Текст книги "Небесные Властелины"

Глава 27

– Знаешь, чего мне больше всего недостает? – спросила Эшли.

– Чего?

– Полетов. Как здорово было летать на глайдере! Я просто обожала небо.

– Все лучше, чем торчать здесь, – с чувством сказала Джен.

Она провела в убежище только двенадцать дней, и это место уже нагоняло на нее глубокую тоску. Сначала она обрадовалась укрытию от опасностей опустошенных земель, особенно от Иезекииля, а также пище и воде, какими бы безвкусными они ни оказались, но очень скоро она стала ощущать нетерпение и беспокойство. Ее неприязнь к этому неожиданно обретенному убежищу усугублялась сознанием, что она не может отсюда выйти. Будь у нее свободный выбор, она бы, может, с удовольствием прожила здесь месяц-другой. А теперь Джен отчаянно хотела вернуться на поверхность, хотя не представляла, что будет делать там, даже если ей удастся вырваться. Она вздохнула.

Эшли с тревогой посмотрела на нее.

– Жаль, что тебе здесь не нравится. – Сегодня на Эшли были очень короткие брючки, которые она называла шортами, белый жакет, белые носки и туфли. Она называла эту одежду «теннисный костюм». Пару дней назад Джен спросила ее, зачем она каждый день появляется в другой одежде. Эшли пожала плечами и ответила:

– Для родителей это создавало большее чувство реальности. С меня сделали голографические снимки в самой разной одежде, и заложили их все в компьютер вместе со мной. К тому же мне даже сейчас хочется выглядеть привлекательной. Мама говорила, что я тщеславная кокетка, но ведь я была хорошенькая, правда? – И она стала вертеться, показывая, какая она. Джен уныло подтвердила:

– Да, хорошенькая. Очень даже.

То, что красивая Эшли так же нематериальна, как тень, наконец стало по-настоящему доходить до нее. А ее более чем мимолетное сходство с Цери не помогало. Наоборот, еще одна причина покинуть убежище и попасть на поверхность…

– Мне не нравится быть пленницей. Если бы можно было хоть на несколько минут выходить подышать воздухом, мне, может быть, не было бы так тошно.

– Джен, ты же знаешь – если бы все зависело от меня, ты могла бы выходить когда хочешь, но главный здесь Карл, а он тебе не доверяет.

– Я знаю.

Джен несколько раз пыталась поговорить с самим Карлом. Это ее обескураживало – говорить с бесплотным голосом, который звучит как человеческий, но отвечает совершенно не по-человечески.

– И вообще, зачем тебе рисковать и лезть на поверхность? Наверное, этот чокнутый кибероид все еще ищет тебя.

– Ты же говорила, что Карл не видел его уже больше недели.

– Не видел около виллы, но ведь его зрение ограниченно. Может быть, кибероид еще бродит по лесу.

– Да, наверное, – обеспокоенно отвечала Джен.

Иезекииль снился ей в кошмарных снах. Как она бежит по бесконечному каменному лабиринту, а за ней по пятам кибероид с безумными воплями о смерти и отмщении, оставляя за собой кровавые следы. И это кровь Мило…

– А как же Небесные Властелины? Появлялись?

– Сейчас спрошу Карла, – сказала Эшли. – Ага. Один из них пролетел прямо над нами пару часов назад.

– Черт.

Карл замечал либо «Властелин Панглот», либо «Благоуханный Ветер» почти каждый день с тех пор, как она появилась в убежище. Значит, военачальник не сдается. Джен задрожала при мысли о том, что он с ней сделает, если ее угораздит попасть ему в руки.

– Вот видишь? – сказала Эшли, словно прочитав ее мысли. – Тебе гораздо лучше остаться здесь. Со мной. Так что оставь свою мрачную мину и расскажи мне о своих приключениях.

Эшли выказывала ненасытное любопытство к жизни Джен, и Джен должна была часами рассказывать ей о Минерве и о том, что было после бомбежки и ее захвата в плен.

– Приключения? У меня не было никаких приключений. Это были мучения. – Она шепотом добавила: – И они продолжаются.

– Ну, для меня-то это приключения. Ну, расскажи мне о принце Каспаре. Он прямо как из сказки.

Джен вздохнула.

– Что еще о нем рассказать?

– Расскажи, что вы делали в постели.

Джен почувствовала, что слегка шокирована.

– А это тебе зачем?

Эшли задорно улыбнулась:

– А ты как думаешь?

– Не хочу быть невежливой, – сказала Джен, – но не понимаю, почему тебя интересует секс, если у тебя нет… э… тела.

– Но я же тебе говорила – чувства-то у меня есть. Точнее сказать, память о чувствах…

– Ну да, чувства, – нахмурилась Джен. – Это я понимаю, но секс, по-моему, скорее страсть, чем чувство.

– Ну да, и страсти у меня тоже есть. То есть, это примерно то же, что и чувства, верно?

– Вроде бы да, – сомнением сказала Джен.

– Мои страсти тоже записаны вместе со всем остальным, – сообщила Эшли. – И когда меня делали такой, как я есть, об этом не подумали. Если бы меня ввели в клонированное тело, это было бы не важно, но в таком виде я, конечно, не в состоянии удовлетворять свои вожделения. Сначала это было просто ужасно: я была все время голодна. Но потом техники кое-что изменили и убрали мое вожделение к пище. Ученые сказали, что не могут просто убрать все мои вожделения, не повредив при этом моей личности.

Джен пыталась представить, что значит быть сознанием без тела. Четыреста лет быть голодной и не иметь возможности утолить голод.

– Бедняжка ты, – сказала она.

– Да я уже привыкла, – весело сказала Эшли. – К тому же, как и другие «чувства», мои аппетиты постепенно слабеют, и когда-нибудь их вообще не останется.

– Но у тебя еще есть… половое влечение?

– Ага. Вроде того. Это было трудновато, когда здесь был Вик. Я же говорила тебе, он был очень красивый. – Она с грустью взглянула на кости у стены. – И для него это было трудновато. Иногда он зверел оттого, что не может до меня дотронуться.

Джен ощутила сочувствие к покойному Вику.

– А у тебя были любовники? В смысле, когда ты была жива?

– Ну да, было двое. Один из них – мой инструктор по глайдерному спорту. Ему было за тридцать, но он был сказочный мужчина. Однажды мы занимались любовью в его тренировочном глайдере, в пятнадцати тысячах футов над землей. Потрясающе! – Она восторженно покачала головой. – Ну, так расскажи мне, что ты делала с твоим принцем Каспаром. Я хочу знать все подробности!

Медленно и тоскливо прошли еще три дня. Джен все больше угнетало убежище, состоявшее из пяти отдельных комнат. Помимо главной комнаты, гостиной, было еще две спальни – в которых хранились кости родителей Эшли – а также кухня и ванная. По крайней мере, это были доступные помещения, но Джен знала, что есть еще и скрытые, где находятся разные машины, в том числе проекторы, создающие голографическое изображение Эшли, которое могло появиться в любой части убежища. Источником питания всей техники, как сообщил ей Карл, служило подземное тепло.

Надеясь убедить Карла отпустить ее, Джен все больше времени проводила в разговорах с ним, к раздражению Эшли. Он постоянно отказывался обсуждать с ней причины ее задержания, зато охотно предоставлял ей любые другие сведения. В основном от скуки она спрашивала о старине, о том, что было до Генных войн – ей к тому же хотелось узнать, насколько правдиво рассказывал об этом Мило. В ответ Карл тушил свет, и в воздухе появлялся светящийся экран. Потом Карл заявлял, что сейчас покажет записи программ новостей того времени, от чего Эшли буквально выла:

– О Господи, все равно что снова оказаться в школе…

Два дня Джен завороженно смотрела и слушала прошлое. Поначалу было трудно сообразить, что происходит – многие слова не имели для нее смысла, – но в конце концов общая картина стала ей понятна. Она в основном совпадала с рассказами Мило и с тем немногим, что поведала ей Цери.

Задолго до Генных войн мир столкнулся с двумя серьезными угрозами: первая – ядерного оружия, которое первоначально контролировалось двумя великими державами второй половины двадцатого века, Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки. Когда в конце того столетия это оружие распространилось во многих других странах, две империи очень забеспокоились. На Ближнем Востоке началась война под названием Малый Армагеддон, где впервые после Второй мировой войны было применено ядерное оружие. Это заставило правителей двух империй принять решение и привело в начале двадцать первого века к формированию Советско-Американского Альянса. Первое, что сделал Альянс, было запрещение применения всех видов ядерного оружия. Этот ультиматум вызвал широкий протест не только стран, обладающих собственным ядерным оружием, таких, как страна под названием Франция, но и со стороны Федерации исламских государств, победивших в Малом Армагеддоне.

Альянс жестоко подавил этот протест. Используя собственное ядерное оружие и орбитальное лучевое оружие, он, как выразился комментатор, «с хирургической точностью нейтрализовал проблемные точки». Когда дым рассеялся, оказалось, что Исламская федерация снова превратилась в ряд отдельных государств, а Франция стала исключительно сельскохозяйственной страной. Другие народы вняли аргументам Альянса и уничтожили свое ядерное оружие. Когда Альянс удостоверился, что такого оружия больше нигде не осталось и что уничтожены все средства его производства, он тоже ликвидировал свой ядерный арсенал. Ядерная эра окончилась.

Другая опасная угроза появилась в восьмидесятые годы двадцатого века, хотя, возможно, что до того она оставалась незамеченной. Это была эпидемия, вызванная вирусом, который обычно поражал только животных – «лентивирусом». Теоретики объясняли, что вирус перепрыгнул через «видовой барьер» – от африканских обезьян к людям.

Каким бы ни было происхождение вируса, он быстро распространялся, и к концу двадцатого века им был заражен каждый десятый человек на планете. Он в буквальном смысле косил людей. А поскольку это был лентивирус, он обладал генетическими характеристиками, из-за которых с ним было очень трудно бороться. Генные инженеры – которых, как заметила Джен, в этих старинных репортажах называли «микробиологами» – годами пытались найти вакцину, но безуспешно.

Параллельную атаку на вирус вели некоторое время другие генные инженеры. Они пытались создать свой собственный вирус – синтетического «охотника-убийцу» с помощью измененного генетического материала самого вируса эпидемии. Вирус – это генетический паразит, он вторгается в клетку и крадет ее ДНК, чтобы воспроизвести себя. «Охотник-убийца» теоретически должен был не только отыскивать и уничтожать вирус эпидемии внутри зараженной системы, но и проникать в зараженные клетки и вводить в ядра измененную ДНК, которая бы нейтрализовала ДНК, созданную вирусом эпидемии, таким образом предотвращая его дальнейшее размножение. Такой была теория, но чтобы она стала действительной практикой, потребовались колоссальные прорывы в отслеживании и контролировании ДНК человека. Невероятность этой задачи кратко выражалась в одном потрясающем образе: если ДНК одного человека вытянуть в цепочку, она восемь тысяч раз смогла бы достать до Луны и вернуться обратно.

Однако в конце концов им это удалось: их синтетический вирус служил и лекарством, и супервакциной, вследствие чего эпидемия была быстро подавлена.

Но великие достижения в генной инженерии на пути к созданию синтетического вируса имели и другие важные последствия для судьбы человеческого рода: таким же способом теперь можно было проделывать любые манипуляции с ДНК. Можно было с ее помощью укрепить иммунную систему, лечить такие болезни, как рак, увеличивать продолжительность жизни… все эти изменения были потом заложены в Первичный Стандарт.

В то же время генная инженерия достигла колоссальных успехов и в других областях – были выведены новые, болезнестойкие сорта злаков, которые могли расти в засушливых условиях; на смену кристаллам кремния пришли «биодиски», в связи с чем была усовершенствована компьютерная техника; были созданы новые формы бактерий для выполнения ряда промышленных задач, от производства дешевого топлива до создания синтетических опилок, из которых затем делали бумагу; были изобретены биологические источники топлива и синтетический хлорофилл, который превращал солнечные лучи в электричество…

Список чудес казался бесконечным. Похоже, что все традиционные бичи человечества скоро будут навсегда уничтожены. Генная инженерия привела мир к порогу Золотого века.

Но этого не случилось.

Как говорили голоса давно умерших, сопровождавшие изображение на плавающем в воздухе экране, создание Первичного Стандарта генетически измененного человека косвенно привело к Генным войнам. До той поры и некоторое время после Объединенные Нации обладали настоящей властью, которую поддерживал Советско-Американский Альянс. Власти хватало на то, чтобы усилить контроль за теми отраслями микробиологических исследований и генных манипуляций, которые считались запрещенными; но, как рассказывал ей Мило, появление Первичного Стандарта привело к тому, что огромные империи раскололись на независимые государства. Разумеется, распад Америки и России на мелкие государства положил конец Альянсу, и, следовательно, власти, которой обладали Объединенные Нации.

В хаосе, который за этим последовал, настоящими властителями мира стали многонациональные корпорации, большинство из которых разбогатело на патентах генной инженерии. С концом Объединенных Наций как правового органа все ограничения на генную инженерию были сняты. Корпорации могли делать, что захотят.

Еще до этого ходили слухи, что богатые и могущественные экспериментируют в запрещенных областях. Рассказывали о невероятных созданиях, спрятанных за запертыми дверями; о миллиардерах, которые заполняли свои острова и поместья экзотическими существами – сексуальными фантазиями, воплощенными в жизнь с помощью генных инженеров; рассказывали о том, что некоторые главы государств и корпораций организовывали тайные армии, состоявшие из монстров, которые представляли собой живое оружие.

Все эти слухи оказались правдой.

После исчезновения Объединенных Наций и Альянса корпорации начали воевать друг с другом. В конфликты были вовлечены и независимые государства, оказывающие покровительство разным корпорациям. Начались Генные войны.

После десятилетия битв генетически спроектированных армий войны вошли в новую, еще более опустошительную фазу – случилось то, чего все корпорации прежде обещали не делать. Это и стало началом конца.

Первыми мишенями оказались сельскохозяйственные объекты – посевы злаков и прочих растений. Потом появилась плесень, выведенная для уничтожения жизненно важных деталей электронных систем, а также всего остального. Наконец случилось неизбежное – выведение болезнетворных вирусов специально для истребления людей.

Погибли миллионы и миллионы людей. Целые города буквально за одну ночь превращались в пустыни. Цивилизация пала.

Тут Карл сообщил Джен, что больше программ новостей нет.

Джен была глубоко потрясена увиденным и услышанным на экране за эти два дня, но больше всего ее поразило сообщение о Минерве вскоре после того, как она стала независимым государством. Джен плакала, наблюдая зрелище этого грандиозного падения. Ведь Минерва, которую знала она, была лишь осколком великой цивилизации. Джен также нехотя признала, что древние минервианцы действительно пользовались Старой Наукой. Собственно, как ей и рассказывал Мило, само создание общества, в котором женщины смогли ликвидировать естественное неравенство полов, стало возможным благодаря генной инженерии.

Но хотя это шло вразрез со всем, чему учили Джен религиозные наставницы, она почувствовала, что мирится с этим знанием. Важнее всего был сам идеал Минервы, и она почувствовала, какая огромная ответственность легла на нее: ведь именно Джен предназначено Богиней-Матерью или судьбой стать последней носительницей этого идеала. От нее зависело, будет ли он жить. И не только жить, но и процветать…

Слабая надежда, с горечью сознавала она.

Прошло еще два дня, и по уклончивым ответам Карла Джен заподозрила, что в плену ее держит вовсе не он, а сама Эшли.

Идея была разумной. Эшли, похоже, управляла Карлом во всех остальных областях. Она хотела, чтобы Джен осталась с ней, но свалила все на Карла, чтобы Джен на нее не сердилась. Решив, что дело обстоит именно так, Джен поняла, что теперь надо искать способ уговорить Эшли дать ей свободу.

Но как?

На утро шестнадцатого дня Джен сидела в ванной и стригла волосы. Она решила, что длинные волосы по моде аристов мешают ей, и гораздо лучше будет коротко остричь их. Глядя на свое отражение в зеркале, она вдруг нашла выход из положения. Она замерла перед зеркалом: план развертывался у нее в голове, точно росток из семени. Семя проросло… пустило корни, развернуло листья, и наконец цветок раскрыл свою чашечку. Она нашла решение.

Глава 28

Пытаясь скрыть крайнее возбуждение, Джен вернулась в гостиную и спокойно сказала:

– Эшли, ты здесь?

– Конечно, – сказал голос Эшли, и она возникла перед Джен.

Сегодня на ней было длинное черное платье, оставлявшее одну грудь открытой. Она была необыкновенно красива.

– О чем ты хочешь поговорить?

– О полетах.

Лицо Эшли просияло.

– Моя любимая тема!

– Я знаю. Что, если я скажу тебе, что ты снова сможешь летать? – Эшли уставилась на нее.

– То есть как? У меня нет возможности летать. Я в компьютере. Ты же знаешь!

– Да-да. Я многое узнала о компьютерах. Сначала от Мило, потом от Карла. Я же рассказывала тебе о плане Мило? Как он собирался войти в Небесную башню в городе и воспользоваться компьютером, чтобы вызвать из космоса Небесного Ангела?

– Ну да, да, – нетерпеливо сказала Эшли. – А при чем здесь я?

– Тебя и Карла ведь можно отделить от компьютера? В смысле, ваши материальные части. Программы.

– Конечно. Мы на одном и том же диске. А что?

– А здешний компьютер, его детали подходят к другим компьютерам? Тем, что в городе? – спросила Джен.

– Скорее всего, – ответила Эшли. Потом, помолчав, добавила: – Я сейчас спросила Карла, и он сказал, что да. Все биокомпьютерные системы совместимы.

– Значит, если я возьму твой «диск», отнесу его в город и вставлю в компьютер Небесной башни, вы с Карлом снова оживете – уже в том компьютере?

– Да, – неуверенно сказала Эшли. – Если только он работает…

– Он работает. Мило установил это из рубки управления «Властелина Панглота»!..

– Ну и что? – пожала плечами Эшли. – Зачем меня переносить в другой компьютер? Там у меня не будет даже голографической техники.

– Я еще не закончила. Оказавшись в этом компьютере, вы с Карлом сможете управлять им, верно? Сможете овладеть его функциями?

– Да, – сказала Эшли с нетерпеливым вздохом. – Если только ты вытащишь первоначальные программы.

– Хорошо. Значит, вы с Карлом сможете сделать то, что планировал Мило. Заставить компьютер Небесной башни послать сигнал, чтобы из космоса прилетел Небесный Ангел?

– Да, думаю, Карл сможет, – хмурясь, сказала Эшли. – Но я все равно ничего не понимаю.

– Если бы у меня был доступ к Небесному Ангелу, я бы вытащила вашу программу из компьютера башни и вставила, в компьютер Ангела. А знаешь, что тогда произойдет?

Эшли не отвечала. Джен поняла, что она советуется с Карлом. Потом, с расширенными от возбуждения глазами, она сказала:

– Я смогу управлять его каждым движением. Я смогу стать Небесным Ангелом!

– Вот и я так подумала, – кивнула Джен.

– Так чего же мы ждем? – воскликнула Эшли. – Пойдем прямо сейчас. Я покажу тебе, как доставать диски.

– Успокойся, – сказала Джен. – Ты же знаешь, все это совершенно исключено.

Эшли вздрогнула, как будто ее ударили.

– Но почему? Почему исключено? – спросила она.

– Ну, во-первых, я не могу выйти отсюда, разве не так? Карл меня не выпустит.

– Как, и это все?! – с облегчением вскричала Эшли. – Не волнуйся, я его быстро уломаю.

«В этом я и не сомневалась», – с торжеством подумала Джен.

Джен была почти готова идти. Но теперь, когда долгожданный миг приблизился, она внезапно почувствовала нежелание возвращаться на поверхность. Ведь в убежище она была в безопасности, чего нельзя было сказать о земной поверхности. Даже имея оружие, которое достала для нее Эшли из тайника в главной спальне, Джен понимала, что у нее мало шансов достичь Небесной башни. К тому же она могла заразиться болезнетворными вирусами или микробами, которые еще оставались в городе.

Когда она рассказала об этом опасении, Эшли посоветовалась с Карлом и бодро заявила:

– Но ведь ты можешь надеть комбинезон-скафандр!

В главной спальне был открыт еще один тайник, в котором висело множество комбинезонов из какой-то гладкой белой материи. Джен вытащила один из них и внимательно осмотрела. У него был капюшон, полностью закрывавший голову. Как и старая одежда Эшли, которую Джен предпочитала носить вместо вонючих лохмотьев народа Иезекииля, костюм был в хорошем состоянии, несмотря на древность. Она спросила Эшли, как это могло случиться?

– А, наверное из-за отсутствия воздуха, – без интереса ответила Эшли. – Карл выкачивает из убежища весь воздух, когда у меня нет… гостей. И температуру понижает. Давай, надевай.

Джен послушно нацепила непроницаемый для всякой заразы костюм и застегнула его многочисленные застежки. Посмотрев сквозь визор на капюшоне, она увидела свисавший хобот, который пропускал воздух, когда она дышала. Джен предположила, что в хоботе содержатся фильтры. Эшли подтвердила ее догадку.

– А они действуют? – спросила Джен.

– Не знаю. Костюмы были для экстренных случаев. Если бы папе с мамой зачем-то понадобилось на землю. Но они так и не успели ими воспользоваться. Чума проникла сюда раньше.

– Через такие же фильтры? – с упавшим сердцем спросила Джен.

– Наверное, – неохотно ответила Эшли.

– Тогда это пустая трата времени, – сказала Джен и отстегнула капюшон.

Однако она решила остаться в костюме. Материя была толстой и могла послужить хоть какой-то защитой в опустошенных землях.

Карл посоветовал ей выбрать из маленького арсенала два похожих на ружья приспособления. Одно из них, сообщил он, было лазером. Другое стреляло разрывными снарядами, как он называл их, «умными пулями».

– Когда поймаешь мишень в видоискатель, просто нажми кнопку. Предмет в видоискателе отпечатается в «мозгу» снаряда, и он сам проделает все необходимое, чтобы попасть в него. А потом взорвется.

Джен была поражена. Да, если ей встретится Иезекииль, с таким оружием она с ним быстро разделается.

– Я перезарядил источники питания у обоих ружей, – сказал Карл, но тут же равнодушно добавил: – Лазер будет работать, но я не уверен, что снаряды другого оружия не испортились и не стали бесполезными.

– Ну, просто замечательно, – пробормотала Джен.

Теперь она стояла в гостиной, нагруженная ружьями, оружейным поясом и рюкзаком с пищей и водой.

– Все готово? – спросила Эшли. Вид у нее был возбужденный.

– Кажется, да, – без воодушевления ответила Джен.

– Теперь мы с Карлом выключаемся. Потом откроется панель, и ты увидишь пульт компьютера. Карл объяснил тебе, как вытащить программу?

– Да.

– Лифт действует автоматически. Карл говорит, что снаружи не видно ни кибероида, ни Небесных Властелинов.

– Это хорошо, – сказала Джен; губы у нее пересохли.

– Ну ладно, мы пошли. О, Джен, ты ведь будешь очень осторожна с программами, да? Я знаю, что я не живу по-настоящему, но все равно очень не хочется умирать. Еще раз.

– Не бойся, я о вас позабочусь.

Эшли исчезла. Наступило молчание.

– Эшли, Карл? – спросила Джен.

Ответа не было. Ей вдруг стало очень одиноко. Потом она вздрогнула: в стене с механическим скрипом распахнулась панель. Она увидела ряд лампочек. Подойдя к пульту, она нажала две кнопки, как ей велел Карл. Маленькая стеклянная панель пульта открылась, она сунула руку в отверстие и извлекла программу. Джен удивилась, увидев, что это всего-навсего маленькая трубка дюйма в четыре длиной и полтора шириной. Ей трудно было поверить, что здесь содержатся все воспоминания Эшли, ее сознание и чувства, не говоря уже о Карле в придачу. Она осторожно положила трубку в рюкзак и направилась к лифту. Когда она подошла, дверь открылась.

Она заколебалась, увидев на полу лифта отрезанную руку Иезекииля. Потом перешагнула через нее и отшвырнула ее в гостиную носком сапога. Дверь закрылась.

Когда дверь снова открылась, яркое солнце ослепило Джен. Потом она чуть не задохнулась от отвратительного запаха плесени. Ей захотелось натянуть капюшон, но она боялась, что он будет мешать ей видеть и слышать. Она не хотела, чтобы Иезекииль застал ее врасплох.

Проход между камней был пуст. Она осторожно вышла из лифта с лазером в руках. Ружье со снарядами висело у нее за плечом. Она медленно шла по следам девятнадцатидневной давности, пока не нашла место, где умер Мило. Она постояла у большого куска белого камня, все еще ожидая, что на нее в любую минуту с воплем прыгнет кибероид.

Наконец она подошла к месту смерти Мило. От него остались одни кости. Животные сожрали плоть, насекомые очистили кости от прочих органических веществ.

Кости сверкали.

Она присела рядом с ними на корточки. Это были не обычные кости. Казалось, они сделаны из смеси металла и какого-то другого материала. Иезекииль не смог повредить ни одной из них. Даже череп Мило уцелел. Он имел голубоватый отблеск, и остальные кости тоже.

Она осторожно протянула руку и дотронулась до него. Потом она приняла решение, продела палец в одну из глазниц и подняла череп. Он был очень легким. Она встала и, опасливо оглядев соседние кусты, сняла рюкзак и положила в него череп Мило. Потом она снова взвалила рюкзак на плечи и направилась в город.

К середине дня она была уже на окраине города. Она дошла туда без серьезных происшествий, за исключением встречи с большим ящером. Ломая деревья, он вышел на нее из чащи, но Джен остановила его лучом лазера, и он рухнул на землю футах в пятидесяти от нее. Иезекииля нигде не было видно, но Джен не могла избавиться от чувства, что он поблизости. И преследует ее.

Окраины города состояли из развалин частных домов, каждый из которых стоял на просторном участке. Плесень, заметила она, не росла здесь в таком изобилии, как в лесу. Джен остановилась отдохнуть и присела на разрушенную каменную стену. Пристроив рядом лазерное ружье, она достала из рюкзака флягу с водой и пригубила.

Через несколько минут она решила продолжать путь, но предварительно натянула капюшон и плотно застегнула его. Может быть, от этого и не будет никакой пользы, а может, какой-нибудь искусственный вирус уже пробрался в ее организм; но все же лишняя защита не помешает.

Джен шла, непрестанно оглядываясь, держа лазер наготове. Она не даст Иезекиилю и другим тварям застать себя врасплох. Время от времени она бросала взгляд вверх, но в чистом небе не было и следа Небесных Властелинов.

Чем дальше она продвигалась в город, тем меньше плесени ей встречалось. Похоже, эта отвратительная поросль избегала места такой ужасной смерти. В капюшоне было жарко, по лицу струился пот, но она решила не снимать его. Что она станет делать, когда захочет пить или справить нужду, она будет думать потом.

Теперь она шла мимо машин. У некоторых сохранились колеса, но у большинства их никогда и не было, и Джен не могла понять, как же они двигались. Время от времени она заглядывала в кабины, но там не осталось и следов давно умерших владельцев, за исключением обрывков одежды. Однако обивка на сиденьях выглядела почти новой.

По мере ее продвижения вперед, здания становились выше и ближе друг к другу. Джен по-прежнему видела маячившую перед ней вершину Небесной башни, но казалось, она не становилась ближе. С тревогой Джен поняла, что солнце скоро начнет заходить.

Ее шаги на странном покрытии дороги эхом отдавались от стен и фасадов домов. Она держалась середины дороги, нервно поглядывая на темные двери и слепые окна. Чувство, что за ней следят, усилилось. Джен остановилась и внимательно прислушалась. Будь Иезекииль поблизости, она бы расслышала его тяжелые шаги. Но, не услышав ни звука, она продолжала идти: лазер в руках придавал ей уверенности.

Солнце скрылось за высокими зданиями. Длинные тени заполнили искусственную долину, по которой она шла. Джен жалела, что с ней нет Мило, несмотря на все ее чувства к нему. Она подумала о его черепе в рюкзаке за спиной и снова удивилась своему поступку: зачем, в самом деле, она взяла его? Может быть, чувствовала, что в долгу перед ним?..

Голова раскалывалась от боли. Может быть, это первый признак чумы? К тому же ей хотелось пить.

Если она уже заболела, то можно спокойно снять капюшон и напиться.

Джен преодолела искушение. Быстро стемнело, и она остановилась, чтобы достать перезаряженный фонарь, которым снабдил ее Карл. Было трудно держать и лазер, и фонарь одновременно, но мощный луч света, которым она водила из стороны в сторону, успокаивал ее. Однако чувство, что за ней следят, осталось.

Достигнув площади, на которой стояла Небесная башня, Джен уже едва держалась на ногах от изнеможения. Пошатываясь, она запрокинула голову и посмотрела вверх. Как, интересно, она туда залезет? На стене виднелись стеклянные цилиндры – наверняка лифты, но без источника питания они бесполезны.

Проходя по площади, вымощенной разноцветными изразцами, на каждом из которых был изображен воздушный шар вроде тех, какие были у бандалийцев, она заметила, что фонтан действует. Джен снова остановилась и стала его разглядывать. Удивляясь, как он продолжает работать после стольких лет, она еще сильнее ощутила жажду.

Отвернувшись от фонтана, Джен продолжила путь к Небесной башне. Основание башни было со всех сторон открытым – оно держалось на сваях, которые казались смехотворно тонкими, чтобы удержать такую громадину. Джен повела фонарем. В коридоре не было ничего, кроме круглого лифта и лестницы, ведущей вверх. Она подошла к лестнице и уселась на нижнюю ступеньку. Хотелось немного отдохнуть, прежде чем начать долгое восхождение. Оставалось надеяться, что лестница выведет на самую вершину, иначе она просто не знала, что делать.

Вздрогнув, Джен проснулась. Сон не входил в ее планы. Она выпрямилась и потянулась за лазером и фонарем. Фонарь оказался под рукой. Лазера не было.

Чувствуя, как в душе нарастает паника, Джен зажгла фонарь. Луч осветил большую фигуру, сидящую на полу футах в десяти от нее. Рядом с ней лежал лазер.

Это был черный ягуар.