Текст книги "Сувенир из «Клуба мушкетеров»"

Глава девятая

1

На ней было плотно прилегающее изумрудно-зеленое платье с блестками и глубоким вырезом на груди, шею украшала нитка крупных изумрудов. Марго вся переливалась зелеными искорками, и я особенно остро ощутил убожество своего потрепанного «бьюика».

– Привет! – сказал я, высовываясь из машины. – Не буду говорить, что вы очаровательны – это звучит чересчур слабо.

В ее живых глазах появилась чуть заметная улыбка.

– Это специально для вас, – сказала Марго, наклоном головы показывая на платье. – Мне приятно, что оно вам нравится.

– «Нравится» не то слово. Ваша машина здесь?

– Нет. Я покажу бунгало, и потом, надеюсь, вы не откажетесь отвезти меня обратно?

– Я полностью к вашим услугам.

Я открыл дверцу, и она села рядом. Мой взгляд на какое-то мгновение задержался на ее стройных ногах, потом я выжал сцепление, и машина тронулась.

– Поверните направо и поезжайте до конца «променада», – руководила она мной.

«Променад» был забит множеством автомобилей, и я ехал рывками со скоростью не больше двадцати миль в час. Но мне и не хотелось ехать быстрее. Море и пальмы в мягком свете луны выглядели чудесно.

– Говорят, «Клуб мушкетеров» самое изысканное заведение в городе, – сказал я. – Часто вы там бываете?

– Да. Это единственное место, где можно отдохнуть от туристов. Кроме того, папе принадлежит половина клуба, и мне не приходится платить в ресторане. А это тоже что-нибудь да значит.

– Заложите один из ваших изумрудов – и вы сможете посещать клуб всю жизнь.

– Они не мои. – Марго засмеялась. – Отец разрешает только носить их. Когда мне надоедят изумруды, я отнесу их обратно, и он даст чего-нибудь взамен. У меня самой ничего нет. Даже об этом платье не могу сказать, что оно мое.

– А бунгало, которое вы арендуете?

– Бунгало тоже арендует отец.

– Сомневаюсь, чтобы ему понравился новый постоялец. Может, мне лучше не переезжать?

– Он ничего не узнает.

– А не придет ему в голову заглянуть к дочери на чашку чая?

– Он ни разу не был у меня.

– Что ж, вам виднее. Итак, вы богатая, но несчастная дочь своего отца?

Она передернула плечами.

– Папа любит распоряжаться всем. У меня никогда не бывает наличных денег. Я посылаю счета, и он их оплачивает.

– К сожалению, никто не оплачивает мои счета.

– Но вам и не указывают, что вы должны купить…

– Не рассказывайте мне больше о своей безрадостной жизни. Иначе мне станет нестерпимо жаль вас. Вряд ли вам требуется моя жалость.

Она вновь засмеялась:

– А почему бы и нет? Я люблю, когда меня жалеют, но это случается не часто.

Мы выехали на улицу, где транспорта было поменьше, и я увеличил скорость.

– Вы не поверите, но иногда мне до зарезу нужны деньги, – сказала Марго.

– Так же, как и мне. Но вам проще: вы можете сколотить состояние, работая манекенщицей.

– Папа никогда не разрешит мне работать. Он дорожит честью семьи. Меня никто не возьмет, если он того не пожелает.

– Это отговорка. Вы не обязаны жить в Сан-Рафеле. Перебирайтесь в Нью-Йорк – и через пару месяцев вы покорите весь город.

– Вы серьезно так думаете?.. Поверните налево, потом поезжайте прямо.

Я увидел неровную грунтовую дорогу, которая вела, казалось, прямо в море.

Мы подпрыгивали на ухабах и выбоинах. Пальмы закрывали луну, и кромешную темень освещали лишь фары.

Открыв сумочку, Марго вынула сигарету и закурила.

– Бунгало мне нравится своей заброшенностью и уединенностью. Скажите, у вас никогда не появляется желания побыть одному?

Мысль об одиночестве ассоциировалась у меня с возможным визитом Херца, и я ответил:

– Смотря когда.

С четверть мили мы ехали молча, потом впереди показалось приземистое здание.

– Вот мы и на месте. Есть у вас карманный фонарик? Нужно найти выключатель.

На небе мягко светилась луна, освещая пустынную полоску песчаного берега, пальмы и море. Вдали горели окна одинокого дома.

– Что там?

– Эрроу-Пойнт. – Марго рылась в сумочке в поисках ключа.

– Свет горит в заведении Хана?

– Да.

Марго открыла замок и зажгла свет. Я увидел, что нахожусь в роскошной гостиной с баром для коктейлей, радиолой и телевизором. На бело-голубом мозаичном полу стояло несколько уютных кресел, у стены – широкая кушетка.

– Неплохо, – сказал я, озираясь по сторонам. – Вы не боитесь пускать сюда дикаря?

Подойдя к двойным застекленным дверям, она с силой распахнула их и зажгла электричество на террасе.

– Вам нравится здесь?

Стоя в дверях, она улыбалась.

– Необыкновенно!

На полках бара красовалась целая батарея бутылок, подобранных таким образом, чтобы удовлетворить любой, даже самый притязательный, вкус.

– Напитки тоже собственность вашего папы?

– Тоже его. Я беру их из дома – четыре бутылки за раз. Я не вижу причин, почему бы и мне иной раз не угоститься. – Марго достала из холодильника шампанское. – Давайте веселиться. Вы открывайте, а я тем временем принесу бокалы.

Я разорвал предохранительную проволоку на пробке и, когда Марго вернулась с бокалами на подносе, осторожно открыл бутылку.

Мы чокнулись.

– Что мы празднуем? – спросил я.

– Нашу встречу. Вы кажетесь мне первым человеком, которому не важно – богатая я или бедная.

– Постойте! С чего вы это взяли?

Выпив шампанское, она помахала пустым бокалом:

– Вы узнаете об этом в свое время. А пока посмотрите ваш новый дом. Начните со спальни. Налево, вот в эту дверь.

Ее темные глаза были устремлены на меня, и я прочитал в них нечто, от чего перехватило дыхание. Я поспешил в спальню, твердя себе, что я ошибаюсь, и все же меня не покидало чувство, что сюда, в бунгало, Марго привезла меня не просто как гостеприимная хозяйка.

В спальне, окрашенной в светло-зеленый и темно-коричневый тона, я увидел переполненные одеждой встроенные шкафы и двуспальную кровать на мозаичном полу. Ванная, находившаяся рядом, была отделана с такой роскошью, будто ее собирались использовать для съемок кинофильма из жизни высшего общества.

Когда я вернулся в гостиную, Марго лежала на кушетке возле окна, задумчиво глядя на залитое лунным светом море.

– Понравилось? – спросила она, не меняя позы.

– Еще бы! Боюсь, что в последнюю минуту вы раздумаете и не пустите меня.

– Вам нечего волноваться, я не живу сейчас здесь.

– Но в бунгало ваши вещи.

– Они мне не нужны. Все, что находится в этих шкафах, уже порядком надоело. Я люблю, когда вещи отдыхают. Потом, возможно, я снова буду носить кое-что из этих тряпок. В бунгало хватит места и для вас.

Я сидел в кресле рядом с ней, и сознание, что мы совсем одни, волновало меня. Повернув голову, она посмотрела мне в глаза:

– Как продвигается ваше расследование?

– Черепашьими шагами. Но было бы грешно обвинить меня: от дела отвлекают более интересные вещи.

– Какие, например?

– Это бунгало и… вы.

– Я отвлекаю вас от дел?

– Конечно.

Она снова бросила на меня взгляд:

– Тогда это взаимно.

Наступило молчание. Потом, спустив с кушетки ноги, она встала.

– Я хочу искупаться. Пойдемте?

– С удовольствием. – Я тоже поднялся. – Мне надо взять мои вещи, они в машине.

Достав из багажника дорожную сумку, я прошел в спальню. Марго была там. Переодевшись в белый халат, она смотрелась в высокое зеркало, поправляя опущенные на плечи волосы.

– Я кажусь вам красивой?..

Я чувствовал, что начинаю терять контроль над своими поступками. Предприняв отчаянную попытку приостановить сползание в бездну, чтобы потом не раскаиваться в содеянном, я нашел в себе силы сказать:

– Может, мы искупаемся завтра, а сейчас я отвезу вас домой? Боюсь, вы будете утром жалеть…

Не дав мне закончить, она отрицательно покачала головой:

– Я никогда не жалею о том, что делаю.

2

– Дай мне сигарету!

Я протянул руку к прикроватной тумбочке и, вытряхнув из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой. В мигающем свете крошечного огонька лицо ее выражало безмятежное спокойствие, и, когда наши взгляды встретились, она улыбнулась.

– Не думай обо мне плохо, дорогой, – негромко сказала Марго. – Это случается нечасто. Ты можешь не верить, но в такие минуты мною руководят не поддающиеся контролю импульсы, я не чувствую стыда, лишь счастье, что меня любят. – В темноте она нашла мою руку.

Мне было приятно слышать ее слова, и все же я испытывал смущение, что все произошло так быстро и неожиданно. Слишком быстро я поддался своему чувству, такое легкомыслие было непозволительным.

– Ты чудесная девушка, – сказал я, касаясь губами ее лица.

Пальцами она провела по моим волосам.

– Все кажется чудесным, пока люди нравятся друг другу, – чуть печально произнесла Марго и, соскользнув с кровати, бесшумно вышла из комнаты.

Надев халат, я последовал за ней. Она стояла перед застекленной дверью, напоминая в серебристом свете луны прекрасное изваяние мастера.

– Поплаваем, Лу? – сказала она, беря меня под руку. – И потом я поеду…

Отплыв от берега ярдов на двести, мы не спеша повернули обратно. Теплая вода обволакивала наши тела, стояла ничем не нарушаемая тишина, и мне стало казаться, что на всей планете существуем лишь мы одни.

Держась за руки, мы вышли из воды и побрели по песку. На ступеньках террасы Марго остановилась и подняла на меня глаза. Я обнял ее гибкое молодое тело.

– Было так чудесно, Лу, – сказала она. – Я снова приду, если тебе не скучно со мной. Мне надо одеться. Ты отвезешь меня?

– Конечно. А ты не можешь остаться здесь на ночь?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет. Мне тоже хотелось бы остаться, но горничная шпионит за мной. Если я не вернусь, она сообщит отцу.

– Знаешь, я буду платить тебе за этот домик, – внезапно сказал я. – Тридцать долларов в неделю. Я могу позволить себе эту сумму, деньги пригодятся на шпильки.

– Очень мило с твоей стороны, но это не меняет сути дела. Мне нужны большие деньги, а не мелочь. Нет, пользуйся домом бесплатно, платить ничего не нужно.

Пока мы ехали, я решил задать вопрос, весьма интересовавший меня. У нее было хорошее настроение, и я полагал, что она согласится ответить.

– Как ты думаешь, твой отец мог нанять частного сыщика?

Марго уютно расположилась рядом со мной, положив голову на спинку сиденья. Услышав, о чем я спрашиваю, она чуть заметно насторожилась.

– Ты думаешь, я стала теперь более сговорчивой?

– Ты можешь не отвечать, если считаешь, что так лучше. Я не буду в претензии.

– Отец ничего не говорил мне о сыщике, – помолчав, сказала она наконец. – Но если он все-таки нанимал твоего компаньона, то причина была только одна: Бриджетт.

– У него есть основания не доверять ей?

– Самые серьезные. Странно, что он не начал следить раньше. Вокруг нее всегда увивается какой-нибудь альфонс. Сейчас это мерзкий тип по фамилии Трисби. Папе, наверное, изрядно надоели любовные проделки моей мачехи. Я надеюсь, он все-таки с ней разведется, и тогда я вернусь домой.

– Тебе хотелось бы вернуться?

– Разве приятно, когда тебя выгоняют из дома? Бриджетт и я не могли жить под одной крышей.

– А что ты имеешь против Трисби?

– Все. Это ужасный человек, он принес несчастье многим семьям в городе.

Некоторое время я молчал, потом, когда мы подъезжали к «променаду», решил задать еще один вопрос:

– А не мог твой отец нанять Шеппи, чтобы следить за тобой?

Марго докурила сигарету и выбросила окурок в окно.

– Для этого не надо нанимать сыщика. Все, что нужно, ему сообщает горничная. Он разрешил снять квартиру с условием, что старуха будет со мной.

Спустя минуту она спросила:

– Ты собираешься следить за Бриджетт?

– Это бесполезно. Ясно, что она не убивала Шеппи. На мой взгляд, получилось все, наверное так: Шеппи наняли следить за твоей мачехой, но ему удалось наткнуться на что-то такое важное, не имевшее к ней отношения. Он был сообразительный парень и мог доставить кое-кому много неприятностей. Поэтому его и убили. Этот город кишит гангстерами. Даже «Клубом мушкетеров», где бывает только «голубая кровь», заправляет гангстер. Шеппи, к примеру, мог разнюхать, что там не все чисто.

– Ты думаешь, он стал жертвой бандитов?

– Пока что такая версия кажется мне самой правдоподобной.

– Если отец выгонит Бриджетт, она останется без гроша. Своих денег у нее нет. Возможно, ей стало известно, что Шеппи собрал против нее какие-то улики. Не в ее интересах было спокойно ждать, когда он сообщит обо всем отцу.

– Не хочешь ли ты сказать, что она убила Шеппи?

– Конечно, нет. Убить мог Трисби. Этот сутенер живет на деньги Бриджетт, и, окажись главный источник его дохода под угрозой, он пойдет на все.

Подобная возможность раньше не приходила мне в голову.

– Интересно бы взглянуть на него. Где он живет?

– У него маленький дом в районе Крест. Он называет его «Белой дачей», но на самом деле это просто мерзкое «любовное гнездышко».

В голосе Марго слышалась злоба, и я с любопытством посмотрел на нее.

– Он развлекается не только с Бриджетт, – продолжала Марго. – Любой женщине, у которой есть деньги, туда открыты двери.

– Он не один, таких тысячи, – спокойно заметил я. – Все побережье заполнено подобными типами.

В обратной дороге я старался не думать о Марго и сосредоточиться на Кордеце. По причинам, пока для меня неясным, пакетик спичек, обнаруженный в чемодане Шеппи, стоил пятьсот долларов, и я вправе был предположить, что цифры означали что-то очень важное. Я не исключал возможность, что именно этот таинственный пакетик послужил причиной смерти Джека. Конечно, прежде чем выйти из области догадок, мне предстояло собрать еще немало фактов, но в общем я чувствовал, что двигаюсь в правильном направлении.

Было без четверти три, когда я прибыл в бунгало. Порядком измучившись за день, я собирался выпить немного виски и улечься спать, но неожиданно увидел нечто, заставившее меня остановиться: на журнальном столике лежала сумочка Марго – изящная вещичка из черной замши, сделанная в форме раковины. Я надавил на золотую застежку и открыл ее. В шелковом кармашке под носовым платком я увидел пакетик спичек в красной матерчатой обертке.

С минуту я бессмысленно глядел на него, потом вынул и начал вертеть в пальцах. В пакетике я насчитал тринадцать спичек, остальные были оторваны. Отогнув их, я увидел знакомые цифры: номера шли по порядку от С451148 до С451160. Цифры не оставляли сомнения, что именно этот пакетик я обнаружил в вещах Шеппи, тот самый, который был украден из моего гостиничного номера.

Раздался телефонный звонок. Я знал наверняка, кто беспокоит меня в этот поздний час.

– Алло?

– Это ты, Лу? – Она тяжело дышала в трубку.

– Можешь ничего не говорить; я знаю, ты кое-что потеряла.

– Сумочку. Ты нашел ее?

– Она здесь, на журнальном столике.

– Слава богу! Я не могла вспомнить, где оставила ее – в клубе или в твоей машине. Я заеду утром, если, конечно, ты не завезешь ее сам. Могу я на тебя рассчитывать?

– Конечно. Утром я привезу ее.

– Спасибо, дорогой, Лу…

– Я слушаю.

– Я думаю о тебе.

Сунув руку в карман, я нащупал пакетик:

– Я тоже думаю о тебе.

– Спокойной ночи, Лу.

– Спокойной ночи, моя красавица. – И я положил трубку.

3

Хорошенько освежившись под холодным душем и почувствовав, что окончательно проснулся, я надел пижаму и проследовал в кухню, где принялся за приготовление кофе. Завтракал с комфортом на террасе. Отсюда было видно приземистое здание «Школы керамики», приютившееся на скалистом выступе полуострова.

Первое, что следовало сделать сегодня, решил я, это отправиться туда и, смешавшись с туристами, проникнуть внутрь.

Но прежде я хотел искупаться в море. Выпив кофе, я надел плавки и с разбегу бросился в воду. Я плавал около получаса, доказывая себе и всему миру, что Лу Брэндон по-прежнему такой же сильный и неутомимый, каким был раньше.

Потом, заперев бунгало, сел в «бьюик» и поехал в Эрроу-Пойнт.

Минут через пять на перекрестке мне попался указатель: «Дорога к „Школе керамики“ – сокровищнице оригинального искусства», и я свернул на боковую дорогу. В зеркале я увидел позади себя большой сине-белый экскурсионный автобус, переполненный туристами. От избытка чувств эти путешественники-энтузиасты с обветренными кирпично-красными лицами и в немыслимых шляпах производили ужасающий гвалт.

Я прижался к обочине, и автобус, обдав меня облаком пыли, с грохотом промчался мимо.

Когда я доехал до стоянки, там находилось шесть машин. Сторож – немолодой мужчина в белом пиджаке, на кармане которого были вышиты две рыбки, – вручил мне квитанцию.

– Один доллар, – сказал он извиняющимся тоном. Он понимает, конечно, что это грабеж, но поделать, к сожалению, ничего не может.

– Вы, наверное, ненавидите тех, кто может еще передвигаться пешком, – сказал я, отдавая деньги.

Узнав, что пешком сюда никто не приходит, я некоторое время продолжал разговор, ожидая, пока соберется вся компания, прибывшая на автобусе. Потом, когда туристы двинулись к зданию «Школы», я незаметно пристроился за ними.

Возле турникета я расстался еще с одним долларом, получив взамен входной билет от кассира, белый пиджак которого украшала та же эмблема с двумя рыбками. Он объяснил, что, если я куплю что-нибудь, деньги будут возвращены.

– Снявши голову, по волосам не плачут, – сказал я.

Кассир равнодушно пожал плечами.

– Пока мы не стали взимать плату, сюда приходили толпы зевак просто так, от нечего делать. И хоть бы один купил что-нибудь.

Уяснив скрытый смысл этого дела, я присоединился к группе туристов и вместе с ними попал в большой зал, где была выставлена для продажи керамика всех форм, размеров и расцветок. Вдоль стен тянулись невысокие прилавки, за ними в белых пиджаках с эмблемами фирмы стояли девушки-продавщицы. Они бросали на туристов безразличные взгляды, и я подумал, что, вероятно, вот так же несколько дней назад здесь изнывала от скуки Тельма Каузнс.

Всего я насчитал двадцать одинаково одетых девушек. Они готовы были продать посетителю любую безвкусную поделку, стоило тому проявить неосторожность и взять ее в руки.

В конце зала, прикрытая пурпурно-красной портьерой, виднелась дверь. Возле нее, закинув ногу на ногу и скрестив на груди руки, сидела блондинка с ледяным выражением на лице.

Я плелся в хвосте у туристов, останавливаясь, когда останавливались они, и вновь шаркал по полу вслед за ними. К моему удивлению, они делали покупку за покупкой, хотя цены были высоки, а продавался хлам.

Я не упускал из виду дверь за портьерой: крупные сделки должны были совершаться именно там. Через некоторое время портьера раздвинулась, и появилась толстая старуха с ожиревшим китайским мопсом на руках. Я заметил, что ее короткие толстые пальцы были буквально унизаны бриллиантовыми кольцами. Старуха вышла на улицу и направилась к «кадиллаку» с ожидавшим ее шофером.

Одна из продавщиц – хорошенькая, невысокого роста девушка со вздернутым носиком и бойким выражением лица – привлекла мое внимание.

– Есть у вас что-нибудь, кроме этой ерунды? – спросил я. – Мне нужен свадебный подарок.

– Вы не можете подобрать ничего подходящего? – с наигранным удивлением спросила она.

– Взгляните сами. Что из этих вещей вы выбрали бы как подарок к вашей свадьбе?

Она прошлась взглядом по залу и сделала гримаску.

– Возможно, вы правы. Подождите минутку.

Выйдя из-за прилавка, она подошла к блондинке и что-то шепнула. Та окинула меня ледяным взглядом – я, по-видимому, не произвел на нее благоприятного впечатления: со мной не было китайского мопса и на руках не сверкали бриллианты. Для нее я был одним из многих тысяч бездельников-туристов.

Хорошенькая продавщица вернулась за прилавок.

– Вам поможет выбрать подарок мисс Мэддокс, – сказала она, глазами указывая на блондинку.

Встав со стула и слегка покачивая широкими бедрами, мисс Мэддокс ожидала меня; ее высокая грудь мерно вздымалась и опускалась в такт дыханию. Такими формами мужчины любуются на рекламах нейлоновых изделий.

– Что вы желаете? – спросила она скучающим голосом, рассматривая меня и по-прежнему не находя ничего, достойного внимания.

– Я ищу свадебный подарок. В названии вашего магазина есть слово «оригинальное искусство», но, к сожалению, ничего оригинального пока не нашел.

Она приподняла свои выщипанные брови.

– У нас есть и другие изделия, но стоят они недешево.

– Что ж, женятся ведь не каждый день. Можно взглянуть?

В этом зале было выставлено для обозрения и продажи около шестидесяти произведений мистера Хана. Каждый предмет покоился на отдельной подставке. Беглый осмотр убедил меня, что именно этими вещами должна была восхищаться Марго. Вещи во втором зале были так же непохожи на вещи первого, как обычные камушки на бриллианты.

– Это лучше, – сказал я, осматриваясь по сторонам и замечая еще одну зашторенную дверь. Возле нее сидела девица, на этот раз рыжеволосая. – Разрешите мне немного побродить.

Отойдя на несколько шагов, мисс Мэддокс оперлась округлым бедром о прилавок. Глаза ее, выражавшие безразличие и скуку, говорили, что мне не удастся ввести ее в заблуждение относительно своей персоны.

Керамика и бронза, выставленные для избранной клиентуры, были по-настоящему хороши. Особенно понравилась мне статуя обнаженной девушки, прикрывавшей руками грудь. Казалось, она излучала саму жизнь, и я не удивился бы, сойди она внезапно с пьедестала.

– Неплохо, – сказал я. – Сколько стоит эта девушка?

– Две тысячи долларов, – ответила мисс Мэддокс тоном продавца, называющего цену «роллс-ройса».

– Так дорого? Для меня это, пожалуй, не подойдет.

На лице ее появилась презрительная улыбка, и она отодвинулась от меня еще дальше.

Портьера двери, через которую я вошел, слегка приоткрылась, и внутрь проскользнул полный мужчина с болезненным цветом лица. На нем были белые фланелевые брюки и аккуратная спортивная куртка с затейливым петушиным гребешком иа карманах; в толстых белых пальцах он держал шестидюймовую сигару.

Я узнал этого человека с первого взгляда: Кордец, продавший ему накануне вечером два пакетика спичек, называл его Донахью.

Краешком глаза я наблюдал за Донахью, который, увидев меня, остановился, словно его пригвоздили к месту.

Он нервничал – сделав несколько шагов, бросился назад, потом, вновь остановившись, посмотрел на меня.

– Эта безделушка, вероятно, подешевле? – сказал я мисс Мэддокс, делая вид, что поглощен скульптурой матадора.

– Три с половиной тысячи, – ответила она, не удостоив меня взгляда.

Донахью прошел через зал, остановился около рыжеволосой девицы, порылся в кармане и что-то показал ей. Это был пакетик спичек из «Клуба мушкетеров».

Девица отодвинула портьеру, и Донахью исчез за дверью.