило виски. Ярость, негодование, обида – все это чувства, недостойные рода Кейрош. Верно? К тому же если испытываешь их в отношении человека, который тебя не стоит. Он не должен расстраиваться. Не должен…