Текст книги "Звезда Амонтильера. Девочка из ордена"

Глава 22

Спустя час, когда едва дышащие и нетвердо стоящие на ногах после наказания парни вышли из «Арсенала», девушка как ни в чем не бывало уже ждала их, сидя за столом дежурного.

– Ну что, братцы-архивариусы, кажется, выжили? – улыбаться сейчас было как-то странно и вроде бы неуместно, но она это сделала так тепло и искренне, с таким отчетливым сочувствием и облегчением оттого, что все самое неприятное уже позади, что парни не могли не ответить ей тем же. Правда, их улыбки выглядели несколько бледновато, да и двигались они на редкость скованно, это было особенно заметно на фоне обычной ловкой грации, присущей рандарцам.

Кириан, почти по стеночке выползший следом за четверкой, прежде чем выйти за дверь, постарался выпрямиться и принять самый независимый вид. Чего ему стоил двойной строгач… лучше не вспоминать. Это было настолько ужасно особенно потому, что он не мог, просто не мог себе позволить показать слабость в присутствии четверых врагов! А потом он услышал голос девушки, и его снова накрыло – показаться перед ней в таком жалком виде?!

И он ни за что на свете не сказал бы вслух тех слов, которые промелькнули у него в голове в тот момент, когда в комнате для наказаний вдруг выяснилось, что Иллис отказалась… отказалась от дежурства!!!

Да она полоумная, чтобы так рисковать своим местом в Рандаре! Он бы никогда… ни за что! Да он бы… у него бы смелости не хватило. Это было горько осознавать, и прямо рвущиеся из души восхищение ее смелостью и благодарность сделали его душевные метания еще сумбурнее.

Как она смогла?! Обидно, торк возьми, что какая-то девчонка без череды знатных предков и вообще сирота оказалась благороднее Эса ди Кейроша… А теперь эта… улыбается не ему, а своим придурошным соседям, словно действительно рада их видеть и искренне за них переживала! Это же ради них она рискнула своей учебой в Рандаре!

Кириан сам не понял, почему это его так взбесило, даже боль на мгновение забылась, когда он вышагнул из полутьмы и зло прищурился:

– Вы еще поцелуйтесь все на радостях, и меня стошнит. Впрочем, это даже к лучшему – не держать в себе чужие розовые сопли!

Парни, к этому моменту вовсе забывшие про его существование, резко обернулись и уставились на него с искренним недоумением.

Странно, но даже Майс, которого всегда дразнили сладким ангелочком за светлую кудрявую шевелюру и смазливое личико и который болезненно не терпел любого намека на обвинение в приторной сентиментальности, на этот раз почти не отреагировал. Только поморщился.

Зато отреагировал Габриэль:

– Завидуй молча!

Эти слова хлестнули как пощечина, и Князь на секунду задохнулся. Вообще он отлично умел держать удар и не покупаться на пошлые детские оскорбления. Но сейчас было другое дело – сейчас эти мерзкие слова ударили по-настоящему, потому что он понял… именно в эту секунду осознал, что это правда. Он… завидует. Завидует этим удачникам, ради которых она… До судорог, до прокушенной в кровь губы, которая и так распухла, потому что он искусал ее во время порки, чтобы ни в коем случае не издать ни звука.

Там он справился, а здесь боль оказалась сильнее.

– Было бы чему завидовать! – сквозь противное онемение выдавил он как можно более равнодушно.

– Конечно есть чему, – Габриэль, тоже не горящий человеколюбием после свежих арсенальных впечатлений, бил точно и безжалостно, интуитивно почувствовав слабину. – У тебя никогда не было друзей, никому ни на торк не интересно, как ты себя чувствуешь. Собрал вокруг себя прихлебателей, которым нужны деньги и протекция твоего отца, а до тебя самого дела нет. И злобишься по любому поводу. Чужое тепло тебя ох как задевает!

Стало очень тихо. Князь стоял неподвижно, только его кулаки сжимались и разжимались. Но смотрел он не на Габриэля, а почему-то на Иллис. Смотрел так, словно физически не мог отвернуться.

У девушки вдруг на секунду перехватило дыхание, такая пустота и боль были в его глазах. А потом – раз! И все исчезло. Словно привиделось. Вернулся привычный презрительно-высокомерный взгляд противного мажора.

В следующий миг его губы шевельнулись, глаза окончательно заледенели, и перед ней опять был Князь, с языка которого сочился яд.

– Сыну рода Эса ди Кейрош не нужны друзья, – произнес он. – Я в них не нуждаюсь!

– Эса ди Кейрош – это просто имя. Буквы на бумаге. Им действительно не нужны друзья, – Иллис и сама не поняла, почему это сказала. Какое ей дело до Кириана? Зачем она лезет? А вот… не смогла промолчать. Почему-то было важно то ли спросить, то ли объяснить что-то важное. – А тебе? Тебе самому точно не нужны?

И опять этот ее внимательный грустный взгляд! Проклятье! Кириана прямо перекосило. Не смей меня жалеть! Не смей!

– Заботься лучше о своем стаде, а в мои дела не лезь! – сказал он, как выплюнул, и, резко развернувшись, пошел прочь.

Иллис промолчала. Только еще какое-то время продолжала смотреть ему вслед.

– Сволочь какая! – прошипел рядом с ней Габриэль.

– Да не сволочь, просто дурак, – неожиданно вздохнул Льен. – Бедолага. Даже жалко.

– Кого? – удивился Майс.

– Кейроша, кого же еще.

– О! Замечательно! Давайте все хором пойдем утешать Князя! Он оценит… – недовольно заметил Габриэль.

– Потом утешим. А сейчас моя обязанность проводить вас до лазарета, так что двинулись потихоньку, – скомандовала опомнившаяся Иллис.

У дверей лазарета они остановились. Снова на секунду повисла неловкость. Но с Иллис у нее шансов более чем на ту самую секунду и не было.

– Все, груз доставлен, капитан уходит в загул, – заявила она с озорной улыбкой. – До комнаты потом сами дойдете? Не потеряетесь, нет? А-а-а-атлично. Тогда я поднимаю паруса!

Даже Норр не выдержал и улыбнулся, глядя, как Иллис удаляется, на ходу изображая надутые ветром паруса. Потом встряхнулся, вздохнул…

– Пошли уже. Точнее, поползли.

В лазарете главный лекарь первым делом после принятия рапорта погнал всех четверых в душ.

– А все ты-ы-ы со своими пожеланиями! – проворчал Майс, когда ребята, оказавшись в купальне, избавились от одежды.

– Почему это я? – возмутился Гай, как раз пытавшийся в это время «оценить ущерб».

– Потому это! Кто пожелал, чтобы Князь влип по самые уши?

– Так Князь же… – попытался оправдаться неудачливый провидец.

– В другой раз желай прицельнее! – Льен тоже осторожно пощупал, что у него там… с тылу. Потом кинул взгляд на как раз повернувшегося Майса и охнул:

– Ого! Дела-а-а-а…

– Чего? – Майс обеспокоенно крутнулся на месте, а потом тоже осторожно пощупал. – С-с-с-с-с-с-с!

– Это разве дела? – Норриан очень осторожно и медленно направился к вмурованным в потолок дырчатым пластинам, из которых после прикосновения к белому кругу в стене начинала литься теплая вода. – Дела будут на философии!

– О не-е-е-ет! – хором простонали оставшиеся трое страдальцев.

– Ну, у нас есть еще день, – через минуту попытался найти что-то хорошее Льен, аккуратно, без резких движений вставая под водяные струи, – или два. Завтра будет чем заняться… МАЙС-С-С-С!!! – вода побежала по спине и добралась до пострадавших мест.

– Чего? – Майс все никак не решался последовать его примеру.

– Сделай воду поменьше, – поморщился Льен.

– Сейчас… – Майс все же шагнул под теплые струи и тихо взвыл. – Ох, торк! До окончания академии больше никаких испытаний!

– Да неужто?! – невольно заржал Габриэль. – Майси, что ж ты раньше не сказал, в каком месте у тебя кнопка, выключающая тягу к приключениям? Хотя раньше она все равно дольше чем недели на две не срабатывала.

– Иди к торку… Раньше девушек не назначали дежурить в «Арсенале» и… – он вдруг замер и буквально взвыл: – Мы идиоты! Даже не спросили, какое наказание ей назначили! А она! Ни слова…

– М-да, – Норриан хлопнул по стене, выключая воду. – Четверо дебилов. И что теперь делать?

Глава 23

Едва Иллис завернула за угол, вся ее напускная веселость исчезла. Что она чувствовала? Злость или боль, неловкость, стыд или сочувствие? Может, просто усталость? Она сама не знала.

Мелькают темные пустые коридоры, все спят. Вернее, младшие курсанты точно уже в постелях. У старших отбой на час позже, но и они разошлись по комнатам. Хорошо, нет риска с кем-то встретиться. Не надо делать приветливое лицо и вообще притворяться…

Дверь, окно, дерево… Оно прохладно шелестит листвой, утешительно что-то поскрипывает старыми ветками. Подальше отсюда, хоть ненадолго… Ей надо подумать. И кое-что достать из неприкосновенного запаса лекарственных средств мастеров Ордена.

Мальчики еще в лазарете, они там и переночуют. Или нет? Отпросятся в комнату после осмотра лекарем? Ну, в любом случае не пропадут. Зато у нее есть время заглянуть в комнату и распаковать запечатанный сверток. Не хотелось потом при парнях его потрошить, к тому же, возможно, придется нести мазь им в лазарет.

Ночь и лес за оградой академии немного успокоили бурлящие чувства. Уже почти достигнув своего окна, Иллис внезапно остановилась.

Она вдруг поняла, что ей тоже нужно в лазарет. Вернее, к лазарету. Какое-то смутное беспокойство не давало покоя, сидело занозой, тянуло туда. Надо проверить… что проверить?

Он сам ушел, она не нанималась к нему в няньки, не маленький… Только посмотреть, там ли он… И что? А если не там? Я дежурная. Я должна убедиться. Для очистки совести.

Против такой постановки вопроса возражать было трудно. Развернувшись, она легко скользнула вниз. Смятенные чувства смятенными чувствами, но ни один лист не шелохнулся, ни одна ветка не качнулась перед раскрытым окном.

За некоторое время до этого Кириан стоял у окна недалеко от двери в свою комнату, глядя в одну точку. Ему необходимо было вернуть утраченное хладнокровие, поэтому он не пошел сразу в лазарет, а, сцепив зубы, добрел до своего этажа.

Зеркало в холле отразило юношу с взлохмаченными волосами и хмурым взглядом. Нет… так не пойдет… Он тщательно поправил прическу и заставил лицо принять обычное выражение, на глазах превращаясь из высеченного курсанта обратно в Князя.

– Мне и одному хорошо, – сказал он, глядя прямо в глаза своему отражению. – Я. НЕ. СТРАДАЮ. ОТ. ОДИНОЧЕСТВА.

Когда он распахнул дверь и вошел в свою комнату, все четверо из «свиты» были на месте. Боль толчками распространялась по всему телу. Каждый шаг давался с трудом, в глазах мутилось. Но никто, глядя на Кириана, не смог бы сказать, что его только что высекли и унизили, как никогда в жизни.

– О, Князь! – приветствовал его Вайрис. Этот парень давно и прочно занял место первого приближенного Князя и даже как-то удостоился чести быть представленным главе рода Эса ди Кейрош. Его сочли приемлемым знакомством. И хотя наедине отец, цинично усмехнувшись, назвал его прилипалой, он заметил, что дружба с отпрыском такого рода может быть полезна.

Князь поморщился и, не ответив на приветствие, прошел к столу. Двое сидящих за столом тут же вскочили, уступая ему место.

Он воспринял это как должное, хотя не сел, так и остался стоять, перебирая какие-то бумаги. Вернее, делая вид, что перебирает.

Его сразу же оставили в покое. Он знал, что «эти» будут находиться поодаль и разговаривать тихо, чтобы не мешать ему. Ведь Князь не в настроении… Они будут соблюдать дистанцию и не подойдут, пока он их не позовет. Как ни один из них не спросит, что у Кириана случилось… И раньше он самодовольно решил бы, что правильно выдрессировал «друзей». Но теперь… теперь вдруг стало кристально ясно: им на самом деле все равно. И не сунутся они не только потому, что можно нарваться, но и потому, что… как сказал этот безродный горец, чтоб его!

«Никому ни на торк не интересно, как ты там себя чувствуешь!»

Очень хотелось завалиться на кровать, но он не мог позволить себе такой роскоши, не рискуя выдать себя. Если бы не отбой, он, не стесняясь, выгнал бы всех из комнаты, но не теперь… Можно, конечно, приказать им ложиться спать, но этот странный приказ разожжет ненужное любопытство.

Кириан почувствовал слабость, его повело, и он, придвинув к себе стул, встал на него одним коленом. Это простое движение вызвало новый приступ боли, и парень с трудом удержался от стона. Никуда не годится… Долго скрывать он не сможет…

– Я что-то неважно себя чувствую. Пойду, пожалуй, в лазарет, – как можно небрежней сообщил он.

– Да, ты что-то слишком бледный, – равнодушно высказался Вайрис и зевнул. Остальные что-то невнятно пробормотали, даже не отрываясь от своих дел.

– Слышал, Князь, эту дуру сегодня в «Арсенал» назначили дежурить. Хохма! – Вайрис презрительно оттопырил губу. – Мне Шандор рассказал, как она у него дежурство принимала, перепуганная до смерти. А в «Арсенале» наверняка в обморок грохнулась, стоило кому-то взяться за пряжку штанов! Выскочила и побежала рапорт подавать, об отказе дежурить. Дура! Я всегда говорил, что слабонервным бабам нечего делать в Рандаре, тоже мне, мастер Ордена. Интересно, ее саму высекут за отказ?

Вайрис, очень довольный собой, замолчал, ожидая эффекта, который должна была произвести новость. Эффект был самым неожиданным – перед его носом с силой захлопнулась входная дверь.

В лазарете он оказался единственным пациентом. Князь медленно прошелся по палате, вдоль пустовавших кроватей. После не слишком приятной процедуры и пары отвратительных на вкус снадобий от жара его оставили тут на несколько дней, это и к лучшему. Возможность побыть одному, подальше от тягостной атмосферы услужливого безразличия.

Боль отголоском присутствовала в каждом движении, но он не обращал на нее особого внимания. Его грызли ярость, отчаяние и чувство беспомощности, ему было стыдно за собственную несдержанность, и, наконец, он злился на Иллис за ее правоту. «Я такой же, как мой отец, – думал он. – Вместо друзей – слуги, вместо уважения – страх… Что она понимает?! Эса ди Кейрош – это не буквы! Это… это власть, это влияние, это сила!»

«Это одиночество», – сказала вдруг тишина в его голове голосом девушки. И Князь не сдержался, что было силы шибанул кулаком в подоконник, закусив губу, не обращая внимания на то, что растрепавшиеся волосы упали на лицо.

Он ведь уже решил! Тогда, давно! Что сам выбирает, и пусть – пусть! – одиночество – но на вершине! Почему сейчас засомневался? С чего вдруг так холодно?

Особенно рядом с этими… с этими… плебеями, недоумками и неудачниками. Эти их глупые разговоры, взгляды, понятные только «своим», эти их шуточки дурацкие, дружеские тычки… и эта девчонка! Почему он вдруг снова захотел променять свою вершину на эту чепуху?! Ведь решил же! Давно и правильно!

Торк! Это страшно бесит, когда ясный и понятный мир вдруг становится с ног на голову из-за… да еще бы понять из-за чего!

Еще один удар в подоконник заставил затрещать крашеное дерево, а закушенная уже в который раз губа отозвалась тупой болью. Почему так… почему вдруг душе больнее, чем телу? Почему?!

Иллис, именно в этот момент почти вплотную подобравшаяся к окнам лазарета по дереву, услышала короткий судорожный всхлип, словно он всеми силами старался не разрыдаться. У него получилось, всхлипов больше не было, но…

Девушка впилась в ветку так, что под пальцами стала крошиться кора. Ее полностью поглотили сумбур и растерянность. Она с ужасом наблюдала, как Князь, эта мраморная статуя, безупречная и бесчувственная, согнувшись, колотит кулаком в подоконник и….

Как такое может быть? Это же КНЯЗЬ! Это та самая заносчивая сволочь, сноб, ограниченный и ядовитый? Тот самый. Но и ему, оказывается, бывает плохо и больно, и… ему совсем не с кем это разделить…

Он, оказывается, совершенно не бесчувственный, он живой где-то там, внутри, и… что теперь? Надо уходить. Это гадко – подглядывать за человеком, когда ему плохо. Надо идти… надо… и никак не оторвать взгляд от окна.

– Мне. Никто! Не нужен! Никто! Я не буквы на бумаге, я…

Иллис на какое-то время оцепенела, осознавая его всплеск. Это… это из-за ее слов Кириана так корежит?! Торк.

Уйти сейчас просто так… это как бросить в беде. И пусть вовсе не друга, а врага, все равно!

На принятие решения ушло меньше секунды. Молниеносное движение, шелест на грани слышимости, и Иллис исчезла в густой листве.

Глава 24

Кириан не почувствовал движения за окном. Удары давно стихли, а он все стоял и стоял, уперевшись кулаками в подоконник и опустив голову. Потом резко вытер лицо. Ему вдруг стало зябко. Он хотел закрыть окно, и тут вдруг что-то покатилось по подоконнику, рискуя свалиться на пол. Князь рефлекторно подхватил предмет. Маленькая, с полмизинца, баночка причудливой формы и с аккуратной надписью на ярлыке: «Вербенная мазь».

Он рассеянно повертел ее в руках. Легендарная вербена… Откуда она тут?

Такую ценность не бросили бы просто так на подоконнике. Да и навряд ли она вообще имеется среди местных медикаментов. Слишком дорого, даже для Рандара. Чудодейственная вербена, легендарная мазь… Из редкого растения, которое встречается только за щитом, а значит, доступного только принадлежащим к Ордену. Ордену!

Кириана пробил озноб. Он помолчал и вдруг рассмеялся, коротко и зло. «Поздравляю, Князь, ты только что получил подачку! От нее. Или это намек, и завтра по всей академии пойдут слухи…» Но хуже всего было другое: тот, кто принес банку, видел его слабость, видел его таким, каким Кириан под страхом смерти не показался бы никому.

Эта девчонка! Что ей надо? Какая у нее выгода? Зачем она пошла на такую жертву?.. Ладно, ради своих придурков соседей, но… получается, теперь он, Князь, ее должник. Торк!

Бесит, бесит, бесит!

И зачем она за ним следила?! Что у нее за интерес?!

А противный голос рассудка откуда-то из глубины еще поддавал жару, насмешливо бормоча: «Зачем ты ей сдался-то, умник? Следить за тобой еще. Хотела бы – рассмотрела бы в “Арсенале” во всех подробностях!»

Наверное, вот эта мысль была хуже всего. Она могла и… не захотела.

Кириан сжал в руках банку с почти волшебной мазью с такой силой, что пальцы побелели. Но хрупкая на вид фарфоровая емкость даже не скрипнула. Ладно… Ладно! Завтра поговорим. Я выясню, что тебе от меня нужно!

Тем временем мальчишки, все же отбившиеся от уговоров лекаря провести ночь в лазарете, вернулись в свою комнату, устало расположились кто где. Майс с Гаем устроились на кроватях, приняв осторожную позу на боку. Норриан откровенно лег на живот. А Льен взял гитару и наигрывал что-то негромкое, облокотившись на стену.

– В строгих взысканиях есть один плюс, – сказал наконец Майс после некоторого молчания, – завтра не вставать рано! Законный выходной на выздоровление.

– Не радуйся, это тебе не поможет, – убавил его оптимизм Норр, выдергивая из рук Майса книгу, которую тот уже радостно собирался читать. – На сегодня и завтра твоя книга во-он та, – указал он на пухлый ненавистный серый том. – А то не хватало еще взыскания за несданную контрольную!

– Куда, интересно, Иллис пошла? – неожиданно спросил Габриэль. – И до сих пор ее нету…

– Проветриться… после такого… Ей, наверное, не лучше нас… – ответил Льен, задумчиво перебирая струны. Ребята задумались о своем. Но мысли у всех были похожие. Каждый из них представил себе, что чувствовал бы на месте Иллис… и каждый внутренне содрогнулся. А она еще и нашла в себе смелость пойти против системы и отказаться, за что ее теперь ждет наказание.

– Может, пойти поискать ее? Что-то я беспокоюсь? – заволновался вдруг Майс. Сейчас, по прошествии времени, его все больше донимали мысли о том, как они подставили подругу. И что думает по этому поводу сама Иллис. Жалеет? Презирает? И то и другое… ужасно.

Ему хотелось как можно быстрее развеять свои сомнения. Увидеть девушку, заговорить с ней. Иллис – она такая искренняя, все сразу станет ясно.

– Тебе лишь бы философию не читать, – усмехнулся Норр. – Давай лучше я схожу.

– Норр, ну какая сегодня к черту философия, – вскинулся Гай, – болит же все до торка.

– Вот заодно и отвлечешься… научишься относиться к боли философски, так сказать…

– Иди ты со своими советами! И правда больно, – отмахнулся Майс.

– А искать тебе идти не больно? – фыркнул Льен, осторожно устраиваясь поудобнее.

– Смех смехом, а я чуть не умер от стыда, когда понял, что именно она дежурная, – признался он вдруг. – Если бы не Иллис… если бы она не была такая… – он замялся, не находя нужного слова.

– Я тоже… – Майс отчаянно покраснел. – За всю свою жизнь такой взбучки не получал… и… – он махнул рукой и отвернулся. – Выл, как последний дошкольник. Вспомнить противно. А если бы при ней?! Хоть вешайся сразу, – в голосе просквозила нешуточная горечь.

– Брось, – Льен серьезно покачал головой. – Нормально ты держался. У всех чувствительность разная, еще неизвестно, как другие выли бы. На тебя ж смотреть было страшно, даже на этом стату́е белокаменном так следы не вздувались. И сразу до крови. Так что забей.

Повисла пауза. А потом Габриэль задумчиво прищурился на лампу:

– Интересно все же, а почему Князьку два строгача вкатали? – Ближе к двери – больше дерево, – улыбнулся Норр, вспомнив поговорку младших курсантов о том, что больше розог получает тот, кого поймали ближе к запретному месту.

– Ну не настолько же! – усомнился Льен, прижимая струны рукой. – Впрочем, я вам сразу сказал, что все не так просто. Еще у ректора было понятно, Кейрош влетел на полную.

– Да и черт бы с ним! – поморщился Норр. – Если бы не он, вообще ничего бы не было!

– Вот именно, – поддержал Гай, – и не пришлось бы втягивать во все это Иллис.

– Иллис… – нараспев произнес Майс, и глаза у него сделались мечтательные. – Имя у нее красивое, как она сама… Я когда думаю про нее, у меня как будто… котята вот тут коготками цепляют, – он показал на грудь в области солнечного сплетения. – Влюбился, что ли? – не преминул поддеть друга несдержанный на язык Габриэль. И почему-то покраснел.

– Сам дурак! – обиделся Майс.

– Она удивительная, – поддержал Майса Льен, – я таких не встречал…

– Ну, на твой опыт можно положиться, – хмыкнул Норриан.

– Да и вообще, много ли вы видели девушек, которые попадают в мужскую академию? – запальчиво продолжал заступаться за девушку Майс, хотя никто и не думал ее обижать. Утешения друзей подействовали, но не до конца. Мысленно он продолжал переживать свой позор. Разговор о девушке помогал отвлечься.

– Что-то ее очень долго нет… – добавил он без всякого перехода. – Я, наверное, все-таки пойду… – Майс начал вставать с кровати, но тут же страдальчески зашипел. – Торк!!! – он вдруг замер: – А вдруг она… не хочет нас видеть? – Он не смог, высказал вслух то, что его так сильно волновало. – Вдруг ей назначили совсем ужасное что-то и…

– Кто не хочет видеть? – Иллис возникла из листвы и села на подоконник, свесив ноги наружу. – Ну что, приходим в себя?

– Ты стучись, что ли, в следующий раз! – вздохнул Гай. – Так же заиками можно остаться.

– Стучаться в свое окно несколько странно, нет? – засмеялась ночная гостья. Она посмотрела на мальчишек и постаралась отогнать видение другой комнаты. И другого пострадавшего.

– Свое? – рассмеялся Льен. – А я всегда наивно полагал, что оно наше…

– Ну спасибо! – Иллис шутливо раскланялась. – А я наивно полагала, что я тоже тут живу!

– Можешь кашлянуть тогда, – милостиво разрешил Норр.

– А ты знаешь, что по этому поводу говорит Саур-дед Мудрый Пятнадцатый, сын Саура-черт-его-там-знает-какого?

– Он тоже по ночам залезал в чужие окна? – заинтересовалась девушка, запрыгивая наконец в комнату. – Надо будет почитать! Вдруг он еще что-то интересное делал!

– Не знаю, – печально покачал головой Майс, не сводя с нее взгляда. – А надо бы…

Иллис улыбнулась ему и стала вынимать из карманов какие-то малюсенькие баночки.

– Ладно, философия подождет, займемся практикой, – сказала она.

Все с любопытством повернули головы.

– Это что? Неужто наследие древних мудрецов? – в притворном ужасе вскричал Габриэль.

– Нет, это наследие современных орденских знахарей, – успокоила их девушка, расставляя принесенное на тумбочке у кровати Льена и поворачивая одну баночку ярлычком к мальчишкам. – Вербенна.

– Ничего себе! Ты не перестаешь удивлять… – Льен взял в руки одну из баночек. – Где достала?

– Полезные знакомства, – Иллис пожала плечами. – Тут с запасом, на всякий случай. А то, зная вас… – она лукаво улыбнулась, не собираясь делиться информацией о том, что изначально мази было еще больше.

– Как пользоваться, знаете? Или помочь? – непонятно, в шутку или всерьез, предложила она.

– Да уж дело нехитрое… справимся… – Льен задумался на минуту и отложил свою банку в тумбочку.

– Куда! – моментально отреагировала Иллис. – Я тебе еще принесу, чудо! – Она дернула его за челку. – Хватит твоим разбойникам!

– Правда принесешь? А сколько? – в глазах Льена, давно и прочно опекавшего команду младшекурсников, носивших гордое звание «Соколята», загорелся какой-то хищный огонек.

– Иллис, ты понимаешь, во что ввязалась? Ему нужно не меньше телеги, иначе на всех его мелких подопечных не хватит. У него же каждый день кто-нибудь да на дереве побывал.

– М-да… об этом я не подумала… – девушка состроила дурашливо-задумчивую рожицу и демонстративно почесала затылок. – Льен, а может, как-то договоримся? – Она умильно захлопала глазами и сложила ладони в молящем жесте. – Как-нибудь через одного, что ли? Нет, через двух!!!

– Хм… – Льен сделал вид, что задумался, потом лукаво посмотрел на нее. – Пожалуй, я могу на это пойти за сто… – нет, триста! – поцелуев принцессы!

– Вспомнил! – подскочил Гай. – Мне тоже срочно нужно две телеги лекарства! Но… мы могли бы договориться…

– Ничего себе у вас расценки! – сделала ошеломленное лицо Иллис. – Я еще поторгуюсь, имей в виду. А сейчас займитесь-ка делом. – Она кивнула на баночки с мазью. – Удаляюсь, так что не смущайтесь.

Она действительно нырнула в свой уголок, отгороженный ширмой.

Еще немного помявшись, мальчишки завозились, зазвенели банками, и вскоре послышались сдавленные оханья и ойканья, но Иллис слышала их будто сквозь туман.

Гораздо четче она сейчас слышала у себя в памяти сдавленный рык из темного окна. Мысли метались в растерянной пустоте. Из головы не шли его слова перед тем, как он… ее слова, сказанные там, в коридоре перед «Арсеналом». Неужели… У него железный самоконтроль, уж в этом она сама убедилась. Как должно быть плохо и больно, чтобы он вот так выплеснулся. Нет, она не хотела этого, когда сказала те слова. Не хотела… Нет, будем честными, хотела. Хотела сделать ему так же больно, как было больно ей, когда в ответ на ее желание помочь он ответил презрением. Ясно показал, что ему не нужна чья-то дружба и сочувствие, разве не так? Что же с ним происходит теперь? Кто ты вообще, Кириан Эса ди Кейрош?