Текст книги "Пороки джентльмена"

– Они вовремя платят за комнату, сэр, а приходят и уходят, когда им вздумается. Нам все равно, раз они вовремя платят.

Гарри понял, что больше из них ему ничего не вытянуть, и поднял щеколду на двери, ведущей в пивную.

– Где мне найти их комнату?

– На втором этаже, слева от лестницы, – сказала женщина по-прежнему угрюмо.

Гарри коротко кивнул и вышел из кухни, тихо прикрыв за собой дверь.

Очутившись наверху, он задержался перед дверью, которую указала ему женщина. Дверь, конечно же, заперта. Сколько их там, что ждут Корнелию с наперстком? Он бросил взгляд в пролет лестницы, раздумывая, не подождать ли Лестера. Но в следующую минуту перед ним вновь возникли полные немого страдания глаза Корнелии, и он понял, что ждать не может. Он должен спасти ее ребенка.

На лестнице послышались шаги. Сжимая нож в руке, Гарри резко обернулся. Девочка лет двенадцати, с помойным ведром в руке, остановилась на верхней ступеньке и, раскрыв рот, уставилась на него. Гарри приложил палец к губам и легкими шагами подошел к лестнице. Указав вниз, он тихонько подтолкнул девочку. Та побежала обратно, Гарри – за ней. Когда они спустились, он вынул из кармана золотой соверен. Монетка блеснула в тусклом свете узкого коридора, и девочка уставилась на нее как зачарованная.

– Слушай меня внимательно, – обратился к ней Гарри шепотом. – Он твой, если сделаешь, как я скажу. – Он объяснил, что от нее требуется, и она, ни на миг не отводя глаз от золотого, кивнула. – Можешь это сделать?

Девочка обрела дар речи:

– Да, сэр. – Она протянула к нему грязную руку.

– Я положу его сюда, – сказал Гарри, кладя монету на стойку перил возле нижней ступени. – Возьмешь его, когда отдашь записку и спустишься вниз.

Она, с готовностью кивнув, поставила ведро и бросилась вверх по лестнице. Гарри поднялся следом и с ножом в руке прижался к стене возле двери.

Девочка робко постучала в дверь. Ей не ответили – она постучала громче.

– Кто там? – послышался из комнаты голос с сильным акцентом.

– Простите, сэр, но тут к вам какая-то дама, – проговорила девочка в соответствии со сценарием. – Она внизу, сэр. Говорит, у нее кое-что для вас есть.

Было слышно, как поднимается тяжелый засов. Дверь чуть приоткрылась.

– Пришли ее сюда! – прорычал все тот же голос с акцентом.

Девочка энергично помотала головой:

– Она не желает подниматься, сэр. Просит, чтобы вы спустились. – Девочка повернулась и припустилась прочь. Схватив на ходу золотой, она, как и велел ей Гарри, тут же устремилась к выходу.

В комнате послышался приглушенный разговор, затем дверь распахнулась, и на лестничную площадку вышел сначала один, худой и смуглый человек, затем другой – приземистый мужчина, который отрывисто рявкнул по-французски:

– Идем! – Вдвоем они стали спускаться по лестнице.

По расчетам Гарри, в его распоряжении было максимум три-четыре минуты, прежде чем они сообразят, что их никто не ждет. Он быстро вошел в комнату и обвел взглядом помещение.

Найджел Дагенем сидел, привязанный к шаткому стулу Его рот был стянут шарфом, на лбу кровоточила рана. Из-под нее на Гарри смотрели полные муки и страдания глаза. Лицо покрывали ссадины, вся одежда была изорвана.

Гарри направился было к нему, но тут вдруг заметил маленький холмик на продавленной детской кроватке в углу.

Он наклонился над завернутым в одеяло свертком. Ребенок лежал без сознания, дыхание с хрипом вырывалось из его груди, лицо покрывала неестественная бледность, губы отливали синевой. Пощупав под ухом пульс, Гарри с облегчением выдохнул. Пульс бился сильно и ровно, но сладковатый запах изо рта ребенка говорил о многом.

Лауданум. Сколько? Однако размышлять об этом было некогда. Он выпрямился и, приблизившись к Найджелу, поспешно стал его развязывать. Но тут послышались шаги на лестнице. Времени на Найджела не оставалось. Гарри пересек комнату и прижался к стене рядом с открытой дверью, наполовину притворив ее ногой.

Дверь широко распахнулась, мешая ему разглядеть вошедшего человека.

– Merde![13]13
  Дьявол! (фр.).


[Закрыть] – выругался один из мужчин, проходя в комнату. Его тень в мерцающем свете бра у двери упала на половицы.

Он быстро подошел к Найджелу, который изо всех сил вжимался в стул. В его широко распахнутых глазах застыл немой ужас.

– Решил оставить нас в дураках, mon ami?[14]14
  Мой друг; братец (фр.).


[Закрыть] – Размахнувшись, он ударил Найджела по зубам.

Гарри за дверью затаил дыхание.

– Laissez-lui,[15]15
  Оставьте его (фр.).


[Закрыть] Мишель, – сказал ему второй, входя в комнату. – Il n'est pas vaux l'effort.[16]16
  Он не стоит того (фр.).


[Закрыть] – Он резко повернулся к двери именно в тот момент, когда Гарри захлопнул ее ногой.

Гарри улыбнулся:

– Бонжур, месье. – Он отошел от двери с ножом в одной руке и обернутым ремнем кнута вокруг другой.

С минуту стояла тишина. Трое мужчин оценивали ситуацию. Каждый из них лихорадочно просчитывал возможности своих действий в замкнутом пространстве. Оружия у французов не было видно, но Гарри знал, что обольщаться не стоило. Он рассчитывал, что сумеет справиться с обоими с помощью ножа, но если кто-то из них выхватит пистолет, ему придется худо.

Да где же, дьявол побери, Лестер?

В руках французов серебром сверкнули ножи. Они стояли плечо к плечу напротив Гарри, которому оставалось только молиться, чтобы им не пришло в голову использовать ребенка в качестве щита. Приставленный к горлу Стиви нож – и Гарри окажется беспомощен.

Молниеносный взмах руки – и кнут, щелкнув, обвился вокруг запястья руки одного из противников, того, кто стоял к Гарри ближе. Мужчина издал крик удивления и боли. Не ожидавший ничего подобного, он оступился, и кнут Гарри снова взвился, ударив его по щеке.

Но тут к Гарри, занеся стилет, подскочил второй француз. Гарри сделал обманный выпад и ударил его ножом снизу. Однако удар смягчила толстая ткань брюк, нож лишь задел бедро противника. Но первая кровь была пролита, и оба, отскочив друг от друга, остановились, оценивая ситуацию.

Напряженную сосредоточенность нарушил звук торопливых шагов на лестнице. У Гарри упало сердце. Это были женские шаги. Корнелия. Он отошел к двери. Но ни запереть ее, ни помешать Корнелии открыть ее, не отвлекаясь от своих соперников, он не мог. Оба между тем снова стояли рядом, и в глазах того, которого Гарри задел кнутом, появился неприятный блеск.

– Корнелия, стой там, где стоишь! – крикнул Гарри, хотя почти не надеялся, что она ему подчинится. Он почувствовал, как задрожала дверь, когда она всем телом навалилась на нее. Одновременно с этим противники бросились на него.

Гарри отскочил в сторону и начал постепенно мелкими шажками отходить к дальней стене. В этот момент дверь со стуком распахнулась.

Корнелия замерла на пороге, диким взором обводя открывшуюся перед ней картину. Двое мужчин с ножами в руках против Гарри, который стоял один у стены с ножом, обагренным кровью. На стуле какое-то съеженное тело. Сначала она ничего не могла понять, но когда поняла и попятилась из комнаты, было уже слишком поздно. Один из противников Гарри, осознав свое преимущество, подскочил к ней.

Когда он схватил ее за руки, Корнелия, не раздумывая, саданула его коленом в пах и, извернувшись, ударила локтем в живот. Мужчина со стоном выпустил ее, и Гарри, набросившийся на него, глубоко вонзил ему нож в плечо руки, сжимавшей стилет. Нож лязгнул об пол. Гарри быстро наклонился и поднял его, не выпуская из руки хлыст.

Найджел застонал. Корнелия отвлеклась на миг, переведя на него взгляд, и второй мужчина тут же схватил ее сзади, прижав к себе одной рукой и приставив к ее шее нож, который сжимал в другой. Корнелия ощутила укол и липкую влагу на шее.

В комнате наступило молчание. Лицо Гарри оставалось бесстрастным, глаза были пусты, ничто не выдавало лихорадочной работы его ума. Теперь у него два ножа, и один из противников ранен. Но у другого в руках Корнелия.

Оставалось только одно.

– Нелл, отдай ему наперсток, – тихо проговорил он. Он не знал, сколько времени понадобится французу понять, что наперсток подделка, причем довольно грубая, но, возможно, его заблуждение продлится достаточно долго.

– Не отдам, пока мне не вернут Стиви, – твердо и отчетливо проговорила Корнелия. – Где мой ребенок?

– Со Стиви все в порядке, любимая. Он спит, – сказал Гарри по-прежнему тихо. – Отдай ему наперсток. Ему нужен только он.

Корнелия ответила не сразу. Если она сама не отдаст наперсток, его все равно у нее отнимут. Но попытка оказать сопротивление отвлечет противника, давая возможность Гарри что-то предпринять. Однако в этом случае она скорее всего получит нож в горло и все равно лишится наперстка. Это мрачное соображение подкрепилось еще одним уколом в шею.

Корнелия пустыми глазами посмотрела на Гарри. Знал ли он на самом деле, что со Стиви все в порядке?

Вглядываясь в его лицо, пытаясь понять, что у него на душе, она заметила в нем перемену. Внезапно появившаяся жесткость была не видна на первый взгляд, но она знала его тело достаточно хорошо, чтобы почувствовать даже малейшее напряжение его мышц. Он ни на миг не сводил с нее глаз, бесстрастная линия рта не выдавала его чувств, но он весь был настороже, как леопард, почуявший охотника.

Корнелия со всей силы наступила на ногу державшего ее человека, пренебрегая угрозой, о которой не переставал напоминать острый конец ножа. Она как-то поняла, что Гарри ждет, чтобы противник хотя бы на секунду отвлекся.

И сразу после этого из дверей на француза бросился Лестер. Француз издал какой-то короткий удивленный звук, не то хрип, не то вскрик, – и державшая Корнелию рука упала, выронив нож на пол. Человек повалился на пол.

– Где Стиви? – Ее голос прозвучал глухо и хрипло.

– У тебя за спиной, – ответил Гарри. – На кровати. – Ему хотелось осмотреть ее шею, но он знал, что сейчас не время.

Корнелия только сейчас увидела кроватку. Она подбежала к ней, упала рядом на колени и обняла сына, прижав его голову к своей груди. Слезы лились из ее глаз. Корнелия понимала только одно – что он дышит и что он невредим. Крепко сжимая его в объятиях, она чуть привалилась к кроватке, прижавшись в углу к стене. Нежно покачивая, она держала его на коленях, в то время как ее взгляд блуждал по убогой комнате, подмечая все, чего она не заметила сразу.

Лестер. Что он здесь делает? Ну конечно, он, верно, связан с Гарри. Его появление на Кавендиш-сквер в качестве мастера на все руки совсем не случайно. Гарри нарочно внедрил его. Теперь ей все стало ясно как день. Она наблюдала, как мужчины быстро о чем-то переговариваются вполголоса, склонив головы. Непринужденность, с которой они обращались друг с другом, была непринужденностью давно знакомых людей, полностью полагавшихся друг на друга, готовых доверить другому даже свою жизнь.

«Что за сантименты?» – подумала Корнелия. Правила, по которым играли эти четверо, не имели ничего общего с теми, что ей были понятны.

Нет, пожалуй, не четверо, а даже пятеро. Гарри направился к связанному человеку на стуле. Он перерезал ножом веревки и развязал шарф, которым был стянут его рот.

Корнелия уставилась на человека. Затекшие руки стали наливаться кровью, и человек застонал.

– Найджел, – не веря своим глазам, произнесла Корнелия, крепче прижимая к себе ребенка. При чем здесь Найджел?

Найджел сплюнул кровь. Его голос звучал глухо и сипло.

– Это не я, Нелл… я не мог бы, – сказал он, усиливая ее замешательство. – Они хотели принудить меня… я пытался его успокоить, чтоб он не боялся… клянусь…

– Молчите! – отрывисто бросил ему Гарри. – Вы сможете объяснить все позже, когда у Нелл будет время выслушать вас. Сейчас не до вас.

Гарри подошел к кроватке и сел рядом с Корнелией. Он взял ее за подбородок и повернул голову в сторону, чтобы осмотреть порез на шее.

– Ничего страшного, но промыть нужно. Лестер отвезет вас со Стиви домой. – Он коснулся щеки ребенка, с облегчением отмечая, что на его лицо возвращается краска и розовеют губы. – Ему дали, как я подозреваю, большую дозу лауданума. Когда он проснется, у него будет болеть голова. Возможно, будет тошнить. Но это не отразится на его здоровье.

– Тебе ли не знать! – с горечью сказала Корнелия. – Точно рассчитал дозу?

Гарри выглядел потрясенным.

– Неужели ты думаешь, это я? Нелл, я этого не делал.

Она нервно рассмеялась.

– Разумеется, не своими руками. Но вся ответственность лежит на тебе. – Она остановила на нем жесткий взгляд холодных глаз. – Опровергни это, если сможешь.

И он не смог. Лицо его окаменело.

– У Лестера внизу экипаж. Я должен тут закончить. – Он скупым жестом указал на лежавшие на полу тела. Один из них явно мертв, подумала Корнелия со странным безразличием. Другой катался по полу, сжимая обильно кровоточащее плечо. Найджел сидел, ссутулившись на стуле, закрыв лицо руками.

– Скоро прибудут Коулз и Эддисон, чтобы помочь прибраться тут, сэр, – сказал Лестер своим обычным флегматичным тоном. – Я отвезу леди Дагенем с маленьким Стиви домой. – Он подошел к кроватке и аккуратно, но твердо взял у Корнелии ребенка. – Идемте, мэм. Чем скорее ребенок окажется в постели, тем лучше для него.

Спокойная уверенность Лестера, как всегда, успокоила Корнелию. Что бы его ни связывало с этим тайным миром, за случившееся с ее сыном он не несет прямой ответственности. Она знала, кто виноват. Найджел, должно быть, имел к этому какое-то отношение, но Бог знает, в какую передрягу попал он сам. Когда он сказал, что пытался помочь Стиви, она ему сразу поверила.

Другое дело Гарри Бонем. Он использовал ее, использовал ее детей и подруг. Но самое страшное, чего никак нельзя простить, – он похитил ее душу.

Глава 24

Наемный экипаж – гораздо более приличный, чем тот, на котором Корнелия приехала сюда, – ждал перед трактиром. Корнелия забралась в коляску и нетерпеливо протянула руки к Лестеру.

– Дайте его мне.

– Прошу, мэм. – Лестер наклонился и положил ребенка ей на колени, затем, выкрикнув кучеру адрес, тоже сел в экипаж. Он устроился напротив Корнелии в углу и, откинувшись назад, сложил руки с безмятежностью, показавшейся Корнелии чем-то экстраординарным, учитывая тот факт, что он только что убил человека.

Впрочем, в мире Гарри Бонема и Лестера подобный эпизод скорее всего не рассматривался как нечто особенное. Губы Корнелии сжались.

Стиви зашевелился, его веки затрепетали, но он не проснулся. Корнелия крепче прижала его к себе в надежде, что знакомый ему запах и тепло пробьются сквозь наркотическое оцепенение и прогонят страх, который, наверное, стал последним, что он почувствовал перед тем, как потерять сознание.

– Как долго вы служите у лорда Бонема? – спросила она, устремляя взгляд на Лестера.

– Лет двенадцать, – спокойно ответил тот. – С тех пор как его светлость поступил на службу.

– И что же это за служба? – Корнелия не смогла удержаться от сарказма.

– Конечно же, государственная, мэм, – ответил Лестер, будто это было и так ясно.

– Ах, ну да! Конечно, государственная! – с прежним сарказмом проговорила Корнелия. Ей можно было бы и самой догадаться! Ведь Гарри сообщил ей об этом, хоть и не напрямую, когда напомнил, что Англия ведет войну. Она просто не задумалась тогда над его словами.

Стало быть, и они с подругами и детьми, сами того не зная, тоже были мобилизованы на эту службу.

Корнелия была в бешенстве. Только бы сохранить в себе этот бушующий пламень гнева. Тогда это поможет ей справиться с сумбуром страстей в ее душе.

Она достала из кармана наперсток.

– Так что же это такое, Лестер? Почему жизнь моего сына зависела от этого? – Она с презрением швырнула наперсток на сиденье рядом с Лестером.

Он взял его.

– Лучше спросите его сиятельство, мэм.

– Я спрашиваю вас, – без выражения сказала она. – Что означают выгравированные на нем знаки?

В первый раз Лестер выглядел сконфуженным. Он повертел наперсток в руке.

– Откровенно говоря, мэм, именно эти знаки ничего не значат. – Он протянул ей наперсток.

Корнелия в изумлении уставилась на него.

– Что? Я не понимаю. – С отсутствующим видом она взяла наперсток и сжала его в руке.

Лестер потянул себя за подбородок.

– Его сиятельство все объяснит вам, миледи.

– Не понимаю, отчего вы не можете сделать этого, раз его нет? – настойчиво повторила Корнелия. – Дело в том, что я более не намерена спрашивать виконта Бонема вообще о чем бы то ни было, а потому хочу получить объяснения от вас.

Лестер нахмурился.

– Не могу взять в толк, что вы хотите этим сказать, миледи. Его сиятельство, я уверен, при встрече ответит на все ваши вопросы.

– Буду с вами откровенной, Лестер. С виконтом Бонемом мы более не увидимся. Так что будьте так добры, разъясните, почему эти символы ничего не значат? – Она снова спрятала наперсток в карман.

Лестер инстинктивно съежился под градом стрел, которые метали в него ее синие ледяные глаза. В конце концов, эту кашу заварил не он, а виконт, вот пусть сам ее и расхлебывает, его же это не касается.

– Я не имею права говорить вам этого, мэм, – заявил он, очень надеясь, что она оставит его в покое.

Однако Корнелия, хмуро сдвинув брови, продолжала сверлить Лестера взглядом, который тот чувствовал даже в приглушенном свете кареты. Но тут Стиви вскрикнул, и она тотчас забыла и о Лестере, и о наперстке, и о виконте.

– Все хорошо, мой милый, – проворковала она. – Теперь все хорошо. Мама здесь. – Она приподняла ребенка и, прижав к груди, поцеловала его во влажный лоб. Веки мальчика, задрожав, открылись, он посмотрел на мать затуманенным, непонимающим взглядом. – Спи, – нежно сказала Корнелия, целуя его в щеку. – Теперь все хорошо.

Стиви успокоился, его тяжелые веки сомкнулись, и он прижался к ее груди, снова погружаясь в глубокий сон.

Весь оставшийся путь до самого дома они больше не проронили ни слова. На Кавендиш-сквер Лестер спрыгнул на землю и поднял руки, чтобы взять у Корнелии ребенка, но она резко осадила его:

– Не надо. Я сама.

Он помог ей спуститься, поддержав под локоть, и взбежал вверх по лестнице, чтобы постучать в дверь. Но не успел он добраться до последней ступеньки, как дверь отворилась сама, Ливия с Аурелией выбежали навстречу.

– Ты его привезла… О, слава Богу! С ним все в порядке?

– Думаю, да, – ответила Корнелия, которая, бережно сжимая ребенка, поднялась по лестнице. – Его опоили наркотиками, но скоро он придет в себя. Он уже начал шевелиться.

– Кто, дьявол побери, сделал это? – дрожащим от негодования голосом вопросила Аурелия, глядя на неподвижное маленькое тельце в руках золовки. – У кого только рука поднялась?

– Когда я тебе скажу, ты не поверишь, – мрачно ответила Корнелия, входя в дом. – Его нужно отнести наверх. Линтон мне поможет.

Корнелия, хоть и торопилась как можно скорее подняться в детскую, через силу улыбнулась. Она поспешила наверх, Аурелия с Ливией побежали за ней.

Когда они вошли в детскую, Линтон с радостным криком бросилась к Корнелии.

– Он цел! Господи, слава тебе! – Она всплеснула руками. Все еще заплаканная, Дейзи за ее спиной закрыла лицо передником и снова залилась слезами. Фрэнни, сидевшая у камина, с важным видом мусоля во рту имбирную коврижку, тотчас присоединилась к ней, разразившись протяжными воплями. Сюзанна бросилась к матери и обхватила ее за колени.

Как только порядок был восстановлен, Корнелия устроилась в кресле-качалке у огня со Стиви, которого никак не решалась выпустить из рук. Посасывая большой палец, Сюзанна притулилась у ног матери, положив ей голову на колени. Ее глаза после утомительно длинного утра слипались.

Линтон снова взяла в руки и себя, и свое хозяйство. Благоразумно предоставив мать с детьми самим себе, она все же зорко следила за ними.

Когда по движениям Стиви наконец стало ясно, что мальчик все-таки приходит в себя, Корнелия почувствовала несказанное облегчение и только теперь поняла, как боялась, что он не выйдет из наркотического оцепенения.

Мальчик открыл глаза и застонал. Его вырвало.

– Уже лучше, – отрывисто сказала Линтон, приближаясь к ним. – Пусть освободится от этого яда, миледи… Дейзи, девочка, принеси-ка сюда таз горячей воды и чистую одежду. Да поживее!

Стиви мучительно рвало. Корнелии показалось, что это длилось целую вечность. Все это время она не выпускала его из объятий, гладила по спине и бормотала ласковые слова утешения. Наконец он снова прижался к ее испачканному платью и поднял на нее глаза.

– Мам, у меня голова болит.

– Знаю, золотце. Знаю. Это скоро пройдет, обещаю.

– Ему нужна хорошая теплая ванна и немного горячего молока, – авторитетно заявила Линтон. – А потом хорошенько выспаться – и будет как новенький. – Она потянулась к нему. – Давайте-ка его мне, миледи. А вам самой надобно пойти вымыться. Я за ним присмотрю.

Корнелия вышла из детской через час, удовлетворенная тем, что сын заснул крепким, здоровым сном. Ей нужно было и самой принять ванну, но, увидев Ливию с Аурелией, поджидавших возле ее комнаты, она не удивилась.

– Так что это было? – без предисловий приступила к ней Ливия.

– Во всем этом каким-то образом замешан Найджел. Хотя вряд ли он принимал участие в похищении Стиви. – Корнелия устало упала в кресло у камина. – Мне не все известно, но расскажу, что знаю.

Подруги слушали ее рассказ в потрясенном молчании. Когда она закончила, Аурелия с удивлением сказала:

– Стало быть, всему причиной этот дом. Гарри хотел его купить из-за этого наперстка…

– Вот только Лестер сказал, что этот наперсток ничего не значит. – Корнелия наклонилась к своему запятнанному платью, которое раньше бросила на пол, и, порывшись в кармане, выудила оттуда наперсток. – Вообще он сказал, что именно эти знаки не имеют смысла. – Она подняла наперсток, демонстрируя его. – Как это понимать?

– Наверное, так, что имеется и другой? – предположила Ливия.

– Поэтому Гарри и не побеспокоился взять его с собой, когда отправился спасать Стиви? – Корнелия бессильно откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Волей судеб их всех занесло в какой-то чуждый им мир, так непохожий на тот, в котором они жили раньше. И все, что ни происходило в этом странном мире, имело некий тайный смысл.

– А каким образом сюда оказался впутан Найджел? – немного погодя спросила Аурелия. – Просто невероятно.

– Наверное, это было похоже на страшный сон, – вяло ответила Корнелия. – Каким-то образом он попал в общество людей, для которых человеческая жизнь ничего не значит. – Она вспомнила труп на полу трактира, и ее передернуло. Как и для виконта Бонема с его подручными.

– А что Гарри? – Аурелия наклонилась вперед с подоконника, на котором сидела. – Как ты думаешь, теперь он тебе все расскажет?

Корнелия коротко рассмеялась.

– У него не будет такой возможности, Элли. Я не желаю больше его видеть. И как только Стиви поправится, уеду с детьми домой.

– Да, да, конечно, – поспешно проговорила Аурелия. – Уедем в конце недели.

– Нет-нет, тебе уезжать не нужно, – сказала Корнелия. – В этом нет никакой необходимости. Вы с Лив останьтесь. Развлекитесь. Я возьму с собой Линтон, если ты сможешь без нее обойтись. За Фрэнни может присматривать Дейзи. Она отлично справится.

Подруги обменялись взглядами, значения которых Корнелия понять не могла. Не успели они что-либо ответить, как послышался стук в дверь.

– Миледи, тут этот виконт, – доложил Морком из коридора. – Желает сию же минуту видеть вас.

Корнелия напряглась.

– Скажите, что меня нет дома, Морком.

– Ох, да не поверит он мне.

Корнелия встала и подошла к открытой двери.

– Поверит или нет, это не важно, Морком. Я не желаю его видеть. Можете сказать ему что угодно.

– Слушаюсь. – Морком снова зашаркал к лестнице. Ливия с Аурелией разом, словно по команде, встали.

– Мы, пожалуй, пойдем, Нелл, а ты прими ванну и отдохни, – сказала Ливия. – Ужинать будем в гостиной, как в те времена, когда мы еще не были такими важными дамами, которые ужинают только в зале! – Она попыталась рассмеяться, но ее смех прозвучал фальшиво.

– С удовольствием, – ответила Корнелия, тепло улыбаясь. – После ванны я, наверное, вздремну. Ужин в шесть?

– В шесть, – подтвердила Аурелия, наклоняясь к золовке, чтобы поцеловать ее. – Бедняжечка моя, досталось тебе нынче. Ты уверена, что тебе больше ничего не нужно?

Корнелия отрицательно покачала головой, пытаясь скрыть готовые пролиться из глаз слезы.

– Нет, благодарю вас обеих. Не знаю, что бы я без вас делала.

– А по-моему, ты прекрасно обошлась без нас, – весело сказала Аурелия. – Обезоруживая головореза с ножом. – Она дотронулась до царапины на шее Корнелии.

– Ерунда. Совсем не болит. – Корнелия мягко отклонилась от нее. – Не более чем царапина.

Ничего более не сказав, подруги ушли, а Корнелия, оставшись одна, повернула ключ в замке и дала волю слезам. В этих слезах было все: и облегчение, и отчаяние, и радость, и горе одновременно. Она вернула ребенка, но потеряла надежду на счастье, которая уже поселилась в глубине ее души.

Гарри, молча сжав губы, выслушал путаный отказ Моркома. Он знал от Лестера, что происходило в экипаже по дороге домой, и знал, что у него один-единственный шанс исправить дело, да и тот в лучшем случае висел на волоске. Однако сдаваться он не собирался. Не в его характере было принимать поражение. Он отдавал себе отчет в происшедшем и догадывался, что чувствует Корнелия. Но она очень умная и рационально мыслящая женщина. Она обязательно увидит обе стороны медали. Она обязательно войдет в его положение. Как только пройдут обида и гнев, она сможет взглянуть на вещи трезво.

Гарри не позволил Моркому захлопнуть дверь. С досадой покачав головой, он просунул плечо в остававшуюся щель и вошел внутрь. Второе бесцеремонное вторжение в дом за один день, мрачно подумал он, заходя в холл.

– Прошу прощения, – небрежно бросил он онемевшему дворецкому. – Где леди Дагенем?

– Вам нельзя ее видеть, – сказала ему Аурелия с лестницы, по которой спускалась в холл.

– Ей нездоровится, – подтвердила следовавшая за ней Ливия.

Обе женщины, вставшие у подножия лестницы, смотрели на него с нескрываемой враждебностью.

– Я надеялась, вам хватит деликатности оставить ее в покое после того, что ей довелось пережить, – сказала Аурелия ледяным тоном.

Гарри вздохнул:

– Думаю, никто из вас не понимает до конца…

– Да что тут понимать? – гневно перебила его Ливия. – Мы понимаем, что если б не вы, ничего подобного не случилось бы.

– Где она? – задал он вопрос, устремляясь к лестнице. Логика подсказывала, что, раз подруги спустились со второго этажа, Корнелия наверху.

– Вам нельзя наверх. – Ливия преградила ему дорогу.

– Ну что вы, очень даже можно, – ответил Гарри, твердо отодвигая ее в сторону. – Это касается только нас с Нелл, – сказал он и начал подниматься по лестнице, перешагивая через две ступеньки. Ливия с Аурелией остались внизу, глядя ему вслед.

Он прямиком направился в спальню Корнелии. Если ее там не будет, он пойдет в детскую. Дверь оказалась заперта.

– Корнелия, открой мне, пожалуйста. – Он заставлял себя говорить ровным голосом, и требование прозвучало как просьба.

– Уходи, Гарри. Нам с тобой не о чем разговаривать, – устало ответила Корнелия.

– Ошибаешься, – заявил он, чувствуя, что ее подруги теперь стоят у него за спиной. – Если потребуется, я вышибу дверь. Открой сейчас же.

Корнелия в нерешительности стояла посреди спальни. Она не сомневалась, что если Гарри настроен решительно, он действительно сломает дверь. Или найдет какой-нибудь иной способ проникнуть к ней. Да и, по правде говоря, она сама понимала, что уклоняться от разговора не было смысла. Нужно расставить все точки над i, раз и навсегда. Она подошла к двери и, повернув ключ, отошла к камину.

Гарри вошел. Ливия с Аурелией сделали шаг за ним.

– Покорнейше благодарю, но Нелл от меня защищать не нужно, можете мне поверить, – сказал им Гарри, захлопывая дверь прямо перед их носом и снова поворачивая ключ в замке.

Он встал лицом к Корнелии, которая, сжимая ворот рубашки возле шеи, замерла перед камином. Во всем ее облике сквозила невыразимая усталость, и Гарри страшно захотелось обнять ее, поцелуями снять сковывающее ее напряжение. Ее глаза зияли пустотой, и его душу наполнила печаль.

– Любовь моя, – тихо сказал он, стремительно приближаясь к ней. – Я никогда себе этого не прощу. – Он сделал попытку привлечь ее к себе, но она отступила назад и, защищаясь, выставила вперед руки.

– Чего ты никогда себе не простишь, Гарри? – спросила она холодно и отстраненно. – Что притворялся, будто любишь меня, будто ты мне друг? Того, что использовал меня?.. Нет-нет, дай договорить! – с жаром остановила она его, видя, что он хочет ее прервать. – Это по твоей вине мне пришлось пережить все это. Так выслушай меня, ради Бога.

Гарри, едва кивнув, подчинился. Он отошел в сторону и встал у окна, безжизненно уронив руки по бокам, устремив на нее твердый взгляд, полный отчаяния и боли.

Жгучий гнев, возмущение его предательством, горечь обиды и унижение от его обмана придали Корнелии красноречия. Она бросала ему в лицо самые резкие и обидные слова, не сдерживаясь и не пытаясь смягчить обвинения. Гарри слушал ее молча.

Когда красноречие Корнелии наконец иссякло, он сказал:

– Только с одним обвинением я не могу согласиться, Нелл. С тем, что я никогда тебя не любил. Это неправда. Я люблю тебя, и давно. Сейчас я уже не могу представить себе своей жизни без этой любви.

Спокойная уверенность его слов не позволила Корнелии произнести вслух свой презрительный ответ, уже вертевшийся у нее на языке.

– Как ты можешь говорить это? – сказала она. – Если бы ты любил меня, то никогда не поставил бы в подобное положение ни меня, ни мою семью, ни моих подруг.

Гарри вздохнул, пытаясь найти нужные слова:

– Лестер все время находился здесь, чтобы охранять вас. И я тоже старался бывать у вас как можно чаще. Мы искали Найджела. Я не верил, что кому-то из вас грозит реальная опасность. После того как я забрал наперсток…

– Ты знал, что Найджел вовлечен в это? – Корнелия в изумлении уставилась на него. – И ничего не сказал ни одной из нас? И что значит «забрал наперсток»? – Она растерянно откинула упавшие на лицо спутанные волосы.

– Я не видел смысла говорить вам о Найджеле, – вздохнул Гарри. – Я был уверен, что мы держим ситуацию под контролем. Поставить под удар операцию я не мог…

– Ну конечно! Разумеется! Твоя операция… твое задание… или что там еще у вас. – Ее до сих пор потухший взгляд оживили синие языки пламени. – И в чем же заключалось это задание, Гарри? Хочу знать, стоило ли оно мучений, которые испытал мой сын.

– Тогда выслушай меня. – Четко и внятно, словно докладывал начальству о выполнении задания, он рассказал ей все, начиная с того самого момента, когда наперсток исчез из его дома.

Корнелия изначально была готова отмахнуться от его слов как от ничтожных оправданий того, чему оправданий быть не может. Но сквозь сумбур ее чувств и ее злость пробивался голос разума. Ведь речь шла о жизни многих людей. А то, что они с подругами, сами того не ведая, оказались в самом центре шпионских страстей, явилось ужасным стечением обстоятельств. Все это правда.